Голубые огни

15 лет назад Главный порт Острова Потерянных был переполнен людьми — казалось, тут собрались все его жители без исключения. Слух о корзиночке с маленьким ребенком внутри, прибившейся к берегу этим утром, разлетался со скоростью ветра. И вскоре уже весь неблагополучный город знал об известии и толпился возле берега, пытаясь разглядеть прибывшее из ниоткуда чудо. В то самое время оно покоилось на руках у старого деда-рыбака, который первым и обнаружил младенца, и беззаботно посапывало во сне. — Что же мы будем с ним делать?! — раздавались обеспокоенные голоса из толпы. — Продадим его в рабство! — Ему прямая дорога обратно в море! — Моим собакам на съедение пойдет! Каждое предложение касательно судьбы невинного чада было омерзительнее предыдущего. Чувствуя напряжение разъяренной толпы, рыбак достал из-за спины, где находилась кобура, старый пистоль и пригрозил им. — Только попробуйте приблизиться и получите пулю в лоб. Решение о судьбе детеныша принимать не вам. Ответом ему послужили лишь смешки, ведь старик был в явном меньшинстве перед кучей разбойников, желающих урвать свой кусок выгоды от свалившегося на их головы ребенка. — Дело говоришь, старик Якоб. Глубокий бархатный голос пронизал хаотичный шум от собравшейся толпы, и все звуки тотчас затихли. Люди покорно расступались перед высоким мужчиной, очищая ему путь, словно волны моря перед Моисеем. Кто-то в ужасе убегал прочь, а кто-то застывал от страха перед его величием. Статная фигура Аида не спеша приближалась к старцу, который в свою очередь опустил оружие перед богом, тяжело вздыхая. — Дай мне его, — произнес мужчина, поманив пальцами. Сталь в его голосе давала понять, что это скорее приказ, чем просьба. Рыбак хоть и неохотно, но все же передал корзинку в руки Аида. В ней бог обнаружил пухлую бледную мордашку, которая была искажена недовольной гримасой во сне. Через секунду малыш открыл большие голубые глазенки и тут же разразился громким плачем. — Очевидно, он голоден после скитания по волнам. Кто знает, сколько его носило в море, — заметил Якоб. — Так распорядись, чтобы к полудню у меня в логове было грудное молоко, — моментально ответил бог смерти, не отрывая зачарованного взгляда от плачущего младенца, — для нее. Старик лишь раскрыл глаза в удивлении, узнав о том, что детеныш оказался девочкой, но не сказал ни слова, покорно направившись выполнять данное ему поручение. Мужчина все также продолжал вглядываться в очертания крохотного личика, залитого слезами, будто видел что-то, что не было доступно обычному глазу. В тот же миг его волосы вспыхнули голубым пламенем, что привлекло внимание малышки. Она мгновенно перестала плакать, зачарованно уставившись на его пылающую шевелюру. Танец сизых огоньков на голове Аида заставил девочку разразиться очаровательным звонким хохотом, и она в восторге потянула пухлые ручки к лицу бога. — Не обожгись, разбойница, — усмехнулся мужчина краешком губ, осторожно перехватывая ее миниатюрную ручонку своими тонкими пальцами, — кажется, мы нашли твою первую слабость, да, Адель? Малютка лишь недоуменно похлопала глазами, очевидно не понимая, что сейчас ее окрестили новым именем, с которого должна была начаться и ее новая жизнь в этом месте. Она опять провалилась в крепкий младенческий сон, чувствуя себя защищенной в крепких руках, которые несли ее вперед в неизвестность. *** Первые годы жизни Адель выдались не самыми простыми для Аида. Мужчина даже подумывал отказаться от затеи опекунства над вечно кричащим комочком, который заставлял его вскакивать посреди ночи, менять памперсы, и заниматься всеми прочими не слишком приятными родительскими обязанностями. Разумеется, мужчина не взвалил эту ношу исключительно на свои плечи, поэтому с Адди регулярно нянчились его верные прихвостни или девчушки из соседнего переулка, которые с радостью предпочитали оказать заботу крохе, нежели слоняться по грязным улицам, боясь быть ограбленными пиратами. Порой Аида удивляло его собственное милосердие по отношению к брошенной на произвол судьбы сироте. Но в то же время он осознавал, что заперт в этом чертовом месте если не навсегда, то очень надолго, и перспектива выращивания наследницы уже не казалась столь бессмысленной. Разумеется, у Аида была и собственная родная дочь, и иногда он выкраивал редкие моменты, чтобы подняться из своего логова наверх и втайне взглянуть на подрастающую Мэл. Ее мать Малефисента, которую бог ненавидел всем сердцем, не позволяла ему приближаться к малышке, а уж тем более принимать участие в ее воспитании. Таким образом маленькая Адель заполняла собой зияющую дыру в сердце бога от невыполненного отцовского долга. Адди была необычным ребенком, и мужчина отметил это, как только увидел ее впервые в порту. Чутье бога никогда не подводило - он чувствовал внутреннюю силу, исходящую из нее (пока что) маленькими искорками. На территории острова не действовала магия, и убедиться в этом на практике являлось невозможным, да и слишком маленькой пока что была девочка, чтобы уметь контролировать свои способности. Она понемногу росла, делала свои первые шаги, переставала так много плакать и начинала больше смеяться, играясь с волосами Аида и регулярно измазывая всю себя синим лаком для ногтей, принадлежащим ее приемному отцу. А потом продолжала смеяться уже вместе с ним, сидя в ванной, пока он отмывал маленькую проказницу от последствий катастрофы. — Лю...лю... Аид тут же отвлекся от намыливания ее перепачканной шеи и устремил заинтересованный взгляд на лицо девочки, которая усердно пыталась выдавить из себя свое первое слово. Среди мыльных пузырей, со своими пока еще короткими темно-красными кудряшками и нахмуренными от прилагаемых усилий бровками, она выглядела крайне забавно. — Ну же, мышка, давай, — присел перед ней мужчина, облокотившись на край ванны, — что ты хотела сказать папе? — Лю...люб...люблю синя! — радостно вскрикнула Адди, показывая ему пальцы, сплошь измазанные синим цветом. Аид тихо рассмеялся и, подхватив девочку на руки, укутал в махровое полотенце. Она тут же обхватила его шею ручками и, улыбаясь, с гордостью повторила еще пару раз свое первое в жизни предложение. — Я не сомневался, что ты папина девочка, — довольно прошептал бог, целуя малышку в лоб.