Заметки на полях

      «Нет! Так нельзя!» — подумал Евкакий и решительно развернулся обратно. Он ворвался в комнату к красным, потным, пыхтящим ребятам, которые никак не могли расправиться с труселями Никиты с узорами зябликов.       Ребята замерли и воровато обернулись. Сарочка как истинная Учиха не стушевалась даже в такой ситуации: она попыталась элегантно сдуть чёлку со лба, но та налипла намертво, как на клей. Сарочка хотела бы для удобства ведения диалога одеть обратно очки, ведь в тот моммент Евкакий напоминал ей скорее унылое потрёпанное жизнью контуженное пятно, чем унылого потрёпанного жизнью контуженного разведчика. Однако же дотянуться до очков, когда поверх неё, между её оголённых ног, развалился Никита, оказалось невозможным.       — Дорогие мои, я обязан… нет, я должен! Да, именно должен прежде вам поведать историю о моём трагически погибшем товарище Олеге, которого задавило берёзой!..       Сара со стоном повалилась спиной на лавку, на которой и должно было, по их с Никитой планам, произойти соитие. Никита же не до конца понял, что то был стон отчаяния, а не блаженства, и потому искренне собою загордился. А Евкакий-сенсей в то время что-то вещал. Впрочем, это дало Никите время на то, чтобы раправиться с проклятущими трусами с зябликами. «Прав был Иммануил: не надо было их из реки вылавливать!», — подумал печально Никита.       По прошестивии двух часов Евкакий дошёл до момента, когда он выковыривал глаз Олега из его глазницы. Вещал он вдохновенно и страстно. Никита за это время приснул, решив взять брейк в неравной борьбе с труселями. Он ворочался по придавленной им же Сарочке, которая стойчески терпела врезающийся в бок край лавки, исполинские занозы втыкающиеся в оголённый зад, противный стылый скознячок, дующий под лифчиком, сбившимся к шее, сколопендр, щекочущих пятки, и мокриц, обхаживающих её ушки, слюни Никиты, бормочущего что-то про зябликов-предателей-рода-человеческого, и россказни очевидно поддатого Евкакия. Но мучили её более всего прочего всё то время всего два вопроса: где же Евкакий взял алкашку и было ли там ещё?       Ещё час спустя Сарочка не выдержала и перебила Евкакия вернувшегося зачем-то к моменту выковыривания глаза:       — Евкакий-сенсей, вы чего ради про Олега вещать-то стали?       Евкакий удивлённо заморгал единственным глазом, вынырнув из ностальгических воспоминаний, и поразился тому, что, оказывается, у него были слушатели.       — Евкакий-сенсей, — грозно повторила Учиха, выпучив глаза, отчего полопались капиляры и фамильный Шаринган её стал выглядеть ещё более устрашающе.       — Я хотел известить вас о важности контрацепиции, — с важным видом перешёл к концовке своей речи Евкакий, а Никита пустил сонную соплю на грудь Сарочки.       — И как же вы посоветуете пользоваться этой… контрацепцией? — опасливо уточнила Сара, подозрительно прищурившись.       — А! Так тут все просто… мой товарищ Олег Учиха, твой дальний родственник, кстати…       — Евкакий-сенсей! — гневно воскликнула Сара, отчего Никита заворочался и труселя наконец сползли с него, причём нечаяно.       — А, так вот. Не совокупляйтесь. Спите в разных комнатах. И не приближайтесь друг другу ближе, чем на три местра, — Евкакий-сенсей лукаво улыбнулся и ушёл допивать алкашку, пока её не нашла Сарочка, просёкшая, что где-то на острове есть его нычка.       Никита же внявший словам сенсея быстро натянул зябликов обратно и отпрыгнул от Сары на расстояние трёх метров.       — Констрацепция — это святое, — с умным видом пояснил он, а Сарочка вновь испустила стон отчаяния, который Никита вновь принял на свой счет как стон блаженства и остался горд собою.       А Евкакий блаженно хлебал чистый метиловый спирт и смотрел на дождь.