Просыпайся…как можно скорее, Папочка!
«Когда же он заткнется…» — СССР думал обрывками, периодически приобретая осознанность сна, будто находился на грани реальности, словно утром, постоянно засыпая и просыпаясь, потому что не хватало силы воли наконец встать и начать новый день. «Так хорошо и мягко…» — думал он в начале, но что-то было не так, так что спустя некое неизвестное количество времени, он понял, что ему одиноко и как-то некомфортно. Из-за этого сразу вспомнилась его роскошная, идеальная комната, залитая холодным светом, как щёки холодит мокрая ткань подушки, а кипяток слез обжигает. Ребёнок плакал абсолютно бесшумно, потому что отец снова залепил бы ему пощёчину за слабость. Казалось бы мягкие одеяла не дарили и капли тепла, а сердце разрывалось от сдерживанмых криков отчаянья. А вот и вновь неизменная комната с красной кроватью и светлой мебелью, на небе закат, а на кровати сидит атлетичный юноша, смотрящий в одну точку и не двигающийся уже несколько часов. Сердце уже не разрывалось от боли, оно лишь равномерно перекачивало кровь и не испытывало никаких сильных эмоций, разве что мозг подкидывал эмоциональный фон, а так он давно ничего не чувствовал. Зачем? Всем же всё равно. Одиночество. Одиночество которое заставляло его медленно гнить изнутри, словно оставленный на солнце кусок сырого мяса. «Ну~ну… я же люблю тебя, папочка…~» — голос РФ, вечно звучащий с насмешкой, преследовал его всё время. «Почему мне так больно… его… слышать…» — его полуживое сознание почувствовало фантомную боль, похожую на зудящие царапины, — «Не хочу…хочу… хочу заставить его заткнуться…» «Я… твой! Господи, не останавливайся! ~ Я кончаю, ах! Папочка! Па-папочка! Я…Я…больше не могу…» — будто тонной искр, перед ним появился образ: он сверху вниз смотрит на изогнутую спину под ним. Парень беспомощно стонал, стоя раком, лежал щекой на простыни, белые волосы растрепались и закрывали его лицо, но руки по бокам от головы судорожно комкали простынь, грозясь сломать один из идеальных ноготков. Он видит от первого лица, как собственными руками оставляет синяки на его ягодицах, входя в него не жалея сил. Он вспомнил и эмоции, что испытывал: злорадство, азарт, животное желание и доминирование. Он почти упивался властью, практически мстил за потрепанные нервы. «А… за что я собственно мстил?» Продолжение он видел уже от третьего лица, глядя на всю эту грязную картину со стороны. Так он уже мог видеть лицо России. «Папочка, па-поч-аахххх! ~ Так глубоко, боже! Я люблю тебя, я… я…» Парень сильно вспотел, на красном лице выступила испарина, взгляд был абсолютно пьян, он наслаждался и было абсолютно ясно, что он отдаёт себя всего, словно в последний раз, на его лице не было и капли ехидства. Союз перевел взгляд на своё собственное лицо и вдруг почувствовал ужас. Его будто ледяной водой окатило и какая-то пелена и бессознательность сна исчезли, но он не мог и с места сдвинуться, чтобы дать себе в морду. Ненависть. Стиснутые зубы и злая усмешка, презрительно блестящие глаза. «НЕ СМЕЙ! НЕТ, БЛЯТЬ!» — мужчина не мог и пальцем пошевелить. Это было ещё во вторую неделю их «отношений», так что он знал, как всё пройдет дальше. Оставляя одну руку на ягодице. СССР вцепился в белую шевелюру и потянул на себя, застаяляя РФ запрокинуть голову, захлёбываясь стонами и слюной. Господи, да он даже ни к одной пассии на одну ночь не относился с такой ненавистью в глазах. Кончая, он дёрнул его назад, второй рукой затыкая рот и не отпуская его ещё какое-то время после, не обращая внимание на то, как беспомощно тот вился, закашливаясь собственной слюной, без возможности сделать вздох. — Ну, что, ты ведь этого хотел? Сам ведь разводил меня последний год? Дальше и сам справишься, сомневаюсь, что тебе впервой, — Союз вышел из обессилившего парня, который пытался хрипло вдохнуть и откашлиться, а потом поджал губы и вышел, чтобы пойти в ванную. Мужчина помнил, что тогда рвал и метал от того, что у него правда стоит на Федерацию и злился от того, что его используют как бесплатную игрушку для удовлетворения похоти, но это не ОБЪЯСНЯЕТ, РОВНЫМ СЧЁТОМ НИЧЕГО, БЛЯТЬ! Картинка уже исчезла, а он снова растворился в небытие, но ощущения ужаса и отвращения никуда не исчезло. Это было ужасно. Да, РФ вроде бы не жаловался, он был в экстазе, но это лицо… их эмоции совершенно отличались. Это надменное отношение было таким знакомым, таким ненавистным… — Блять... — стоило мысленно окрасить свои волосы в белый, как он понял, почему это отношение и выражение лица были так ему знакомы. Было ещё несколько картин, более поздних. В них он уже не бросал парня после, да и отношение к нему было лучше, но взгляд был всё таким же надменным и снисходительным, будто он просто оказывает парню услугу. В проскочивших сценах, единственное что не менялось — отношение РФ. Каждый гребанный раз, он отдавался ему целиком и полностью, и никогда до этого мужчина не видел в этом столько искренности, сколько теперь. Насколько вообще нужно быть идиотом, чтобы посчитать что-то из этого насмешкой? Если здесь и есть жертва, то это никак, блять, не тот мудень, у которого хватило мозгов додуматься до того, что смеются тут именно над ним. Издевательства России никогда не заходили дальше уровня слов. Безусловно, это были отборные и искуссные издевательства, но это были лишь слова. Все же остальные «издевательства» были по сути просто детскими шалостями с поправкой на его интеллект и возможности. У него нет даже малейшего оправдания для подобного отношения к парню. Единственное, что он не понимал, так это то, почему Россия выглядел таким довольным? Почему он столь постоянен в своих признаниях? С его-то злопамятностью, мужчина уже давно должен был бы гнить в фундаменте какого нибудь небоскреба с отрезанными гениталиями. «Почему он меня любит?..»***
— И? — РФ с безразличным видом листал телефон, лениво подперев рукой висок. Он сидел в своём лимузине, одетый в красный свитер с черным жилетом и брюками, а на плечи был накинут белоснежный тренч. — За прошедшую неделю мы скупили тридцать процентов всей продающейся коммерческой недвижимости в средней полосе города и десять процентов в центре. Всё записано на юридическое лицо «Инферналес». С самыми крупными сейчас ведутся переговоры, — зачитывал Ангола с отчёта в своём телефоне, — С предоставленными господином Пруссией людьми и средствами, в течении месяца мы завладееем пятнадцатью процентами рынка недвижемости в городе. — Значит в нашем распоряжении будет почти одна седьмая часть? Наша цель минимум треть, — пренебрежительно фыркнул РФ. Они с Пруссией уладили все детали, поэтому он открыл ему доступ к девяноста процентам резервных фондов своих компаний, а в купе с мощными финансовыми возможнастями Асмодея, у Федерации были просто космические возможности. — Мы сможем увеличить темп только через два месяца, согласно плану распределения ресурсов. — М. — Так же вы вложились в половину всех снимающихся кинокартин, а так же крупных стартапов в сфере технологий и производства. — Я в курсе. — В следующие десять дней у вас шестнадцатичасовой рабочий день с полным расписанием. Вам нужно будет утвердить трёхразовое меню на это время чтобы не отвлекаться. С учётом запланированных обедов на встречах. — Займись сам. Ты знаешь, что ем, — отмахнулся РФ. Он всё равно толком не мог оценить вкус еды. — Как скажете. — Это всё? — Да. Вас интересует ваше расписание на эти дни? — Слушаю.***
— Значит, ты назвал его идиотом, потому что он пользовался моей любовью? — Да… мы просто не могли больше на тебя смотреть, особенно после того случая… — Германия говорил виновато и неровно, его ладони потели от волнения. Стоило ожидать, что Россия начнёт копаться в этом, так что он даже не пытался скрывать свой разговор с мужчиной. Даже удивительно, что РФ прижал его к стенке лишь спустя пару недель. Напряженное молчание длилось долго, а по меркам ФРГ вообще бесконечно. — Я очень зол, — сказал РФ, с нечитаемым выражением лица, — Ты последний человек, который имеет право как-то пытаться улучшить мои взаимоотношения с отцом. Мне же не нужно объяснять почему? — Прости. Я не хотел как-то навредить. — На твоё счастье, хуже наши отношения это не сделало, однако я никогда не забуду, что из-за этого разговора он сильно пострадал из-за жара, ты же понимаешь? — Я не ожидал, что что-то настолько очевидное так по нему ударит, если честно, то я даже считал, что ему всё равно, — сглотнул Германия. РФ вывел его на разговор в гостиной пентхауса на вершине их небоскреба. — Да что ты, — слащаво прошипел Россия, — Может именно поэтому я запрещал всем вам в это лезть? Никто не знает его лучше чем я, так что твои оправдания меня только бесят. Хватит извиняться, идиот. —… Молчание снова затянулось, пока РФ пытался утихомирить яд и желчь внутри. И он даже быстро нашел способ равноценно поквитаться. — Я постараюсь не держать зла, если сегодня будешь ночевать у себя дома. Я заеду. — Но зач-… хорошо, — увидев взгляд друга, Германия решил согласиться, так как отказать он в любом случае не может. Тем же вечером: — Что это значит?! Эй, Россия! — возмущенно дернулся Рейх, подскакивая с собственного дивана, звеня цепью на руке. — Завтра в обед я отправлю сюда Анголу с ключом от наручников, — Россия убрал предмет в карман. — Тц… — Германия тревожно сглотнул, понимая, что заслужил это и причину, почему всё именно так, но от этого вообще не было легче. Последний раз они с Рейхом здоровались на прошлой неделе, а теперь их руки связаны наручниками с метровой цепью между браслетами. Даже то, что цепочка была удлиненна, уже было милостью со стороны РФ. — И это всё значит то, что у меня больше нет времени на этот цирк, — фыркнул РФ, скрещивая руки на груди и глядя подорвавшемуся Рейху прямо в глаза, — Это было по своему интересно, но я больше не собираюсь разгребать ваши личные проблемы. И вы оба прекрасно знаете, о чем я говорю. — Не смей… — в ужасе прошептал Рейх, косясь на сына, который вообще на них не смотрел и будто с каждой минутой становился бледнее. — Что не сметь? Заставить вас признать, что видите друг в друге романтический интерес? Изначально так получилось, что вы оба заставили меня молчать, но сейчас меня это уже не волнует. Я облегчу вам задачу, — вздохнул Россия. У него даже настроение поднялось от чувства злорадства, вида лиц этих идиотов и исчезновения груза ответственности за чужие отношения, — Сразу скажу, что ваши желания в постели очень схожи, вы любите доминировать, но только друг под друга готовы прогнуться. Рейх мечтает связать тебя шибари и подвесить, а Германия хочет нацепить на тебя ошейник с шипами и приковать к кровати. Это я так к слову, чтобы вы не пытались нацепить нимб друг перед другом. О доминировании сами договоривайтесь. — Ради бога, Росс, заткнись… — Германия согнулся и закрыл лицо ладонями. Он был полностью поглощён ощущением, что жизнь кончена, его точно сегодня удушат этой же цепью. — Ага, как только, так сразу, — закатил глаза подросток, — Могу добавить, что Рейх дрочит на твои слезы, а ещё хочет, чтобы ты его покусал и разодрал спину ногтями в кровь. —… — старший брюнет был бледен, как сама смерть, не решаясь даже пошевелиться, что уж говорить о том, чтобы посмотреть на сына. — И мне в целом смешно от того, что Рейх беспокоится и ненавидит себя за то, как с тобой обращался, а тебе снится в грязных снах, как он швыряет тебя на стол и связывает руки ремнем… —… — Часть доказательств и компромата друг на друга я скинул вам на почту. Остальное уже не моя проблема. В общем, удачи вам разобраться с чувствами друг друга. А у меня есть дела поважнее. — Я тебя ненавижу… — прошипел сквозь зубы Рейх. — Встань в очередь, старый извращенец, — Россия махнул рукой и развернулся.***
— Нас пригласили на ужин в следующее воскресенье. — Ладно. Мне нужно играть семейные отношения между нами или лучше обойтись только деловой встречей? — Россия сделал глоток какого-то дорогого чая и поднял на Пруссию равнодушный взгляд. — Это мои хорошие знакомые ещё с университета, так что просто будь собой с поправкой на то, что тебе нужно им понравится. — Звучит противоречиво, — заметил Россия. — Да, но мы друг друга поняли. Кстати, я заказал у повара несколько блюд, как насчет ужина? — Ты будто пытаешься меня склеить, —закатил глаза Федерация. — Я бы мог, но это глупо. Да и ты мне как сын… внук скорее, — ухмыльнулся мужчина. — Не притворяйся, будто эта ирония случайна. — Ты такой умный, что в пору реально попытаться тебя склеить. — Тебе ни холодно, ни жарко от моего тела, ты просто пытаешься присвоить себе мои мозги. — О чем я и говорю. — Хватит, я устал. С тобой было гораздо проще, когда я видел тебя лишь пару раз в месяц, — Россия повернулся в кресле так, чтобы смотреть в другую сторону от "деда". — Я всегда шикарен, просто у тебя плохой вкус, зануда.***
— Мы выкупили ту логистическую компанию. Это обошлось на пятнадцать процентов дешевле ожидаемого, так как компания на грани банкротства, несмотря на свой размер, — отчитался Сербия. — Хорошо. Передай эту фирму в руки Люксембургу. Пусть уволит половину сотрудников, а так же продаст часть основных средств. Нам необходимо повысить качество услуг, — отмахнулся РФ, но потом замер, задумавшись. — Как скажете. — Подожди, — поднял руку РФ — Да? — Я сейчас сказал уволить половину сотрудников? — Да. — И я передал компанию в руки конченного социапата без чувства сострадания? — спрашивал он скорее у себя самого. — Да. — Значит если я не прикажу сделать это постепенно, или предоставить им выплаты, то он этого не сделает? И в таком случае это будет жестоко с моей стороны? — В некоторой степени, так как большинство должностей изначально и были низкооплачивоемой работой. — Ясно. Тогда пока не трогайте людей. Пусть Люксембург сначала разберется со всей финансовой отчетностью. «Наверное, если бы я так сделал, Союз бы на меня разозлился...»