Чернобыль 2.0

      С момента их первого совместного дня в квартире прошли долгие два месяца. Хотя, положа руку на сердце, Сергей мог с уверенностью утверждать — время пролетело незаметно. Совместный быт, небольшие обязанности и общее времяпрепровождение– всё это воспринималось по-другому, когда за дело брались двое. Сергей никогда не хотел заводить семью, даже думать о совместной жизни с кем-то не хотел. Сказывалась профессиональная деформация и постоянное навязчивое желание подозревать всех и вся в любых действиях.       Но когда речь шла о Паше, подобное соседство казалось до странного... правильным. То ли парень был эмоционально-поведенческим хамелеоном, то ли действительно так хорошо изучил хозяина квартиры, но под любые капризы мужчины он подстраивался за считанные дни. Даже научился предупреждать обо всех своих перемещениях вне дома, чтобы не нервировать излишне подозрительного генерала. В дом по-прежнему никого не водил, в студенческих гулянках не участвовал и в принципе по поведению больше напоминал пенсионера, а не молодого человека, который только пробует жизнь на вкус.       Однако была и другая, менее приятная сторона их жизни, обсудить которую никак не находилось времени. Точнее, Сергей никак не мог подобрать нужные слова, а Паша всякий раз переводил тему, стоило мужчине собраться с мыслями.       Кошмары. Если не каждую ночь, то точно через раз, они не давали нормально спать не только Паше. Звукоизоляции в квартире не было, и пусть парень старательно заглушал собственные вскрики подушкой, чуткий слух фсбшника всякий раз будил своего обладателя, вынуждая переживать очередной приступ состояния, граничащего с психозом, вместе с молодым человеком.       Один раз Сергей попытался расспросить, в чём дело. Случилось это на второй неделе, когда ночной кошмар проявился слишком глубокой ночью, и от того стал ещё более неожиданным. Тогда Костенко, зная о нежелании парня вспоминать ночные приключения, решил пойти по "горячим следам" и вышел в гостиную сразу же.       Зрелище, представшее перед глазами, оказалось плачевным, если не жалким. Паша сидел, согнувшись на диване, мелко дрожа всем телом. Под глазами глубокие синяки, взгляд расфокусированный, словно умом он все ещё находился во сне. Только рука нервно сжимала ворот футболки, оттягивая с такой силой, что в ночной тишине слышался жалобный треск ниток.       — Паша?       При звуке собственного имени Вершинин вздрогнул, заторможено поворачиваясь в сторону источника звука.       — Снова кошмары?       Под медленно становящимся осознанным взглядом Сергей опустился рядом с парнем, осторожно кладя руку на плечо, чуть ближе к шее. Пальцы непроизвольно прошлись по затылку, почти не касаясь кожи, но вместе с тем имитируя лёгкие поглаживания. Успокаивая.       — Что тебе приснилось?       В ту ночь Сергей думал, что вообще не дождётся ответа. Слишком дезориентированным выглядел парень, словно никак не мог понять — сон это или реальность. Когда же мужчина уже собирался начать хотя бы подобие поддерживающей беседы, вести которые не умел никогда в жизни, но почему-то именно в тот момент твёрдо решил попробовать, Паша заговорил. Правда, сказал совсем не то, что хотел услышать Костенко.       — Извини, что разбудил. Надеюсь, больше такого не будет.       С минуту Сергей молча наблюдал за слабыми попытками парня успокоиться. Немалый опыт постоянных резких пробуждений давал о себе знать, и уже через несколько минут Вершинин снова напоминал прежнего себя. Помятого, не выспавшегося и отчаянно нуждающегося в холодном душе, но себя.       — Не хочешь рассказать, что такого приснилось? Не первый раз уже подрываешься посреди ночи.       — Это просто кошмары, — покачал головой Паша, собственным словам не веря. И всё равно продолжая убеждать обоих в сказанном, — не нужно переживать. Думаю, со временем они пройдут.       — И всё же, что ты видишь?       Он ожидал чего угодно: неловкого смеха, недовольства от постоянных неудобных вопросов, даже откровения. Но никак не обречённого взгляда, от которого вся кожа спины покрывалась сотнями неприятных мурашек. Так смотрят те, кто понимает — что бы они ни сказали, к кому бы ни обратились, им уже никто не поможет. Остаётся только терпеть и молча переживать трудности, каждый раз надеясь, что это больше не повторится. И каким образом закончатся их мучения далеко не самый важный вопрос.       — Даже если я скажу, это ничего не изменит. Поэтому давай просто забудем? Это просто сон, который скоро исчезнет, я уверен. Нужно только подождать. Да, только подождать. Совсем немного.       Сергей не стал настаивать на своём, понимающе кивая. Не уточнял, почему Паша говорил о "сне", так, словно это было одно и то же видение. Или воспоминание. Почему-то он был убежден — не может простая фантазия столько времени повторяться с завидной регулярностью в малейших деталях, и в этом Костенко так же не сомневался.       Так и жили, периодически синхронно просыпаясь по ночам, без какой-либо тенденции к улучшению состояния Паши и установлению спокойного существования в квартире в целом. Сергей своё слово держал и больше парня после очередного пробуждения не трогал, позволяя самостоятельно справляться с приступом паники. Хотя кому от этого легче, если один борется со страхом, а второй не знает, чем может помочь. Буквально сгорает от отсутствия хоть какой-либо видимой перспективы улучшения.       И в какой-то момент всё вроде бы наладилось. Постепенно кошмары стали приходить хоть немного, но реже. Паша практически не кричал, стоило очередному неприятному сновидению разрушить крепкий юношеский сон, а если голос всё-таки разрезал ночную тишину, то быстро гасился подушкой и краем сжатого в зубах одеяла. Сергей почти перестал обращать внимание на посторонние звуки в квартире. Ежедневный сон постепенно принимал форму чего-то нормального.       До одного случая.       В ту ночь Сергею не спалось. Жара тому виной или слишком тяжёлый рабочий день, но голову никак не удавалось очистить от лишних мыслей. Детали расследований, обрывки разговоров с подозреваемым, строки отчётов — всё это постепенно смешивалось в неразборчивый вихрь сознания, от которого появлялась мигрень.       Промучившись пару часов в бесплодных попытках призвать сон, Костенко сдался, поднимаясь с кровати. Если он правильно помнил, где-то на кухне среди немногочисленных лекарств должны были быть обезболивающие. Медленно ступая по тёмным коридорам, с каждым шагом сетуя на скрипучие половицы, мужчина двигался в сторону кухни, прислушиваясь к ночной тишине. По дороге ненадолго замер у входа в гостиную, взглядом отыскал вихрастую макушку, едва выглядывающую из кокона одеяла. Паша мирно спал, не крутясь во сне, не вздрагивая. Изредка что-то неразборчиво бормотал, но это скорее вызывало умиление, чем настороженность.       Понаблюдав за спящим несколько минут Костенко вспомнил, что изначально шёл за таблетками, а наблюдать за крепко спящими людьми не самая лучшая идея. Поправил край пледа, слегка задерживаясь пальцами на кончиках светлых волос, после чего бесшумно покинул гостиную, добираясь наконец до конечной точки маршрута. Порывшись в коробке с немногочисленными лекарствами, мужчина всё же отыскал нужный блистер. Правда, повертев его в руках неожиданно понял, что необходимости в приёме обезболивающего нет. Боль прошла самостоятельно, без помощи препаратов.       Резкий вскрик с последующим глухим стуком заставил непроизвольно дёрнуться, оставляя и таблетки, и приготовленную воду на столе. Тело сработало раньше, чем мозг обработал поступившую информацию. Услышав невнятное бормотание вперемешку с надрывным, словно человеку не хватало воздуха дыханием, мужчина кинулся в гостиную, застав парня в не самом лучшем состоянии: согнувшись пополам, Паша полусидел на полу возле дивана, судорожно хватая ртом воздух. Мелкие капельки холодного пота проступили на лбу, глаза плотно сомкнуты — ещё не проснулся, но уже на грани пробуждения.       На мгновение Сергей растерялся. Не знал, стоит ли будить человека в таком паническом состоянии. Однако когда Паша резко дернулся, едва не ударяясь головой об угол журнального столика понял: если не вмешается, этот парень сам себя угробит.       Крепко обхватить руками, затащить обратно на диван и, максимально обездвижив, попытаться привести в чувства — все эти действия Костенко выполнял словно на автомате, не задумываясь. Приоритетом служило душевное благополучие или, что в этой ситуации более вероятно, стабильность.       — Паша, — твёрдым голосом позвал Сергей, но не получил никакой реакции. — Паша, да проснись же ты! Это всего лишь сон, вставай!       Слова никак не действовали на мечущегося юношу, который, казалось, не слышал слов мужчины. А его состояние тем временем только ухудшалось. Мелкая дрожь постепенно усиливалась, приобретая хаотичный характер. Дыхание становилось ещё более рваным, и в какой-то момент Сергей понял: ещё немного и банальный страшный сон превратится в полноценный приступ панической атаки. Выбора у мужчины не оставалось. Возможно, это было опрометчивым решением или же слишком грубым, но Костенко просто развернул парня лицом к себе и встряхнул так, что у последнего от неожиданности клацнула челюсть. Где-то на периферии сознания билась мысль, не сломал ли он случайно передние зубы? Неловко будет объясняться.       Однако все посторонние размышления отошли на второй план, стоило Паше открыть глаза. Не с первого раза поняв, где находится, парень несколько минут дезориентировано смотрел по сторонам, пока не нашёл взглядом Сергея. Увидел и резко отшатнулся, отчаянно стараясь выбраться из стальной хватки.       Реакции военного хватило, чтобы не выпустить парня, так и норовившего скатиться обратно на пол, но в памяти надолго отложились светлые, успевшие за это время стать родными глаза, в которых в ту ночь поселился настоящий животный страх. И вызван он был отнюдь не кошмаром, такое впечатление производил сам Костенко собственной персоной. Как бы ни было тяжело это осознавать, факт оставался фактом. И как бы больно от этого не было, Сергей понимал — нужно разобраться с этим сейчас, иначе ситуация рискует выйти из-под контроля. Конечно, если не уже.       — Паша, ты меня слышишь? — как можно мягче спросил Костенко, переводя руки с плеч на чужие пальцы. Сжимая, чтобы унять дрожь. — Пожалуйста, успокойся. Тебе нечего бояться. Здесь уж точно. Понимаешь меня?       Какое-то время ответа не было. Никакой реакции от Вершинина не было, и Сергей уже отчаялся достучаться до затуманенного сознания, как вдруг он начал моргать. Только в тот момент мужчина понял, что человек перед ним сидел с совершенно стеклянными глазами, едва дыша и совершенно не моргая. Словно смотрел куда-то вглубь мужчины, никак не осознавая, что не один в комнате.       А потом разом все исчезло. Напряжение, страх, непонимание ситуации в целом — все ушло, оставляя двух нарушителей ночного спокойствия в напряженной тишине смотреть друг на друга широко распахнутыми глазами. Паша нахмурился, пытаясь осознать что происходит, а когда заметил, что его все еще держат, не давая совершить резкое движение понял, что снова встретился с кошмаром.       — Я тебя разбудил?       — Нет, разве что соседей снизу, когда попытался проломить собой пол, — облегченно выдохнул Сергей, понимая, что худшее позади. Но это не отменяло главного вопроса, наконец, сформировавшегося в голове мужчины — почему Паша так сильно испугался его? Неужели он и есть причина кошмаров парня? Тогда где он ошибся? И когда? — Не хочешь поделиться что ты видел?       — Сергей, я...       — Это пройдет само, ты говорил, — перебил Костенко, чувствуя, что не знает как нужно говорить. Впервые в жизни он не имел хотя бы приблизительной тактики разговора. И эта неизвестность порядком раздражала, — но тебе не становится легче. Ты все так же просыпаешь по ночам, хотя думаешь, что никто не слышит. Я слышу. Понимаешь? Слышу, но не представляю как можно помочь. И это бездействие убивает. Пойми, я не смогу тебе помочь, если ты сам не скажешь как.       И он видел, что Паша хочет все рассказать. Видел терзания парня, которые буквально разрывали на части. Он метался, пытался перебороть себя или свой страх. Хотел сделать так, как его просили. Но не смог. Непонятно по какой причине, так толком не рассказав обо всем — страх это или детское нежелание делиться переживаниями, Паша только опустил взгляд, располагая голову на чужом плече. Замирая, словно опасался быть оттолкнутым. Наивный, будто Сергей действительно смог бы оттолкнуть его от себя.       — Если ты так хочешь обо всем знать, я расскажу. Но не сейчас, — теплое дыхание щекотало тонкую кожу, вызывая легкие мурашки по телу, но Сергей даже не думал шевелиться. Боялся разрушить то хрупкое единение, что сложилось между ними. — Дай мне пару месяцев и я обещаю, ты обо всем узнаешь. Даже если потом решишь выкинуть меня из квартиры.       — Что же такое ты скрываешь, за что я могу тебя выставить? — осторожно поглаживая парня по затылку, усмехнулся Сергей. Сомневался, что найдется хоть один достаточно значимый довод для подобного решения, но раз Паша был настолько уверен, может и ему стоит быть более осторожным?       — Поверь, ты не захочешь знать об этом. Ни сейчас, ни потом.       — Откуда такая уверенность?       Паша тихонько фыркнул, поудобнее устраиваясь на крепком плече. В тот момент Сергей понял — обратно в свою комнату его уже не отпустят. А он и не был против. Только сел поудобнее, разделяя одно одеяло на двоих, так и не перестав поглаживать короткие светлые волосы. Непонятно откуда взявшуюся зависть чужой шевелюре он быстро прогнал, коротко мотнув головой. Не место и не время думать о волосистых частях головы. Пусть даже и своей.       — Потому что порой я сам с трудом верю в реальность происходящего.

***

      Поздним вечером среды Сергей устало собирал вещи с рабочего стола. Середина недели, а он уже устал как собака, если не хуже. Единственным желанием мужчины было добраться до родного дома, потрепать такого же замученного учебой парня и после легкого ужина завалиться в кровать.       Кто же знал, что у Саши свои планы на вечер друга?       — В этот раз ты не отвертишься.       Подняв усталый взгляд Сергей только и мог наблюдать, как лучший друг, позабыв о том, что людям хоть иногда нужен отдых, бесцеремонно усадил его обратно в кресло, включая только что погасший экран монитора.       — Сань, давай не сейчас? Я устал и хочу спать.       — Две минуты, — уже нажимая какие-то кнопки на клавиатуре, увлеченно говорил Саша. — Я тебе месяц назад файл скинул, а ты так и не посмотрел его. И не отнекивайся, я знаю, что это так. Поэтому посмотришь сейчас. Вот.       Устало выдохнув и хрустнув затекшей шеей Сергей решил, что проще сделать то, о чем просил до неприличия бодрый товарищ. Перевел взгляд на монитор, где уже красовалось окно с коротким видеофайлом. На вопросительный взгляд Саша только кивнул в сторону мышки, мол, включай сам, когда будешь готов. И Костенко включил. Будет он еще думать над всякими сорокасекундными роликами.       Сперва ничего необычного не было. Запись с камеры видеорегистратора, той самой поездки, когда они впервые встретили Пашу. Точнее, едва не врезались в него. Сергей спокойно смотрел запись, непроизвольно переводя взгляд с одной стороны дороги на другую, гадая, откуда выпрыгнет парень. А потом увидел то, о чем так упорно пытался рассказать Саша.       Вершинин появился из воздуха. То есть, буквально. Он не выбегал ни с одной стороны дороги, не стоял там до появления машины. Он просто взял и появился из ниоткуда. Для верности, чтобы убедиться что не пропустил нужный кадр, Сергей трижды пересмотрел запись. результат остался неизменным.       — Эксперты подтвердили, это не дефект записи, не монтаж и не постановка, — подтверждая чужие сомнения, сказал Саша. — Я не могу этого объяснить, но прошу тебя как друга — разузнай хотя бы у Паши что это было. Потому что когда человек появляется где-то из воздуха — это как минимум ненормально.       Костенко был полностью согласен с другом. Но и подвергать сомнению честность Паши не спешил. Парень жил с ним достаточно долго и ни разу не вызвал какого-либо подозрения своими действиями. Сергей решил поговорить с ним об этом потом. И если понадобиться показать запись, благо копия была на почте. Правда, внутреннее чутье говорило — вряд ли ему понадобиться что-то доказывать. По какой-то причине Сергей был уверен — если задать вопрос прямо, Паша ответит. Не станет увиливать. Вопрос был в другом: так ли сильно хочет сам Сергей знать эту правду? Ведь в противном случае он может лишиться главного — самого Паши.