Старый новый временный шинигами

      Открыв глаза, я осмотрелся и уже точно закрепил в своей голове, что нахожусь в изоляторе четвёртого отряда. Это была просторная комната. В камере было четыре кровати и один стул, на котором стояли кувшин с водой и глиняная чашка. Двери как таковой не было, но вместо неё были решётки, а свет поступал благодаря трём щелям в стене. Оглядев себя я увидел, что на мне вместо формы шинигами было одето белое кимоно, которое выдают всем больным в четвёртом отряде, а под ним находились профессионально наложенные бинты. На руках были наручники, которые сдерживали реацу.       Также меня удивило то, что моё тело не стало вновь детским после прекращения использования шикая. Я попытался встать, но всё тело отозвалось адской болью. Пусть моя регенерация благодаря Зангетсу намного лучше, чем у других, но тело не смогло ещё полностью восстановиться. Оно сильно болело, особенно грудь, в которую пришёлся финальный удар Уноханы-сан. Собрав волю в кулак, я встал с кровати и пошёл к стулу, чтобы попить. Жажда была невыносима, но каждое движение стоило мне огромных усилий. Попытке утолить жажду не суждено было состояться, ведь створы решётки открылись, и в камеру забежала девушка. — Что вы делаете? Вам нельзя вставать с такими ранами, — сказала она мне и уложила меня на кровать, а так как сил сопротивляться у меня не было, мне пришлось её послушаться. — Можно мне воды? Я только ради неё и вставал, — спросил я у девушки. — Ой, простите меня! Вот держите! — она налила мне воду из кувшина, и подала мне чашку, которую я с жадностью выпил из-за сильной жажды. — Можно ещё? — вновь спросил я и подал ей чашку. — Да, конечно, — она вновь наполнила емкость, а я опять её осушил. Так продолжалось до тех пор, пока вода в кувшине не закончилась. — Спасибо большое, — сказал я ей. — Да не за что. Это мои обязанности, — после этих слов девушка собралась уходить, а я, наконец, нормально на неё посмотрел. Это была высокая, почти моего роста молодая девушка. На вид ей было около пятнадцати лет. У девушки были серые глаза, короткие взъерошенные серебряные волосы, чёрные брови и тонкая двойная косичка до плеч на правой стороне и затылке. Несмотря на свою скромность и застенчивость, у неё было очень привлекательное тело: большая грудь, тонкая талия, округлые бёдра. В ней я узнал будущего капитана четвёртого отряда Исане Котецу.       Когда она ушла, я начал размышлять о том, что меня ждет. Ведь за недолгое пребывание в Руконгае я много чего успел натворить. Первое — я убил четырёх шинигами. Пусть они и были ублюдками и терроризировали шестьдесят восьмой район, но они все ещё оставались шинигами. Второе — я совершил нападение на «Врата белого пути», при этом покалечил привратника и лейтенанта седьмого отряда. Третье — я напал на племянника одно из членов Совета сорока шести. Это происшествие уже потянет на смертную казнь по местным законам, плюс к этому я порубил всю его охрану. Никто не посмотрит на то, что я спасал девушку, которую он пытал. Сам этот Дера был маньяком, и головы, в качестве украшения на стене, это доказывали. Только члены Совета мне это с рук не спустят, так как это попортило им репутацию. И последнее — я оказал сопротивление капитану Готей тринадцать, и даже ранил её, так что мне светит как минимум попасть в «Центральную великую подземную тюрьму», которая располагалась под бараками первого отряда, а как максимум — мне светит эшафот. Пока я размышлял о своей участи, кто-то подошёл к моей камере. — О чём задумался? — спросил меня женский голос. — Да вот думаю, что меня ждет за все мои подвиги, которые я совершил за такое короткое время, — ответил я, не глядя на человека, который задал мне вопрос. — Думаю, на этот вопрос ты вскоре получишь ответ, Ичиго, — сказала мне женщина. Я, наконец, перевёл свой взгляд на того, кто говорил со мной и увидел, что это была Рецу Унохана. Она была в полном порядке. Ожог, который оставила моя гецуга на лице отсутствовал, волосы снова были заплетены в толстую косу, которая висела спереди. И складывалось такое впечатление, что передо мной стоит совершенно другой человек, а не та женщина, которая день назад билась со мной насмерть, и чуть не убила меня. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она меня. — Честно, довольно-таки дерьмово. Особенно сильно болит грудь, в которую пришёлся ваш финальный удар, — ответил я ей чуть улыбаясь. — Ты сам виноват в том, что твоя грудь болит, ведь ты мог не играть в поддавки, а нормально меня атаковать! — серьёзно ответила Рецу. — И ещё больше усугубить своё положение убийством капитана Готей тринадцать. Нет, спасибо, я лучше помучаюсь немного. Вы обмолвились, что в скором времени я узнаю, что меня ждёт. Что вы имели в виду? — спросил я капитана в недоумении. — Я здесь, чтобы сопроводить тебя в бараки первого отряда. Там и будет объявлен твой приговор, — смотря на меня, дала ответ на интересующий меня вопрос Унохана. И стоило ей договорить, как она сложила руками какую-то печать, и прутья клетки начали исчезать, освобождая мне путь. — Пойдём, нас уже ждут, — сказала мне Рецу, и мы двинулись в бараки первого отряда.       Идя за Уноханой я осматривал всё «Общество душ» и понимал, что нахожусь совершенно в другом месте. Ведь те места, которые я знал были либо заменены другими постройками, которых я раньше не видел, либо они вовсе отсутствовали на своих местах, а вместо этого там были пустыри. Закончив осмотр Сейрейтей, я вновь задумался о своей участи, что не утаилось от взгляда Ячиру, которая увидела у меня на лице какое-то беспокойство. — Отличная погода, Ичиго-кун, не находишь? — посмотрев на меня спросила Рецу. — Да вы правы, Унохана-сан, — ответил я ей, и все мои мысли о будущем приговоре, которые кружили в моей голове, как по приказу заменились на мысли о погоде.       Дул лёгкий свежий ветерок, который обволакивал каждую клеточку тела и давал приятную прохладу в этот жаркий день. Небо было бесконечно голубым, без единого облачка, и создавалось такое ощущение, что это не небо вовсе, а океан, который вот-вот нас накроет, но почему-то этого не делает. В середине этого океана красовалось золотое солнце. Наблюдая за погодой, я и не заметил, как мы дошли до бараков первого отряда. Они встретили нас всё теми же неизменно огромными воротами, которые в данный момент были открыты. Мы спокойно проследовали к залу собрания капитанов Готей тринадцать. Как только мы подошли и Унохана-сан открыла дверь, как в нашу сторону были направлены взоры двенадцати пар глаз. — Простите за ожидание. Заключённый доставлен, — сказала Рецу и поклонилась старику в центре комнаты. — Спасибо, что доставили его нам, капитан четвёртого отряда Унохана Рецу, можете занять своё место. Ты, мальчишка, встань сюда, — указал своей тростью в центр комнаты старик.       Хотя называть его так было немного глупо. Пусть он и выглядит как старик, но он является старейшим и сильнейшим шинигами всего Готея тринадцать, а также его основателем. У него на лице выделялись красные глаза под очень густыми бровями, и длинная седая борода, переплетенная фиолетовыми лентами. На лбу красовались два шрама, которые образовывали крест. Он носил стандартную форму шинигами, которая немного больше по размеру, а его капитанский хаори был просто накинут на плечи. В руках — неизменная трость, которая на самом деле является зампакто. И несмотря на внешнюю хрупкость и старость, которая может сбить противника с толку, Ямамото очень мускулист и является сильнейшим шинигами на протяжении уже тысячи лет. — Мальчишка, назови себя! — сказал он мне, но было такое ощущение, что по комнате прошёлся раскат грома. — Моё имя Куросаки Ичиго, — ответил ему я. — Куросаки Ичиго, ты здесь для того, чтобы мы разобрались в некоторых вопросах касательно твоих действий в Руконгае. Благодаря этому, мы вынесем приговор. Ты должен отвечать на все мои вопросы. Тебе всё понятно? — грозно посмотрев, спросил он меня. — Да, я всё понял, можете задавать свои вопросы, — спокойно ответил ему я. — И так, зачем ты напал на «Врата белого пути», при этом покалечив привратника Джиданбо Икканзаку и лейтенанта седьмого отряда Джинъемона Коцубаки? — На самом деле, я не хотел нападать на привратника. Мой путь лежал в Готей тринадцать, но Икканзаку не только не пустил меня, но ещё и нагрубил, поэтому я немного научил его манерам. Драка с Лейтенантом седьмого отряда вообще была недоразумением. Он напал, не разобравшись в ситуации, поэтому мне пришлось обороняться, — ответил я на заданный мне вопрос. — Протестую! — вдруг крикнул капитан седьмого отряда Айкава Лав. — С чем вы не согласны капитан? — перевёл свой взгляд на него Ямамото. — Он говорит, что драка с моим лейтенантом — недоразумение, но со слов Джинъемона Коцубаки именно ты первым напал на привратника, из-за чего он и атаковал тебя. Что ты на это скажешь? — с вызовом спросил он меня. — Похоже, вы плохо меня слушали. Я не говорил, что не нападал на Джиданбо. Я сказал, что научил его хорошим манерам. Убивать его я не собирался, а ваш лейтенант, не разобравшись в ситуации, бросился на меня с желанием убить, поэтому-то мне и пришлось оборонятся, — вновь объяснил я ему. — Капитаны, есть ещё вопросы по этому делу? — спросил Генрюсай и обвёл взглядом всех капитанов. В ответ была лишь тишина. — Хорошо, раз вопросов больше нет, то рассмотрим следующий. Почему ты напал и убил четырёх шинигами в шестьдесят восьмом районе? — задал он следующий вопрос. — Я сделал это по просьбе людей, проживающих там, — спокойно ответил ему я. — И почему же они хотели смерти шинигами, которые их защищали? — вновь задал вопрос Ямамото. — Называть это защитой совсем неверно. Ведь только я там появился, мне пришлось выполнять их работу — защищать местных жителей от нападения пустых. А эти четверо соизволили появится только после того, как угроза миновала. И когда люди начали проявлять недовольство в их сторону, они ответили им не оправданием, а агрессией, которую я пресёк, после чего они скрылись. После драки я потерял сознание от истощения реацу и пробыл без него двое суток. За это время они, чтобы найти меня, использовали силовые методы: от запугивания, до пыток. Ну, а после, когда они меня нашли, то сразу атаковали с намерением убить. Поэтому я и ответил им тем же, — как только я закончил свой ответ, Главнокомандующий перевёл свой взгляд на человека с длинными, почти до пояса, седыми волосами. — Джюширо, всё, что сказал этот мальчишка правда? — спросил тот его. — Всё до последнего слова, Генрюсай-сенсей. После вашего приказа расследовать это дело, я лично отправился в этот район вместе с капитаном Кьёраку, и там от местных жителей мы узнали тоже самое, что нам и рассказал этот парнишка, — ответил он командиру. — Раз мы разобрались и в этом вопросе, то приступим к последнему и самому важному. Зачем ты атаковал Иноичи Деру, и вырезал почти всю его охрану? — Эта история началась ещё до недоразумения с «Вратами белого пути». Когда я закончил в шестьдесят восьмом районе, я двинулся к Сейрейтею, и в одном из переулков нарвался на бандитов, которые задирали девушку и мальчишку. Разумеется, я помог этим двоим, а нападавших — отпустил, слегка припугнув. Если бы я только знал, что из этого выйдет, то они бы были мертвы в туже секунду. После боя у врат я отступил, чтобы отдохнуть и восполнить резерв, и когда я почти закончил, то почувствовал угасающий огонёк реацу из того же переулка. Прибыв туда, я увидел мальчика без руки в луже собственной крови. Разумеется, я попытался его спасти, хотя сам понимал, что не смогу. Практически сразу после смерти Джина, появились приспешники Деры. От них я узнал, что Киоку он держит у себя в особняке. Бандитов я порубил без зазрения совести за смерть ребёнка. Далее я прибыл к особняку Иноичи, там завязался бой с его охраной, которые оказались слабее меня, и двинулся к Дере в дом. А дальше, сначала пришёл лейтенант четвёртого отряда, а вскоре и сама капитан. С ней у меня завязался бой, в котором я проиграл, — наконец закончил я ответ на вопрос. — Я так понимаю на этом ты закончил свои объяснения о произошедшем? — спросил меня Ямамото. — Именно так. И теперь у меня есть разумный вопрос. Что меня ждёт дальше? Я отправлюсь в тюрьму или же меня ждёт эшафот? — спокойно спросил я его.  — Если бы твоим делом занимался «Совет сорока шести», а не мы, то скорее всего ты бы уже отправился на эшафот. Так как разбирательство по эти делам поручили Готей тринадцать, то слушай свой приговор. Куросаки Ичиго, за все твои преступления приговариваю тебя к ста пятидесяти годам заключения в «Великой подземной центральной тюрьме» на втором уровне, — вынес вердикт главнокомандующий. — Но, беря во внимание смягчающие факторы такие как: ходатайство капитана четвёртого отряда, помощь людям шестьдесят восьмого района в борьбе с пустыми и шинигами, превысившими свои обязанности, а также разоблачение маньяка Иноичи Деры, окончательный вердикт по делу Куросаки Ичиго изменяется. Я, Генрюсай Шигекуни Ямамото, приговариваю тебя, Куросаки Ичиго, к службе в Готей тринадцать под особым присмотром в лице капитана четвёртого отряда Уноханы Рецу. Приговор всем понятен? Есть ли из присутствующих желающие его оспорить? — обведя взглядом всех присутствующих капитанов и не услышав не одного против, Генрюсай перевёл свои глаза на меня. — Тебе понятен мой вердикт, Куросаки Ичиго? — Да, главнокомандующий, — ответил ему я. — На этом собрание капитанов объявляю оконченным, можете быть свободны.        После этих слов все начали расходиться, а Рецу-сан подошла ко мне. — Поздравляю с поступлением в мой отряд. Надеюсь мы сработаемся, — сказала она и протянула мне руку. — Надеюсь я не подведу вас, Капитан. — После этих слов я пожал поданную мне руку, и мы двинулись назад в отряд.