***
Деревянные колодки намертво обхватывали руки и ноги, но сейчас это было уже не важно. Тяжелое, удушливое марево боли охватило все тело. Голову медленно поджаривали на открытом огне, а со спины будто бы содрали кожу. — Гакупо-кун, — тихий женский шепот пустил по телу отвратительные мурашки, а потом тонкие пальцы погладили его по мокрым от пота волосам. — Ты прекрасен. Вместо ответа он лишь шумно вздохнул, борясь с подступившей тошнотой, но потом женская ладонь скользнула по шее и задела свежую татуировку. Парень в колодках дернулся и зашипел сквозь зубы. — О, прости, — в высоком голосе не было и капли раскаяния. — Но эта иредзуми в самом деле прекрасна. Думаю, когда ты её увидишь, то у тебя больше не останется сомнений в том, кому ты принадлежишь. Пальцы вновь скользнули по его спине, вызвав болезненный стон, а после женщина довольно рассмеялась. Гакупо вздрогнул и проснулся. По вискам и шее скатывались холодные капли пота, а сердце колотилось где-то в горле. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза, успокаивая дыхание. Приглушенный свет ночника указывал на номер отеля, так что Камуи слабо улыбнулся и повернул голову, окинув взглядом хрупкую фигурку на другой половине кровати. Миг и он уже вдыхает пьянящий запах густых волос, ощущая как выветриваются остатки старого кошмара. Пальцы очертили контур аккуратного ушка, и Гакупо мягко поцеловал податливые губы. Вдруг на языке появился соленый металлический привкус. — Гуми? — он и бережно коснулся её щеки, а потом сердце болезненно вздрогнуло. Её глаза — всегда яркие и живые — сейчас были пусты и безжизненны. — Мегуми, что с тобой? — хрипло прошептал Гакупо и тут заметил, что её ночная сорочка промокла от крови, а в районе солнечного сплетения чернеет рукоятка короткого кинжала. Довольный женский смех пронзает его словно мечом, а после сознание погружается во тьму.***
— Мегу…ми… — выдыхает Камуи, и с трудом приподнимает веки. Кругом все плывет и кружиться словно в калейдоскопе, но сквозь марево боли он ощущает прикосновение — чьи-то тонкие пальчики успокаивающе гладят его ладонь. С пятой или с шестой попытки он наконец-то фокусирует зрение, и размытый силуэт превращается в бледную девушку с буйной шевелюрой темных кудрей. Её кожа тонкая словно папиросная бумага, а искусанные губы дрожат, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Однако главное это её глаза — испуганные и опухшие, но совершенно точно — живые. — Слава богу, — Мегуми сухо всхлипнула, вглядываясь в его осунувшееся лицо. — Ты пришел в себя, и врачи говорят, что ты обязательно поправишься. — А-га, — он слегка сощурил потемневшие глаза. — А ты…в порядке? — Конечно, — Гуми мужественно улыбается. — Теперь да. — Как мои дела? — боль накатывала волнами, так что после каждого слова приходилось переводить дыхание. — Была большая кровопотеря, врачам пришлось провести несколько операций, — Гуми закусила губу. — Но главное, что ты очнулся, потому что…никто не давал никаких гарантий. — То есть…меня уже похоронили? — Камуи хмыкнул, а потом поморщился — боль пронзила грудь, так что перед глазами замелькали черные точки. — Больно? Я сейчас вызову медсестру! — Гуми бросилась к тревожной кнопке, но его пальцы необычайно сильно сжали её ладонь. — Нет… — выдохнул он, прикрыв глаза. — Я в порядке. — Но обезболивающее… — Просто побудь рядом, хорошо? — Гакупо стиснул зубы, цепляясь за её прикосновение словно за соломинку в бушующем море. Он не хотел возвращаться в морфиновое забытье или еще хуже — к старым кошмарам. Если она будет рядом, он вытерпит любую боль. Выкарабкается. Выживет. И будет каждый день говорить ей о том, что любит её.***
В камере пахло сыростью и влагой, а бетонные стены были покрыты черной плесенью. Впрочем узника это ни капли не смущало — он сидел на холодном полу, поджав под себя ноги. На его суровом лице застыло торжественно-спокойное выражение, хотя щеки и подбородок покрывала жесткая щетина. Вдруг в отдалении послышался лязг металлической двери, а потом звук шагов. Для ужина было еще рано, так что мужчина приподнял веки, собираясь поприветствовать своего посетителя. В следующую секунду по его лицу прошла тень, а потом он глубоко вздохнул. — Значит, ты выжил, — пробормотал Хаттори, окинув взглядом фигуру своего бывшего ученика. — Вы разочарованы, сенсей? — Гакупо нахмурился. Он исхудал и был очень бледен, но фиолетовые глаза смотрели на предателя со странной смесью презрения и жалости. — Нет, я рад, — Хаттори скупо улыбнулся. — По крайней мере я не нарушил клятву, данную твоей матери. Чтобы выбить хлипкую дверь в дешевой квартире понадобился всего один пинок. Фанерная панель с шумом слетела с петель, и Хаттори шагнул в полутемную комнату. На кухне приглушенно бормотал телевизор. Взгляд тут же скользнул по выпотрошенным сумкам, вываленным на пол ящикам и открытой балконной двери. Все указывало на то, что его цель сбежала, прихватив самое ценное. Однако Хаттори уже не первый год обыскивал дома в поисках должников и предателей, и все они совершали одну и ту же ошибку. Мужчина хмыкнул и направился к шкафу. Разве у беглеца будет время на то, чтобы закрывать двери? Точно нет, а это значит… Хаттори резко отодвинул дверь. Белая как мел Айрис прижималась к стенке шкафа, в аметистовых глазах дрожали слезы. Тонкие руки прижимали к себе маленький копошащийся сверток, из которого доносилось приглушенное хныканье. — Давно не виделись, Айрис-сан, — Хаттори жестом предложил ей выйти. Помедлив секунду, она выбралась из шкафа, не сводя с мужчины настороженного взгляда. — Похвально, что вы пытались меня обдурить. — Вы хотите убить меня? — голос девушки был ломким, словно тонкий лед. — Это он вам приказал? — Нет, — Хаттори улыбнулся одними губами. — Кумитё ищет вас по всей Японии, а я просто отвезу вас на корабль до ближайшего порта, откуда вы сможете обратиться в посольство вашей страны и вернутся домой. — Знаете, я конечно наивная, — Айрис грустно улыбнулась. — Но не настолько, чтобы поверить в эту ложь. — Хорошо, что вы это понимаете, — вакигасира скупо улыбнулся, а потом кивнул на пеленочный сверток. — Мальчик? — Да, — лицо девушки осветила счастливая улыбка. — Гакупо. — Мне жаль, — с этими словами Хаттори протянул руку за ребенком, но Айрис поспешно сделала шаг назад. В фиалковых глазах загорелся какой-то странный огонёк. — Вам приказали убить и его? — Мне не хочется этого делать, но… — И не надо! — высокий голос Айрис сорвался. — Делайте со мной все, что угодно, но не убивайте Гакупо! С этими словами она упала на колени, опуская голову. — Х-хаттори-сан, — по бледным щекам струились дорожки слез. — Прошу вас. Хотя бы ради Исина. Он скользнул по сгорбленной фигуре равнодушным взглядом, а потом стоически вздохнул. — Хорошо, но об этом никто не должен знать. — К-конечно, — Айрис вскинула голову. — Здесь в Кобэ есть приют, я просто отдам его управляющему и… — Нет, — отрубил Хаттори. — Я сделаю это сам. Соберите все необходимое. Вам пять минут. Ровно по прошествии этого времени Айрис уже садилась в микроавтобус без опознавательных знаков. Громко хлопнула дверь и в тот же миг ребенок, который все это время почти не хныкал, разразился жалобным плачем. — Сейчас всю улицу перебудим! — тут же вмешался водитель, но Айрис проигнорировала замечание и склонилась над свертком. Всю дорогу пока они ехали до европейского квартала Кобэ, девушка нежно напевала какую-то мелодию — должно быть колыбельную, поскольку когда автомобиль остановился в нескольких сот метров от ветхого додзе, ребенок успокоился. — Осторожнее, прошу вас, — Айрис протянула Хаттори сверток, тот неловко взял его одной рукой, а после зашагал к крыльцу, стараясь абстрагироваться от горящего взгляда, направленного в спину. Теплая тяжесть маленького тельца приятно оттягивала ладонь, когда он аккуратно положил мальчика на старые доски. Малыш тихо сопел обхватив ручками край одеяльца, но как только Хаттори собрался вернутся, он хныкнул, будто бы чего-то испугавшись, а потом открыл глаза — удивительного фиолетового оттенка, такого же как у его матери. Младенец несколько секунд недоуменно таращился на мужчину, а потом скуксился. — Шшш, — Хаттори неловко похлопал по одеялу, успокаивая малыша. — Не реви, пацан, а то твоя мама будет волноваться. Странно, но это сработало, потому что мальчик пару раз всхлипнул, а потом прикрыл глазки, вновь погружаясь в сон. Хаттори перевел дух и поспешил назад к машине. Хлопнула дверь, и вакигасира скомандовал. — В порт. Автомобиль тронулся с места, а девушка, все это время неотрывно смотревшая в окно, повернула голову. Её глаза опухли и покраснели от слез, но в фиалковой глубине не было и тени страха. — Куда меня отвезут? — Мне этого неизвестно. — Тогда, могу я попросить вас еще об одном одолжении? Я понимаю, что и так в неоплатном долгу перед вами, но пусть это будет моим предсмертным желанием. — Что именно? — Хаттори нахмурился, когда лицо девушки вдруг осветилось улыбкой. — Не рассказывайте ему о том, что со мной стало. — Она просила не убивать тебя, — негромко закончил бывший советник кумитё. — А еще никому не рассказывать о её судьбе. Я как мог выполнил эти просьбы. — И зачем? — хрипло поинтересовался Гакупо. — Если по итогу вы все равно предали её? Вы стреляли в меня явно не для того, чтобы лишь поцарапать. Так зачем хранить еще один секрет? Ведь вы знаете, что с ней стало, не так ли? Хаттори тяжело вздохнул, словно собираясь с силами. — Три года её переводили из одного борделя в другой, пока она не оказалась в Макао. Её вытащило посольство Нидерландов. По возвращении на Родину её определили в хоспис в окрестностях Роттердама. Больше я о ней ничего не слышал. — Хоспис? — Камуи устало прислонился к решетке. — Почему? — ВИЧ, — просто ответил Хаттори. — После такой работы это неизбежно. В камере повисла напряженная пауза, а потом Гакупо прошептал. — Отец знал? — Если бы он знал, то я бы с тобой сейчас не разговаривал. И Масако уже давно была бы мертва. — Ты исполнял её приказы в обход поручениям босса, так почему ты убил её теперь? — Потому что её было уже не спасти, — произнес Хаттори после долгой паузы. — После смерти Исина она несколько раз пыталась покончить с собой, почти не ела и не разговаривала, лишь рассматривала фотографии в старом альбоме. Но спустя три года после его смерти, ей в руки попался журнал. На одном из любительских снимков она увидела почти точную копию Исина и велела мне привести этого мальчика в клан. Я помнил, сколько боли и страданий ей принес муж, но посчитал, что его сын не будет таким же. Но я ошибся. Бывший советник поднял на Камуи полные ненависти глаза. — Хм, — Гакупо недобро усмехнулся. — Так значит все дело в банальной ревности? Ты преданно любил её, а она видела лишь моего отца, а после — меня. Так что тебе мешало занять место главы и взять её в жены? — В этом мы с тобой и отличаемся, — мужчина криво улыбнулся. — Я ни за что бы не пошел против её воли. Думаешь зачем мне было убивать твою девчонку? Как я тогда и сказал, — ничего личного, просто приказ. — Не пошел против воли, да? — Гакупо вздохнул и вытащил из-за пазухи короткий кинжал-кусунгобу. — Но ты уже однажды это сделал, и теперь пожинаешь плоды. Вот, ты знаешь, что делать. Кинжал с глухим стуком ударился о бетонный пол камеры, и Хаттори не спеша взял его в руки. — Мне сделать юбицуме*? — Можешь поступить и более радикально, — Гакупо слегка улыбнулся. — Уверен, Масако это бы оценила. — Мне следовало придушить тебя еще в младенчестве, — холодно произнес Хаттори, а Камуи лишь почтительно наклонил голову. — Прощайте, сенсей. Звук его шагов эхом пронесся по коридору, громко лязгнула дверь, а после Гакупо бессильно оперся о стену. Еще не до конца затянувшиеся раны горели огнем, а повязка на животе пропиталась кровью. — Босс! — впереди нечетко мелькнули несколько силуэтов в черно-белых костюмах, а потом его сознание померкло.***
Из окна автомобиля открывался поистине пасторальный пейзаж: поля цветущих тюльпанов чередовались с аккуратными квадратами пастбищ, на которых лениво курсировали табуны бело-красных коров, а на горизонте то там, то тут мелькали лопасти ветряных мельниц. Однако Мегуми то и дело бросала обеспокоенные взгляды в зеркало заднего вида. Гакупо, разместившийся на заднем сидении, сосредоточенно изучал какие-то бумаги. Впрочем некоторая нервозность появилась в нем с тех самых пор, как их чартерный рейс приземлился в аэропорту Роттердама. Тут навигатор в арендованном «ниссане» сообщил о том, что нужно повернуть направо. Гуми послушно повиновалась, и спустя несколько минут пути впереди замаячил большой четырехэтажный коттедж, укрытый потускневшей черепицей. Чуть поодаль виднелась маленькая часовня, а всю территорию огораживал каменный забор. Вывеска на входе гласила «Домашний очаг». Мегуми остановила автомобиль, а после вновь оглянулась на Камуи. Тот почувствовал её взгляд и поднял голову. — Кажется это здесь, — она робко улыбнулась. — Ты готов? Вместо ответа он лишь кивнул и выбрался из салона. Гуми отстегнула ремень безопасности и поспешила следом. Гакупо ждал её на входе, уже привычно протягивая руку. Слегка покраснев, она стиснула его ладонь, и они вместе зашли на территорию хосписа. Ухоженный садик встретил их ароматом цветов и свежести, а потом появилась полноватая белокурая женщина в фартуке. Увидев странноватую парочку иностранцев, она округлила ясные голубые глаза и спросила на ломанном английском. — Добро пожаловать в «Домашний очаг»! Вам назначено? — Боюсь, что нет, — Камуи учтиво улыбнулся, и женщина зарделась. — Но мне бы очень хотелось встретиться с директором вашего хосписа. — Боюсь, что мистера Андерсона сейчас нет на месте, он уехал в Роттердам на конференцию, но вы всегда можете поговорить со мной, — работница улыбнулась. — Зовите меня Гретой. — Очень приятно, моя фамилия Камуи, а это, — он кивнул на Гуми. — Моя девушка — Мегуми. — Ой, так вы японцы! — Грета всплеснула руками. — Иностранцы в наших краях редкость, так что простите мой ужасный английский. Так зачем вам нужен директор? — На самом деле мы ищем одну женщину, — Гакупо судорожно сглотнул. — Её имя Айрис Ванденберг. Вы знаете её? — Да, разумеется, — Грета понимающе кивнула. — Идете за мной. С этими словами она направилась в сад. Шаги мягко шуршали по мощеной кирпичом дорожке. Гуми с легкой тревогой оглядывалась по сторонам — за всю свою жизнь она не видела столь же красивого, тихого и при этом печального места. Миновав увитую плющом арку, они оказались рядом с крошечной часовней, за которой виднелись аккуратные ряды белых надгробий. Мегуми почувствовала как вздрогнула рука Гакупо, поэтому успокаивающе сжала в ответ. Они были к этому готовы, но реальность как обычно была страшнее. — Она вот здесь, — Грета указала на самый дальний ряд. — Вас оставить наедине? — Нет, — хрипло произнес Камуи, неотрывно глядя на надгробие, где простыми черными буквами значилось имя и дата смерти — всего лишь три года назад. — Расскажите о ней. — Айрис попала к нам давно, — Грета разгладила на животе фартук. — Обычно мы предоставляем пансион только для людей с терминальной стадией болезни, но для нее было решено сделать исключение. — Почему? — Гуми успокаивающе гладила ладонь Гакупо. — У нее не было родственников? — Вовсе нет, — женщина покачала головой. — Ванденберг — известная на юге сеть супермаркетов, а также цветочных магазинов, и у них богатое семейно древо. Однако Айрис не хотела никому рассказывать о том, что она вернулась домой. Не знаю подробностей, но с ней произошло нечто ужасное. Камуи вздрогнул и опустил голову, пряча взгляд. — Первое время она почти не могла говорить, только молчала и ухаживала за цветами, кажется, это её успокаивало. После долгой терапии ей удалось отсрочить начало терминальной стадии, но три года назад случился рецидив, и Айрис сгорела словно свечка. Печальный голос Греты повис в воздухе, а Гуми украдкой смахнула навернувшиеся слезы, а после шагнула к надгробию. В другой руке у нее был небольшой букетик ярких лиловых ирисов, которые она установила в прозрачную баночку. Гакупо же невидящим взглядом смотрел перед собой, до хруста сжимая кулаки. Бессилие и скорбь душили его. Три года. Всего три года назад она была жива, и он мог приехать к ней. Пусть и не надолго, но увидеть её. Быть рядом, когда она так в этом нуждалась. Где-то рядом негромко всхлипнула Мегуми, и это привело его в чувство. Зеленые глаза смотрели на него с жалостью и участием, так что Гакупо нашел в себе силы улыбнуться. — Ну же, не плачь, — горячая ладонь бережно стрела соленые дорожки слез. — Не думаю, что она была бы рада такому. — Да, Айрис была очень светлым человеком, — кивнула Грета. — Она мужественно боролась со своей болезнью и очень помогала нам, ухаживая за теми, кто совсем плох. — Мы придем еще, — Гакупо бросил последний взгляд на надгробие, а после обратился к женщине. — Я бы хотел поддержать ваше заведение финансово, вы принимаете чеки? Спустя четверть часа он уже сидел в небольшом, но светлом кабинете директора и выписывал чек на круглую сумму, а Грета неловко топталась около стола. — Право, чем мы заслужили такую щедрость? — Вы делаете благородное дело, — Камуи поставил на бумаге подпись. — Надеюсь, что эти средства помогут вам улучшить дела вашего хосписа. — Несомненно, мистер Камуи, — Грета вздохнула. — Огромное вам спасибо! Вы точно не хотите остаться на обед? Наши постояльцы были бы очень рады познакомиться с японскими гостями. — Звучит очень заманчиво, но я вынужден вам отказать, — Гакупо улыбнулся. — Сегодня ночью у нас самолет, так что нужно вернутся в Роттердам до темноты. — Что ж, тогда я отдам вам это прямо сейчас, — с этими словами она протянула Гакупо небольшой пластмассовый чехол размером с ладонь. — Что это? — он осторожно взял его и повертел в руках. В глаза бросилась почти стершаяся надпись — «Canon». — Фотоаппарат вашей матери, — ответила Грета. — В минуты отдыха она часто просматривала снимки на нем. Как-то раз я спросила, почему он так важен, а она улыбнулась и ответила, что он хранит лучшие воспоминания из её жизни. — Как… — голос Гакупо вновь охрип. — Я не говорил вам, что она моя мать. — Но это ведь очевидно. У вас её глаза и улыбка. Он поднял на женщину неверящий взгляд, а Грета лишь пожала плечами. — В памяти фотоаппарата наверняка сохранились старые записи, так что вам будет с чем сравнить. Всю дорогу до Роттердама Камуи боролся с желанием включить фотоаппарат. Каждый раз, когда его взгляд падал на потрепанный чехол, в сердце появлялась тревога. Он не знал, как отреагирует, впервые увидев изображение своей матери. В хосписе она не оставила никаких фотографий, и в клане ничего подобного не водилось. В детстве он постоянно фантазировал о том, какими были его родители. Однако узнав об отце, он постепенно разочаровался. И ему не хотелось испытать это вновь. — Приехали, — объявила Гуми, паркуя автомобиль рядом с отелем. — До нашего рейса еще три часа, так что успеем перекусить и принять душ. — А ты вновь играешь роль моего менеджера? — Гакупо улыбнулся, ощущая сильнейший прилив благодарности. Он не знал, как справился бы с этой поездкой без нее. — Ну кто-то же должен следить за твоим питанием, — фыркнула Мегуми, но очаровательно порозовела. — Пойдем в отель? — Вот так сразу? — рассмеялся Камуи, а потом добавил уже серьезно. — Иди первая, мне еще нужно заглянуть в магазин. — Я могу сходить с тобой, — вызвалась она, когда он уже выбрался из салона. — Уверена? — Камуи лукаво улыбнулся. — Это может тебя смутить. — Что? — Гуми щелкнула пультом от сигнализации, а потом испуганно ойкнула, когда Гакупо резко прижал её к полированному боку авто. Миг и щеку обожгло горячим дыханием. — Ну если ты хочешь вместе осмотреть весь ассортимент голландских контрацептивов, я не против. — Да ну тебя, извращенец! — выпалила Гуми и выскользнула из его объятий. — Я иду в отель! Она решительно зашагала с парковки, а Камуи лишь улыбнулся и направился на поиски магазина электроники. Чем старее, тем лучше. В итоге неудачная шутка вышла ему боком — Мегуми дулась на него до тех пор, пока они не сели в самолет. И даже там она демонстративно отвернулась к окну, делая вид, что её чертовски интересуют огни аэропорта. Гакупо это напомнило их полет из Кореи, и то, что он так и не объяснился с ней по поводу того недоразумения. — Мегуми, — мягко позвал он. — Я хотел бы тебе кое в чем признаться. — М? — она качнула головой, стараясь сохранить вежливое равнодушие. — Мне нравится одна девушка, — осторожно начал он. — Но с ней все не так просто. — И? — Гуми прищурилась. — Продолжай. — Точнее будет даже так, — Гакупо помедлил. — Я люблю её. Всем сердцем. И не хочу, чтобы между нами были какие-то недопонимания. — А… — на щеках у Гуми вспыхнул румянец. — Они есть? — Да, кое-что было, — Камуи несильно сжал её ладонь в своей. — Когда она случайно обнаружила у меня в номере полуголую корейскую певицу и подумала, что я с ней переспал. — А на деле? — Эта певица просто прикончила минибар в моей комнате, в надежде на то, что я соглашусь скрасить её вечер, — он наклонил голову к плечу. — Хотя мне этого было не нужно, поскольку тогда я хотел только одну девушку. И это остается таковым до сих пор. Ты веришь мне, что это так? — Д-да, — смущенно выдохнула Гуми, а потом испуганно вздрогнула, когда он резко приблизился к её лицу и быстро поцеловал в губы. Щеки вспыхнули еще сильнее, чем прежде, но Гакупо уже отстранился — вежливый голос пилота сообщил о том, что они готовы к взлету. — Продолжим дома, — прошептал он, и девушка подумала, что нет такого оттенка красного, который сейчас появился на её лице. Однако лишь кивнула и осторожно прильнула к его плечу. Чуть резковатый запах парфюма щекотал ноздри, и под монотонный шум турбин, Мегуми задремала.***
Перелет из Европы в Японию занимал порядка двенадцати часов, но Гакупо всегда плохо спал в самолетах, поэтому в основном прислушивался к мерному дыханию Гуми, наслаждаясь мягкой тяжестью на своем плече. На календаре был апрель — почти год, как она так тесно вплелась в его жизнь, хотя ему казалось, что прошло гораздо больше времени. Но ему было мало. За те месяцы пока он восстанавливался после ранений, она всегда была рядом. Поддерживала и подбадривала, а потом и вовсе научилась делать уколы, ставить капельницы и менять повязки. В октябре он смог вернуться к работе в клане и тогда же провели повторную церемонию сакадзуки. Теперь уже никто не возникал насчет его кандидатуры — должно быть временный контракт с «Белым тигром» принес свои плоды и финансовые дела пошли в гору. Правда после ухода Кавагути у экономистов случился кризис руководства, но Гакупо уже прикидывал, кого можно будет туда пристроить. Мегуми что-то невнятно прошептала и повернула голову. Он несколько минут наблюдал за тем, как подрагивают густые ресницы, а потом вытащил из кармана фотоаппарат матери. Пока они добирались до аэропорта он успел поколдовать над ним — заменил батарею и купил переходник для наушников. Щелкнула кнопка включения и на маленьком экране высветился логотип, а после появилось старое, но еще рабочее окошко меню. Гакупо дрожащими пальцами выбрал просмотр карты памяти, и помедлив секунду, нажал на «плей». Она стояла посреди водопада из фиолетовых цветов. Длинные плети глицинии вплетались в светлые волосы, будто украшения. Девушка радостно улыбалась в камеру, раскинув руки, словно хотела обнять огромное цветущее дерево. В простой белой рубашке и джинсах она выглядела настолько естественно и в то же время привлекательно, что Гакупо на несколько минут замер, разглядывая фотографию. Да, у них с отцом определенно был схожий вкус. Такое же впечатление на него в свое время произвела Мегуми. Камуи вздохнул и вгляделся в следующий снимок. Снова Айрис в окружении цветов, только теперь уже белых магнолий. А потом алых камелий и голубых гортензий. Создавалось впечатление, что она путешествовала по всей стране в поисках цветущих растений, и рядом с каждым она смотрелась прекрасно и естественно, словно сама была цветком. Однако чуть позже фотографии сменились на простые пейзажи, и вот на одном из снимков мелькнул человек. Камуи удивленно моргнул, когда понял, что это был его отец. Исин лежал на траве в тени дерева и казался совершенно простым парнем, — ничего общего с угрюмым портретом из главного дома. Гакупо уже хотел смотреть дальше, но потом понял, что это был не просто снимок, а видео. Ощущая странную дрожь, он не глядя надел наушники и включил запись. — А теперь самый большой секрет Японии! Как третий глава клана Сакураги проводит свой отдых? — звонкий женский голос пробрал до мурашек. — Айрис, — негромко хмыкнул Исин и лениво приоткрыл один глаз. — Не нужно. — Еще как нужно, — хихикнула девушка. — Это для архива. — Какого еще архива? — мужчина потянулся. — Если эта запись попадет к конкурентам, могут начаться проблемы. — Боже, как будто кому-то интересно то, что Сакураги Исин спит в парке Ёцуя в свой выходной, — весело произнесла Айрис. — Господин, да у вас мания величия. — Неправда, — Исин усмехнулся. — Великие люди таким не страдают. — Ты вообще слышишь себя? — Айрис вновь рассмеялась и Гакупо невольно улыбнулся вместе с ней. Следующие фотографии рассказывали о том, как его родители ходили на какой-то летний фестиваль, а потом праздновали Рождество — Айрис вновь засняла его отца, когда тот напяливал на голову колпак Санта-Клауса. «Вот придурок, » — беззлобно подумал Гакупо, но потом в фотографиях произошел резкий скачок — после декабря сразу шел октябрь, и когда палец замер над последней записью, Камуи вздохнул. 10 ноября, спустя сутки его найдут на пороге старого додзе. Гакупо прикрыл глаза и нажал «проиграть». — Привет, малыш! — в её голосе звучало столько нежности, что он невольно всхлипнул и взглянул на экран. Айрис сидела за столом в какой-то маленькой, захламленной квартире. Её светлые волосы были собраны в растрепанный узел на затылке, а лицо казалось восковым. Однако глаза смотрели в камеру с невероятной добротой. Ты наверное думаешь: "И почему это она записывает для меня видеопослание, когда я вот он, сплю в колыбельке?" Ты пока еще очень мал, но когда ты подрастешь, то сможешь прослушать это, и я надеюсь, поймешь, почему я так поступаю. Милый мой Гакупо, я не знаю, что ждет нас в будущем. Возможно я больше не смогу прижать тебя в груди, услышать твое первое слово, увидеть, как ты встанешь на ножки и пойдешь. Не увижу, как ты принесешь домой свой первый неуд, а потом получишь сто баллов по самому сложному предмету. Я не буду обрабатывать твои синяки и ссадины, когда ты впервые подерешься, и не увижу как ты получишь аттестат. Не увижу как ты влюбишься, не познакомлюсь с твоей девушкой и не буду плакать, когда ты поведешь её к алтарю. Но милый, я бы очень…очень хотела это увидеть. Поэтому, даже если меня не будет рядом, я хочу, чтобы ты совершил все это. Да, не всегда будет легко. Иногда ты будешь в отчаянии. Будешь думать, что весь мир против тебя. Но это не так. Ты не один. У тебя есть я. Даже если я не рядом с тобой, знай — я всегда на твоей стороне. Мой дорогой, милый мальчик, расти сильным и благородным, как твой папа. Почаще улыбайся. И всегда помни, что мама любит тебя больше всего на свете. Запись подошла к концу, экран погас, и на темную поверхность упала прозрачная капля. Маленькая ладошка заботливо стерла её, а потом коснулась его щеки. — М-мегуми… — Я знаю, — девушка улыбнулась сквозь слезы, а потом крепко прижала его голову к груди, ласково поглаживая по длинным волосам.