Половинки

На входе снова сломался считыватель и всё ещё не дают курить. Дождь нещадно заливает за воротник. Хэйден зябко ёжится, одёргивает протёртую куртку и покорно ждёт, когда матерящийся инженер наконец соизволит покинуть свою обитель и проверить, наконец, почему Хэйденова карточка опять не открывает дверь. Потом ждёт ещё немного. Инженер приходит, обязательно матерится, открывает дверь механическим ключом и забивает большой и толстый хрен на считыватель, систему безопасности и Хэйдена, потому что так проще. Хэйден в свою очередь прячется под спасительной крышей научного комплекса. Кое-как отряхнувшись от воды, плетётся к кофейному автомату, оставляет за собой мокрые следы и мнёт в кармане пачку сигарет. Дождь на улице слышно даже отсюда. Почему-то все думают, что работать в большом НИИ — это интересно и весело, и что серьёзные дамы в лабораторных халатах и не менее серьёзные мужики в кевларовых бронежилетах — это круто и прямо как в голливудских фильмах. Чёрта с два. Хэйден здесь уже шесть лет, и последние пять из них выглядят как охренительно надоевший день сурка. Учитывая полное отсутствие жизни вне стен научного комплекса, Хэйдена это уже почти не заботит. Кофейный автомат опять артачится и не выдаёт ни сахар, ни даже пластиковую ложку. Хорошо, что не стаканчик зажал — в прошлый раз Хэйден умудрился ошпарить себе колени. И, кажется, перегородка на этот раз работает как положено и не планирует зажёвывать пальцы — тоже небывалый успех для древней техники. Кофе, как всегда, дерьмовый, но хотя бы горячий и позволяет немного прийти в себя. Хэйден плетётся вдоль коридоров, без особого вдохновения здороваясь с коллегами. Кому-то из них кажется забавным, что его имя сокращается до простого «Хэй», и это простое «Хэй» обезличивает его по самые уши. Не то чтобы Хэйден жаловался. Он вообще жаловаться не привык. Просто это совсем не смешно. И дело даже не в том, что добрая половина коллег зовёт так кого угодно, кроме него самого, и даже не в том, что у него шея сегодня особенно сильно болит (а мазь снова закончилась) и оборачиваться неудобно, а в том, что это происходит каждый чёртов день. Даже на выходных иногда, если приходится проводить их на рабочем месте. Для Хэйдена это не редкость. О чём думали родители, давая ему такое неприятно сокращающееся имя, Хэйден старается не размышлять. Да он и не знал их достаточно, чтобы иметь на это право. Вернее, как — настоящих родителей не знал. Приёмные были людьми замечательными, потворствовали его желаниям и мечтам, вот, диплом помогли получить и в НИИ устроиться. Правда, не учли, что Хэйден хотел заняться робототехникой, а получилось только радиофизикой. Впрочем, тоже неплохо. В родном кабинете опять искрит лампочка, пыль на документах и кулер гудит громче обычного. Ни электрики, ни уборщицы сюда толком не добираются — в основном потому, что Хэйден всё привык делать сам и первое время никого не подпускал к своим вещам. Потом он перестал упрямиться, а обслуга — заходить. К счастью — всеобщему — Хэйден работает в кабинете один. Иначе бы давным давно взвыл от навязанного чужого внимания и попыток трогать его личные вещи. Начальству, правда, невдомёк, что для хорошей работы Хэйдену нужны тишина, покой и одиночество (и немного времени для ежедневной уборки и так почти пустого стола). Через ту часть НИИ, где находится его офис, так часто проходят экскурсии, что к надцатому разу он уже перестал различать имена, а к дцатому — ещё и лица. В конце концов, какая кому к чёрту разница, завтра придут новые. А пока он с готовностью и дежурной улыбкой поверх усталого вида расскажет восторженным студентам — юношам в основном — как же всё-таки интересно работать в научной отрасли, да ещё и в межправительственном проекте. А что синяки уже за очки не помещаются — так это он просто всегда готов оставаться сверхурочно, вы не подумайте. У них, этих студентов, глаза горят, щёки с румянцем. И всем своим видом — как же здорово будет через пару лет попасть на работу и заняться чем-то захватывающим. Он тоже такой был когда-то, когда — он и забыл уже, и даже не уверен, а был ли таким вообще. Фотографии из студенческого альбома подтверждают теорию о реальности, только он не рад вот вообще нисколечки — он-то когда-то хотел, как в любимых аниме, чтобы огромные роботы, мир во всём мире, очки блестят под галогеновыми лампами, а на деле только ложь, ложь, ложь. И он тоже часть этой лжи, и сам врёт как дышит, просто потому что не хочется у этих студентов несчастных отбирать последнее право на улыбки. Хотя хочется иногда. Но уволят же. Но, может, хоть тогда он выспится. В один из дней почему-то приходит не экскурсия, а одна маленькая студентка. Представляется — Цинния Уоттс. Оказывается, приходила с группой вчера, и его вдохновлённая речь произвела на неё такое впечатление, что ей теперь хочется больше наблюдать за его работой. И она даже назначение на практике выбила. И пропуск тоже. И глаза у неё красивые, синие такие, что утонуть хочется. Хэйден даже почти не против, что она остаётся. Цинни сидит прямо на столе, в руках яблоко, колени академично сведены, и глаза такие большие и горящие от энтузиазма. Ей и правда интересно. Хэйден почти с ней не разговаривает — особо незачем, лишь иногда поясняет, какие расчёты за что отвечают. Как атмосфера влияет на радиолокацию, почему интранет у них до сих пор не по оптоволокну, зачем ему до сих пор лабораторный халат, если здесь всем плевать и на дресс-код, и на технику безопасности. Это больше похоже на мысли вслух, но Цинни честно слушает. И грызёт яблоко. Хрум. Хрум. Она почти не задаёт вопросов, и Хэйдена это даже немного удивляет — обычно студенты до неприличия любопытны и болтливы. И у каждого вопросы такие дурацкие, как будто они в школе даже таблицу умножения не учили. Учёные будущие, как же. Но Цинни молчит по большей части. Она очень внимательна, но отвлекать не спешит — даже напротив, старается не напоминать о себе, и раз или два Хэйден даже действительно забывает о её существовании. Потом о ней напоминает хруст яблока. У неё синие глаза, правильная осанка и академично сведёные колени. У него болит шея (опять), подбородок небрит, на брюках расплывается пятно от кофе. Она ему нравится. Только вот Хэйден очень боится, что в ответ будет пустота. А потому принимает волевое решение продолжать работать как ни в чём ни бывало. Подумаешь, студентка. Подумаешь, глаза синие. Подумаешь, раствориться хочется. А она просто сидит на его столе. И грызёт яблоко.