Почему тебя люблю

      Вечер был безнадёжно испорчен. Хорошенькая, как Мальвина, гостья наморщила острый носик, недовольно глядя на собирающегося Макса.       — Не понимаю, — в какой уже раз возмущённо сообщила она.       — Ну? — Макс раздражённо выгреб свои брюки из-под навала одежды под кроватью, куда они с этой куклой её нечаянно забили ногами, на ходу предаваясь африканской страсти. Вот чего он не любил, так это подобного беспорядка. Пожалуй, эта встреча будет не только первой, но и последней, хотя его впервые за долгое время действительно увело до состояния «хочу — не могу», так, что он присосался к едва знакомой девице, стоило им переступить порог его квартиры.       Жгучая, красивая, она привлекла его внимание с первой же секунды, стоило зайти в знакомый бар. Худенькая невысокая блондинка, каких много. Разве что волосы редкого оттенка… с карамельным отливом…       И он как раз собирался насладиться этим карамельным чудом, когда из кармана брюк противно забзыкал телефон. Не надо было брать трубку, надо было вообще отключить телефон, и если бы не ожидаемый с работы звонок, он бы так и сделал. Вообще-то, телефонов у него было два — для дома и работы, и второй близкие не знали. Хотя, этого поганца близким всё равно не назовёшь, и как он узнал второй номер, Максим так от него и не добился.       — Меня забрать надо, — счастливо сообщил уже хмельной голос на том конце провода.       — Мир… — едва сдерживаясь, прорычал Макс, выпутываясь из волос лежащей под ним девицы.       — Я тебе уже говорил, как меня зовут! — недовольно отозвались из взрывающейся музыкой и пьяным хохотом трубки.       — А я тебе говорил, что плевал я на твои закидоны.       — Ну и я на твои!       — Ну и счастливо!       — Меня надо забрать, — вкрадчиво напомнил Мир. Макс подавил раздосадованный стон. Мельком глянул на часы. Два ночи. В общежитие этого зверёныша до утра не пустят. Блин, ну и тусил бы с друзьями до этого самого утра!       — Мне плохо, башка болит, — доверительно сообщил телефон. — Так что жду тебя через полчаса. Я в Подкове.       Макс едва удержался, чтобы не разбить злополучный аппарат об стену.       И вот теперь он собирал разбросанную одежду, стараясь погасить возбуждение, вызванное умелыми пальчиками блондинки.       — Ну? — буркнул.       — Ну! Баранки гну! Пускай себе другие колёса ищет, а у тебя дела, — и выгнулась гибкой кошкой, бесстыдно разметавшись по постели, ничуть не стесняясь разгорячённой наготы.       Максим с сожалением застегнул молнию на ширинке.       — Поверь, я очень хочу остаться, — честно признался он.       — Вот и останься.       — Не могу.       — Это твой друг?       Кривая ухмылка. К дружбе он никогда не относился так, как большинство его знакомых, предпочитая выискивать в связях выгоду, а духовно обогатиться он вполне мог и самостоятельно. Друг у него за всю жизнь был только один и то не сказать, чтобы они так уж ладили. Да и на дружбу это не совсем похоже — та же обоюдная выгода…       — Брат?       Ещё одна ухмылка. Резкая и ядовитая. Брат сейчас как раз с «другом»…       — Тогда кто? — Кукла оказалась не только красивой, но и сообразительной — вычислила на раз все его гримасы.       — Младший брат моей бывшей невесты.       Он уже вышел в коридор и обувался, когда из спальни выскользнула его несостоявшаяся любовница. Уже одетая и собранная. Удивлённо выгнул бровь.       — Ты едешь забирать этого парня. Как я могу понять, ты до сих пор что-то чувствуешь к его сестре. Мне тут ничего не светит, — спокойно заявила девушка. Хм, а ведь была такой горячей штучкой, каждым словом и взглядом давая понять, что очень хочет быстро и без обязательств. Женщины так коварны…       — Ошибаешься, — тем не менее, он пропустил её вперёд, запер за собой дверь. — Вику я бросил сам. В день свадьбы. Так что это не я за ней бегаю. И её чёртов братец из меня за эти два года все соки выпил.       — Тогда я не понимаю…       Максим прикрыл глаза. Сжал-разжал повреждённую когда-то кисть.       Это случилось в день свадьбы. Это сделал человек, который был Максиму другом. Та ссора и тот разговор навсегда въелись в его память.       …Он лежал на полу, бездумно глядя в потолок и внутри горело куда сильнее, чем в поломанном запястье. А потом над ним склонился человек — его свидетель и по совместительству младший брат невесты. Его звали Мирослав, он был первокурсником, учился на факультете психологии, он не любил, чтобы его звали Миром, а ещё он терпеть не мог его, Максима; невзлюбил с самой первой встречи — как только тот подсел к ним с сестрой в кафетерии, чтобы познакомиться. Это всё, что о нём знал Максим.       Тонкое лицо, обрамлённое светлыми вихрами, злорадно оскалилось.       — Вот это страсти, — ничуть не стесняясь выражать открытую враждебность, оскалился он. — А ты, оказывается, по собственному братишке сохнешь?..       — Тогда я не понимаю, — повторила собеседница.       Максим открыл глаза, стирая старые и давно уже не ноющие воспоминания.       — Ты права — ты и не поймёшь…              Паразит стоял прислонившись к бутафорскому коню и вызывающе хорошо выглядел. В смысле, он не был серым и больным, как представил Максу, отчего его тут же захотелось скрутить в бараний рог и сделать больным уже вручную — навешать, например, как следует. Пацан оторвался от мобильного, в котором играл в какую-то игрушку — словно почувствовал направленный на себя взгляд — выискал его в потоке ползущих к клубной стоянке автомобилей, но вместо облегчения недовольно скривился.       — Ты опоздал, — мрачно буркнул Мир, забираясь в салон.       — А ты не болен, — так же нелюбезно отозвался Макс.       Мир скривился.       — Все упились, а меня не вставило. Скучно.       В тот день, когда Макс увидел их с Викой, Мир показался ему похожим на Сашу — такие же непокорные вихры на голове, такое же дерзкое небо в глазах и весёлая непринуждённая открытость. Разве что не такой острый и угловатый — вполне уже сложившийся парень, немногим ниже его самого. Но по характеру они с братом оказались полной противоположностью — Мир обожал ночные клубы, имел кучу друзей и учился, пускай и на любимом факультете, из рук вон плохо (хотя здесь, скорее, был виноват его дурной язык, способный напрямую сказать опешившему профессору, что о нём думают). Максима это бесило. Похожий внешне на Сашу, Мир не мог быть бессовестной дрянью, от нечего делать решившей шантажировать знанием постыдной тайны.       И тем не менее Мир был именно таким.       Можно подумать, примчался бы он к этому упырёнку среди ночи, если бы тот не знал про его влечение к Саше!..       — Вот и нашёл бы себе какую девку, — в сердцах буркнул Максим, трогаясь с места. Мир алчно принюхался.       — Ха, а вот ты как раз себе нашёл! Тут насквозь просмердело женскими сигаретами.       — И что? — с вызовом рыкнул Максим. Гадкий пацан понимающе осклабился, откидываясь в кресле.       — Не успел, — со смаком протянул он, от чего его захотелось не просто убить, а медленно и со вкусом размазать по салону. Вот за что Максим особенно не любил Мира — это за его способность читать людей. Это большинство идёт учиться на определённые факультеты, потому что так удобнее или нужно приложить меньше сил для поступления. Максим закончил юридический не потому, что собирался стать буквой закона, а просто юрист — хорошо оплачиваемая профессия и мозгов у него на неё хватило. Мир же выбрал психологию именно потому, что та ему безумно нравилась. Логик и практик, он щёлкал людские души, как книги читал, во что не забывал периодически тыкать носом. — Оно и к лучшему! Нечего баб в заблуждение вводить. А то влюбится ещё, как моя сестра, а потом — р-раз, а ты гомик!       Макс чертыхнулся и резко вывернул руль, едва не вписавшись в ехавшую впереди иномарку.       — Твою мать! — рявкнул он. Мир гадко хихикнул. — Слушай, сопляк, ещё один гавк в мою сторону…       — Гав, — тут же усмехнулся тот. — Ну и что ты мне сделаешь?       Автомобиль сердито взвизгнул тормозами. Максим перегнулся через Мира, успев вдохнуть резковатый запах клубных ароматов, въевшийся в одежду и волосы парня, толкнул дверцу.       — Вон.       — Да ладно.       — Вон!       — Хм… ты сегодня какой-то чересчур… возбудимый. Неужели в самом разгаре были? Кххх…       Макс молча выбросил вперёд руку и впился пальцами в податливо открытое горло. Под ладонью судорожно дёрнулся острый кадык.       Секунда молчаливых переглядок — злые карие глаза впились в расширившиеся синие. Упырь малолетний! Сколько раз Максим уже проклял тот день, когда пошёл на поводу у своей слабости и не смог признаться Вике, почему же на самом деле расторг свадьбу? Теперь это было глупо и не к месту, да и странно признавать себя геем, когда спишь только с женщинами, а единственный парень, к которому когда-то тянуло, спокойно живёт себе в Новороссийске и встретиться с ним нет ни одного шанса. Только вот Миру всё равно, к кому Максима тянет — все уши проел своими издёвками…       И ведь разошлись же дорожки — Макс бросил Вику, что не способствовало их встречам с мелким вредителем, а Мир был студентом, и даже не юридического ВУЗа, что тоже не сводило их жизни. Прибавить к этому злость Мира за сестру и общую нелюбовь Максима к своему прошлому — они никак не могли видеться.       Они почти и не виделись — всего пару раз пересекались после того скандала, совершенно случайно. Но полгода назад всё изменилось…       Мир хрипло кашлянул и неожиданно рассмеялся издевательским глухим смешком.       — Быстро сегодня. Ты стал слишком нервный — легко вывести из себя, — бесстрашно прохрипел Мир. Глупый малёк! Неужели и правда считает, что все его выбрыки всегда будут переварены? Однажды Максим не выдержит…       Макс вздрогнул. Однажды он уже не выдержал. За что теперь и расплачивается.       — Ну, так что, мне выходить на трассу? — насмешливо осведомился Мир, когда Максим медленно разжал пальцы. Тот отмолчался, на секунду дотронулся разгорячённым лбом до руля, приводя мешанину мыслей в порядок. Парень сидел на соседнем кресле спокойный и расслабленный, словно это не его только что пытались выкинуть посреди оживлённого шоссе, наплевав на правила движения и безопасности.       Прохладные пальцы коснулись шеи, скользнув за воротник куртки. Макс подскочил на сидении, шарахнулся в сторону и тут же разразился проклятиями в спокойную физиономию спутника.       — Ещё раз — и я тебе пальцы выломаю, крысёныш!       — Не спи — замёрзнешь, — невозмутимо отбрил Мир и отвернулся к окну. — Поехали.       — Куда тебя отвезти?       — Хм… к тебе.       — С какого перепугу?!       — Ну, мои ребята все в клубе остались, а к Вике я тебя на пушечный выстрел не подпущу, так что — к тебе.       — Нет.       — Да.       — Нет, я сказал!       — А я сказал «да», — всё так же раздражающе спокойно проговорил Мир. И даже напоказ зевнул. Скосил глаза на Максима, сверлящего его взглядом, и ухмыльнулся — вызывающе, откровенно… злорадно. Чёртов малец, знает, что имеет над ним власть, вот и пользуется.       Главное, успокоиться. Мир специально выводит из себя, глумится своей вседозволенностью, а Максим не привык быть на побегушках. Это в первую неделю он сходил с ума от вины, месяц не выходил из запоя, но полгода — слишком большой срок для его совести, чтобы чувствовать себя обязанным перед этим паразитом.       Максим про себя ухмыльнулся, не менее злорадно. Пацан был молод и напорист, он считал, что весь мир ему обязан и вертится вокруг него. Самоуверенный, самовлюблённый, наглый. Максим же предпочитал действовать исподтишка, хитростью, а не переть напролом. Дурное настроение мигом улетучилось, стоило представить обескураженную физиономию Мира.       — Трогай уже, — недовольно подстегнул тот.       — Как прикажете, ваше высочество, — и нажал на газ.              — Я же сказал, сюда не ехать!!!       Максим довольно откинулся на сидении, наслаждаясь возмущённым воплем Мира. Пацан рассерженно засопел, рассматривая знакомую дорожку к подъезду — Макс не поленился проехать автомобилем во дворик, чтобы доставить вредного пассажира прямо под самый домофон.       Мир был эгоистом и манипулятором, избалованным ребенком, способным без зазрения совести играть на чужих слабостях… чёртовым шантажистом! И он же так искренне и горячо любил свою родную сестру. Испорченный подобным ядом, Максим первое время считал, что в подобном отношении тоже кроется нечто большее, чем просто забота о сестре, но, прямой и оттого гадкий, Мир сразу же раскусил подобные мысли на свой счёт.       — Открою тебе маленькую тайну, — ядовито ухмыляясь, сказало тогда это чудовище, — миром не правят извращенцы. Я вполне себе могу искренне любить сестру, не смешивая эту любовь с грязью.       Максим отчётливо помнил, какими были тогда глаза мальчишки. Злые, жалящие, презирающие. И почему-то именно от этого воспоминания хотелось зарыться под землю, чтобы никто и никогда не увидел, как он сгорает от стыда… И всё же Максим не был совестливым человеком, и свою постыдную слабость загнал в тёмный уголок души; поэтому ему вполне доставляло удовольствие отыгрываться на единственной слабости мелкого вредителя.       — Ты же сам сказал, что тебе негде сегодня переночевать, — едко напомнил он.       — Я сказал, что переночую у тебя!       — А не боишься?       — Тебя, что ли?!       Будь Максим капельку человечнее, в жизни бы подобного не произнёс. Но он вполне мог смириться со своими демонами, тем более, этот пакостный заморыш его уже достал:       — Или… сам хочешь?       Мира перекосило. Он вылетел из автомобиля, назло водителю хлопнув дверцей. Максим поморщился, но смолчал.       — Урод! — донеслось снаружи. Парень зябко запахнулся в ветровку и потопал куда-то прочь. Упрямый. Раздражающий. Глупый. Он мог бесконечно играть на нервах Максима. Он мог проглотить собственное унижение и вывернуть его так, чтобы тошно было тому же Максиму. Он только не мог причинять боль сестре и исходился на пену, если это делал кто-то другой — ещё один камень в огород Максима. Возможно, он бы и не стал звонить своей бывшей — она и так не давала проходу, если подворачивался такой случай, но Мир — эта бессовестная сволочь — выдернул его от любовницы, а сам сейчас кочевряжился и выделывался. Он в жизни не появится перед Викой вот так — расхристанный, разгорячённый ночной гулькой… да Вика вообще уверена, что по ночам её обожаемый братишка спит! И тот совсем не хочет её в этом разубеждать. Хе-хе… Только вечер изгадил. Ну, так и ему пускай «весело» будет.       Выудил мобильник, набрал по памяти давно удалённый из телефонной книги номер и нажал кнопку вызова.       — Макс? Ты чего…       — Я Мира привёз, он с дружками по ночным клубам шатался. Мы у твоего подъезда — забери.       Отключился быстрее, чем Вика завалила его своими стенаниями, злорадно ухмыльнулся — он не таился и разговаривал нарочно громко, чтобы Мир услышал. Пацан и услышал — подскочил к машине со стороны водителя и со злостью грюкнул кулаком по капоту.       Мир мог доставать до живых печёнок. Мир так и делал. Но Мир был просто подростком — ни власти, ни положения, только огонь в венах. А Максим доводил медленно и изысканно. Максиму нравилось доводить зарвавшегося пацана… Максим с нетерпением ждал каждой новой стычки.       — Спокойной ночи, малыш.       Плавно завёлся мотор — он не собирался оставаться на семейные разборки, подставил и хватит, доказал, что сильнее и сегодняшнее первенство по подставам осталось за ним.       Вот только он забыл, что этот гадёныш всё переиначивает!       Мир рванул дверцу на себя, почти наполовину вламываясь в салон, навалился на опешившего Максима, сцапал его за грудки.       Секунда слепых переглядок в темноте. Глаза Мира сузились, впиваясь в зрачки Максима.       — Кто боится? — выплюнул мальчишка. — Я?! Ну смотри!       И впился в его губы жутким кусающим поцелуем! Грызнул за нижнюю губу, смачно провёл языком по укусу, отстранился и напоказ сплюнул.       — Что, не нравится? Или тебя заводит только когда ты берёшь силой?       Заскрежетала подъездная дверь. Мир не шелохнулся — он смотрел на Максима и на лице его блуждала недобрая злорадная ухмылка.       — Это ты меня боишься, — прошипел он на прощание и пошёл навстречу сестре.       Максим долго вспоминал, как дышать, ткнувшись горячим лбом в руль. Растоптанный и обессиленный, он едва смог вырулить на трассу.       Мир выбрал странный способ мести. Вместо того, чтобы исчезнуть из жизни своего обидчика, он вдруг оказался везде и всюду. И везде жалил презрительным ненавидящим взглядом, каждым словом, каждым движением напоминая о том, о чём Максим всеми силами старался забыть.       Неужели прошло уже полгода?       …Тот вечер был не лучше и не хуже других. Пока он не наткнулся на Вику. Возможно, она случайно пришла в тот бар, возможно, выбрала его нарочно — Максим не менял пристрастий и всегда ходил в одни и те же заведения. В любом случае ночь они провели вместе. Ничего запредельного — двое пьяных бывших любовников. Он знал её, она его, раньше у них был секс — вполне можно повторить. Вика тоже оказалась не против, вот только она, кажется, не желала секса без обязательств, поэтому после был громкий скандал. А свидетелем стал ещё и спавший, оказывается, в соседней комнате Мир.       Потемневший от злости, он проводил выскочившую из спальни заплаканную сестру взглядом.       — Мразь, — процедил он.       Максим собирался проигнорировать — секс был бурным, а хмель из головы ещё не выветрился — он был взбудоражен, а по пьяни часто распускал кулаки; не хотелось сцепиться со сморчком, тем более в квартире запершейся в ванной истерички.       — Тебе самому от себя не противно?       Он хотел скорее уйти, он уже видел этот насмешливый презрительный взгляд и знал, отчего так брезгливо кривятся тонкие губы пацана, и даже успел отпихнуть его, вылетая в коридор, но в спину ударил ядовитый шёпот, так чётко копировавший его собственный голос, что Максим вздрогнул.       — Сааашааа… Была бы Вика чуть потрезвее, она бы заинтересовалась, что это за Сашу ты зовёшь. Ну и урод же ты — спишь с одной, имя произносишь другое. И даже не женское…       Наверное, он всё же протрезвел — перед глазами перестало плыть, Максим очень отчётливо запомнил и выедающий свет дневной лампы, и узор на обоях, и злое тонкое лицо, к которому медленно повернулся и ещё медленнее двинулся. Мир не боялся его — Мир напрашивался на драку, непременно желая отомстить обидчику сестры.       А тот, пьяный и злой, медленно шёл к нему, ещё даже не зная, чего хочет сильнее — ударить или только сомкнуть пальцы на горле и перекрыть поток обжигающей ненавистной правды, слетающий с ядовитого Мирового языка.       — Тебе реально всё равно, кого трахать!       — Да…       Это было безумно и дико даже для одурманенного злостью Максима. Он помнил, как заломал мальчишку, как грубо и властно скрутил его, чтобы не рыпался, как шваркнул на кровать — ту самую, где ещё десять минут назад страстно обнимал другую, как прижал голову трепыхающегося Мира к постельному и как протискивал руку ему в брюки. Сам Мир был ли тому причиной или то, что он так вольно и праздно кидался самой постыдной тайной Максима — в тот момент важной была только безграничная злость на этого кусачего бесёнка, посмевшего мнить себя королём ситуации. Хотелось стереть эту чёртову самодовольную гримасу, показать, на что способен, чтобы никакой щенок больше не тявкал. Хотелось-хотелось-хотелось… безумно хотелось… Желания смешались и наслоились — он хотел причинить боль — физическую ли, моральную, он просто хотел взять верх, грубо и примитивно.       И назло задыхающейся в злой хватке жертве шептал ему на ухо: «Мир, Мир, Миииир»…       Прошло почти восемь лет с тех пор, как он позволил себе обезуметь. В тот раз он потерял брата, своего Сашу, в этот нечего было уже терять — у Максима не осталось ничего дорогого; на задворках сознания он и сам удивлялся, почему так долго сдерживался… и почему с полутычка взорвался сейчас.       Борьба была яростной, но молчаливой, оттеняемой только сдавленными всхлипами из ванной. Если бы не они, Мир, может, и вырвался — дотянулся до тумбочки с вазой или просто пнул Максима, чтобы отшвырнуть от себя. Мир так не хотел, чтобы Вика видела всё это, Мир так хотел остаться для неё идеальным братом. А взбешённый Максим только сильнее вышел из себя, когда понял, почему мальчишка затих и позволил довести себя.       Самые ужасные минуты жизни, самые паршивые воспоминания. Он словно забыл, что человек и что люди так себя не ведут — не наслаждаются болью и отчаянием жертвы, не возбуждаются от унижения другого человека… не забывают, что в мире не одни.       Сознание медленно собиралось в кучку, он с ужасом смотрел на скрутившегося под ним парня, бледного до мертвенной желтизны. В его ненавидящих глазах затаилась какая-то почти детская обида, Мир трясущимся кулаком мазнул по ресницам, стирая блеснувшую слезу. Кажется, это стало последней каплей в чаше самообладания Максима.       Он не помнил, как выскочил из квартиры и добрался до собственной.       Полгода прошло… Максим жил в затянувшемся кошмаре. Нет, Мир никому ничего не рассказал. И нет — Мир не принялся его сторониться. Напротив, он сменил спортивный стиль на джинсовый, отрастил короткие волосы до объёмной шапки и выкрасил их в медовый с карамельным отливом. Максима типало всякий раз, когда он видел паршивца, натянувшего на себя Сашин образ. Он бесил своей наглостью. Он завораживал своей ненормальностью…       С той ночи остались только жгучее чувство стыда и раскаяния. А ещё остался Мир…