[Иван Подковов]
«Прошла уже неделя от выборов и ничего не изменилось. Ем рыбу за столом, работаю по двенадцать часов в сутки в течении шести дней, как обычно. Что-то изменилось, да точно, работал ранее по десять часов, теперь по двенадцать. Спасибо всем тем, кто выбрал пьяницу на выборах, народу дали первый раз выбрать, а выбрали Альтидию», — думал я, когда менял подковы одному пони при свете свечи. Был вечер, как всегда облачно и идёт снег, а на улице начинался шум. Я посмотрел в окно, а там проходила громкая колонна пони, что мешала мне работать, поэтому я неправильно прибил подкову тому пони, но, слава обезболивающим, сделанных в Фезере, как гласит этикетка, что у пони ничего не болит после него. Спустя пару часов работы я вышел прогуляться чтобы посмотреть, что это было, и купить рыбу на ужин. Первым делом я встретил Владислава Коньлярова, который убеждал всю улицу в том, что Эквус плоский, а не шарообразный, заканчивал он фразой, что весь мир больше, чем нам говорят, что за Зебрикой находятся другие земли, нам неизвестные, но это бред, поэтому я даже не пытался его слушать. И вот, ко мне приходит какой-то пони в чёрном плаще, но не Ратибор, а луновер, и говорит: — Эй, ты, помолись Лунной Пони, нашей мученице, той, кто сражалась с Селестией ровно 995 лет назад и была заточена на Луне за то, что хотела свободы пони. — Простите, но я верю в Борея, — сказал я машинально фразу, которую случайно узнал у одного пони и благодаря ей можно избавиться от луноверов, а сейчас я узнал что они празднуют. — Ой, простите, язычник, — сказал он, злобно шевеля зубами, и ушёл к другим проповедовать истинную веру в Лунную Пони. «Изменилась жизнь всё-таки, но не в лучшую сторону», — пронеслась у мысль. — Мистер, как я слышал, вы — бореист, купите свечу и три иконы, сегодня со скидкой десять процентов, — сказал какой-то грифон, подошедший сзади. — Простите, но у меня с собой нет денег, — соврал я грифону и быстро отошёл от него. А потом из-за поворота вышел Ратибор, неся в зубах свёрток. — Тебе что-то нужно? — спросил я у него, ведь всем что-нибудь от меня требуется. — Да нет, ничего, всего лишь добыл грифоньего мяса. Знаешь, оно очень вкусное, — сказал он, уходя в другой переулок. «Грифонье мясо? Лучше не знать, где он его добыл», — пронеслась у меня мысль и отправился я на рынок, чтобы наконец-то купить рыбу. А на площади, где сейчас находится мавзолей Стила Сталлиона, столпился табун пони, а в одной торговой лавке продавали жареную рыбу на палочках, которую в первую очередь покупали грифоны — их там было целых пять штук, что меня удивило. — Господа, что это за чудесная рыба, приготовленная этим пони? — сказал один из них. — Вроде на вкус как обычная жареная рыба, да ещё и не солёная, — сказал уже второй грифон. — Да что вы! Главное — то, что их продаёт эта красивая пони, — сказал, видимо, влюблённый грифон, и я заметил что за прилавком торговала довольно молодая кобылка. Остальные двое просто промолчали, а я отошёл от них, ведь с грифонами шутки плохи, особенно с пятью, страшнее лишь единороги. И вот, оказалось, что у всех ближайших торговых лавок находятся единороги. «Лучше куплю жареную рыбу», — пронеслась у меня мысль и я пошёл к ним. — Сколько стоит одна рыба? — спросил продавщицу. — Два битса, но так как вы единственный пони из пришедших, с вас один, — сказала продавщица и я достал битс из кармана и положил его на лавку. Взяв одну жареную рыбу зубами, я начал её с трудом жевать, ведь палочка мешала. Спустя минуты две один грифон подходит ко мне и спрашивает: — Мне интересно, как вы, пони, можете есть рыбу? — Если бы могли есть дерево, то его бы и ели, а мы пытались, — ответил честно я, не ожидавший такого вопроса. — Это он к тому, что мы с детства думаем, что вы травоядные и никому не можете причинить зла, — сказал второй грифон. — Причинить зла? Принцесса Селестия творит зло и побольше, голодом нас морит, вот и едим рыбу, — сказал я почти её доев. — Что? Принцесса Селестия — добрая правительница, лучше которой быть не быть, идеал гармонии, — сказал уже третий грифон. — Идеал гармонии — это когда вас могут сжечь за преступление, а сейчас такое запрещено, — сказал я и пошёл от них, доев при всём этом рыбу. Спустя пару минут я оказался за всеми, которые смотрели на место, где ранее в Принцессине использовали ту самую казнь, одно из плохих воспоминаний того времени, теперь оно поломано и разукрашено, а монумент Солнца, стоящий ранее на нём, лежит на земле, но сейчас на месте того монумента стоит глава луноверов, которой подали рупор, в который она начала произносить речь: — Пони Северной Эквестрии, прошло ровно 995 лет с того времени, когда произошла битва между Селестией и Лунной Пони, но из-за неудачного стечения обстоятельств Лунная Пони потерпела неудачу и была заточена на Луне, где отмаливает все наши грехи. Но всего через пять лет она вернётся и победит проклятую принцессу Селестию и наступит эра добра и справедливости. Прошедшая революция показывает, что старый мир Солнца рушится, наша республика стала началом нового мира без Селестии, теперь мы все свободны — это то, чего хотела наша мученица. Пусть в ваших сердцах наступит вечная тьма и все станут добрее! — договорила она и, кажется, протёрла копытом лоб, ведь её отсюда сложно разглядеть. Пока она говорила о важности революции для религии, я купил большую сырую рыбу и отправился домой. «Всё-таки меняется мир, ранее было Солнцеславие, теперь — Луноверие. Вроде, они более адекватные, чем вера в то, что Селестия поднимает Солнце», — подумал я, идя домой и пытаясь обойти кучу ненормальных пони.*** [Автор, в доме старика Анатолия, спустя пару дней]
Ночью в доме всеми любимого и очень старого пони Анатолия, который прожил в этом очень светлом свете где-то шестьдесят лет, что очень много для пони, ведь многие не доживают здесь и до пятидесяти лет, а шестьдесят — это просто немыслимо много. Рядом с ним находилась вся его семья: дочь, сын и его множество внуков, которых не пересчитать, а самая известная из них была Анастасия. — Кха, я вижу мою, кха, жену, — сказал старик, у которого кашель шёл уже более полугода. Врачи дали ему всего неделю жизни, но он успел увидеть за этот срок Декабрьскую Революцию, смерть Стила Сталлиона, первые всенародные выборы, проголосовав случайно за Альтидию… А ведь он никогда не мог представить такого за свою длинную жизнь. И вот, наступили его последние минуты. Сюда позвали врача-аквелийца, которые знает о болезнях лучше, чем самый умный единорог, а ещё он не требует деньги за лечение, ведь теперь лечение компенсирует государство, он сам только рекламирует и продаёт другие услуги, а платите вы всего лишь за лекарства. — Умрёт он через пару часов, максимум — в ужасных муках и единственное, что я могу сделать, это сделать эвтаназию, чтобы не мучился, — произнёс слишком спокойно грифон. — Что сделать? — спросила непонимающая стареющая дочь Анатолия. — Усыпить — это сделать смерть искусственно, по-другому я не могу вам объяснить, — сказал грифон. — Зачем, вы же врач, а не палач-гвардеец? — спросила кобыла. — Хка, сын мой Олег, кха, — говорил старик о сыне, погибшем на Северной Войне. — Могу предложить скидку на эвтаназию, если вы закажите похороны на выданном нам кладбище, — сказал грифон. — Кха, я тут помираю, кха, а вы меня уже, кха, сжигать собираетесь, кха, дайте умереть, кха, спокойно, — говорил, задыхаясь, Анатолий. — Отец, успокойтесь, умрите уже спокойно, — сказал его сын. — Кха, я всё, кха, завещаю, кха, Анас… кха-кха…ста… кха…сии, кха, грифон ты, кха, подтверди-и-и-и-ишь, — договорил последние слова в жизни старик. Неожиданно началась минута молчания. — Ладно, но как насчет того, чтобы закопать его в землю, и, как первого мертвого, мы похороним его бесплатно, ради саморекламы, — сказал грифон, решивший закончить минуту молчания в конце добавив: — Мне тоже жить на что-то надо. И так, спустя долгие объяснения и процесса грифоньих похорон, семья мёртвого Анатолия согласились.*** [Иван Подковов]
Сегодня я снова стою у газеты, но что-то было странное — самого старого пони не было рядом с нами, а пришла всего лишь его внучка Анастасия, одетая в черный наряд, как будто стащила его у луноверов. «А может, она является членом Детей Звёзд? Да нет, маловероятно», — пронеслась у меня мысль. Многие шептались, ведь старик доходил до сюда даже в таком ужасном состоянии, которое не было описано в данном произведение из-за возрастного рейтинга. И спустя пару минут, встав на деревянный стул, притащенный кем-то заранее, Анастасия стала произносить с грустным видом: — Мой единственный и дорогой дедушка усоп от неизлечимой болезни под названием старость. «Ещё один пони ушёл из жизни», — вспомнились мне его слова о Стиле Сталлионе. Далее начались возмущения толпы: — Старик, как ты мог? — сказал какой-то пегас, который ещё недавно ругался с Анастасией. — Покойся с миром и с Борейем, пусть я и мало тебя знал, но ты был частью данной страны, — сказал грифон по имени Виктор. — Ты был тенью при вечном свете для всех их, но Лунная Пони отмолит твои грехи, — сказала глава лунной церкви. — Анатолий, ты сделал для нас больше, чем другой пони, ты читал для нас всю жизнь, — сказала какая-то пони в уже достаточно преклонном возрасте. — Ты не должен предаваться огню Солнца, — произнёс ещё кто-то, напомнив, как происходит избавление от умерших. — Нет, мы не будем его сжигать! — гордо произнесла Анастасия, подошедшая к последнему говорившему. — И что же? — спросил непонимающий тот, дрожа от присутствия одной из страшнейших кобыл Республики, в список которых записалась и моя сестра. — Мы закапаем его в землю, как разумные грифоны, — ответила она. — Что?! — спросили большинство здесь присутствующих, а я только об этом подумал. — Интересный поворот событий, я вам объясню, — сказал вставший в центр грифон из Аквелии и начал говорить: — Его тело положат в деревянный гроб, то есть, в коробку, а потом для этой коробки выкопают яму, затем туда положат коробку с телом, закроют крышку и засыпают землёй. Когда он договорил, то подул холодный ветер, а из-за его слов началась дрожь от представления того, как это происходит. По его словам это веселее, чем когда Стила Сталлиона несли перед нами. — Спасибо за объяснение, — сказала внучка старика, а грифон пошёл в толпу, а потом у всех спросила: — Вы всё поняли? Короче, на территории в сторону, куда заходит Солнце, выделили место, где после рабочей смены закапают дорого всем нам Анатолия. — Нет, не всё, кто будет читать газету? — спросил кто-то ещё. «Когда я запомню имена всех жителей этого города миллионника?» — подумал я в этот момент, но ответ был простой — это невозможно. А далее было скучное чтение газеты, где были описаны обещания Председателя Верховного Совета, назначение первым министром какого-то секретаря КПСЭ — Василия Панцушенко. Какие-то ещё сдвиги, но кому это интересно? Ведь этот день для многих не умеющих читать стал трагедий, а ещё ушла целая эпоха с этим стариком.*** [Сергей Нотов]
— Эй, вы слышали, вчера вечером умер читатель газет, — сказал прилетевший к нам сорабочий, опоздавший на смену. А другой ему ответил: — Да что тебе, он был сумасшедшим, вместо того, чтобы научить всех читать, он получал удовольствие от того, что от него весь Принцессин зависит, то есть как его там уже, Стал-ли-он-град, название ужасное выбрали. — Сегодня его будут хоронить западнее от города, по-грифоньему, такое вы должны увидеть, — сказал пегас, а потом продолжилась ещё одна тяжёлая смена, где мы — пегасы — пытались бороться против летевших с запада снежных облаков. «Странно, конечно. Может, посмотрю на это событием с неба, пропущу репетицию, ведь это интереснее», — была у меня мысль, когда я связал облако верёвкой.*** [Иван Подковов]
Я закончил рабочий день и последний посетитель сегодня жаловался на антисанитарию, на одинаковые подковы и ещё двадцать пунктов, а из-за законодательства СЭСР я не могу его выгнать. — Пойду прогуляюсь, посмотрю на грифонью церемонию похорон, — произнёс я, выходя из дома. А на улице было необычное молчание, как в день перед революцией, ведь все стояли и держали головной убор в зубах, что меня удивило конечно, но потом, спустя пару улиц, ко мне подошёл какой-то грифон. «Да сколько вас уже развелось? Победили в той войне мы, а не грифоны», — подумал я. — Мистер, снимите шапку, чтобы почтить память умершего, — сказал он. — Хорошо, — сказал я и копытом снял шапку с головы, а потом, когда она не упала в снег, я успел схватить её ртом. «До чего я дошёл? Шапка же невкусная. Может, это грифонам такое легко, а нам, с копытами, сложно держать шапку», — поразмыслил на дороге я, идя за город. К объекту дошёл через час, по пути одев снова шапку, а пони собралось больше, чем на прощание со Стилом Сталлионом, что я даже не мог увидеть сам процесс похорон. — Эй, ты, хочешь посмотреть на похороны? — сказал какой-то грифон. — Здравствуйте, что хотите от меня? — спросил я. — Я хочу предложить вам подзорную трубу, сделанную в самой Фетизии, — предложил он, достав её и показав мне. — И за сколько? — спросил я, вспомнив, что один пони такую же хотел продать за пять тысяч битсов. — Пятьдесят монет, — сказал он и протянул поближе. «От такой дешёвки нельзя отказываться», — подумал я и начал шарится по всем карманам, чтобы найти такую сумму, Спустя минуты две я отсчитал эти монеты и положил их перед ним. — А теперь покажите, как ей пользоваться? — спросил я, и он минуты три показывал, как её раздвигать и прочее. — Забирайте, — положил он трубу на землю. — Хорошо, — взял я в зубы подзорную трубу, думая о том, какой он идиот, продав по низкой цене.[Мысли этого грифона]
«Как легко продать этому идиоту… Я купил таких труб сотни за десять монет, пойду ещё продам таким же». И так он продолжил их продавать по такой цене, а при последней продаже ему рассказали, что он продавал их довольно дёшево. Выручка составила пять тысяч битсов, затраты на покупку — тысяча марок, а прибыль не определена из-за того, что на тысячу марок можно купить двести пятьдесят стогов сена в той же Феофии, а за пять тысяч битсов здесь — маленькую охапку сена, но официальный курс обмена таков: один битс за марку, ведь они оба состоят полностью из золота и имеют одинаковый объём. Поэтому он в дальнейшем отправился через границу, где сможет обменять битсы на марки и разбогатеть в Ново-Грифонии.[Иван Подковов]
Теперь осталось понять, как пользоваться трубой, чтобы лучше разглядеть процесс похорон. Пришлось спиной упереться к какому-то дереву, встав на задние копыта, а передними взять подзорную трубу, повернуть голову на пятнадцать градусов налево от места и направить трубу на глаз. Конечно, остальные просто недоумевали, что я сделал, но после этого тот грифон, кажется, быстро всё распродал, ведь все поняли, что делать. А вид был интересным — тело несли грифоны, которые положили его в яму, рядом с каким-то камнем, все родственники, стоящие в первом ряду, смотрели на тело и, кажется, рыдали. Потом его начали закапывать. Интересное зрелище, когда кого-то закапывают, такого события ранее никто не видел, но всё-таки оставалась маленькая грусть на душе из-за того, что умер многим известный пони. Насмотревшись, я отправился домой с подзорной трубой, ведь всё, что хотел увидеть, я увидел. «Земнопони ведь связаны с землёй, а он стал тем, кто попал в неё после смерти», — дошла до меня такая странная мысль по пути.*** [Сергей Нотов]
Из-за огромного количества толпы пришлось сесть на облака. Хорошо, что пегасов меньше, чем земнопони — было место, где постоять на облаке, из которого шёл снег. Только плохо слышал, что они говорили, но видел их хорошо. Когда они уже закопали тело, я случайно подвинул облако, из-за чего они были ослеплены Солнцем, а я по-быстрому улетел отсюда, чтобы меня ни в чем не обвинили. Спустя десять минут я оказался на очередной репетиции.[Автор, свет Солнца]
Когда родственники умершего грустили, отпуская покойника в землю, то на них сверху попал солнечный свет. — Почему Солнце всегда светит в плохое время? — задала Анастасия вопрос небу.*** [Историческая Справка]
Старый лунный календарь — календарь, где смена дня происходит в ночь перед летним солнцестоянием, ведь в это время была заточена Лунная Пони на Луне. Данный день считается святым у луноверцев, они грустят и проводят ночь, вспоминая все свои грехи, чтобы Лунная Пони простила эти грехи, а они могли после смерти спокойно уйти в загробный мир, где познают счастье, которое не суждено встретить в солнечном мире. Сталинградское кладбище — первое кладбище у пони запада, где стали хоронить пони. До этого тела пони должны были быть преданы огню, а остатками должны были удобрить почву. Саму церемонию погребения в землю придумали грифоны, которые хотели, чтобы тела их сородичей не были съедены дикими зверями, ведь они убеждены что грифоны — это вершина пищевой цепи.