Снежинка

Щетки шуршали по намыленному полу камеры, немного действуя на нервы, но при этом отпуская ненужное напряжение. Несмотря на то, что комната, мягко говоря, была небольшой, Эрен и Ривай всегда убирались вместе: никто никого ни к чему не принуждал и не заставлял, пользуя свое положение и тыкая мордой в грязь. Порядок поддерживали как в течение недели, просто протирая пыль, подметая пол и намывая раковину, так и посредством генуборок, которые проводились по пятницам. Эрен всегда ненавидел убираться, но здесь это так успокаивало и занимало время, что он привык. Он обернулся к Риваю, чтобы попросить передать порошок, дабы затереть пятно от капнувшей на днях зеленки: — Тебе бы патлы подрезать, а то окосеешь, — как раз посмотрел на него Аккерман. Он снова окунул в ведро щетку и отбил ее о край, избавляясь от лишней воды. — Наверное… — сдул вылезшую из хвоста прядь Эрен, словно в подтверждение слов Ривая скосив на нее глаза. Ривай фыркнул, наблюдая за происходящим. — Но, может, тебе и на пользу. Косые глаза выглядят весьма уродливо. А как говорится, кобель не захочет — сучка не вскочет. — Вообще-то, наоборот: сучка не захочет — кобель не вскочет. Не подашь соду? — раздраженно перебил полет не в ту сторону улетевшей мысли Эрен. Не то чтобы он считал себя сучкой, но в их с Риваем паре эта поговорка все равно не работала. Ривай с ухмылкой и без слов передал баночку и продолжил упорно тереть и без того едва ли не стерильный пол. Откуда такая любовь к чистоте и наведению порядка, Эрен не знал, но предположил, что от безделья. Хотя верилось с трудом, ведь, например, его предыдущий сосед, хоть и не жил на свалке, но уж точно не доводил до блеска каждый угол. У Ривая же желание избавиться от пыли и грязи было где-то на уровне фанатизма. Он словно убирался наперед, будто это могло помочь камере оставаться чистой дольше. — Чего ты там так долго трешь? — Да почему-то эти пятна от зеленки не оттираются, — не отвлекаясь, ответил Эрен. — Зеленки? Что ты делал с зеленкой? — удивился Аккерман, но все же за спиной раздался шум — Ривай что-то искал. — На, попробуй накапать и подождать. Должно помочь. Ривай протянул небольшую пластиковую бутылочку перекиси водорода. И она, естественно, помогла. Эрен вообще не удивился, когда стирал тряпкой, под которой не осталось ни следа. — Так откуда зеленка? — под незатихающее шуршание вопрос повторился. — Да просто натер мазоль новыми кедами, Фарлан откуда-то надыбал, — простодушно ответил Йегер, еще раз затирая места, где несколько мгновений назад уродовала пол зеленка. Ривай притормозил, и Эрену сложно было не почувствовать устремившийся на него взгляд. Он обернулся к сокамернику и вопросительно вскинул брови. Очевидно, что в воздухе повис вопрос. — Я смотрю, вы так сдружились. Может, к нему в камеру жить пойдешь, а? — глаза закатились сами по себе. Этот театральный акт ревности был слишком… театральным. И ежу было понятно, что Ривай не ревнует, а разыгрывает сцену, что само по себе было чем-то невероятным. Эрен даже улыбнулся. — А ты отпустишь? — спросил он просто для галочки и тут же продолжил полировать пол, продолжая растягивать губы в слабой улыбке, прекрасно зная, что каким бы ни был ответ, Ривай его никуда не отпустит. — Конечно, ты всегда можешь выбрать то, что для тебя лучше. Разве я когда-нибудь лишал тебя права выбора? — спросил слишком участливо, что Эрен не смог не отвлечься от своего увлекательного занятия. — Серьезно? — недоверчиво спросил, сам не понимая зачем, ибо подвох огромным слоном прятался прямо у Ривая за спиной. — Разве я когда-нибудь тебя обманывал? — сама невинная простота. Ривай подобрался ближе, заглядывая своими как обычно ничего не выражающими глазами, в которых застыли льды Антарктиды. — Но есть одна проблема. Точнее две: Фарлан тебя никуда не звал. И от меня вы освободитесь оба. Посмотрим, на сколько вас хватит. Почему-то это не напугало, а развеселило Эрена, и он фыркнул. Они сидели посреди камеры на мокром полу и смотрели друг другу в глаза. Спустя уже два месяца стало не так страшно, да и получалось различать настроение соседа по камере, который ухмыльнулся и, щелкнув мыльной щеткой по носу, вернулся на свою половину. — Эй! — показательно возмущенно воскликнул Эрен. Настроение поднималось, еще и день свиданий скоро. Совсем хорошо! На самом деле, такой Ривай если и не нравился, то не пугал. Даже забавлял. Доказывал то, что в этом теле все же человек, а не Дьявол. Проблемой было лишь предугадать, когда черт все же выпрыгнет из табакерки. — Ты всю жизнь убирался на местах преступлений? Наверное, знаешь, как кровь отмыть с любой поверхности, — с улыбкой размышлял Эрен после длительного молчания. Они уже заканчивали уборку, оставались буквально последние штрихи. Щетка Аккермана стихла. — Ну… — Йегер обернулся: Ривай сидел на корточках, глядя в потолок и размышляя. — Я могу избавиться не только от крови на полу, но и от тела, если у меня есть хотя бы пара часов времени и доступ к необходимым ресурсам. Но вообще этим обычно занимаются другие люди, — тяжелый взгляд Ривая опустился на Эрена, отчего тот поежился. Веселое настроение как-то быстро отступило. — Понятно, — шутка вышла из-под контроля, и её исход Эрену совсем не понравился. Ривай словно намекал, что в случае чего и от тела Эрена он избавится. Ну или Эрен зачем-то все принимал на свой счет. Он все слова зачем-то примерял на себя. Уборка подошла к концу: маленькое окно было прозрачнее слезы младенца, раковина и зеркало сверкали, как в рекламе, а с пола можно было есть. Пока Эрен выносил воду, Ривай осматривал плод их совместных трудов. — Неплохо, — вынес вердикт Аккерман, когда Йегер вернулся. Тот выдохнул с облегчением, убрал на место ведро, рядом уложив щетки, чтобы просушивались. «Неплохо» — это уже стабильная оценка уборки Эрена. Первая была — «если ты за полчаса не поймешь и не исправишь то, что меня не устраивает, я засуну тебе в зад эту самую щетку, а потом ещё свою». Тогда Йегер превзошел сам себя, под насмешливый взгляд серых глазах торопливо намывая места, где очевидно схалявил. С тех пор Эрен старался и больше так не ошибался. В принципе их совместная жизнь налаживалась и быт строился. Они сосуществовали и впадали в симбиоз, давая друг другу то, в чем каждый нуждался: Эрен Риваю — секс, Ривай Эрену — относительные покой и защиту. Аккерман ни в коем случае не перестал пугать, но Эрен уже привык к этому ощущению, и оно стало фоновым. Иногда оно все же затмевало разум, если Ривай был не в духе и это его состояние требовало разрядки. Но обычно все было спокойно, как сейчас. Эрену хотелось, чтобы так все и оставалось.

***

— Хай, — целеустремленно пробравшись сквозь зал для свиданий к столику у окна, за которым сидел Эрвин, Ривай устроился на стуле и осмотрелся, подмечая, что Эрен тоже все еще был здесь — сидел среди большого количества людей и ярко улыбался, из-за чего настроение Аккермана почему-то стало еще мрачнее, но, решив не придавать этому значения, обернулся к хранящему молчание Эрвину. — А че не в переговорке? Эрвин сдержанно улыбнулся и посмотрел туда, где сидел со своими близкими Эрен. Он ничего не говорил, просто наблюдал за столом в другом конце комнаты. Ривай же ждал хоть каких-то объяснений, но пока только обзаводился новыми вопросами. — Так это и есть тот самый Эрен? Симпатичный, — вдруг спросил фэбээровец. Этот вопрос не столько взбесил, сколько насторожил Аккермана, но он решил, что это плохая идея — показать Смиту свое негодование по поводу его неуместной осведомленности. Естественно, что Эрвин знал обо всех подвижках в жизни Ривая. И естественно, Смит был в курсе, что у него появилась новая пассия, которая аж перекочевала в его камеру. Это слишком значительное событие, с которого либо можно что-то поиметь, либо сделать какие-то выводы. — Не твое дело. Погонять не дам. Так что, если на этом все, то я пошел, — Ривай выждал еще несколько секунд и уже было встал, когда Эрвин, на свой любимый манер, выдал заинтересовывающую информацию. — Все-таки поимка Траут была не уловкой Жнеца, а его ошибкой, — на какое-то мгновение словно все вокруг замерло, и Ривай не смог пошевелиться. Он так и не встал, оставшись в позе, когда ладони лежат на столе, стул отодвинут, и недоверчиво глядел прямо в глаза чертову агенту. — С чего такие мысли, Смитти? — Аккерман все же заставил себя расслабиться и откинуться на спинку стула, протягивая под столом ноги и складывая на груди руки. Ох, как напоминало былые денечки. — Ее во многом раскололи… — прозвучало недосказанно, но Эрвин как будто ждал, что Ривая тут же осенит, и он сразу поймет в чем дело. Но он лишь приподнял бровь и вопросительно покачал головой. У Ривая складывалось ощущение, что он попал на экзамен, где преподаватель пытается наводящими вопросами или какими-то завуалированными подсказками вытащить нерадивого студента на правильный ответ. Но Риваю в такие игры играть ни разу не всралось, тем более что в универе он никогда не учился, да и школы окончил от силы два или три класса, поэтому он выгнул бровь, всем своим видом показав, что ждет продолжения. Но Смит, снова в своем до бесячего безупречно сидящем классическом черном костюме и с зачесанными до идеального волосами, молчал, пронзительно глядя своими морозно-голубыми глазами на Ривая, чье терпение подходило к концу. — Блять, ну скажи уже в чем, я же не телепат, — психанул он, на что Смит лишь улыбнулся, добивая остатки былой выдержки. — Ты блефуешь, — сделал свои выводы Аккерман. — Ты тогда напиздел мне с три короба, и продолжаешь пиздеть, ведь так? — уже по-настоящему начал выходить из себя. Его голос оставался тихим, ровным, но подобно инфразвуку, можно было не услышать, но почувствовать, что хищник разъярен и готов в любую секунду оторвать кому-нибудь голову. — Нет, но с чего ты взял, что я тебе вообще что-то об этом стану рассказывать? — как-то слишком простодушно задал такой логичный вопрос Эрвин. Риваю сделалось не по себе. Он вообще перестал понимать, что происходит в этом сраном цирке. Особенно сейчас, когда этот лощеный придурок снова нес какую-то ахинею, преследуя непонятно какие цели и непонятно чего ожидая от Ривая. Говно закипело. Хотелось снова сделать что-то, что вывело бы Смита из равновесия, пустило бы трещины по этой уебищной маске вечного спокойствия. Кто он такой, чтобы наведываться сюда, творить какую-то откровенную хуйню и уходить? Раньше их встречи нравились Риваю гораздо больше, когда в их коротких беседах не мелькал Жнец, его дела, его победы и неудачи. — А нахера вообще тогда мне было что-то говорить? — наклонился через стол Аккерман, заглядывая в нечитаемые, словно из стекла, глаза. Смит молчал, и это бесило еще больше. — Ты, блять, чего вообще ко мне привязался? Постоянно мотаешься здесь, как бычий хуй, и говоришь какие-то странные вещи. Я тебе не твой дружок, чтобы коротать с тобой за беседами и дрочкой друг другу часик-другой, хотя прекрасно знаю, что именно об этом ты и мечтаешь, — Ривай тихо, но очень четко, в своей манере, изливал холодный гнев в бесстрастное лицо и с наслаждением наблюдал, как едва заметно сходятся на переносице роскошные брови. Считал ли Ривай, что Смит его хочет? Скорее нет, чем да. Аккерману больше верилось, что Эрвин хочет что-то от него, что-то такое, что помогло бы удовлетворить его, как агента ФБР или человека, у которого есть планы, зависящие от информации, которой располагал Ривай. Но иногда почему-то Риваю казалось, что во взглядах, которые бросал Смит, было заложено гораздо больше, нежели обычная рациональность. Или же чертов фэбээровец хотел, чтобы Ривай так думал. — Если ты еще раз придешь, больше не выйду, ты понял? А если заставят, то готовь свою задницу, потому что я отымею тебя так, что сам больше приходить не захочешь. Спроси у Эрена, насколько я хорош в этом. Ривай хотел уже было встать, но Эрвин, естественно, сделал так, как делал обычно — взбесил еще больше. — Хм, — прозвучало глубоко и задумчиво и вызывало у Ривая почти хроническую головную боль. — Ты прав, выходит как-то нечестно. Да и в моих визитах теряется всякий смысл, — сцепив пальцы в замок и оперевшись на него подбородком, заключает Эрвин, глядя куда-то сквозь своего собеседника. Все, что, казалось, задело его ранее, испарилось. Он вновь вернул себе равновесие. И Ривай был готов поклясться на могиле своей матери, что убьет его здесь и сейчас, если его в очередной раз собрались наебать. — Ну и? Ты будешь уже говорить что-то полезное или я свободен? — у Ривая уже все кипело от нетерпения и раздражения. Он не мог определиться, чего хотелось больше: выслушать очередную порцию бреда от своего постоянного посетителя или задушить его без суда и следствия сию секунду. — Да, — словно вернувшись в настоящее, Эрвин вздрогнул, наверняка просчитав в своей голове очередную сотню шагов наперёд и взвесив все за и против. — Я не буду вдаваться в подробности, но ты же понимаешь, что я не мог не спросить у нее о тебе. И снова молчание, которое расщепляло Ривая на атомы — настолько сильно у него пригорало с этой тупорылой манеры изрекать свои мысли. — Да ты что, — даже не пытаясь отыгрывать и в привычной манере скрестив на груди руки, Аккерман попытался поддержать диалог. — И что же она сказала? — На мой вопрос, когда Жнец планирует тебя вытащить, она рассмеялась и спросила «на твой взгляд, были ли причины у дяди Шрама отослать подальше племяшку Симбу?». — И что это значит? — непонимающе уставился на Эрвина Ривай. Смит впервые на памяти Ривая закатил глаза, отчего собственные брови Аккермана вопросительно изогнулись. Да, он нихрена не понял, хотя догадывался, в чем соль. Он не смотрел «Король Лев», но имя «Симба» ему было точно знакомо. Да и общий сюжет с дворцовыми интригами, наложенными на животный мир, тоже был откуда-то известен. — Ты сейчас серьезно? Не смотрел «Король Лев»? Симба — это сын короля Муфасы, а Шрам — его дядя и брат короля. — Спасибо, я знаю, кто такой Симба. Причем тут мы с Кенни? — Ривай, честно говоря, никак не мог понять, как его собственная история связана с мультяшной историей здоровой дикой кошки. Он поменял ноги, теперь закинув левую на правую, и тряхнул плечами, оставив руки сложенными на груди. — Ты правда не понимаешь или прикидываешься? — с прищуром поинтересовался Эрвин, вдруг оживившись и наклонившись над столом ближе к Риваю. Его низкий голос начал звучать тише, из-за чего Аккерману пришлось все же наклониться ближе к столу, дабы лучше слышать. — Ну, блять, прости, что я не фанат мультиков. Давай уже, не томи, — почти шепотом, нетерпеливо процедил, зачем-то осматревшись по сторонам и поймав короткий взгляд Эрена, который аж неуверенно помахал ему от неожиданности. Ривай никак не отреагировал и вернул свое внимание Эрвину. Они смотрели друг другу в глаза, соревнуясь в выдержке, и Ривай прекрасно знал, что проиграет, если чертов фэбээровец не заговорит на человеческом, понятном языке. Смит ухмыльнулся и тихо произнес: — Ты здесь не временно, Ривай, ты отсюда никогда не выйдешь. И кое-кому будет в радость, если ты просто исчезнешь. Ривай сглотнул непонятно откуда взявшийся ком. Ему казалось, что он никогда о подобном не думал, но в то же время почему-то совсем не удивился тому, что услышал. Он откинулся на спинку стула и вперил в Эрвина хмурый взгляд. — Почему же меня до сих пор не пришили? — спросил он тихо и снова осмотрелся по сторонам. — И вообще, почему мы говорим об этом здесь, а не где-то наедине? Эрвин продолжал нависать над столом, сложив на столе руки и ни капли не сдвинувшись. Ривай в принципе никогда не чувствовал уюта, но под этим холодным, теперь откровенно препарирующим взглядом и вовсе испытал дискомфорт, однако виду не подал. Эрвин мог сочинять, никаких подтверждений и доказательств предоставлено не было. Аккерман лишь про себя согласился, что допускает подобное и эта теория не вызывает чувства противоестественности. Зная хитрожопость Кенни, у Ривая складывалось впечатление с точностью до наоборот. Этот старик вполне мог себе такое позволить. Единственное, что было очевидно, но только не для Ривая, это мотивы дяди. — Здесь, как ни странно, нас точно не будут подслушивать. Слишком шумно, все слишком сконцентрированы на ограниченном времени, — Эрвин все же словно немного расслабился, Аккерман, казалось, смог ощутить это физически, неконтролируемо сделав глубокий вдох. Раньше мешали какие-то незримые тиски то ли волнения, то ли чужого слишком пристального внимания. Такое у них с Эрвином не впервые, но это чувство точно уже позабылось. — А что касательно того, почему ты жив… — фэбээровец продолжал говорить тихо, но все же менее напряженно. Он задумался на несколько мгновений, отвел взгляд в сторону (Ривай был отчего-то уверен, что на Эрена), затем продолжил разговор, продолжая смотреть куда-то и понятное только себе что-то высматривать. — Тут тоже все просто. Негоже для кого-то столь влиятельного, чуть ли не бога преступного мира, позволять трогать свою семью, ведь если он не может спасти ее, то как он вообще сможет удержать в руках целую империю? Другое дело, если с ним произойдет несчастливая случайность… — Эрвин вновь перевел свой беспристрастный взгляд на Ривая, заставив того усмехнуться. Аккерман сам не понял, что смешного, но ситуация его не напугала, больше вызывала недоумение. — Это все? — распрашивать ни о чем не хотелось. Он посмотрел на часы — они могли поболтать еще парочку минут, но, если честно, на сегодня они и так превысили лимит. По-честному — хотелось просто свалить в свою камеру или в уголок и обдумать все то дерьмо, которое Смит так безжалостно на него вывалил. — Не думай, что тебя никто не пасет и не ждет, когда ты оступишься, Ривай, будь осторожен, — серьезно проговорил чертов пижон, вызвав очередной приступ уже заебавшей мигрени. — Тебе-то что? — не попрощавшись, Ривай встал и уже почти дошел до выхода, но вдруг передумал и уверенным шагом воротился к Эрвину. — Почему? Она сказала, почему? Я ведь не косячил, — голос прозвучал нетерпеливо, даже слегка взволнованно. Потому что Аккерман правда не понимал, чем мог навлечь на себя эту кару. — А ты не понимаешь? — снисходительно улыбнулся Смит, встав и подхватив свой кожаный портфель. — Ты уже не львенок. Ты молодой и сильный принц. И старый лев видит в тебе угрозу. Ривай не верил своим ушам и пытался выловить из глаз, что так напоминали два холодных, покрытых толстой коркой льда озера, правду. Но, подобно непослушной рыбе, та ускользала. Уже на подходе к камере, совсем заблудившись в своих размышлениях, Аккерман задался вопросом: зачем Эрвин вообще ему все это рассказал?

***

Нет, это не лезло ни в какие рамки, зато неустанно долбило уже распухший от атак мозг. Какого лысого хрена, Кенни? Что, блять, за угрозы? Кто кому угрожал? Ривай? Кенни? Звучало как полнейший абсурд. И на то было несколько причин. Во-первых, Ривай никогда не видел себя во главе их многочисленной группировки, не видел себя руководителем и уже тем более не видел себя на месте Кенни. Его максимумом была небольшая компашка в тюрьме, с которой он прекрасно справлялся и которой безоговорочно доверял. А ждать каждое мгновение своей жизни ножа в спину, яда в суп или кислоты в рожу ему вообще не всралось. Даже не будучи лидером, у него этого говна было навалом. И то утомляло до усрачки. Во-вторых, серьезно? Даже будучи амбициозным говнюком, Ривай бы не посмел катить бочку на старика. И на то тоже было множество причин. Но главная — банальная лень. Ему бы, Риваю, наоборот, покоя и мира где-то на отшибе жизни, где его никто не будет трогать и где он будет заниматься тем, что душе угодно, а не вот эти вот тайны мадриского двора разгадывать. Риваю честно-причестно до пизды на все это. Он помогал Кенни и состоял в группировке не потому, что до зуда в жопе хочется показать себя и куда-то вырваться, а потому что Кенни этого хотел. Кенни было спокойно, что рядом есть тот, едва ли не единственный, человек, на которого можно положиться и кому можно довериться. И что теперь? Старика ебанул маразм с вертухи? Или как еще объяснить это ублюдское поведение? Ривай лежал на койке и обдумывал происходящее. Чесались руки и губы, требующие сигареты. Нервы впервые не то чтобы начали сдавать, но реально звенели. Когда Ривай что-то не понимал, обычно он забивал на это. Но в этот раз просто не получалось. Неужели Кенни ждал и продолжит ждать, когда племянник оступится, чтобы без угрызений совести вывести того из игры? Не могло такого быть. Ривай не верил. Ему больше верилось в то, что чертов Эрвин Смит задумал что-то и запустил свою грязную, коварную игру, в которой Ривай при любом раскладе останется проигравшим. Почему-то Риваю не верилось для себя в хороший итог. Больше казалось реальным, что именно он будет подбирать ложкой говно с пола и совать себе в рот на радость Смиту и окружающим. Что же задумал этот белобрысый мудак? Чего ему вдруг понадобилось от Ривая, который сидел относительно тише воды, ниже травы и никак не отсвечивал? — Ебаные волки, блять, — утомленный собственными мыслями, Ривай решил, что лучшим решением будет абстрагироваться от чувств и эмоций и посмотреть на ситуацию со стороны свежим взлядом, беспристрастным. Но сегодня у него вряд ли могло такое получиться, поэтому только завтра. Он лежал на покрывале и бездумно смотрел в потолок. Мысли совсем закрутили его в безумном водовороте, обкладывая полученную информацию все новыми и новыми догадками и домыслами, которые, честное слово, только мешали и еще больше раздражали. Ривай, если честно, в конце концов даже запутался в определении, что сказал ему Смит, а что он додумал сам. И можно было бы спросить у старого хрыча, узнать все, так сказать, из первых уст. Но где этого шелудивого достать Ривай вообще ума приложить не мог. Разве что только в одном месте… Да нет, к черту. Даже если он и там, то туда из тюрьмы все равно не добраться. Не письма же писать. Смит их сразу перехватит и все поймет. Может, можно было бы пообщаться с кем-то из банды и разузнать у них, что к чему. Но такие вопросы Кенни вряд ли обсуждал со всеми подряд. А вот в то, что в курсе могла быть Траут, очень даже охотно верилось. Она вечно была у старика на подсосах, наверняка рассчитывая стать его сиделкой и подтирать ему зад, когда сам справляться не сможет. Ривай надеялся, что она не настолько конченная, чтобы влюбиться в такого пройдоху, как Кенни. Это надо быть еще более отбитой, чем он. Хотя… Быть может, у них там все было взаимно, раз ее взяли по ошибке Жнеца. Все-таки эта поехавшая баба знала больше, чем даже сам Ривай. Так что было бы неудивительно. — Ох, Ривай, ты здесь, — раздался тихий голос, заставивший вынырнуть из канализации собственного сознания. Аккерман перевел слегка отсутствующий взгляд на соседа. — День свиданий кончился, я вернулся. — Славно, — ответил Ривай и снова уставился в потолок. Почему-то отвлекаться на Эрена совсем не хотелось, но тот не особо расстроился, отойдя к столу и начав чем-то шебуршать. Наверняка, родня надавала всякой передачки. Но сейчас не о ней… Ривай попытался вспомнить, на чем остановился, к какому умозаключению пришел, но так и не смог. Раздраженно выдохнув, он сел и взглянул на часы. Ужин только через пару часов, а в желудке от чрезмерной мозговой активности образовалась неприятная пустота. Срочно захотелось чего-то заточить. Потому Ривай спрыгнул с кровати и подошел к столу, рядом с которым по-прежнему стоял Эрен и что-то рассматривал. — Че принес? — без прилюдий поинтересовался Аккерман, бесстыже заглядывая в чужой пакет. — О, чокопай, ненавижу сладкое, но так жрать хочется. Не спрашивая разрешения, он достал коробку и из нее пару пирожных, неаккуратно бросил коробку обратно на стол и пошел к кроватям, усаживаясь на Эреновскую. Откинувшись спиной на стену, он снова выдохнул и открыл первое пирожное, без энтузиазма и удовольствия заполняя пустоту. В голове вдруг стало пусто, ни одной мысли не осталось. Он смотрел теперь перед собой и ничего не видел. Словно мир рухнул и будущее не имело смысла. — Мама еще передала пару сандвичей, сказала поделиться с тобой, — неуверенно и тихо проговорил Эрен. — Хочешь? Ривай выгнул бровь и посмотрел на Эрена, неловко мнущегося около стола. Поделиться сандвичами? Да уж, родители Эрена должны быть полными тупицами, чтобы поверить, что Ривай такой хороший мужик, чтобы добросовестно защищать их сына. Но, скорее всего, Эрен расписал его а-ля рыцаря в сияющих доспехах. Не факт, что они поверили, но наверняка знать, что за твое чадо впрягутся, приятнее. Даже если это будет самый настоящий монстр, подобных которому они встречали в ежедневной сводке новостей. Ривай пожал плечами, и Эрен присел рядом, укладывая на колени контейнер. Он открыл крышку и достал один бутерброд себе, перекладывая тару на колени Риваю. Тот забил на второй чокопай и достал сандвич с ветчиной, сыром, помидорами, огурцами, листьями салата и каким-то замысловатым соусом. Что ж, это приятный сюрприз. Ривай любил, просто обожал на свободе перекусы сандвичами. И это не могло не вызвать ностальгию. На вкус оказалось очень даже недурно, и Аккерман нетерпеливо откусил еще. Это было похоже на какую-то шутку, будто кто-то знал, что ему недолго осталось, и дарил ему последнее желание. Не факт, что Ривай загадал бы сандвич, но тоже вполне вероятно. Кто его знает, что там у тебя на уме прямо перед смертью. Когда у людей в лоб спрашиваешь о том, чего они хотят, каково их желание, чаще всего они отвечают полную хрень, типа мир во всем мире, красный ламборгини или, например, сандвич. Почему бы и нет? — Спасибо, — искренне поблагодарил Ривай, когда закончил. Эрен в ответ слабо улыбнулся и кивнул. Ривай поднялся с кровати и подошел к раковине, чтобы помыть руки. Словно это могло бы помочь избавиться от назойливых мыслей, он умыл лицо, сильно надавливая. Скоро ужин.

***

Эрен лежал после отбоя и никак не мог заставить себя заснуть. Он лежал и сверлил взглядом дно кровати сверху. Ривай сегодня показался ему странным. Даже сказал спасибо, что ему совсем не было свойственно. От Эрена он обычно принимал все как должное. Но чаще всего принимать не приходилось — он просто брал то, что ему нужно, не особо утруждая себя благодарностью. Эрен был уверен, что всему виной тот здоровенный блондин, что навестил Ривая в день свиданий. Они не выглядели друзьями. Более того — через весь зал ощущалось раздражение Аккермана, которого навестил гость. Зато Эрену удалось показать родителям, что Ривай существует. Конечно, показательное выступление, где они должны были приветливо помахать друг другу, ожидаемо провалилось. Но то было легко объяснить. Ривай и не выглядел дружелюбным соседом. Естественно, Микаса скептично отнеслась к роли защитника со стороны Аккермана, ибо на фоне большинства сидевших в зале свиданий бугаев он терялся — невысокий, худощавый, болезненно бледный. Но Эрен заверил сестру и родителей, что негоже судить книгу по обложке и этот мужик совсем не промах. В ответ все лишь вежливо улыбнулись, не вступая в полемику и споры. Откуда им знать, как тут все на самом деле. — Однажды, — внезапно раздалось с верхней койки, Эрен даже вздрогнул, — когда мне было пять или шесть, не помню, мы с Кенни снова переехали, — он не уточнил, кто такой Кенни, а спрашивать казалось ошибкой, потому что Ривай мог тут же замолчать или отпустить какую-нибудь колкость, которая бы все испортила. Да и Эрен прекрасно знал, кто такой Кенни. Осталось лишь затаить дыхание и внимательно слушать. — Ни в какие ясли и детские сады я, конечно же, не ходил, пришлось рано научиться развлекать себя самостоятельно в пределах халуп, в которых мы жили, — Ривай говорит вслух, но как будто не для Эрена. Он словно просто озвучивал свои мысли. — Обычно я играл с незаряженными пистолетами, которые весили, как мне казалось, чуть меньше, чем я, или с ручкой, которой Кенни разгадывал кроссворды, — Ривай замолчал, и Эрену подумалось, что история окончилась. Но Аккерман вдруг заворчал. — Да какого хера кто-то храпит, как ебаный бегемот? Я, блять, свои мысли не слышу, — Эрену подумалось, что, быть может, его сосед забредил от горячки или базарит во сне, но тот вдруг осмысленно и спокойно продолжил: — Мы жили обычной жизнью. Я почти никогда не голодал, ну разве что только если Кенни не забывал про меня, оставляя ночевать в одиночку. Да, я почти все время был один, он постоянно где-то шарахался, а потом приходил с каким-нибудь ништяком, типа пачки печенья или чупа-чупса. Я и радовался, как подобает малолетнему ублюдку, — наверху что-то зашуршало. По тому, как зазвучал голос Ривая, Эрен понял, что тот перевернулся на бок. — Пока он курил, я хомячил, набивал щеки, те аж едва не рвались. Но, во-первых, в те моменты я чаще всего был голоден. А во-вторых, я старался сожрать все как можно быстрее, чтобы Кенни не додумался тоже присоединиться и похавать гостинцев, которые сам и принес. Но тот лишь как обычно злобно улыбался и дымил как паровоз. Эрен тоже перевернулся на бок и попытался представить Ривая ребенком. Выходило скверно, потому что дети милые и эмоциональные. А Ривай нет. Он пугающе спокойный и холодный. Но не мог же он таким родиться сразу. Эрен сглотнул слюну, ощутив какую-то необъяснимую горечь и сострадание, чего чувствовать никак было нельзя. — Он обычно говорил, что если я буду так спешить, у меня случится заворот кишок или запор. Я нихера не понимал, но и темпа не сбавлял. Не новость, что живот у меня всегда такими вечерами адски болел, но я все равно был счастлив, — голос Ривая стелился тихо, спокойно, без каких-либо различимых интонаций, будто он рассказывал о чем-то повседневном, вроде того, как правильно убираться. — Твою мать, завтра я вычислю этот трактор, оторву ему яйца, приготовлю из них яичницу и затолкаю ему в глотку, — процедил Ривай, очевидно продолжая раздражаться от назойливого храпящего арестанта. — Так, к чему это я? — он вдруг задумался, потеряв нить своего рассказа. Эрен все еще боялся пошевелиться, словно Ривай мог рассчитывать, что Эрен уснул и такой обман мог его разозлить. — Ах, да. Был обычный ноябрьский вечер, за окном шел то ли снег, то ли дождь, то ли все вместе. Я разделся и лег спать на свою раскладушку в кладовке, ибо в зале спал Кенни. Ну он туда же еще и баб водил, а что при ребенке, что при коте трахаться как-то неловко. Я погасил фонарь, которым освещал свою личную комнату, и уже начал засыпать, когда раздался выстрел. Потом еще один. И еще. Я тогда оцепенел от страха. Не знаю, как глаза не выпрыгнули из орбит, но я смотрел на закрытую дверь и думал, стоит ли уже бежать или лучше куда-то спрятаться, но дверь открылась сама. На пороге, к счастью, стоял Кенни, держа наготове свой револьвер. Эрен снова ощутил, как мерзкое сочувствие цепко схватилось за горло, живое воображение ярко рисовало картинку, а слишком сильная эмпатия лишь примерно подсказывала, как был напуган тот ребенок. Почему-то он совсем не воспринимался Риваем, будто он рассказывал о ком-то другом. Эрен сглотнул и снова посмотрел наверх, ничего не увидя. — Он схватил меня за руку и потащил к заднему входу этого разъебанного домишки. Мы вышли тихо, я боялся даже пикнуть. И сложно было сказать, кого я боялся больше — Кенни или тех, от кого мы бежали. Меня до усрачки пугало в ту ночь абсолютно все. Кенни стойко молчал, пока тащил меня куда-то пешком. Он смотрел по сторонам, а я смотрел только вперед и иногда задирал голову, чтобы посмотреть на него. Хм, — Ривай снова прервал свой рассказ, видно, о чем-то задумался. — Он казался мне таким огромным, таким сильным, но впервые я почувствовал себя не в безопасности. Тогда я еще не понимал, но Кенни бы легко выжил сам, но не факт, что смог бы спасти меня. Мы шли долго, я дико устал, но боялся в этом признаться. Не сбавлять темпа этой двухметровой каланчи было пиздецки… пиздецки сложно. Нас никто и не преследовал, хотя от напряжения аж в ушах звенело. И этот городок казался еще более темным. Мы пришли к одной из его шлюх, которая чуть в обморок не грохнулась, увидев меня в одних трусах и майке, я был не обут. Даже носков не было, — Ривай фыркает и продолжает. — Только когда мы зашли внутрь, я понял, что адски замерз. А эта баба орала на Кенни, как будто он ее пиздюк. Она отвела меня в ванную и набрала горячей воды, усадив меня в нее. Она гладила меня по голове, нежно массировала, что-то спрашивала, рассказывала, вообще не затыкалась. А я молчал. Мне адски хотелось спать, но засыпать теперь тоже стало страшно. Она вытирала меня полотенцем, терла аж до боли, чтобы разогреть мои конечности, потом обработала и перебинтовала мои ноги, которые стерлись в мясо, — Эрен лежал в смешанных чувствах, не совсем понимая, почему стал свидетелем этого душеизлияния. — Я так и не сомкнул глаз за всю ночь, иногда меня глючило на границе сна и реальности, но я так и не уснул. Кенни тогда привалился рядом, помню, как он усмехнулся и сказал: «Ты, наверное, понял, что таким, как мы, лучше всегда быть наготове. Ибо будет глупо, если неприятности застанут с голым задом». На всю жизнь это запомнил. Только следующей ночью, полностью одетый, я смог уснуть. Он замолчал. Для Эрена же кое-что прояснилось. Но кое-что так и осталось тайной. Например, почему же он все-таки узнал что-то настолько личное? — Почему тогда ты меня почти всегда раздеваешь полностью? — Чтоб ты спросил, — как ни в чем не бывало ответил Аккерман. — Теперь можешь больше не раздеваться, я буду ебать тебя прям через штаны. Эрен закатил глаза и перевернулся на другой бок, лицом к стене. — Забудь все, что я рассказал, иначе я сам подчищу тебе воспоминания, и поверь, это будет пиздецки больно.

***

Утром они проснулись так, словно ночью не произошло что-то из ряда вон. Сначала умылся Ривай, после него к утренним процедурам приступил уже полностью одетый Эрен. До переклички оставались минуты. Окончательно приведя себя в порядок, под привычное ворчание Ривая, что у Эрена то то, то это торчит, они покинули камеру. Удивительным казался тот факт, что Эрд уже который день сидел отдельно. Остальные будто бы этого не замечали. Нет, он по-прежнему сидел за столом группировки, но все равно было странно, что отдельно. Эрену жуть как было интересно, но он не решался спросить, потому что боялся, что Ривай в очередной раз укажет на то, где его место. Никто ничего не говорил, многие до сих пор словно пребывали во сне. Ривай достаточно быстро закончил с завтраком, и Эрен хотел было двинуться следом, но его отвлек Фарлан. — Видел, к тебе приезжали родители, классно, — улыбнулся он, засовывая в рот очередную ложку каши. — Ко мне тоже приезжала девушка, люблю дни свиданий. — Ох, да? Я тебя не заметил, — Эрен неловко улыбнулся. — Мы сидели в углу, она сильно смущается людных мест, но всегда приезжает, — в голосе и взгляде Фарлана чувствовалось столько любви и нежности, что Эрен невольно проникся и понимающе улыбнулся. — Она ждала, что и Ривай к нам присоединится, но этот чертов Эрвин Смит как всегда нарисовался, — лицо Фарлана брезгливо скривилось, на что Эрен фыркнул. — А кто он, этот Эрвин Смит? — Да фэбээровец, который Ривая и повязал. Теперь мотается к нему на свиданки, не пойми чего хочет, морочит ему голову, — ворчливо ответил Черч, закончив свой завтрак. — Ты все? Идем? — Угу. Они шли по корпусу, рассеянно глядя по сторонам. Фарлан иногда добавлял какие-то реплики, но разговор не вязался. И тут Эрена осенило: вот он, шанс узнать, что к чему, не привлекая в разговор Ривая, который по-любому начнет торговаться из разряда «а ты мне что». — Фарлан, а почему Эрд сидит отдельно? — А, заметил, — он неловко почесал затылок, словно надеялся, что его не спросят, и ответил. — Они с Риваем повздорили, не сошлись во взглядах… — Так серьезно? Мне казалось, вы все тут закадычные друзья. — Хах, вот как… Ну, не совсем… Ривай все же наш лидер, и иногда ему приходится принимать решения, которые не всех устраивают. — Например? — Эрен не был тупым и видел, как Фарлан всеми силами старался обойти вопросы, на которые не был уверен, что имел право давать ответы. — Ну… Знаешь… — и все же уверенность в том, что Черча продавить легче, нежели Ривая, не давала слезть с темы. — Не знаю, потому и спрашиваю, — фыркнул Эрен, на что нерадивый собеседник добро усмехнулся. — Как бы тебе сказать… Риваю предложили дело, можно сказать, для всей команды. Но он принял единоличное решение, ни с кем не посоветовавшись, — невооружённым глазом можно было заметить, как тщательно складывал в предложения слова Фарлан, дабы изъясниться доступно, но в то же время завуалировнно. — Не только не посоветовался… — решил он вдруг добавить. — Даже просто не рассказал, тем самым выказав команде что-то вроде недоверия. Некоторые оскорбились. — Хм, некоторые — это Эрд? — нахмурившись, спросил Эрен. Фарлан пожал плечами, вроде бы подтверждая, но вроде бы и говоря «думай, что хочешь». — Они помирятся? — Эрен знал, что звучало по-детски, Черч тоже это заметил и снова добро усмехнулся. — Кто знает, то, что Эрд все еще тусует на территории нашей банды, наверное, значит, что ему просто нужно время, — засунув руки в карманы, предположил Фарлан. Они уже подошли к его камере, за беседой даже этого не заметив. — Конечно, извинения значительно ускорили бы процесс, но скорее задница-Смит наконец поймает Кенни, чем мы дождемся раскаяния от Ривая, — Черч хохотнул и свернул к своей жилплощади. Эрен кисло улыбнулся и пошел к своей камере. Дальше он продолжать не стал, и Эрен понял, что за полнотой картины так и придется обращаться к Риваю. Они, как обычно, разошлись около камеры Фарлана. Эрен подходил к камере и невольно вспоминал ночное откровение, воспоминание, которое, скорее всего, случайно сорвалось с губ. Очень личное воспоминание. О нем сказали забыть, но у Эрена вдруг возникло столько вопросов: почему Ривай об этом вообще решил рассказать? Жалеет ли он о прошлом? Расстроен ли он? Быть может, что-то случилось? Или есть что-то еще, чем бы он хотел поделиться? Непонятно, почему Эрена вообще начали волновать такие вещи, как чувства и воспоминания Ривая, но эта ночь словно что-то изменила внутри. Или просто временный эффект от столь интимного момента. Ривай стоял в камере, опираясь на раковину и что-то пристально рассматривая в зеркале. Эрен подошел ближе, но тот даже не шелохнулся. Взгляд Аккермана казался отсутствующим, дышал он едва заметно и на Эрена не обращал ровно никакого внимания. — Кхм… — тот все-таки решил попробовать вытащить соседа из транса. Оживший цепкий взгляд Ривая тут же метнулся через отражение к лицу Йегера. — Вернулся, — констатировал и отмер, тут же покинув локацию раковины. Аккерман сел за стол и теперь вперил взгляд на окошко, словно снова выпадая из мира. — Насчет вчерашнего… — Вчерашнего? — с прищуром переспросил. — Да… — Что было вчера, Эрен? — Ривай повернулся на стуле, сложив локти на спинку и стол. — Напомнишь? — Эм… — Эрен почувствовал, что опасно продолжать распросы дальше, ведь Ривай понял, о чем тот хотел поинтересоваться. Ему четко намекнули, что произошедшее лучше забыть. Однако Эрену казалось, что лучше бы он забыл их не очень гладкое начало, чем то, что сделало их чуточку ближе. — Ты рассказывал о… — Что я рассказывал? — с нажимом спросил Ривай, взгляд его потемнел, сигнализируя, что лучше бы заткнуться. Он легко спружинил со стула и медленно подошел к Эрену, хватая его за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза. — Ну? Что же я такого рассказывал тебе ночью? — выдерживать такой его взгляд было почти физически больно, потому что Эрен понял, что слишком расслабился и забыл, каким опасным может быть Аккерман. Внутренности скрутило от страха, а легкие отказывались дышать воздух. — Ничего… Ничего такого, к обсуждению чего нам стоило бы вернуться, — ответил Эрен, чудом ни разу не заикнувшись. Ривай злобно ухмыльнулся, но все же влепил неслабую пощечину. — Именно, ничего такого. Не забывай об этом. И правила предупреждений работают так же, как и с минетом. Два предупреждения ты уже потратил, — его взгляд был, как и всегда, спокойным, но все равно другим — опасным. Эрен понимал, что Аккерман задушит и ни один нерв у него не дрогнет. Он явно до сих пор не в себе с ночи. Эрен не смел шелохнуться, Ривай опять направился к столу и, казалось бы, уже отошел, но вдруг снова начал заводиться. — Попробуй еще только раз об этом заикнуться, и клянусь, твоя смерть будет долгой и мучительной, — он в два шага добрался до Эрена и притянул его за затылок. — А если узнаю, что ты с кем-то вздумал об этом посплетичать, вырву твой поганый язык, ты меня понял? — обычно спокойный, незаинтересованный взгляд метал молнии, брови свелись к переносице, а нижняя челюсть очевидно напряглась. Ривай выглядел устрашающе и больно давил шею. Эрену казалось, что собственное сердце теперь бьется где-то в горле, чтобы выпрыгнуть и убежать от обуявшего ужаса. Эрен с трудом кивнул — шевелиться под этой стальной хваткой было сложно, и Ривай его отпустил, снова отойдя к столу и уставившись в окно. От привычной меланхоличности не осталось и следа. Казалось, что Ривай в пограничном напряжении и в любую секунду готов атаковать. Разве что непонятно кого и за что. Ничто не губит девственниц так, как любопытство. И Эрену следовало либо усмирить свое (и это будет самым безопасным вариантом), либо задавать вопросы еще более осторожно. Они с Риваем однозначно стали ближе, но не настолько. Произошедшее ночью было, скорее, помутнением рассудка, чем реальным желанием поделиться историей из прошлого. И в следующий раз, если Ривай снова решится что-то о себе рассказать, Эрену не стоит пытаться узнать больше — здоровее будет. Хотя сегодняшний Ривай вряд ли стал бы делиться чем-то подобным. — Вали в прачечную, я скоро буду.

***

Ривай был зол. И в большей степени на себя самого. Кто вообще просил его ночью устраивать этот девичник с охуительными историями и рассказывать Эрену про свое детство? Но эти новости про то, что Жнец хочет его выпилить, непонятным колом засели в сердце, мешая нормально функционировать и держать себя под контролем. Воспоминания из их общего прошлого повалили мощным потоком, как будто прорвало плотину, и никак не хотели униматься, потому что факты не бились с реальностью. Хоть Ривай и допускал, что у дяди могла поехать крыша и он много чего себе навоображал, но почему-то никак не мог в это поверить. Несмотря ни на поистине дерьмовое детство, ни на отсутствие особой близости между ними, как между родственниками, Ривай почему-то верил, что Кенни его… Рот скривился в отвращении просто от вероятности нахождения в одном предложении слов «Кенни» и «любил». Хорошо, может и не любил, но испытывал хоть какое-никакое чувство привязанности, ведь именно Жнец вырастил Ривая, обучил его всему, что знал сам. Это была своеобразная, но все же забота. Ривай и сам не понимал, почему в его голове сейчас все так сложно. По-хорошему нужно было послать Смита с его тупорылыми инсайдами, но интуиция кричала, что если агент и врал, то не во всем. По крайней мере часть, где на одного Ривая в этом мире должно стать меньше, казалась наиболее правдоподобной. Это было сложно объяснить и верить в это абсолютно не хотелось. Но Ривай был зверем, который всегда доверял собственным ощущениям, и надо сказать, что они его никогда не подводили. Именно поэтому он уже разменял третий десяток, а не сгнил где-то в подворотне. Вопрос «Как быть дальше?» встал ребром. И если честно, Ривай слабо представлял, что делать. Однако в его будущем плане уже было два пункта: вернуть себе самообладание и связаться с Петрой Рал.