Заметки на полях

      Она беззвучно приблизилась сзади, двигалась в тени, пропустила вскользь порыв ветра из приоткрытого окна. Перед глазами стояла цель. Яркая, будто подсвеченная ореолом золотистого сияния, беспечно улыбающаяся своим мыслям со сверкающими глазами, наполненными уверенностью в своей безопасности. Наивный. Сарада чувствовала себя хищницей за секунду до смертельного броска. И всё, что она видела, — её жертва, ничего не подозревающая об опасном соседстве.       Наруто встал и набрал воздуха в лёгкие, чтобы окликнуть её на прощание. А Сарада уже стояла сзади, уже обвивала руками его талию, уже утыкалась носом в тёплую шею. Он вздрогнул:       — Ты чего это? Напугала, ‘ттебайо, — забурчал он, оборачиваясь.       Лёгкое прикосновение губ к губам. Счастливая улыбка. Наруто даже не представлял, что творилось в голове у Сарады в такие моменты. И она была готова на всё, чтобы никогда не узнал. Хотелось сжать его крепко-крепко и быть ещё ближе, чем в самые страстные ночи. И не отпускать. Никогда.       А Наруто был просто слепо счастлив тому, что они наконец вместе, что между ними ничего не стоит, что она была рядом и не собиралась уходить. И даже не подозревал, что все её многочисленные внутренние демоны считали его «своим», без права оспаривания, без возможности для него уйти, без ограничений нормами морали.       — Я не хочу, чтобы ты уходил, — Сарада по-ребячески оттопырила нижнюю губу и угрюмо посмотрела из-под бровей — спектакль, ставший бесконечным, принявший значение смысла жизни.       — Я тоже никуда не хочу, — Наруто провел носом от её виска к уху, опалил его привычно горячим дыханием и отстранился, нацепив не менее привычную задорную улыбку. — Но если я опоздаю, Сакура-чан спустит с меня шкуру, и тогда я проведу лишнюю неделю в больнице! — он засмеялся так светло и солнечно, как умел только он — её Узумаки Наруто. Махнул рукой и нырнул в окно, из которого веяло зимней стужей.       Сарада впилась в подоконник до скрипа ногтей о поверхность. Внутри снова вздымался страх, что Наруто вернётся не к ней… Тот страх, который стал всему причиной, который сводил её с ума, из-за которого она чувствовала совершенно жуткую решимость схватить его в объятия покрепче и создать вокруг них вечную клетку из Аматерасу — маленький мир, где будут лишь они вдвоём.       Перед глазами снова стоял навязчивый образ, изводивший Сараду уже пятый месяц к ряду. Его осуждающий, холодный взгляд доводил её до яростной исступленной дрожи. В их первую встречу после войны казалось, что всё кончено, что вместе им уже не быть. И тогда Сарада осознала, как на самом деле страшно потерять его. Как будет невыносимо без него. В память больно врезались насмешливые слова Орочимару, что Наруто не нужна её больная любовь. Не нужна она сама, жёсткая и жестокая, утратившая способность к сочувствию после всего, через что ей довелось пройти. Что нужна ему мягкая и добрая Хината с проникновенным взглядом побитого щенка. Сарада скрипнула зубами. На слабых бороздках на подоконнике виднелась кровь из-под надорванных ногтей.       Когда умер Неджи, Наруто сдал. Лил слёзы, как сопливый мальчишка, и собирался опустить руки. Он готов был сдаться в тот момент, когда важнее всего было стиснуть зубы и бороться до последней капли крови. И хлёсткие слова Сарады о том, что Наруто пора перестать бестолково пялиться на труп отдавшего за него жизнь друга и вернуться в бой, пока он не спустил точно так же в дыру и весь мир, очевидно, вызвали в нём лишь тупую ярость и отторжение. Но по-другому она не умела. С нею никогда не возились: Сараду вечно швыряло в самое пекло, и никто не собирался кидаться ей на помощь — она уяснила, что или ты собираешь остатки воли в кулак и идёшь в бой снова и снова, или тебя размажут по стенке без малейшего сожаления.       А Хината была другой. Она знала не понаслышке, что такое поддержка, что такое протянутая рука помощи. Неудивительно, что в другом мире, некогда родном Сараде, Наруто выбрал именно Хинату. Она не стала кричать и злиться, а с нежностью искренне любящего человека погладила его по щеке, подобрала нужные и важные ему слова, хотя сама только-только потеряла брата и занесла ногу над пропастью отчаяния. Сарада была Учихой, она была антиподом Наруто, её чёрные глаза впитывали его солнечный свет. А белые глаза Хьюга его отражали и усиливали…       И снова сводящей с ума вязкой мыслью в голове застряло, что не было бы Хинаты — не было бы проблемы. Преграды, которая вдруг стала казаться Сараде непреодолимой. Угрозы счастью, которое Сарада ценой тысяч жизней выгрызла у судьбы зубами, за которое расплачивалась принципами, в угоду которому ритуально сожгла свою мораль.       Она никому не уступит Наруто. Не отпустит его.       — Ни. За. Что, — тихо безжизненно проговорила Сарада в утреннюю прохладу: даже настоящий мороз уже был не в силах остановить пожар распалявшегося в ней безумия, которое она так умело скрывала. Ото всех. Только от Орочимару при всём желании своих внутренних демонов она скрывать не могла. Хотя бы потому, что он являлся одним из них. Лишь одним из множества…       «Подобная глубина помешательства — просто привилегия вашего клана, Сарада», — прошелестел едкий голос в её сознании. Легче не стало ни на йоту.

***

      Она осматривала кусок свинины: планировала готовить рамен. На душе царило редкое в последнее время умиротворение. Наруто уже вернулся: сдавал отчёты и, наверное, должен был задержаться, чтобы получить очередной пакет «домашних заданий» из курса обучения будущего Хокаге. Сарада испытывала огромное удовольствие от возможности ему помогать, вместе с ним разбираться в хитросплетениях такой бездонной и безнадёжной вещи как политика. И хотя ни политика, ни обучение непонятливых никогда прежде не входили в ряд вещей, которые ей нравились, но добавление Наруто в это неприглядное уравнение каким-то мистическим образом заставляло Сараду наслаждаться процессом. Наслаждаться тем, как он неловко и забавно пытается умостить её в своих объятиях, как сосредоточенно пыхтит над её ухом, постигая очередную зубодробительную пустозвонную формулировку… И снова ощущать безоговорочное чувство того, что Наруто — её.       Она поправила сумку с продуктами, прикинула время. Не успевала приготовить рамен до его возвращения. И ладно. Всплыл образ тёплого и уютного воспоминания их совместной возни на кухне с малышом Нанадайме. Ему на смену пришла затёртая, потускневшая картина окончания того вечера, насильно гонимая из памяти уже много лет. Больше не было больно. Просто пустота начинала выгрызать дыру внутри, откуда-то из центра груди распространяясь во все стороны. Оставалось лишь нечто безвкусное и бесцветное… И как радостная яркая картинка обернулась этим?..       Сарада расплатилась за мясо и уже собиралась идти домой, когда её окликнули. Тихий мелодичный голос, в котором сквозила вызывавшая тошноту тоска. От самого осознания того, насколько Хината была слабее, как было бы легко одним техничным движением перебить ей трахею, становилось противно. Безоговорочное превосходство в мастерстве шиноби не давало Сараде никакого личного преимущества. Оно оставляло её позади…       — Ты можешь уделить мне немного времени? — Хината говорила не робко, без опаски, смотрела прямо, и Сарада отчетливо видела: отделаться от нежелательного разговора не выйдет. Хината готова была проявить редкое для себя упорство.       — Да, конечно, — пальцы предательски сильно сомкнулись на лямке сумки: Хината не повела туда взглядом, продолжала смотреть в глаза, но не могла не заметить.       — Сарада-чан… — она на секунду прервалась, вглядываясь в её лицо, будто пытаясь заглянуть в мысли, в то самое сокровенное, что Сарада не собиралась доверять ни единой душе, — ты понимаешь?.. что можешь ему навредить?       Лицо осталось твёрдым, непроницаемым — чёртовы пальцы отчётливо дрогнули. В мыслях истерично забились «как?!» и «откуда?!». Начать говорить сразу в лоб, без прелюдий и бить на поражение. Хината удивляла: это был не её стиль, не её принципы. Неужели любовь к Наруто меняла не только Сараду?       Она плотнее сжала челюсти от злости. Действительно ли встреча была случайной? Не полигон, где исход был бы предрешённым, не дружеская встреча, где на стороне Сарады были бы Сакура и Саске, против которых Хината бы ни за что не выстояла, окажись даже все остальные за неё. Нет, она завела этот разговор в толпе на улице, где Сарада бы не посмела повысить голос или сделать лишнее движение.       — Я его люблю.       Сарада не оправдывалась. Конечно, она не оправдывалась. Ведь любящий человек не мог навредить, верно? Верно же?..       — Я в этом не сомневаюсь, — Хината прикрыла глаза и слабо покачала головой.       Вот так парой фраз она пробила все стены, за которыми Сарада скрывала творящееся у неё на душе и в голове. Хината молча стояла и тоскливо блуждала своими белёсыми глазами её лицу. Сараде казалось, что если она задержится взглядом чуть дольше, то хрупкий лиловый блеск радужки растворится в матовой белизне. Белые, будто мраморные глаза одномоментно не выражали ничего, кроме едкой, пробиравшей Сараду до костей тоски, и открыто нагло заявляли, что видят всё, а знают ещё больше. И так захотелось их выцарапать, вырвать и раздавить, чтобы они не пугали её этим слепым осмысленным взглядом. Потеря зрения — пережитый Сарадой кошмар, который нашёл своё отражение в глазах Хьюга, в глазах Хинаты.       — Ты его не просто любишь, Сарада-чан… это… как… — она не стеснялась и не робела, а просто не хотела выносить приговор человеку, пусть даже именно этот человек отнял её шансы на счастье, — одержимость.       Вот и всё. Последняя хлипкая ширма защиты рухнула от лёгкого толчка. Сараду изнутри сковало спазмом дикого ужаса: тот самый момент, когда о тебе узнают самую страшную тайну, вынимают из личного шкафа самого безобразного скелета, а всё, что тебе остаётся — ждать вердикта. И она ждала, что же скажет Хината, увидевшая, как демоны Сарады пируют остатками её прошлой правильной личности, как запивают её невыплаканными слезами и разражаются каркающим смехом на её вялые попытки это остановить. Она ждала…       — Бред, — рыкнула Сарада, прежде чем ей успели вынести вердикт. — Бред! — рявкнула уже громче: самый лучший способ скрыть правду — обмануть самого себя. Никто не имел права её осуждать за её счастье. Ни за то, как она его добилась. Ни за то, какую оно обрело форму. Сарада была готова сражаться за своё.       — Я не хочу с тобой конкурировать, — произнесла Хината успокаивающе. Так и не озвучила свои выводы.       Она протянула руку, чтобы ободрительно сжать Сараду за плечо. Жест проклятой поддержки, из-за которой всё началось. Сарада стукнула по чужой ладони наотмашь и отшатнулась, как от огня. Взвился лишь Хьюга, стоявший чуть поодаль — остальным оказалось плевать. И хорошо.       — Сарада-чан… услышь меня. Я не… — она как будто захлебнулась словами, вздохнула поглубже и попробовала снова: — Я не буду пытаться встать между вами. Наруто-куну дорога именно ты. И даже если тебя не будет рядом, он будет смотреть лишь на твой образ. Но… поэтому я так боюсь. Я… просто не хочу, чтобы ты его разрушила, — конец фразы Хината сказала совсем тихо — сама боялась такой правды, таких перспектив.       А давно засевшее внутри безумие подступилось к Сараде ещё ближе. Оно держало её за горло, криво усмехалось безобразными разбитыми губами, оголяя беззубый рот, смотрело едким пустым взглядом в самую душу и зловонно дышало ей в лицо, наполняя лёгкие своей гнилью. И, кажется, Сарада начала гореть заживо. А слепые, зрящие в корень глаза напротив видели эту метаморфозу и ничего не предпринимали. Участливая заботливая Хината тоскливо смотрела, как её соперница заступала за грань безумия, и не протягивала чёртову руку помощи — продолжала стоять в стороне.       — Не отдам, — прошептала Сарада иступлено.       Внутренние твари выползали из личной бездны, будто слова Хинаты были для них манком. Они вгрызались в Сараду покрытыми трупным ядом зубами. Она не слышала ничего, кроме привычного гомона рынка, и при этом в ушах эхом отдавалось противное чавканье и чудовищные хлюпающие звуки, словно сотня Орочимару в голове облизывалась разом. Мерзко. Перед глазами был только матовый сожалеющий взор Хинаты, но Сарада видела — точно видела! — как брызгала кровь, когда зубы вгрызались в плоть.       И окончательно выбивало из равновесия безучастное бормотание Орочимару. Он рассуждал о том, как занятен этот случай. Высчитывал, как связан с этим Шаринган. Сравнивал Сараду с её папой и дядей… Хотелось заорать, чтобы он закрыл пасть, но было нельзя. Никто не поймёт. Появятся вопросы. Усугубятся проблемы.       — Не отдам! — голос сорвался, и проступила жуткая лающая интонация.       Сумка соскользнула с плеча и ещё не коснулась земли, а напитанный чакрой кулак Сарады летел Хинате в лицо. Она уклонилась, пригнувшись. Зря. Резко выпрямленная рука согнулась в локте и с остервенением, но уже без усиления опустилась Хинате на спину. Ровно между лопаток. Раздался тихий хруст, и она рухнула на землю, даже не подставив для подстраховки руки. Хьюга, который её сопровождал, не успел ничего предпринять; сновавшие вокруг люди заметили катастрофу лишь после того, как она осталась в прошлом.       Сарада не знала почему, но даже когда Хинату поставили перед фактом, что госпиталь на ближайший месяц заменит ей дом, она продолжила стоять на том, что эта травма — результат нелепой случайности. Всё, что оставалось сопровождавшему её Хьюге, — стискивать челюсти покрепче и покоряться воле своей химэ, взявшейся защищать обидчицу. А Сарада снова видела в этом хитрый умысел: Хината на себе решилась ей показать, к чему приведёт безумие Сарады, если его вовремя не обуздать. Хината теперь казалась и вовсе проклятой святой, готовой безрассудно положить свою жизнь на плац своей беззаветной любви. И пусть. Сарада всё равно не уступит.

***

      И снова она его провожала. Снова стояла у подоконника, стискивая пальцы до крови. Снова боялась. И тихо радовалась, что Хината уже три недели не приходила на дружеские встречи, потому что безвылазно лежала в больнице. Ходил ли к ней Наруто? Определённо. Но Сараде было ни к чему знать подробности. Приструнить демонов оказалось и без того непросто. Но она знала, что если Хината осмелится на неосторожный шаг… если даст хоть малейший повод…       — А как же Наруто? — вырвалась наружу мучившая её мысль. Как отнесётся он?       «А Наруто-куну не обязательно знать всё», — откликнулся на терзания Сарады Орочимару.       «А Наруто простит. Он всегда прощает», — дали окончательный ответ притаившиеся в тиши демоны.

***

      Говорят, если любишь, то принимаешь любимого всего без остатка. Если любишь, значит, сможешь отпустить любимого ради его счастья. Сарада точно знает, что это не так. А может, просто любит неправильно. Но она готова стоять за своё до последнего, потому что если любишь, надо вцепиться зубами и когтями, вжаться всем телом, до боли, до слипшейся кожи. Надо удержать своих демонов на привязи, чтобы никто никогда о них не узнал, а если кто прознает, устранить все помехи. И держать. Держать любимого рядом, несмотря ни на что.