Поворот, или Пока ты спал

*** Все пошло наперекосяк задолго до того, как Роше вошел в камеру и увидел, во что превратился лидер скоя*таэлей всего за два месяца заключения. Нет, честно говоря, все пошло наперекосяк уже тогда, когда чертова оголтелая «белка» действительно сдался властям прямо на глазах своих бойцов и не только. Да уж, сцена была та еще: предместья Вызимы, куда подтянулись воссоединившиеся Ла Валетты, зорко приглядывающие за юной королевой, чертов нильфгаардец со свитой, напропалую увивающийся за матерью Анаис, остатки армии Наталиса, которым каким-то чудом удалось придать вполне пристойный вид, и подтянувшийся сборный партизанский отряд Роше, в самом деле больше похожий на бандитскую вольницу. Иорвета здесь быть не должно было. Никак, совсем. Роше собирался решать вопрос с остатками скоя*таэлей и даже делать это по возможности мирно, но предполагал действовать постепенно. Однако тут гадская «белка» его переиграл, без предупреждения возникнув будто бы из ниоткуда посреди торжественной встречи. Как его еще не пристрелили на месте! Потому что трудно было не узнать одноглазую располосованную рожу, прикрытую алым линялым платком. Однако Иорвету удалось в очередной раз всех поразить. Продемонстрировав пустые руки, известный бандит задвинул напыщенную речь о том, что счастлив наконец передать отряды своих скоя*таэлей, доблестно сражавшиеся плечом к плечу с народом Темерии, под справедливую руку законной королевы страны, а себя в подтверждение честности намерений – добровольно отдает в руки властям и правосудию. Как только схлынул первый шок, его предложение было встречено с восторгом и воодушевлением, - еще бы, неуловимый Иорвет, сам, явился и сдается! Да это ж просто именины сердца! Одноглазая же зараза стоял спокойно, глядя на людей с неприкрытой насмешкой, и Вернон понял, что нужно срочно брать ситуацию в свои руки. Он бы многое хотел сказать чокнутой «белке», но возможностей сейчас никаких не было. Тем более, что Иорвет истолковал яростный взгляд человека по-своему, он сам невозмутимо снял пояс с мечами, знаменитую перевязь с шевронами, и, шагнув навстречу, передал оружие прямо в руки все больше звереющего Роше. Сукин кот еще и улыбался при этом, зато Роше было совсем не до смеха, ведь именно ему предстояло теперь разбираться со всей этой котовасией, а в первую очередь, памятуя о том, чем могло обернуться для эльфа пребывание в плену, следовало позаботиться, чтобы поганца не вздернули немедленно, не прирезали по дороге, и вообще, чтобы волоса с остроухой головы не упало. Такой шанс, как добровольно идущий на сотрудничество Иорвет, - просрать нельзя! Что ж, Вернон его и не просрал, вытянув из себя все жилы. Прямо скажем, это был ад. Казалось, отвоевать обратно Темерию у Нильфгаарда было бы куда проще, чем голову одного ушастого нелюдя. Вернон крутился как белка в колесе, доказывая, что живой и помилованный Иорвет сейчас куда выгоднее, чем торжественно казненный или «случайно» померший в заключении. Он использовал все свои козыри, и даже съездил в Нильфгаард, где не постеснялся напомнить Императору и его наследнице про должок. Как о Радовиде, так и о Дикой Охоте в Каэр Морхене. И… добился-таки своего! Похоже, Вернон Роше за эти месяцы попросту уже вусмерть задрал всех и каждого, поскольку вожделенный документ о помиловании скоя*таэля ему выдали с любезным пожеланием сгинуть вместе с проклятой «белкой». Мол, на, подавись, если он тебе так нужен, то забирай и разбирайся с ним сам! Вот это была победа, хотя у Вернона все же оставались сомнения насчет того, как воспримет такую свободу сам Иорвет. Все-таки были в заполученном вожделенном акте подводные камни и некоторые условия, из-за которых реакция эльфа могла стать непредсказуемой. Именно об этом и раздумывал Роше, первым делом по возвращении в Вызиму принявшись организовывать освобождение командира «белок». Вроде бы мелочи, но они были разумной предосторожностью: хотя ни о каких инцидентах в тюрьме ему не сообщали, однако стоило на всякий случай поберечь обостренную гордость одноглазого, и к тому же не раздражать настороженно воспринявших свое новое положение бывших скоя*таэлей, дав возможность Иорвету вернуться к своим бойцам по крайней мере не замурзанным у тюремной параши узником. Вот только, лично явившись за злопакостной «белкой» и заглянув в его камеру, вместо азартного предвкушения грядущего выяснения отношений, Вернон ощутил, что у него опускаются руки, дергается глаз, а в груди разливается противный сосущий холодок. Видок у эльфа был, что называется, краше в гроб кладут! Иорвет был бледен до синевы, исхудал до призрачной прозрачности и, казалось, вот-вот начнет светиться. Кожа обтянула и без того обычно не самую упитанную физиономию так, что об скулы, по виду, можно было порезаться, щеки запали, один шрам и остался, а вокруг целого глаза плотно залегла чернота. В вороте рубахи сухими ветками торчали ключицы, на вцепившихся в одеяло пальцах обозначились узлами суставы, а на запястьях проступили косточки и синие вены. Но больше всего Роше не понравился его отсутствующий, безразличный ко всему взгляд. Правда, специального агента Иорвет все же услышал, узнал и сразу поднялся навстречу, оставив одеяло, в которое кутался, лежать на нарах. Крохотное оконце под потолком давало мало света даже в самый солнечный день, а что говорить о ранних зимних сумерках, однако вроде бы ран или синяков на эльфе видно не было и только это заставило потихоньку сатанеющего Вернона сдержаться. - Все хорошо, «белка», - проникновенно заверил его Роше, вынужденно откашлявшись, чтобы голос не звучал сипло. – Идем. Иорвет неуверенно кивнул, видимо, приняв первые слова темерца за вопрос, и подчинился, выходя из камеры. У Вернона как-то нехорошо екнуло сердце, когда он заметил, что свою костяную флейту, сохраненную в целости несмотря ни на какие перипетии, эльф оставил на нарах. Роше забрал ее сам и пошел впереди, указывая дорогу. - Нам многое нужно обсудить, Иорвет, - пытался настроиться на деловой лад и достучаться до эльфа обеспокоенный его состоянием Вернон. – Я только что вернулся от нильфов. Все прошло успешно, у тебя теперь есть помилование, подписанное ажно лично Императором и заверенное всеми прочими высокими особами. И твои «белки» - молодцы, происшествий с ними не было, уже даже обжились немного… Иорвет вроде бы прислушивался к специальному агенту, да и шел он вполне твердо, не шатаясь и не спотыкаясь, однако тревога не отпускала темерца, потому что отрешенное безучастное выражение осунувшегося лица эльфа так и не изменилось. Иорвет равнодушно замер посреди небольшого кабинета, куда его провел Роше, и даже не дернулся, когда тот придержал его за плечо. Вот это уже начинало пугать. - Ладно, «белка», - под неподвижным взглядом скоя*таэля Вернон уселся за грубый стол и, уставив на столешницу локти, энергично растер лицо, - подробно поговорим позже. Иди пока, умывайся, переодевайся, а то вода остынет. Он махнул рукой в сторону боковой дверцы. - Вода? – слегка удивленно наконец переспросил Иорвет, взглянув на темерца более осмысленно и вроде бы немного возвращаясь в ясное сознание. - Вода-вода, - терпеливо пояснил Роше, - целая бадья. И чистая одежда: не переживай, она новая и принес ее специально для тебя Киаран, а не грязные дхойне. Иди, приводи себя в порядок, - увидишь, сразу полегче станет, - а разговоры на потом оставим. Карие глаза смотрели с сочувствием, отчего Иорвета невольно передернуло, он поспешно скользнул за указанную дверцу. А как только та закрылась за ним, Вернон подорвался с места и ринулся обратно в коридоры тюрьмы, прямо-таки разрываясь от желания срочно выяснить, с какой такой стати его «белка», на кого потрачено столько сил и времени, вдруг выглядит так, будто последний раз жрал еще на стоянке в лесу. Тем временем, снова оставшись в одиночестве, эльф оглядел небольшое помещение и с грустью улыбнулся: большую часть комнатушки действительно занимала исходящая паром бадья, такая здоровая, что он мог сесть в нее и погрузиться по грудь. Справа притулилась плошка с мылом и мочалкой, а поодаль слева стояла грубая лавка, на которой в самом деле лежали полотенце и одежда двумя стопками. Светлое и тонкое полотно - это, вероятно, рубашка и исподнее, с ярко-алым пятном нового платка сверху. А рядом аккуратно свернутая тонкая кожа – штаны и даже куртка из хорошей замши, причем в темно-зеленом цвете… Только новых сапог не хватало, - вдруг усмехнулся давнему воспоминанию Иорвет, и улыбка застыла на лице. Горячая вода, чтобы помыться… Ему, смертнику. И это вдруг показалось таким нелепым и несправедливым! Иорвет всегда считал чистоплотность неотъемлемым качеством своей расы, но увы, подчас соблюдать эту самую чистоплотность стоило огромных, просто невозможных усилий, не говоря уж о том, что теплая вода встречалась либо летом, либо в термальных источниках, и давно в его сознании перешла в разряд исключительной роскоши… Но вот теперь, чтобы вымыться, у него есть горячая вода и много. Роше, - Иорвет не сомневался в том, чья это идея, - организовал для него ванну… Целую бадью и новую одежду. Наверное, он должен быть благодарен: он слышал, что о таком дхойне заботятся только для самых значимых своих жертв... Не самое большое удовольствие – быть жертвой. Впрочем, как и палачом. И, наверное, это – все, что с ним происходит, - даже справедливо. А еще иронично, ведь его последние дни стали не просто отражением, а квинтэссенцией того, что сопровождало повстанца всю жизнь. Он жалок настолько, что рассудок решительно отказывается думать о чем-то, кроме того, что здесь и сейчас у него есть горячая вода, мыло и новая рубашка… Только для того, чтобы он почувствовал себя чистым. Вспомнил о достоинстве вполне телесном на этот мучительный миг, прежде чем его тело снова окажется испачканным собственными кровью и нечистотами... И от осознания невыносимой краткости этого мгновения в своей такой долгой жизни, - невидимые когти в клочья раздирали грудь изнутри, когда, сбросив с себя провонявшие потом и камерой тряпки, эльф осторожно шагнул в воду, перекинув ногу через высокий бортик. Благоразумно оперевшись руками на край бадьи, Иорвет осторожно закинул в воду другую ногу и сел, откидываясь спиной на стенки и наслаждаясь ощущением, как под мгновенно покрасневшей кожей побежали сонмы мелких иголочек. Некоторое время он просто сидел так, изредка обтирая ладонью лицо, приятная боль постепенно разгоняла стылое оцепенение, ноющие мышцы понемногу немели и расслаблялись, наливаясь тяжестью. Сами собой руки нервно заскользили по всему телу, как будто вместе со въевшимся потом и грязью, пытались стереть память о прожитом и знание о предстоявшем одновременно. Эльфа никто не беспокоил, в каморку не проникало никаких сторонних звуков, и Иорвет вымылся со всем тщанием. Правда, когда он возвращал мыло на место, то промахнулся, и оно улетело на пол куда-то в угол. Поднимать его эльф побоялся, - внезапно накатившая слабость была чудовищной. Дышать стало совсем тяжело, виски сдавило и почему-то горело лицо… Стало ясно, что лучше вылезать, хотя вода еще не остыла. Иорвет ухватился за края бадьи и рывком встал, точнее попытался, - но его повело. Левая ладонь скользнула по мокрому дереву, и эльф грузно ухнул вниз, веером расплескав вокруг воду и со всего маха приложившись боком о гребаное корыто. Реальность мигнула, точно перед взором вихрем пронеслось черное лезвие, и прежде чем мир окончательно померк, Иорвет отчетливо различил откуда-то издалека рык проклятого темерского шпиона: - Да блядский же перепиздос! Иорвет, ну еб жешь твою эльфячью мать, как так-то?!