Заметки на полях

      — А-ах… И-имбирь!.. — Карина изогнулась дугой на пике наслаждения, обвивая своим телом только вернувшегося со службы Ивана.       — Карина, чего ты добиваешься? — уточнил он спокойно, ловким наработанным движением снимая обувь так, чтобы не избавляться от трущейся о него Карины.       — Совокупления, — проблеяла она, тихо постанывая и утыкаясь носом куда-то Ивану в потную после тренировки подмышку: там тенкецу находились максимально близко к коже, отчего Карина могла явственне всего ощущать неповторимый имбирный аромат покорённого ею мужчины.       — В таком случае, Карина, ты находишься на недопустимо далёкой от меня дистанции, — продекламировал Иван своим привычным голосом, ухитряясь избавиться от подсумка, несмоторя на то что покорившая его дама, изо всех сил стараясь сократить дистанцию, едва ли не всем телом обвилась вокруг его таза и ягодичных мыщц в том числе. Как она при этом умудрялась сохранять некую точку опоры на пол, Иван не понимал, но Карина всегда действовала вопреки обыкновенной логике, подвидом которой его, гениальная, и являлась.       — И-имбирь… я так желаю тебя съесть, — прозвучал скулящий голос Карины из-под его футболки, а после Иван невольно напряг мыщцы преса, когда язык дамы стал действовать согласно её утверждению.       — Карина, прошу тебя, остановись, — он сильным властным движением отстранил её, отчего она чуть не потеряла созанание, испытав чувства на грани блаженной феерии от его крепкого прикосновения к её рукам, отдёленным от его сухих ладоней всего лишь тремя слоями ткани (мелочь, не позволившая ей не ощутить имбирное тепло его рук!), и в то же время доводящего до исступления разочарования: она ведь уже третий час ощущала его присутствие в Конохе и всё это время ожидала совокупления! — Так нельзя, — снисходительно покачал он головой.       — Не говори так, чё говоришь… — взяв себя в руки, насколько это представлялось возможным, когда речь заходила о Карине, буркнула она и, покраснев, отвернулась, но так и продолжила метать косые, вожделеющие, обожающие взгляды на раскрасневшегося в предвкушении страстного многочасового совокупления Ивана.       — Я так говорю лишь потому, что не хочу умертвить ужасом уже мёртвого Рикудо-саму, вполне ожидаемыми следствиями нашей неосторожности, Карина, — со свойственной себе трезвостью пояснил Иван. — Нам необходимо проследовать в спальню, ибо там в ящике хранится много латекса специальной формации, который поможет нам удовлетворить нашу общую на двоих… — он прервался на мгновение и мягко завёл алую прядь, за ещё более алое ушко покорившей его дамы, из-за чего у неё подогнулись ноги и ему пришлось подхватить её на руки, что, впрочем, для их отношений было ситуацией привычной, — общую на двоих жажду совокупления, Карина, — прошептал он концовку своей речи на алое-алое, будто целиком состоящее из крови, ушко, и Карина зашлась в оргазменном крике «Им-мбир-р-рь», после чего утратила сознание. Иван тяжело сглотнул слюну, смакуя отзвучавшее сладкое «р-р-рь» голосом Карины, которое она тянула всегда непозволительно восхитительно, пребывая в высшей степени экстаза.       Он отнёс даму в спальню, где была заветная тумбочка с латексовыми принадлежностями, позволявшими не появиться на свет пока (только лишь пока) нежеланным чудесам селекции двух венцов многовекового инцеста. Иван повёл плечами, пытаясь сбросить сковавшее его сексуальное напряжение, и прикинул, что до пробуждения дамы у него было порядка двадцати минут, за которые он привычно собирался выполнить необходимый минимум дел по возвращении домой.       — Да, а потом можно будет придаться совокуплению, — подумал Иван вслух, предвкушая восхитительную ночь...

***

      И всё же Карине удалось дорваться до страсных вулканов жгучей любви, среди которых цвела роза Ивана, растопив холод, некогда сковавших их ледников.