Избиение младенцев

Питерские белые ночи шикарны. Одно удовольствие гулять по "ночному" светлому Петрограду, смотреть на алеющее от восхода солнца небо с одной стороны, а потом поворачивать голову и видеть обычный дневной свет. А если выйти к каналам, то можно увидеть, как солнце играет с мелкими волнами, даёт воде малиновый оттенок для того, чтобы через мгновение отобрать его и оставить лишь обычный тёмный цвет. Мирон Фёдоров шёл по набережной Невы мимо домика Петра Первого. Известное место, известный человек, но никто не подходил и не просил фотографий, ведь было три часа утра. Опять бессонница. Опять несколько пачек таблеток за раз. Опять нервный срыв. Опять слёзы текут из глаз без причины. Опять убежал из дома гулять по ночному Питеру, чтобы не слишком пугать спящую Ди. Такие приступы с ним случались довольно часто. Наверное, настолько часто, что пора бы уже было привыкнуть к этому, но каждый раз, когда его начинало трясти от неизвестного животного страха, он просто не находил в себе сил сопротивляться и полностью отдавался ужасу и обречённости. В такие моменты спасали только Петербургские дворы, набережные и полное безлюдие. Решив, что уже достаточно прошёлся по берегу Невы, писатель сворачивает в переулки, петляет по дворам-колодцам, вытекающие друг из друга как лабиринт, выходит в какой-то тёмный проулок, освещённый только почти дневным небом. Во дворе была детская площадка. Пройдя на неё, писатель прямой наводкой отправился на качели, где вполне удобно устроился, немного покачиваясь за счёт движения ног. Мирон уже почти успокоился, но решил, что не следует пока что возвращаться к Диляре, тем более, что она ещё точно спит. Поэтому ограничился сообщением:

"Солнце, я опять гуляю по Питеру, когда вернусь - не знаю. Не переживай, всё почти прошло." Со спокойной душой писатель убрал телефон и продолжил качаться. В голове было легко и хорошо. Так бывает часто после приступа ужаса, когда понимаешь, что жив и Земле ещё довольно придётся носить тебя. Тишина. Блаженная тишина была нарушена, хрупкое состояние счастья Мирона было разрушено топотом ног и матерными выкриками. Через полминуты показался и объект, разрушивший спокойное существование писателя. Из соседнего двора со всех ног выбежал подросток, задыхающийся от долгого бега, а за ним, крича "У, сука, стой!", выбежали три здоровенных лба, каждый из которых был раза в два шире и больше худощавого и высокого парня, к тому времени остановившегося немного передохнуть, что стало тотальной ошибкой. Три быдлана догнали парня, пинком в живот повалили на землю и начали избивать ногами и вообще всем, чем могли. Буквально десять секунд Мирон в ступоре смотрел на это ужасное зрелище, а потом его мозг заработал с удвоенной скоростью. Соскочив с качелей, писатель со скоростью света побежал к парням, параллельно стягивая с себя пальто и оставаясь в рубашке и джинсах. На руку сыграло то, что истязатели были изначально слишком заняты "экзекуцией", чтобы смотреть по сторонам, поэтому и не заметили Мирона, сидевшего на качелях. Подбежав к месту бойни, Фёдоров остановился в некотором замешательстве, и только в этот момент на него обратил внимание один из пацанов. Он перестал колотить ногами по телу парня, лежавшего уже почти в обморочном состоянии, выпрямился и просто смотрел на Мирона. Остальные двое заметили, что что-то не так и тоже повернулись и уставились на взрослого, так неожиданно и невовремя появившегося при таком увлекательном занятии. Мирон отключил наконец клин мозга и составил идеальный план - если не получится прогнать словами, каждому раздать по паре тумаков под глаз, схватить пацанёнка и убежать. - Так. Какого хуя пацана избиваете? Самый большой и высокий лоб вышел вперёд. С учётом относительно небольшого роста и хилого телосложения Мирон был раза в три меньше этого быдла по всем габаритам, но его явно больше боялись, чем он их. - А тебе должно быть до пизды, почему мы его избиваем. Иди по своим делам, а нам своими дай заниматься!- слова казались угрожающими и страшными, но на деле было видно, что взрослого парни боятся. Мирон тоже это заметил, поэтому продолжил гнуть свою линию. - Нееее, как раз мне не должно быть до пизды. Я сейчас вижу, как ребёнка избивают другие дети. Где учитесь? Кто родители? Я тут недалеко работаю как-раз в отделе по делам несовершеннолетних, пойдёмте, ребят. Или же мирно всё решим? Просто не трогайте больше пацана, назовите мне причину и свалите. Не хотите - давайте делать большие проблемы. Пиздёж чистой воды. Мирон - просто писатель, немного поэт и самую капельку журналист. Но ставка сыграла - конечно же, эти необразованные быдланы не знали в лицо одного из лучших признанных поэтов Питера. Помявшись немного, главарь принял решение: - Да гомик он. Гомиков надо бить и убивать. Довольны? Мы валим, забирайте своего гея обоссаного себе и нас не трогайте. Пнув ещё по разу бедного парня, на котором уже живого места не осталось, банда скрылась, недовольно переругиваясь. Надо было срочно уходить. Но в том, что подросток способен нормально идти Мирон сомневался. Присев на корточки рядом с парнем, писатель постарался найти самое живое место на теле, что получилось с трудом. Через секунд тридцать паренёк всё же разлепил глаза. Увидев, что его уж точно больше не бьют и вообще смотрят довольно взволнованно, подросток попробовал приподняться на локтях, в чём Мирон ему срочно помог. Кое-как поднявшись на ноги, парень присмотрелся более внимательно к своему спасителю. Помните, я говорил, что Мирона те быдланы не узнали? Ну так вот, этот парень явно шарил за Питерскую культуру слова, ведь как только он увидел человека, стоявшего перед ним, глаза его округлились как блюдца и засветились от радости. Он протянул дрожащую от слабости руку для рукопожатия. - Мирон Янович? Спасибо огромное, что спасли. Вячеслав Карелин, приятно познакомиться. Я как-бы сам справился,- начал оправдываться подросток,- но их было трое... Ну и вообще. Сначала Мирона подмывало задать вопрос "у меня что, на ебале написано, как меня зовут?", а потом вспомнил, что фактически так и есть, учитывая его известность в определённых кругах. Но сейчас на эти вопросы времени не было. - Так, ладно. Конечно, справиться ты сам мог, умалять твои физические способности не буду,- с долей иронии сказал писатель,- но сейчас у нас есть план. Быстро в ближайшую аптеку, благо, насколько я знаю, она недалеко, потом пойдём в какой-нибудь фастфуд поедим и обработаем самый пиздец. Не обговаривается. В таком виде домой возвращаться нельзя, тебе родаки потом пиздюлей надают. Не слушая отговорок Славы, Мирон взял его за самое живое место руки и потащил по дворам к выходу из глуши этого каменного лабиринта. Да и не особо сопротивлялся Карелин, видимо, он считал счастьем быть обработанным и накормленным Фёдоровым Мироном. Так, пару стандартных фраз "ой, да нормально" сказал, чисто для приличия. Довольно быстро дойдя до круглосуточной аптеки, Мирон подошёл к заспанной и явно недовольной визитом продавщице и попросил бинты, несколько разных мазей и антисептик, на всякий случай захватил обезболивающее и, быстро расплатившись, вышел из аптеки к ждавшему его снаружи Славе. - Так, попёрли в Макдак. Он тут ближе всего, да и круглосуточный к тому же. - Как хорошо вы знаете эти места, да ещё и часы работы! - восхитился Слава. - По долгу службы часто тут ночью гуляю. И да, давай уж "на ты", всегда тошнило от официальных обращений. По какому такому "долгу службы" Слава не понял, но решил для себя, что если вдруг захочется ещё встретить Фёдорова - он знает, где и когда искать. Дойдя до Макдональдса, в котором в четыре часа утра сидело от силы человека три, Мирон отвёл Карелина в дальний угол за стол с удобным диванчиком и живописным видом на помойку из окна и, спросив Карелина о пожеланиях, направился заказывать еду. Принеся через пять минут поднос с едой на стол, Фёдоров поставил его перед Славой, а сам забрал оттуда один кофе и устроился напротив. Такой ситуации Карелин не ожидал и немного замялся, но когда Мирон пожелал "приятного аппетита" и начал отхлёбывать свой кофе, подросток осмелел и начал жевать картошку фри. Помолчав немного, писатель всё же решил, что надо начать с самого начала. - Так. Один вопрос. Хотя нет, вопросов много. Первое, нахуя? Нахуя гулять ночью, зная, что о твоей ориентации знаешь не только ты, но и местные быдланы? Абсолютно не осуждаю то, что ты гей, каждый трахается с кем хочет, но осторожнее в таком случае надо быть. В современном Петрограде ещё осталась частичка того самого Бандитского Петербурга из девяностых, я тебя уверяю, ибо не раз уже видел подобные ночные стычки в наши дни. Карелина как током шибануло. - Неужели настолько сильно видно, что я голубой? С виду же вроде ровный пацан, панк... - Да не видно, мне твои насильники сказали, что тебя за то, что ты гомик пиздят. Я не настолько детектив, чтобы по виду человека начинать ему читать нотации по ориентации. Видно было, что Карелин расслабился. - Ааааа... Ну тогда ок. Да и не гомик я. Я би. Даже ни разу с пацаном не мутил. Но окей, буду осторожнее в следующий раз, раз мне такое сам Мирон Янович сказал. Усмехнувшись и глотнув кофе, писатель решил перевести тему. - Неужели моё мнение настолько авторитетно для тебя? Я всего лишь писатель. - Всего лишь писатель! Да ты вообще знаешь, что многие хоть мало-мальски шарящие за Питерскую поэзию и литературу должны знать твои произведения? Я не то, чтобы поклонник, но твои произведения я затёр до дыр, за что тебе сразу скажу огромное спасибо. У тебя получается настолько интересно описывать казалось-бы скучные и обыденные вещи так, что они становятся очень интересными. Да и сюжеты в книгах о-го-го! Короче, спасибо. Мирон привык к тому, что его благодарили за произведения, но чаще всего люди просто говорили спасибо и не распространялись, почему ценят как писателя. Слава же объяснил своё восхищение, что было очень ценным качеством. - Вау, тебе спасибо. Всегда намного приятнее слышать похвалу аргументированную, чем просто "спасибо". А как ты вообще вышел на поэзию и даже меня нашёл? Не сказал бы, что я очень популярен, да и подростки в последнее время не особо чтением увлекаются. Отхлебнув ещё кофе, Мирон спохватился о необходимости медпомощи Карелину и пересел к нему, доставая из аптечного пакета антисептик и бинты. - Ты пока ешь и рассказывай, а я обработаю проблемки твои. Слава насторожился и хотел уже было сказать, что справится сам, но Мирон посмотрел на него настолько строгим взглядом, что шансов не осталось и Карелин стянул с себя спортивную кофту, полностью грязную и разорванную, и остался в одной лёгонькой футболочке. И только на этом моменте Фёдоров вспомнил, что сам сидит без пальто, которое оставил на месте словесной перепалки. Захотелось треснуть себя по лбу так, чтобы проломить череп. - Ебааааать. Слав, я забыл пальто. Рядом с местом нашей встречи. Давай я быстро сбегаю, а ты пока доедай. - Конечно, беги. Я пока доем и обработаюсь, тем более хорошо натренировался за последнее время в оказании себе первой помощи. Мирон встал с дивана, закатал рукава рубашки по локоть, поставил рядом с Карелиным свой кофе, в шутливом тоне приказав сторожить, и лёгкой рысцой побежал к тем дворам. По дороге у Фёдорова промелькнуло пару прекрасных мыслей, наподобие "Почему я вообще сейчас кормлю и лечу подростка?", "Бляяяять, телефон с карточкой тоже в пальто", "Ди могла написать и начать волноваться, я уже больше полутора часов на связь не выхожу", но крепко засела в голове лишь одна мысль: "У Славы кофта вся порвана, а я могу ему отдать пальто, чтобы не замёрз, потом заберу". Добежав до той подворотни, Мирон с радостью обнаружил пальто ровно там, где ожидал его найти. Подняв его, писателю пришлось лишь немного отряхнуть его от грязи, после чего Мирон с удовольствием напялил его и быстрым шагом направился обратно к Макдональдсу. К слову, пальто было очень элегантно. Светло-коричневое, оно чуть-чуть сужалось к талии, доходило до колен Мирона и застёгивалось на большие чёрные пуговицы. До Фёдорова дошло, насколько смешно будет смотреться высокий Слава в этом пальто, и от одного представления этой картинки в своей голове писателю стало так смешно, что как итог вы могли видеть картину: в четыре утра по подворотням Санкт-Петербурга идёт (не)малоизвестный писатель Мирон Фёдоров и ржёт. Просто безудержно ржёт. Погулял после приступа паники, что сказать! Дойдя-таки до Макдака, Мирон застал Славу поевшим и обрабатывающим кровоточащую рану на предплечье. На ходу снимая пальто и снова закатывая рукава, писатель присел к подростку и тоже взялся за дело. Первым был замечен огромный синяк на кисти. Как так получилось, что синяк возник почти на кости - непонятно, но Мирон выдавил немного мази, размазал по синяку максимально аккуратно и, оторвав приличную часть бинта, замотал это место. - Будешь ходить как дохуя хипстер, весь такой с замотанной кистью. Можешь даже попонтоваться, типо татушку набил,- прокомментировал свои действия писатель и принялся обрабатывать другие повреждения. Карелин лишь улыбнулся и продолжил пытать коленку. Провозились они с этими ранками около сорока минут, так как повреждений было реально много. Почти вся правая рука была в бинтах, на левой было немало обработанных кровоточивших ранок. За время процедуры Мирон с удивлением отметил, что Слава был очень чувствителен к боли, но при этом всегда терпел, закусывал губу, но не издавал ни звука от неприятной процедуры. "Непонятно, чего он терпит? Это же абсолютно нормально, давать понять что тебе больно"- недоумевал в голове Фёдоров. Покончив с обработкой ранок, они встали из-за дивана, убрали за собой обрезки бинтов под довольные взгляды уборщиц и вышли. Слава начал было напяливать свою кофту, но тут же был остановлен Мироном, протягивающим ему пальто. - Так. Твоя спортивная кофта в хлам, поэтому давай ты наденешь моё пальто и в нём до дома дойдёшь? Я не смогу тебя проводить, ибо меня уже девушка обыскалась, наверное. Но то, что ты наденешь пальто, не обсуждается. Сейчас всё-таки не особо тепло, а тебе нельзя ещё и простыть. Ну плюс, чтобы хоть немного скрыть твои руки. Тут уж Слава взбунтовался. - Слушай, а ты? Тебе девушка не надаёт люлей? А тебе холодно не будет?! Если из-за меня заболеет мой кумир, я буду долго себя корить. Закатив глаза, Мирон мысленно сосчитал до десяти, чтобы не начать нервничать и грубить. Какие же мелкие упорные! - Ну, если и надаёт, то точно меньше, чем тебе родаки. А холодно мне не будет, я сейчас в метро быстро, а там недалеко, пробегусь. Валяй, надевай. Не заболею я, если тебе так хочется, потом можешь отдать пальто как-нибудь, если пересечёмся. У Карелина закончились аргументы, поэтому он, недовольно бурча что-то про свою идеологию, натянул на себя протянутое пальто. Мирон разочаровался в увиденном. Это не смотрелось так смешно, как он представлял себе по дороге. Немного коротко, но не более. А казалось, что Слава существенно выше писателя. Фёдоров вытащил из карманов пальто телефон, ключи и проездной с кошельком и распихал по карманам узких чёрных джинс. Закончив с процедурой, Мирон повернулся и обратил всё своё внимание на подростка. - Ну что ж, приятно было познакомиться. Спасибо за приятную беседу, давай, не болей и старайся больше не шляться по улицам ночью. Взрослым вроде меня - можно, тебе пока что одному не надо. Окей? Карелин замялся. Видно было, что он хотел что-то попросить, но стеснялся. Однако, немного собравшись, Слава всё-таки смог выпалить просьбу: - Слушай, а можно у тебя взять автограф? Чисто для себя, всё же встретил такую личность! Немного устало писатель кивнул и начал шарить по карманам в поисках ручки, которой, конечно, у него с собой не было. Зато у парня была. И блокнот был, который он и протянул для росписи. Фёдоров открыл его на первой страничке и увидел там что-то записанное мелким неаккуратным почерком. - Тоже что-то пишешь?-поинтересовался писатель, открывая ручку и расписываясь на обложке привычными тремя x и одним у. Слава немного смутился, но решил уж пойти на откровения. - Да, немного пишу. Что-то рифмованное, немного рассказики пописываю. Правда всё в стол, никому неинтересно публиковать подростка. Тут писатель всерьёз задумался о чём-то, что невозможно было прочесть на лице. Единственное, что можно было более-менее понять, что в голове идёт жёсткая дискуссия. Через полминуты дискуссия, видимо, закончилась и Мирон снова открыл блокнотик, снова взял ручку и, немного подумав, записал там какое-то длинное послание. - Не открывать блокнот до дома, откроешь - потеряешь моё уважение. Давай, удачи тебе в твоей работе, бывай! Молниеносно пихнув в руку ошарашенного Карелина закрытый блокнот и ручку, пожав свободную руку, подмигнув и улыбнувшись лыбой чеширского кота, Фёдоров семимильными шагами быстро пошёл в сторону метро, даже не попрощавшись, оставив подростка стоять в полном недоумении и абсолютного одного, в чужом пальто, с загадочной надписью в блокноте. Ещё немного постояв и обрабатывая информацию, поступившую в таком огромном количестве, Карелин развернулся и пошёл в сторону дома. Дорога прошла удачно. Тихонько взбежав по лестнице и немного покопавшись с ключами у двери, подросток зашёл в тёмную квартиру. Не включая свет, лишь стянув кроссовки, Слава прошёл в свою небольшую комнату и запер дверь. Это была обычная комната подростка, небольшая, с огромным количеством книг, с разными плакатами на стенах. Сняв пальто и запрятана его в шкаф с вещами, Карелин плюхнулся на кровать и быстренько открыл блокнот. Там он увидел подпись, написанную с самого начала, а потом увидел дополнение, от которого сердце стало биться чаще. Под росписью шёл номер телефона, а потом надпись со следующим содержанием: "я уверен, что случайных встреч не бывает. Особенно такого характера. Поэтому давай как-нибудь законнектимся и позже встретимся? Я почитаю твои стихи, может что помогу-поправлю, потом попытаюсь свести тебя с одним хорошим издателем. Звони и пиши в любое время, я обычно почти не сплю. Бывай"