Незнакомец

Прошло несколько дней с моим темноволосым солнышком. За это время я практически не выпускал его из объятий, постоянно таская на руках. Поначалу он молча и робко принимал мои ласки, наверное, отходил еще от той прекрасной ночи, но уже спустя пару дней к нему вернулась свойственная ему способность извергать ругательства со скоростью сто слов в секунду, большая часть из которых была матом, однако так много он ругался только в случае моих излишних приставаний, в остальное время, пока я его обнимал, нежно ласкал, легко целовал, он лишь краснел, и изредка с его губ слетали тихие порицания. Я понимал, что он уже давно привык так разговаривать, поэтому никогда не воспринимал его ругань всерьез, даже и не думая как-то обижаться, слыша в свой адрес очередное «ах ты мразь похотливая, я тебе яйца оторву, если посмеешь еще раз меня засосать». Беззлобная брань меня все время забавляла, мне даже интересно, как он в следующий раз меня назовет, ведь все время выходит какое-то новое ругательство, будто внутри парня встроен генератор обзывательств. К Анне Дмитриевне, которая заправляла хозяйством в моем доме, Александр относился хорошо, часто она с хохотом пересказывала мне его жалобы насчет моего «идиотского влюбленного поведения, а он на такое не подписывался». С улыбкой я слушал ее, но в душе был некий осадок, что я заставляю его любить меня, хотя заставить его будет очень трудно, если не захочет — не полюбит, и это всегда успокаивало, когда мне в голову приходили подобные мысли о заключении возлюбленного. Тем более ругань руганью, а ведет себя юноша со мной помягче, уже не вырывается из объятий, будто я зарезать его пытаюсь, не шарахается, словно мой поцелуй может прожечь дыру в его щеке, лишь пофыркивает, когда покрываю поцелуями его шею или же глажу по голове, зарываясь пальцами в каштановые волосы. Стал он себя чувствовать гораздо лучше, оцепенение прошло, боль в упругой попке тоже, это видно по тому, как он активно уползает от меня во время моего желания с ним поваляться на постели без дальнейшего продолжения. К нашему общению добавился его звонкий и заразительный смех, он искренне смеялся со мной, шутил, и мои похотливые порывы превращались в невинную игру между двумя парнями. Мне нравилось, как он сглаживает постепенно неровности между нами, обращая все в позитив. Чем больше я узнавал его характер, тем больше крепла любовь к нему. Усиливалась уверенность, что это именно тот человек, который и был мне нужен, что это та самая часть моей жизни, которая разгуливала где-то, пока я не притащил ее к себе и не наполнил свое существование любовью и теплом. Однажды мы плавали в моем закрытом бассейне, прыгали с вышки, дурачились, просто отдыхали. Александр не знал, что тут есть бассейн, потому что в навигаторе я не обозначил эту часть дома, и юноша был тут впервые. Я облокотился о бортик и расслабился, лениво наблюдая за своим мокрым чудом. Он перевернулся на спину и лег на воду в форме звезды, закрыв глаза, и медленно плыл, иногда слабо качая из стороны в сторону головой в такт музыке, которая раздавалась из настенных колонок. — Ты любишь плавать? — мои слова эхом прокатились по помещению, смешиваясь со словами песни. — Да! — послышался радостный возглас. — В детстве я часто ездил с отцом на рыбалку, хотя толку от меня никакого и не было, я только всю рыбу на километр от себя распугивал воплями, но мне нравилось плавать. Но папка перестал меня с собой брать, потому что из-за меня, мелкого пиздюка, он ничего не привозил домой, а еще он не мог отдохнуть нормально. Блин, ну что за несправедливость-то? Я же не специально, просто мне было весело. Все надежды мне порушили, елки-палки, — солнышко сердито нахмурилось. — Тогда запоминай дорогу сюда — будешь хоть целый день тут сидеть, — широкая улыбка красовалась на моем лице, потому что в первый раз я узнал что-то из его детства, он сам рассказал, никто не выпытывал у него это. — Уж я-то запомню, будет хоть где нормально от тебя прятаться, — рассмеялся Александр, я присоединился к нему. — Мы можем на твой день рождения поехать на природу, там устроим пикник на озере, и ты вдоволь наплаваешься. — Если только ты на меня три шубы напялишь, то тогда поплаваю, — громкий хохот заглушил музыку. — Почему? — улыбаясь, спросил я его. — Потому что день рождения у меня 22 декабря, а я тебе не морж, чтобы плавать в такую холодину в озере, а то последнее достоинство отморожу в свои 20 лет, и ничего тебе не будет светить в постели, — ухмыльнулся юноша. 22 декабря у Александра день рождения, он опять сказал мне что-то из своего прошлого, даже не задумываясь. Он мне больше начал доверять. Внутренняя лавина радости накрыла меня, в душе запело от счастья. Кажется, я выпал из реальности, слишком задумавшись, потому что вернул меня обратно Александр, пустив в мою сторону поток брызг. Милое личико насмешливо смотрело на меня на расстоянии вытянутой руки. — Ты что, ширнулся чем-то и не поделился со мной, а, чудила наркотическая? — легкая усмешка. — Уставился в одну точку и думаешь о смысле бытия, да? Пара мгновений, и я уже прижимаю не успевшего опомниться юношу к бортику бассейна. Он только тихо айкнул от несильного ушиба, но уже в следующую секунду я заткнул его поцелуем. Мокрые ладони уперлись в мою грудь, но, что удивительно, сопротивления было меньше, чем я ожидал. Как и всегда, Александр не сразу ответил мне, немного позже в поцелуе уже активно участвуют оба партнера. Еще один приятный сюрприз для меня. Целую его губы ласково, нежно, с трудом сдерживаясь от страстного порыва, а он уже без робости отвечает мне, чуть прикусывая мою нижнюю губу. Я чувствую, как его ладони скользнули вверх, и чужие руки обвили мою шею. Нет. Он неосознанно дразнит меня, я не хочу его трогать, пока он сам не захочет. Аккуратно разрываю поцелуй и вижу, как юноша приоткрывает глаза и смотрит затуманенным взглядом. Я чуть вслух не заскулил от желания. Черт побери, какой же он соблазнительный! Огромных усилий стоило хоть немного отойти от объекта вожделения. Паренек быстро опомнился. — Скотина! Да какого хрена ты меня опять зажимаешь, ебаная, блять, карапучила?! Ахуел совсем уже, я тебя тут же утоплю в следующий раз, — щеки молодого человека стремительно краснели. — Вызову придурков, которые инопланетной хуйней занимаются, и скажу, что ты гребаный пришелец с планеты Гомолополус и что ты пытался меня сожрать, и они тебя живо в клетку, и ты нахрен сдохнешь там, блять! В ярости паренек стал выкарабкиваться из бассейна. Его слова меня нисколько не задели, он всегда же так говорит, однако сейчас чувство вины было. Я только понял, что установил контакт доверия, и тут же все вернул обратно этим неуместным поцелуем. Но тут я кое-что заметил, не считая румянца Александра. Когда юноша вылезал, то в области паха выпирал больше обычного бугорок. Он… возбудился? Сам с радостью принял меня и захотел продолжения? Я был до конца обескуражен. Сегодня весьма замечательный день! Широкая улыбка снова появилась на моем лице, окрыленный, я выбрался из бассейна и поспешил переодеться, чтобы потом дальше наслаждаться присутствием возлюбленного. Однако не стоило все опять портить, поэтому я вел себя осторожно. Пришлось некоторое время не приставать к фыркающему комочку, что давалось нелегко. Зато он сразу это заметил. — Ты что, заболел? Давненько я себя облапанным не чувствовал. Или ты что-то ужасное замышляешь? — косился паренек на меня. — Учти, мой зад никогда тебе не простит второго покушения на него, — он все еще помнил то первое нападение в квартире. И еще я задавался вопросом: почему он так быстро успокоился и не просится домой? Я утешал себя мыслью, что я ему тоже нравлюсь, хотя он и всеми способами пытается доказать, что ненавистней меня никого нет. Однако застигнутый врасплох, он демонстрирует настоящие чувства — он рад моим прикосновениям, сам тянется ко мне. Его частые пропаганды против геев в момент теряют силу, когда я его целую, но он быстро берет себя в руки, хоть и все дольше проводит времени в забытье со мной, позже и позже вспоминая, что как бы он традиционной ориентации. Так незаметно прошел месяц. За этот срок мне удалось хоть немного да вернуть то доверие, что было тогда в бассейне. Улыбка, встречающая меня за завтраком, заряжает весь день позитивом. Я уже приучил его к моим легким поцелуям в щеку, теперь он их воспринимает как само собой разумеющееся, однако сам не спешит одаривать ласками и поцелуями — привыкает все еще. Я и не тороплю, ведь времени у нас навалом. У нас появились любимые совместные занятия. Каждый день мы ходим в бассейн и до вечера пропадаем там, никаких приставаний, лишь безудержное веселье под музыку. По утрам гуляем в саду, частенько бывает прохладно, и я беру с собой плед, мы проходим вглубь, там небольшая беседка, размещаемся там, Александр садится ко мне на колени, укутываемся в плед, и юноша кладет голову мне на плечо, засыпая и досматривая утренний сон. Ему спится лучше на свежем воздухе. Пару часов я наслаждаюсь его теплом, зарываюсь носом в густые волосы и упиваюсь сладким ароматом, довольствуюсь ощущениями возлюбленного в своих объятиях, даже удается украсть пару поцелуев с приоткрытых губ. Проснувшись, паренек ни о чем не догадывается и бодро вскакивает с колен, таща меня в столовую, а потом в бассейн. А вечером нас ждет комната с домашним кинотеатром и несколько фильмов, под конец последнего Александр засыпает у меня под боком, и я отношу спящее солнышко в его комнату — спать со мной он наотрез отказался, потому что «его зад не готов к такой пытке, ибо я, козел, истекающий слюнями, обязательно трахну его». Отчасти он прав — я не смогу сдерживаться, когда он будет спать рядом и соблазнять меня одной только возможностью беспрепятственно взять его. И не для него одного окажется пыткой ночи в одной кровати. Брани в мою сторону со временем становится все меньше, лишь редкие фырканья, все больше становится улыбок и подшучиваний надо мной. Мне стало ясно, как себя вести: ненавязчиво приближаться к нему, чтобы он без страха принял меня в свой мир, и постепенно у меня получается. Самое большое возмущение у него вызывает моя привычка носить его стройное тело на руках. — Я могу самостоятельно передвигаться, не младенец уже! — вопит он каждый раз, когда я отрываю его от земли, но все равно потом успокаивается, видя, что его восклицания бесполезны, и в итоге вовсе оставляет попытки бороться с моей привычкой, разрешая мне таскать его повсюду. Анна Дмитриевна любит с нами ужинать, Александр быстро нашел с ней общий язык. Наш ужин обволакивает уют, мой возлюбленный делится всеми событиями, которые были за день, с женщиной, та вставляет свои остроумные замечания, а я только иногда что-то добавляю, большею частью довольствуясь ролью наблюдающего. Анна Дмитриевна давно работает у меня, еще когда отец был жив, а я, маленький карапуз, бегал по дому босиком, и она ловила и надевала на меня носочки. Ей уже 57 лет, но выглядит она гораздо моложе. Когда мне было три года, ее взяли к себе мои родители как главную среди прочей обслуги. Ее, тридцатипятилетнюю женщину строгой выправки, полюбили абсолютно все за честную и качественную службу. После смерти отца от рака она полностью взяла на себя мое воспитание, а мачеха сама ушла, потому что отец ничего не оставил ей. Предвидя скорую смерть, он успел составить завещание, и все наследство переходило ко мне, но мне было только десять лет, и до совершеннолетия опеку надо мной взяла Анна Дмитриевна. Она помогала мне мудрыми советами, воспитывала и поддерживала в различных начинаниях, заменила мне мать, которая умерла еще при родах. Даже мое влечение к представителям своего пола она не восприняла враждебно, наоборот, сказала, что не имеет значения, кого я люблю, мальчика или девочку, главное, чтобы я был счастлив с ней или с ним. Чувство бесконечной благодарности рождается к этой бескорыстной женщине, которой не довелось самой завести ребенка. Она не могла забеременеть из-за того, что по глупости в молодости сделала аборт, вот и пошла к нам, зная, что в нашей семье есть маленький ребенок. Я тоже заменил ей того, в ком она нуждалась. Неудивительно, что Александр так быстро завоевал ее сердце — он напоминает ей меня в детстве, такого же шалуна, рядом с которым невозможно не улыбаться. Мне безумно нравится видеть, как мой любимый становится частью моей семьи, сам того желая, пусть даже и неосознанно, невольно, но становится частью меня, стремится быть со мной, хоть и ни за что не признается, если сказать ему это напрямую. В один из вечеров мы как обычно сидели и смотрели фильм. Я, как и мое солнышко, стал любителем посмотреть что-нибудь на сон грядущий. Шел старый мультик про Аладдина, Жасмин, их джинна. Веселый мультфильм, он мне очень понравился. Но бросив взгляд на юношу, которого я обнимал, замечаю его напряженный взгляд, направленный в пол. О чем-то серьезно задумался. — Что такое, солнышко? — ласково шепчу я ему на ухо, отчего он вздрагивает. — Выключить мультик? — Нет, не надо, — отвечает он, переводя взгляд на меня. Смотрит так серьезно, пристально, что я снова спрашиваю: — Тебя что-то беспокоит? — Да… — тихо произносит парень. — Кость… это… — даже в темноте можно разглядеть, как его щеки становятся пунцовыми. Я не успеваю что-то сказать, как Александр залезает ко мне на колени и обхватывает талию ногами, а потом берет мое лицо в свои руки и приближает к своему. Сказать, что я безумно потрясен, значит, ничего не сказать. Смотрю в темно-серые глаза и чувствую, как чужие пальцы осторожно скользят по моим щекам, обводя место под правым глазом, где находится родинка, потом поднимаются наверх, убирая уже длинную прядку черных волос назад, зачесывая ее, и уже после спускаются к губам, мягко касаясь их подушечками пальцев. Я боюсь выдохнуть, будто от моего вздоха эта птичка может улететь и не вернуться никогда. Он сам решил ко мне прикоснуться, без всякого давления и приставания! Мне казалось, я умер бы от невыразимого счастья в тот момент. А потом произошло то, от чего я чуть с ума не сошел: медленно наклонившись, солнышко накрыло мои губы своими, начиная нежный поцелуй. Сам! Сам! Он сам! Руки дрожат от еле сдерживаемой страсти, какую породил этот невинный и чистый порыв ласки, и все-таки каким-то чудом мне удается положить их на талию парня без последствий, как можно спокойней отвечая на такой желанный поцелуй. Сначала все идет так медленно, юноша осторожно целует меня, словно боясь все испортить. Это я должен бояться, он все делает безупречно. Чтобы доказать это, аккуратно прижимаю темноволосый комочек к груди и проникаю языком в его горячий ротик. Он на секунду замирает, и я было пугаюсь, что поторопился, но его язычок обвивает мой, и мы сплетаем их в сладком поцелуе. Чувствую, как юношеские руки обвивают мою шею и чужие пальцы зарываются в мои волосы. В голове мутнеет от этого, я чуть ли не на грани, поэтому настойчивей целую парня, выливая всю копившуюся до этого страсть в поцелуй. Но внезапно его разрывают. Я открываю глаза — Александр учащенно дышит, приводя дыхание в порядок от нехватки воздуха. Нет, солнышко, мне мало этого. Наклонив голову, с каким-то животным порывом впиваюсь в тонкую шею, ставя большой алый засос, а ухом ловлю нечаянно вырвавшийся стон из уст парня. Сквозь ткань одежды я чувствую, как сильно бьется его сердце, как он волнуется, но не убегает и не отстраняется, как он упирается одной рукой в спинку широкого дивана, на котором мы сейчас сидим, как наклонил голову набок, чтобы мне было легче терзать его шею грубыми поцелуями и засосами. Его тяжелое дыхание у меня над ухом возбуждает лучше любых таблеток для тех, у кого редко стоит. Стискиваю хрупкое тело в руках, упираясь своим возбуждением в упругую попку, и слышу тихое поскуливание. Причину этого я понимаю через мгновение — в мой живот упирается его возбужденная плоть, и она жаждет удовлетворения. Ох, солнышко, я больше не могу терпеть, и так месяц терплю. Повалив юношу на диван, судорожно стаскиваю с него одежду, но получается до жути медленно, и это злит меня. Юношеские руки останавливают меня. — Погоди, я сам, подожди немножко еще… — шепчет он, раздеваясь. Чуть не вою от нетерпения, с трудом ожидая, пока парень избавится от одежды. Мне, кстати, тоже не помешает этим заняться. Свою я скидываю гораздо быстрей, рубашка и шорты с нижним бельем летят куда-то в угол, а я, облизываясь, чуть не набрасываюсь на возлюбленного. Наконец, и он обнажен. Он протягивает ко мне руки и заключает в объятия, укладывая на себя. Я тут же ложусь на него, вдавливая в диван и впиваясь требовательным поцелуем в его губы. Он с охотой отвечает, обнимая меня ногами. Жмусь к нему еще сильнее, и мой член упирается в его дырочку. Волна возбуждения с ужасающей силой прокатывается по моему телу. Больших усилий стоит мне не ворваться в юное тело и не начать насиловать его. Вместо этого я опускаю все еще дрожащую руку вниз и беру в нее член Александра. Последний протяжно простонал в поцелуе, когда я начал дразнить большим пальцем головку, размазывая по ней выступающую смазку. Продолжая ласкать его плоть, я слабо тыкался своим членом в узкую дырочку, едва не сходя с ума от такой близости желаемого. Страстный поцелуй прерывался иногда, чтобы мой возлюбленный смог отдышаться, а я вновь принимался за его шею, слушая мимоходом стоны, пропитанные возбуждением. Вскоре от моих ласк юноша излился в мою руку. Я только этого и ждал. Сперма и послужит смазкой для моего входа. Бережно размазывая белесую жидкость по дырочке и массируя ее, я вызывал новые стоны вожделения. Понимаю, солнышко, как тяжело терпеть, но еще чуть-чуть, и я смогу тебя удовлетворить полностью. Достаточно, на мой взгляд, подготовив сжатое колечко мышц, ввожу два пальца внутрь. Готовясь услышать шипение, обнаруживаю лишь громкое поскуливание. От сильного желания мой любимый даже неприятных ощущений не чувствует. Растягиваю его как можно быстрее и вот уже меняю пальцы на член. Стоит только мне войти наполовину, как юноша выгибается со стоном и с силой прижимает меня к себе. Вхожу полностью и слышу более громкий стон, наполненный такой страстью, что я чуть не кончаю уже только от этого. Вновь впиваюсь в распухшие от поцелуев губы и начинаю двигаться. Я не могу поверить, до сих пор не могу поверить в то, что моя любовь сама захотела близости со мной. Я готов рыдать от радости, от того непередаваемого чувства счастья, что испытывал в те мгновения. Ценность тех прикосновений я не могу описать словами, это лишь можно прочувствовать. Я старался показать в тот вечер всю мою любовь Александру, упивался наслаждением, которое он мне дарил, умирал от удовольствия и рождался вновь, его нежность и ласка воскрешала меня и увлекала в плен своей юной любви, которую он открыл мне, полностью отдавшись, полностью доверившись. Мое солнышко, счастливей меня нет никого на свете сейчас, не поверю, что кого-то можно сделать более счастливым, чем меня, когда я ощутил на себе эти робкие прикосновения, этот ласковый поцелуй, который низверг нас в пучину страсти и желания. Любовь моя желанная, как же ты мне дорога.