Он Дракон в обьятиях страсти

***

— Выбрала себе костюм на вечеринку? — спросила Эльза. Я оторвалась от ноутбука. — Какую вечеринку? Эльза закатила глаза. — Люси, ты работаешь как проклятая. Получилась реплика? — Нет, — хмуро отозвалась я. — Я накатала почти целиком черновой вариант полного метра, но одна-единственная реплика мне не дается никак. — Тебе надо отвлечься… — Я достаточно отвлеклась в Токио, спасибо. Эльза не слушала меня: —… и тебе надо сходить на вечеринку. Я снова уткнулась в рабочий файл. — А когда она? — 27 октября. У тебя есть костюм? — Нет. — Съездим вместе в молл и выберем, идет? — Если только быстро. — Работяга. Тебе на площадку надо сегодня? — Да. Сейчас иду. Я собралась, оделась, на бегу выпила остывший кофе и успела вовремя. Только села за рабочий стол, увидела раскадровку и пустое место, отведенную под реплику, почувствовала, как разболелась голова. Чьи-то ладони легли мне на плечи. Я обернулась. Тот самый Хибики. Темнокожий парень с телом греческого бога, играл раба в массовке. И как же ему шли кандалы и набедренная повязка. — Кто-то сильно напряжен, — заметил он, разминая мне плечи. Хибики действительно был гей. Стопроцентный гей, но Нацу необязательно было знать об этом. — Тебе надо в спортзал. Разогнать кровь. И тогда мозг заработает лучше. — Да? Схожу сегодня. Спасибо за совет. — Не за что, а еще вот, держи шоколад, тоже помогает. Только в конце рабочего дня я оглядела стол. За этот день мне принесли — орехи, сыр, еще конфеты, леденцы, букетик цветов. Открытку «Think about it». Интересно, это о чем же я должна задуматься? И почему чуть ли не каждый член съемочной группы считает долгом что-то вручить мне? Я встала из-за стола и ко мне подскочил парень из осветителей, сказал, что поможет донести тяжелую сумку с ноутбуком до отеля. Я пыталась отказаться, но не вышло. Мы мило поболтали. Потом я переоделась в спортивную одежду и спустилась в подвал в тренажерный зал. Там было многолюдно. Я нашла тренера, и она показала мне несколько упражнений и как управляться с тренажерами, потом я включила наушники и встала разогреться на беговую дорожку. Побежала. Отдалась мыслям. Потом в зеркале вдруг увидела, что спортзал странным образом опустел. Исчезла даже тренер. А нет, кто-то еще работал с железом в глубине зала. Я слышала звон штанги даже через музыку в наушниках. Я бежала и думала о своем персонаже. О том моменте, когда он возвращается к женщине, которую любит, но которая никогда его не простит. Он победил демонов внутри себя, но эта победа обернулась кровной войной — все, кого она знала и любила, погибли по его вине. И вот он идет к ней, она не может отказать ему. Как и земли, как и корона и трон, она теперь принадлежит ему. Он все еще любит ее, но в финале он уже не тот молодой принц-дракон, который говорил о любви в самой первой сцене фильма. Он король драконов и сел на трон, идя по трупам. Он изменился, и он не может говорить ей о любви, как неоднократно предлагали другие сценаристы. Но в то же время… Я споткнулась. В зеркале отражался Нацу. Смотрел на меня темными, как штормовое море, глазами. Я мигом припомнила все свои шуточки. Как подтрунивала и нарочно возбуждала его на расстоянии. В смс-ках это было не так страшно, как теперь, когда он стоял на расстоянии двух шагов от меня. Кожа блестит от пота. Мышцы вздулись от напряжения. У нас не было секса уже две недели. Ну то есть… У нас обоих, одновременно. Я не была наивной девочкой, понимала, что он мог кого-то поиметь, чтобы сбросить напряжение. Мне может быть, даже хотелось, чтобы он сделал именно так. Тогда я могла бы бросить ему в лицо это обвинение, от которого не отвертишься. Случайный секс доказал бы мне, что все, что было между нами, это такая же случайная, ничего не значащая интрижка. «Никаких шансов, Люська. Даже не думай». Но тоненькой голосок надежды шептал мне, что ни с кем он не спал за это время. Что все это время он хотел только меня. И что теперь я здесь. Рядом. В пустом спортзале. Я медленно остановила дорожку. Пошла шагом, стараясь унять сердцебиение. Что такого, просто двое коллег встретились в спортзале. Сейчас кто-нибудь придет, а я, улучив момент, побегу в номер, сверкая пятками. А там меня ждет вибратор. За это время я касалась его лишь однажды, и не потому что из нее постоянно исчезали батарейки. Мне хотелось чувствовать себя нужной и любимой, чувствовать именно его губы и член внутри себя. Игрушка все же дарила удовольствие, но другое. Хотя я Нацу такое не писала в смс-ках, что бы у него сложилось впечатление, что я просто из рук этот вибратор не выпускаю. Мое неудовлетворение тоже мигом дало о себе знать. Я увидела в зеркале, что при виде этого мужчины мои соски, черт их подери, сразу сделали стойку. Футболка и спортивный бюстгальтер их не остановили. Они бесстыдно демонстрировали всему миру мое желание. Нацу достал что-то из карман шорт и положил на край дорожки. Я замерла. Стояла тишина. Музыка тоже куда-то пропала. Посмотрела вниз, на отражение в зеркале. — Ключ? — спросила я. Он взглядом указал на входную дверь. — У тебя есть ключ от спортзала? — удивилась я. — Обычно, я занимаюсь или рано утром, или поздно вечером. Тренер сделала мне дубликат. — И что? — Я могу закрыть эту дверь. И ты никуда не уйдешь. — Не думаешь, что надо спросить меня сначала? — Я сейчас спрашиваю, — хрипло отозвался он. — И если ты не намерена оставаться, то лучше тебе убежать прямо сейчас. — Я еще не закончила тренировку. Он тяжело вздохнул. На лице заиграли желваки. — Не играй со мной, девочка. Ты или остаешься и я трахаю тебя прямо здесь, или уходишь. — И тогда ты трахнешь кого-нибудь еще? Он сделал два шага. Поравнялся со мной. Его ладони легли мне на талию. — Я хочу тебя. Только тебя. Меня захлестнуло жаром. Я спустилась с дорожки. Провела ладонями по крепким плечам, по твердой груди и кубикам. Остановилась у края шорт. Оттянула одежду одной рукой и запустила вторую под них, сжала горячий твердый член. Так, словно я имела право на это. И все преграды, что я воздвигла между нами, все правила, которых должна была придерживаться. Все зароки, какие себе давала. Все рухнуло. Исчезло. Все остальное будто и не существовало. Были снова мы вдвоем. Как в шкафу, самолете, подсобке и диване. Только мы. Я и он. И если так, то он должен быть во мне. Ему пришлось отстраниться. Он нагнулся и подхватил ключ. Отошел к двери и запер ее, предварительно перевернув табличку с «Открыто» на «Закрыто». Ноги меня не держали. Я опустилась на беговую дорожку. И зачаровано смотрела, как он медленно идет ко мне и раздевается. Он стянул кроссовки. Носки. Не прыгал неловко на одной ноге, не повторял «Щас, щас, подожди». А остановился и буквально сорвал их с себя. Одним резким, пугающе жестоким движением. Он был абсолютно голым, когда подошел ко мне. Мои глаза оказались вровень с его пахом. Он поднял мое лицо, обхватив за подбородок. Заставил посмотреть на него. — Я не буду нежен, — сказал он. Намотал мои волосы на кулак. Я раскрыла рот и приняла его. Он громко втянул воздух сквозь зажатые зубы, когда я поглотила его почти полностью. Он смотрел вниз, вживую, и на то, как это отражается в зеркале. А я вымаливала прощение за измывательства. За вечный стояк, с которым ему приходилось работать. За то, что больше ни на кого, у него не стоял, и хуже всего, он их не хотел. А я только дразнилась. Он действительно не умел говорить об этом. Но его тело говорило лучше него. Он взорвался почти сразу же. Он кончал долго, не давая мне выпустить его изо рта, натягивая волосы все сильнее. Он действительно не был нежен. И когда все кончилось, то я долго кашляла, пытаясь восстановить дыхание. Потом Нацу протянул бутылку с водой. Я сделала глоток, избегая его взгляда. Потом он снова коснулся моих волос и стянул с них резинку. Запустил пальцы в рассыпавшиеся волосы, помассировал ноющие корни. Провел пальцем по щеке, и я подалась к нему, как кошка, за лаской. Она мне так нужна была теперь. После этого. — Спасибо, — прошептал он. — Что принимаешь меня таким. Подхватил на руки и понес от дорожек к скамейке, над которой стояла стойка со штангой. Усадил меня, сел напротив и стал медленно раздевать, целуя и поглаживая. Это был совсем другой человек. Я оживала. Возбуждение возвращалось. Крепло. Усиливалось. Когда он поцеловал мои соски, я застонала. Обвила его талию ногами. Он уложил меня спиной на скамью, развел бедра и провел между ног языком. Теперь он был нежен. Он касался едва ощутимо, только самым кончиком. Гладил бедра, грудь и проводил пальцами по губам. Удивительно, но я поняла, что не готова к такому количеству нежности. Я тоже изнывала от нетерпения. А его мягкие ласки сильно растягивали удовольствие. Я притянула его к себе. — Хочу тебя. Сейчас. — Но ты еще не… — Хочу кончить, когда ты будешь во мне. Он велел мне схватиться руками за гриф штанги и встать на колени на скамье. Я увидела себя в зеркале — и замерла. Я не видела себя еще такой… Наверное… счастливой? Тут я изогнулась, коснувшись грудью металла, — это Нацу одним толчком оказался во мне. Его рука отразилась в зеркале, как пальцы от живота скользнули ниже. Я увидела, как девушка в зеркале шире раздвинула ноги. Как подалась навстречу мужчине, который целовал ее в плечо, шею, спину. Я больше не смотрела на себя. Я смотрела только на него. Я видела больше, чем он сказал мне. Наверное, даже больше, чем он вообще сможет сказать когда-нибудь. Это было не то лицо, жестокое и требовательное, как во время минета. Не то холодное, как на съемках. Это был совсем другой мужчина, который отдавался целиком удовольствию и хотел дарить удовольствие в ответ. Он перехватил мой взгляд в зеркале, шевельнул пальцами, и я выгнулась, вся дрожа. Зрение помутилось, я кончала, пока он продолжал меня любить именно так, как я и хотела. Может быть, нам повезет, и никто об этом не узнает. МИРА: «От всех гримеров СПАСИБО. Мы наконец-то спокойно его докрасили сегодня, и он не вскакивал каждые пять минут, и не возмущался, почему так долго». МАКАРОВ: «Давно бы так! Он играл как БОГ». ГРЕЙ: «Спасибо, Люси! Мы даже сняли две сцены сверх плана». ЭЛЬЗА: «Дорогуша, чмоки-чмоки!». ЖЕРАР: «Можешь опоздать сегодня». ЭМИЛИ: «Если хочешь, могу и тебе дать дубликат от спортзала». И еще два десятка неизвестных номеров благодарили, восхищались, восторгались, умилялись, хвалили и осыпали меня комплиментами. Я выронила телефон из рук и укрылась одеялом с головой. Сколько пролежала, не знаю, но, когда уже намеревалась уйти, в дверь комнаты постучали. На пороге я никого не увидела, только корзину с розами. И пока искала между цветов записку, увидела пару ботинок, черные кожаные штаны. Ремень с бляшкой в виде дракона. Обнаженный торс. Кожаную куртку на голое тело. — Действительно, кто бы мог прислать эти цветы? — спросил Нацу. — Может, Хибики? — Но ты должен быть на съемках… Он занес корзину с цветами в номер, захлопнул дверь, провернув в ней ключ. И сказал: — Время ланча. И я надеюсь, ты проголодалась, как следует. Я перестала сопротивляться. Приняла ситуацию, как есть. Он меня хочет, я его хочу. И мы ничего не можем с этим поделать. Воздерживаться ради репутации — дело гиблое. Шила в мешке не утаишь. И, кажется, вся съемочная площадка была не против того, чтобы мы трахались, как кролики. Чем мы, собственно, и занялись. «К черту все». Продолжение следует…