переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
317 страниц, 19 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
428 Нравится 54 Отзывы 191 В сборник Скачать

Глава 9

Настройки текста
Во сне Кроули вспоминает. Он снова на поле битвы. Или что от него осталось. Пробирается по телам существ, когда-то бывших ангелами. Больше неважно, на какой стороне они сражались. Перед смертью все равны. Он не должен быть здесь, он знает. Это — не Рай, но и не Ад. Даже не Земля. Это место, окровавленный клочок земли, раньше был частью Рая, но тот под давлением окружающей жестокости разбился на части. Теперь здесь своя реальность, где остаются только мёртвые. Он пришёл, потому что должен был. Потому что, несмотря ни на что, на его Падение, на потерю Её Любви, он однажды был Её Целителем. И он должен был быть здесь, метаться по полю боя, лечить раненых. Вот только раненых здесь не осталось. Падшие, дожившие до изгнания Люцифера, произошедшего вскоре после его собственного бесконечного прыжка в Преисподнюю, Пали с ним. Уже в Аду они либо умирали, либо изменялись так сильно и так глубоко, что старые травмы больше не имели значения. А остальные, раненые ангелы, не погибшие до того, как их смогли вернуть в Рай, отправлялись в залы исцеления, где его собственные ученики готовились исцелять их, командуемые не им. Тех, кто остались здесь, невозможно спасти. Даже с силами Архангела. Все они теперь принадлежат Азраэлю. Вскоре он оказывается на границе реальности. Месте, откуда сбрасывали Падших. Он должен уйти, раз здесь он не нужен. Но не уходит. Что-то тянет его обратно, и он медленно проходит по краю поля, пока не видит единственное, одинокое дерево. Там он наблюдал за сражением, отказываясь принимать в нём участие. Там умер Рафаэль, убитый своими братьями и сёстрами, которые выбрали для него смерть вместо Падения. Приближаясь, он видит у дерева фигуру, склонившую колени в кроваво-красной траве. Подстрекаемый любопытством, он переходит в форму змеи. Ползёт по земле, потом заползает вверх по стволу дерева и обвивается вокруг одной из его покрытых листьями веток. Он двигается медленно, пока не оказывается прямо над фигурой. Он вытягивает язык, проверяя на вкус воздух, и чувствует запах крови, отчаяния и Уриэль. Бросая взгляд вниз, Краули видит маленькую сестру. Она сидит на коленях у пятна крови, которая, он знает, принадлежит ему, со словно в молитве склонённой головой. Рядом с ней лежит её меч, на котором всё ещё блестит кровь Падшего Архангела. На спине Краули вспыхивает болью шрам. Его двойник, тонкая белая линия на его груди, прямо над сердцем, пульсирует в гармонии. Он почти зовёт её, почти укоряет за оставленное в таком состоянии оружие. Он не знает, как давно, но знает, что с его Падения прошли недели, и даже её Райское лезвие, оставь она его неочищенным, может разъесть ржавчина. «Прости меня,» - шепчет она, и тишина в нём ответно вскрикивает. Он слышит в её голосе боль, раздвоенный язык чувствует запах её сожаления. Он не ощущает ничего из этого в их связи, как раньше. Она навсегда исчезла из его сознания. Но он всё равно хочет пойти к ней. Утешить её. Притянуть младшую сестрёнку к себе и крепко обнимать, пока даже воспоминание о её боли не растает, как ужасный кошмар. Он не может. Он больше не её брат, она никогда его не узнает. Теперь он — демон, и она только убьёт его на месте. «Уриэль.» - Голос Габриэля. Или похожий на голос Габриэля, но жёстче, без скрытой в нём радости, которую помнит Краули. Она поднимает глаза, в которых плещутся слёзы. - «Брат.» - Её тихий голос дрожит под тяжестью скорби. - «Я...» Габриэль появляется в поле зрения Краули, в идеальных белых одеждах, на которых нет ни следа крови, запятнавшей одеяние его сестры. - «Ты нужна нам, сестра,» - говорит он, останавливаясь на границе тени, отбрасываемой деревом. - «Твои ангелы разобщены и напуганы. Им нужно твоё руководство.» «Но как?» - спрашивает его Уриэль. - «Как я могу вести их, когда я... когда Ра... он...» Холодный взгляд Габриэля на миг теплеет, и он протягивает ей руку, но тут же отдёргивает и опускает её. На его лицо возвращается бесстрастная маска, по которой нельзя прочитать его эмоции. - «Сделай то, что он хотел бы, чтобы ты сделала,» - убеждает её он. Обними её, идиот, думает Краули. Ей нужна не мотивация, а поддержка. Ты совсем её не знаешь? Даже когда их разумы не связаны, он знает, как ей помочь. Его убивает понимание, что он не может. Уриэль поднимается, сжимая кулаки, в её глазах вспыхивает гнев. - «И что?» - шипит она. - «Вернуться в Рай и передать всем, что это — часть её Великого Плана? Что Она специально отняла у нас наших близких, замолчала и позволила этому случиться по какой-то особой причине? Что Она оставила нас самих собирать осколки и вместе противостоять бывшим братьям и сёстрам, пока нам не придёт время уничтожить друг друга в день конца света?» - Она шагает к Габриэлю, тот отступает, поражённый неожиданной силой её гнева. «Да,» - кивает он. - «Именно это он и хотел бы, чтобы мы сделали.» Нет. Нет, не это, разочарованно шипит Краули, звук теряется в ветре, шевелящем ветки дерева. Я хочу, чтобы вы исцелились, а не просто держались вместе. Чтобы не дали произойти оставшейся части Её плана. Чтобы, чёрт возьми, заботились друг о друге. «Разве?» - ледяным тоном спрашивает Уриэль. - «Ты уверен?» Габриэль морщится, неожиданно показывая, что не менее растерян, чем Краули. - «Откуда я должен знать?» - восклицает он. - «Не то чтобы он всем со мной делился!» «Ну и не со мной!» - выплёвывает Уриэль. - «Я не больше тебя знаю, что нам нужно делать. Всё, что я точно знаю, это то, что нашего брата больше нет, и именно мы убили его.» Её собеседник вздрагивает, словно от пощёчины, в расширенных фиолетовых глазах плещется боль. - «Уриэль...» - выдыхает он, но она не умолкает. «И до того, как ты решишь сказать мне, что я должна чувствовать по этому поводу, знай, что я всё ещё не простила тебя за то, что ты сделал.» «Если мы и дальше будем играть в “кто виноват”, я напомню тебе, кто нанёс первый удар,» - резко возражает Габриэль. - «Или ты забыла, что это был твой меч в его спине?» Уриэль с беззвучным криком бросается на Габриэля. Безоружная, она вцепляется в брата ногтями, оставляя кровоточащие царапины на его лице. Габриэль отшатывается, ища оружие, которого на нём нет. Её атака так яростна и внезапна, что он не может сделать почти ничего, кроме как блокировать её удары. Он вскрикивает от боли, потом ему как-то удаётся поймать её запястья, поднимая на длинных руках в воздух. Она дёргается, пытаясь пнуть его с молчаливой злостью и отчаянием. «Прекратите. Сейчас же.» - позади них звенит голос Микаэль, и Краули смотрит на неё, когда она влетает в поле его зрения. - «Габриэль, отпусти её.» - На ней — чистейшие бежевые одежды, такие же безупречные, как и у Габриэля. Их брат удивлённо смотрит на неё. - «Но, Микаэль, она...» «Сейчас же, Габриэль,» - говорит она голосом, которому нельзя не подчиниться. - «Уриэль больше на тебя не нападёт. Так ведь?» - Последние слова её предназначены Уриэль, теперь безвольно висящей в хватке Габриэля. Она бессловно мотает головой, и он опускает её на землю. «Хорошо. Теперь расскажите мне, кто это начал,» - приказывает Микаэль, бросая на них обоих хмурые взгляды. «Уриэль не исполняет свои обязанности,» - Габриэль почти что скулит. - «Поэтому я пришёл, чтобы вернуть её. А она на меня набросилась!» Микаэль смотрит на Уриэль. - «Это правда?» - хладнокровно уточняет она. Уриэль не встречается с ней глазами. - «Он сказал... он сказал, что я...» - она осекается. «Продолжай,» - кивает сестра. - «Что он сказал?» Уриэль только качает головой, не в силах закончить. «Габриэль?» - Микаэль разворачивается к нему. - «Правда, что ты сделал?» - Краули знает, когда она так сжимает челюсти. Она не в настроении для игр. Габриэль, кажется, тоже осознаёт это, потому его глаза леденеют и он впивается в сестёр взглядом. - «Она уклонялась от работы. Приходила сюда и кисла из-за... из-за него.» «Имея на это полное право,» - огрызается Микаэль, и вдалеке слышатся раскаты грома. - «Как и все мы. Рафаэль был нашим братом.» «Он Пал,» - упрямо возражает Габриэль. - «Он больше не был нашим братом.» Микаэль даёт ему пощёчину, так, что резкий удар поражает даже Краули. Он дёргается и почти что падает с дерева. Под ним как Габриэль, так и Уриэль изумлённо смотрят на неё. «Ты не будешь так о нём говорить,» - выплёвывает она, злость прочерчена в каждом изгибе её тела. - «Чем бы он ни стал, мы всегда будем помнить его таким, каким он был для нас.» «Для нас?» - повторяет Габриэль, в фиолетовых глазах также светится гнев. - «И чем же он для нас был там, в конце? Он даже не пришёл к нам, правда, когда понял, что Падает. Попытался добраться до Эдема. До него, того Начала, ради которого он всегда нами пренебрегал.» «А почему он должен был прийти к нам?» - шипит Уриэль. - «Учитывая то, что мы с ним потом сделали? Он знал, что должно было произойти, ты сам сказал.» Краули закрывает глаза и жалеет, что не может оказаться подальше от сюда. Он не хочет этого видеть. Тишина в его голове вскидывается и кричит ему в уши. Он всегда знал, что его Падение принесёт его семье. Но знать и видеть — совсем разное. В тот день он мог думать только об Азирафаэле. О возможности в последний раз с ним поговорить. Он даже не подумал пойти к братьям и сёстрам. Не хотел, чтобы они видели, во что его превращало Падение, чтобы видели, как он Пал и осознавали, что ничего уже нельзя было изменить. Не хотел быть там, когда они получали приказ его уничтожить. Внизу Габриэль разочарованно вздыхает и отворачивается от сестёр. - «Он мог хотя бы попрощаться,» - с горечью констатирует он. «Он это сделал,» - отрезает Уриэль. - «Ты просто был слишком занят зачитыванием приговора, чтобы услышать.» «Это... это уже не было Рафаэлем.» - Краули сдерживает готовую выплеснуться волну боли. Габриэль прав. Он больше не Рафаэль. И никогда уже им не будет. «Только то, что он Пал, не значит, что он перестал быть собой!» - выкрикивает Уриэль. Габриэль рычит. - «Что ещё это может значить!» «ХВАТИТ!» - кричит Микаэль. - «Этого. Достаточно. Вы оба.» Глаза Краули широко раскрываются, и он смотрит, как разворачиваются к ней его брат и сестра. - «Вы не будете бороться. Если вам нечего больше делать, возвращайтесь к работе. Габриэль. Ты поставлен управлять Земными операциями. В этом и только в этом я отчитываюсь перед тобой. Я советую тебе вновь заняться ими.» - Габриэль резко кивает и срывается с места. Если бы мог, Краули поджал бы губы. За неимением их он лишь дёргает хвостом. Микаэль, ставящая себя под командование Габриэля? Он хочет лучше понять причину, но Микаэль уже переносит своё внимание на Уриэль. «Уриэль. Я знаю, как тебе тяжело, но нам нужно, чтобы ты взяла на себя руководство легионом Рафаэля. Учёным и художникам нужна направляющая рука.» Та кивает. - «Я... я постараюсь.» - Она также поворачивается и идёт вслед за Габриэлем. Микаэль собирается последовать за ними, но останавливается и наклоняется. Подбирает с земли что-то маленькое и блестящее. Кроули следит за тем, как она стирает с вещицы кровь и грязь краем рукава и поднимает её к свету. Кольцо, сверкающее золотом в бликах солнца. Он узнаёт узор — пара ангельских крыльев, обвивающих палец носящего его, встречаясь кончиками, древний металл, подстроившийся под его собственный безымянный палец после лет ношения. Он полагал, что оно было уничтожено во время его Падения, но вот оно, совершенно неповреждённое. «Уриэль,» - зовёт она, и их сестра оборачивается. Микаэль подходит к ней и предлагает кольцо, аккуратно кладя в протянутые руки Уриэль. - «Возьми,» - говорит она так тихо, что Краули почти не слышит её слов. - «Как напоминание.» «Микаэль,» - шепчет Уриэль, её голос дрожит от боли. - «Микаэль, я не могу. Я...» «Если ты не уверена, что сможешь оставить его себе,» - уверяет та, - «передай кому-то, кому оно нужно.» - Она сжимает пальцы Уриэль на кольце. - «В конце концов, его Падение принесло горе не только нам.» Уриэль кивает и отходит, покидая поле зрения Краули. Ещё много времени проходит перед тем, как он узнаёт: его младшая сестрёнка после его Падения получила новый титул. Уриэль, Архангел Раскаяния. *** Сон меняется. Он возвращается в Ад, встаёт в тронном зале Люцифера. Брат расхаживает по возвышению, оглядывая свои войска. Кроули заставляет себя выпрямиться, когда его раньше прекрасные глаза скользят по нему. Он вновь говорит себе, что ни разу не был замечен во время таких смотров. Нет причин волноваться, что его заметят сейчас. Но потом Люцифер замирает, и он видит безумие, Адским Пламенем горящее в его взгляде. В нём нет агонии, нет режущих осколков связи, как у Рафаэля, с братьями и сёстрами. Он сам оборвал эту связь, и Люцифер в ярости прижёг оставшуюся после неё рану. Внутри ноет тишина, но теперь переплетаясь со злостью. Такой сильной злостью, что она почти переполняет его. Если бы только Люцифер не пришёл к нему. Не рассказал о своём знании. Не дал ту копию Плана. Он бы всё ещё был ангелом. Всё ещё целым. «Я знаю тебя, маленькая змейка?» - спрашивает существо, когда-то бывшее его братом, но в его глазах не мелькает настоящее узнавание. Там почти нет даже вменяемости. - «Ты мне кого-то напоминаешь...» - Его лицо почти выражает скорбь. Потом оно расслабляется, и он, наконец, вспоминает. - «Ах. Ты же тот, по имени Краули. Ты хорошо поработал, искушая смертных. Да, очень хорошо. Я сделаю всё, чтобы наградить тебя, когда заберу своё по праву.» - Он отворачивается, и Кроули переводит дыхание. На мгновение тишина кажется даже успокаивающей. Она, по крайней мере, убеждает, что хотя бы его разум свободен от влияния Люцифера. Их распускают только через несколько часов, и Кроули не спеша проходит по коридорам Ада. Он их ненавидит. Они такие грязные, тесные, наполненные неисправимыми, запятнанными существами, лишь напоминающими ему о том, что он тоже запятнан и отвратителен. Он хочет исчезнуть отсюда, но если поторопится, если покажет, как хочет выбраться, то сам Ад усложнит ему путь и не даст уйти. Так что он петляет по боковым проходам, шагает по редко используемым комнатам, куда боятся заглядывать низшие демоны из-за близости к Бездне. Эта приводит его в тёмную пыточную на самой грани, в которой он почти сталкивается с Люцифером. Тот неустойчиво балансирует на линии, где ровная земля обрывается в бесконечную пропасть, прислушиваясь к крикам проклятых душ, эхом поднимающимся вверх, из глубины. Замечая его, Кроули пытается скрыться. Если ему повезёт, Люцифер не заметит его. Ему не везёт. «Я вижу тебя, маленькая змейка,» - говорит Люцифер, не отводя взгляда от черноты Бездны. Кроули слышит, как что-то внизу ревёт, звук — гулкий и гортанный. Его раздражает это, но Кроули всё же кланяется старшему брату. - «Мой Господин,» - произносит он, слова ядом разъедают его язык. Сатана — нестабильный правитель. Любой намёк на неподчинение он подавляет быстро и без капли сожаления. И как демон бы не ненавидел преклонение перед собственным братом, это кажется ему лучшей возможностью, чем уничтожение. - «Прошу прощения, я не знал, что Вы были здесь.» «Ты знаешь, что там, внизу, маленькая змейка?» - спрашивает его брат, не обращая внимания на слова Кроули. Демон мельком смотрит в Бездну и тут же отводит взгляд. - «Да.» - Он так хочет не знать. «S'el fu s ì bel com' elli è ora brutto, e contra 'l suo fattore alzò le ciglia, ben dee da lui procedere ogne lutto,» - шепчет словно самому себе Люцифер. О, если вежды он к Творцу возвёл и был так дивен, как теперь ужасен, он, истинно, первопричина зол. Ад Данте. Кроули помог ему с Божественной Комедией, бездельно бродя вокруг поэта, шутя о том, что можно увидеть на прогулке по Преисподней. Он не осознавал, как много раскрыл, пока Данте не показал ему первую копию своей работы. Его брат поворачивается к нему, и здесь, совсем рядом, Кроули видит весь урон, нанесённый ему Падением. Дело не только в глазах, когда-то бывших тёплыми и приветливыми, чёрная пустота, которая, он точно помнит, раньше вспыхивала задорными искорками звёзд. Сейчас они так холодны, словно ледяные скалы при абсолютном нуле. Его лицо также неправильно, алая кожа, подчёркивающая черты, искажённые и изломанные, совсем не напоминающие те, которые хорошо знает Кроули. При таком освещении цвет его лица так похож на цвет крови. «Люди помнят, что мы для них сделали?» - спрашивает Люцифер. - «Они благодарны?» - Его слова почти заглушает вскрик снизу. Мысленно Кроули вздёргивает бровь. Мы? Это так похоже на Люцифера, которого он помнит, там, в конце. Берущего на себя заслуги за чужие действия. Люцифер не восставал ради людей. Не делал всё это, только чтобы дать им свободу воли. Он желал больше власти, больше славы. Не готов был быть лишь Её правой рукой. Он хотел престол. Для него обретение людьми свободы было лишь побочным эффектом. «Кто-то из них,» - подтверждает Кроули, не отваживаясь сказать что-то ещё. Существо в Бездне дёргается и визжит. «Жалкое создание,» - бормочет Люцифер, бросая наполненный отвращением взгляд в тёмную дыру. Кроули закрывает глаза, отгораживаясь от поднимающейся боли. Он слышит агонию в измученном голосе внизу, и целитель в нём отчаянно хочет её облегчить. Ещё здесь он чувствует, как что-то вцепляется в зарубцевавшуюся связь между ними, яростные попытки клыков и когтей вскрыть прижжённые и зачерствевшие раны. Он слишком близко. Ему нужно уйти. Скоро. Пока Люцифер не понял, что происходит. «Иногда,» - размышляет его брат. - «Иногда я спрашиваю себя: стоило ли это того?» - В его голосе сквозит грусть, и демону кажется, что он слышит в нём отражение собственной боли. Кроули пытается отступить, вернуться туда, откуда вышел, но Люцифер тут же поднимает на него глаза, взглядом пригвождая к месту. Что-то внутри него вспыхивает, так что сил у него хватает только на то, чтобы ровно стоять, выдерживая атаку. Это не связь. Это что-то другое. Что-то, соединяющее всех демонов с их господином и повелителем. «Скажи мне, маленькая змейка,» - говорит Люцифер, жестокая улыбка расчерчивает его лицо. - «Как ты думаешь? Падение того стоило?» Кроули вынужден ответить, поглощённый в тех ледяных глазах. - «Нет,» - честно отвечает он. - «Не стоило.» Люцифер откидывает голову и смеётся, громко и резко, словно выстрелами. Существо внизу вторит ему, и звук отражается по всей комнате. Кроули не может больше держаться. Бездна притягивает его взгляд. И там, во тьме, он видит его. Он так же расцвечен алым, как и Король Ада, стоящий рядом, но он — больше. Намного больше, так, что он смог бы уничтожать человеческие армии одним ударом руки. Из его спины рвутся шесть огромных крыльев, постоянно в движении, пуская порывы холодного ветра по ледяному озеру, по пояс заковавшему его. Он мотает тремя головами, скрежеща зубами, пока слёзы боли скатываются из всех шести его глаз. Он — истинная форма Люцифера, всё ещё заключённая там, куда Она отправила его, когда сбросила с Небес. Кроули ужасает содеянное Люцифером, который сознательно разделил своё естество надвое, оставляя скованные останки себя прошлого в Бездне, яростную, безумную тварь, при этом давая полную свободу себе оставшемуся. «У меня был брат. Раньше,» - сообщает ему Сатана, всматриваясь во вторую половину себя. - «Он правил бы вместе со мной, если бы наши бывшие братья и сёстры не убили бы его.» - Он чуть не рычит, вспоминая о них. - «Он занял бы твоё место на Земле, маленькая змейка.» - Кроули содрогается, задаваясь вопросом: сделал бы Люцифер с ним то же самое, разбил бы его, сбросил бы изломанные части его души в Бездну? Ему кажется, это свело бы его с ума. «Пока что я тобой доволен,» - произносит его брат и устраивает тяжёлую руку на плече Кроули. При касании она обжигает его, и ему приходится заставить себя держаться ровно. - «Если ты будешь так работать и дальше, то, возможно, займёшь его место и в Аду.» - Его рука сжимается, пальцы когтями врезаются в плечо. - «Если же ты разочаруешь меня...» - Люцифер оглядывается на Бездну, где его безумная сущность пожирает душу грешника. Предупреждение достаточно ясно. Если Кроули разочарует Сатану, то вновь окажется в самой глубине Преисподней, и в этот раз оттуда не будет возможности спастись. Если Ад когда-то узнает, что он делает на Земле, такой будет его судьба. *** Сон вновь изменяется, отходя от реальных воспоминаний. Кроули возвращается в парк Сент-Джеймс, наблюдает за утками. Бросает им немного зёрен и хмуро смотрит вверх, на кровавое небо. Солнце почти у горизонта, а Азирафаэль всё ещё не приходит на встречу. Ангел никогда не опаздывает. Он разворачивается, собираясь заглянуть в книжный, чтобы узнать, что случилось, когда Азирафаэль наконец появляется. «Азирафаэль! Я как раз...» - он осекается, облегчение переходит в растерянность. Знакомая фигура его ангела пылает божественной яростью и отвращением. Его эмоции, предвестники надвигающейся бури, бьют по Кроули. Демон замирает, непонимающе глядя на чистейшую ненависть на лице Азирафаэля. Ненависть к нему. «Демон,» - выплёвывает ангел, и в его голосе нет ни намёка на доброту, нет узнавания, никакого знака, что он понимает, кто перед ним. - «Не произноси моё имя.» Разум Кроули мечется в поисках ответа, слова, чего угодно, что смогло бы объяснить происходящее. Прямо перед ним Азирафаэль призывает свой огненный меч. «Ангел, что...?» - он задыхается, расширенными глазами смотря на Азирафаэля. «Ты убил его,» - шепчет Азирафаэль, его слова пронизаны обжигающим гневом. - «Я верил тебе, а ты убил его.» Кроули рефлекторно протягивает руки навстречу ему, открыто и беззащитно. - «Я никого не убивал!» - возражает он, и Азирафаэль смеётся, злой, резкий звук, резонирующий со слезами, стекающими по его лицу. «Не лги мне, дьявольское отродье. Я знаю твои пути. Ты убил его и попытался занять его место. Как будто я смог бы когда-то полюбить такое существо, как ты.» - Красивое лицо ангела искажает презрительная усмешка. Он делает шаг вперёд, Кроули отступает. «Нет, я не... ангел, я даже не знаю, о ком ты говоришь!» - Все инстинкты кричат на него, подталкивая бежать, но он не может. Это же Азирафаэль. Азирафаэль никогда бы не причинил ему вред... правда? «Рафаэль,» - произносит Азирафаэль, Кроули вздрагивает. - «Ты убил Архангела Рафаэля.» Он проверяет ментальные стены при упоминании своего древнего имени и, к ужасу, понимает, что они исчезли. Символы, обозначающие его, как Рафаэля, теперь видны каждому. Но они неправильны, непохожи на те чёткие, чистые линии, которые он помнит. Они вспухают, толстые и тягучие, искривлённые почти до неузнаваемости. Старый знак в тех местах, где он ещё не оплавился, покрывает коррозия, так, что на него становится жутко смотреть. «Нет, нет, Аз... Ангел, я клянусь, пожалуйста...» Азирафаэль вглядывается в него ярко горящими глазами. Он приближается, медленно, с поднятым мечом. - «Демон Кроули. Ты согрешил перед своим Создателем.» - Ангел глубоко вдыхает перед тем, как озвучить решение. - «Ты приговариваешься к смерти.» Тогда Кроули бежит, движимый чистым ужасом. Но уже поздно. Меч Азирафаэля находит нужную точку, пронзает его спину там же, где блестит лезвие Уриэль, легко прорываясь сквозь плоть, сквозь кости и погружается в сердце. Кроули кричит, падает, пока его ангел сильнее давит на рукоять, меч проходит сквозь сердце, вырывается наружу. Резко поворачивается в груди и покидает тело. Кроули сдавленно дышит, чувствует, как поднимается в его горле кровь, выливаясь на траву, в которую вжимается его лицо. Азирафаэль пинком переворачивает его на спину и вновь поднимает меч, теперь — над его шеей. Опускает. И под ними раскрывается земля. Демон падает. Вниз и вниз, за все круги Ада, ударяясь о дно Бездны, окружённый хохотом Люцифера. Сошедший с ума брат вцепляется в него одной рукой, и последним, что он видит, становятся три набора острых клыков слишком близко к нему. *** Кроули распахивает глаза, покрытый горьким липким потом страха. Ключ его узора горит на груди, пульсируя срочным предупреждением. Опасность-опасность-опасность. Он резко садится, тянется к своим заклятиям. Опасность. Все предупреждающие символы пропитаны опасностью. Но в ней нет ничего конкретного. Ничего направленного ни на Азирафаэля, ни на него самого. Вообще ничего демонического. Он делает глубокий вдох и откидывается обратно. Символам нужно уделить внимание, но оно не безотлагательно. У него есть ещё пара мгновений, чтобы просто дышать, пытаясь забыть приснившееся. Многое было воспоминаниями. Болезненными, счастливыми, чем-то, что он видел или делал. Сейчас они уходили в небытие. Но тот последний сон воспоминанием не был. Он был кошмаром, его тайным страхом, что однажды Азирафаэль решит сделать то, что должен был ещё в самом начале, и сотрёт его с лица земли. Он садится и на несколько секунд сосредотачивается на своём дыхании, на мягком одеяле под его пальцами, холодном камне под ногами, едва слышимых звуках жизни снаружи, отгораживаемых от него окнами. Там — не шум города, который он помнит. Он изменился за время его сна. Он тянется всеми своими чувствами, находя мир, который он почти не узнаёт. Он спал всего около половины столетия, и за эти годы изменилось так много. Он замечает, как всё ускоряется развитие человеческой цивилизации. Раньше он мог проспать сотню лет и проснуться в мире, почти не отличающемся от того, в котором он уходил ко сну. Сигнальные символы всё ещё настойчиво пульсируют. Кроули встаёт, разминая мышцы и суставы, десятилетия бывшие недвижимыми. Его тело не умирает за такое время только из-за его демонической природы. Он на частично онемевших ногах проходит в кухню, собираясь приготовить кофе. Только от одного его запаха он готов послать благословение потомкам Йеменской семьи, первой открывшей такой напиток. Он не голоден — он никогда не любил этот аспект человеческой жизни так же, как Азирафаэль — но эту горячую, горькую жидкость он ценит всегда. Он довольно хмыкает, потом замечает на кухонном столе стопку писем, на каждом из которых — его адрес, выведенный аккуратным почерком ангела. Кроули расплывается в слабой улыбке, перебирая конверты. На них нет марок. Значит, Азирафаэль использовал чудеса, чтобы доставить их в его квартиру, а не отправил обычной почтой. Теперь полностью проснувшийся, Кроули, взяв письма, отправляется к рабочему столу. Он бросает отчаянный взгляд на мягкую кровать, но знает, что, если вернётся туда, обязательно заснёт, а ему нужно проверить сигналки и понять, что их активировало. Вздыхая, он усаживается в кресло у стола и отодвигает письма в сторону. Сначала проверка. Кроули тянется своим разумом, погружаясь в перо, связывающее все нити, и разбегаясь по сети узора, ощущая окружающую реальность. Он открывает для себя планету на грани войны. Хаос и чума проходят по Европе, колонизация набирает ход в Африке и Южной Америке. Союзы готовы разорваться, а хрупкий мир проверяется на прочность в большем количестве стран, чем он может посчитать. Здесь Кроули может считать узор, может предсказать, что вскоре случится. Мир стал пороховой бочкой. И чтобы всё вспыхнуло, достаточно будет только одной спички. Демон выныривает из связи, успокаивая её и настраивая на конкретные угрозы. У него есть предчувствие, что одно только существование на Земле ещё много лет будет считаться опасностью. Перед тем, как полностью её отпустить, он быстро проверяет Азирафаэля. Ангел — в кресле в своём книжном, чашка какао у локтя, раскрытая книга на коленях. Кроули мягко улыбается и возвращается к себе. По крайней мере, Азирафаэль всё ещё в безопасности. Теперь он должен увериться, что это не изменится за время будущей войны. В памяти всплывает воспоминание о их последнем разговоре, он его отталкивает. Боль пока что неожиданно тиха, шум на заднем плане, постоянный, заметный, но не выходящий из под контроля. Его ментальные стены все ещё сильны, сдерживая самое худшее. Он потягивает, зевает, потом его взгляд падает на стопку писем. Разбирая их, он замечает, что на уголках каждого написана дата, объясняющая, когда их отправил ангел. Первое родом из 1863, около года с их последней встречи. За следующее десятилетие было доставлено по письму каждые пару лет. Со временем они стали появляться всё чаще, до последних десяти лет, когда он начал получать послание раз в несколько месяцев. Он решает начать с самых новых и пойти в обратном направлении. Оно датировано 14 июнем 1914 — за две недели до того, как он проснулся. Кроули ломает печать на письме и читает. *** Мой дорогой Кроули, С того момента, когда мы разговаривали в последний раз, прошло более 50 лет, и я вновь должен сказать, что глубоко сожалею о том, как закончился наш разговор. Я теряюсь в догадках, почему ты попросил именно об этом, и с прискорбием осознаю, что мои слова могли привести тебя к заключению, что мне безразлично твоё общество. В случае, если это — первое из прочитанных тобою моих писем, я повторяю, что ценю наши отношения намного более, чем, мне кажется, ты полагаешь. Я скучаю по тебе все эти десятилетия и очень бы хотел, чтобы ты вернулся ко мне как можно скорее. Я знаю, что ты внутри. Я чувствую твоё присутствие, когда подхожу к двери. Но, как всегда, что-то удерживает меня снаружи. Я понимаю, если ты не желаешь меня видеть, но беспокоюсь о тебе. Я не ощущал тебя вне этой квартиры уже десятки лет и могу только предположить, что ты находишься в ещё одной долгой “спячке”. Если дело в этом, то я надеюсь, что ты увидишь эти письма, когда очнёшься. Я знаю, что не имею права просить подобного у тебя, но в случае, если тебе покажется это уместным, я очень буду благодарен, если ты дашь мне знать, когда ты проснёшься, и сообщишь, в порядке ли ты. С моего последнего письма со мной не произошло почти ничего нового. Книжный всё так же процветает. Я не продал ни одной книги за целые месяцы, и, кажется, часы открытия магазина ярко показали возможным покупателям, что им лучше не заглядывать внутрь. Правда, как-то пришёл редкий книготорговец, и я убедил его расстаться с особенно хорошим первоизданием Дон Кихота. Я знаю, ты сказал, что не читаешь художественную литературу, но мне кажется, что тебе может понравиться эта книга. Возможно, однажды я смогу поделиться с тобой её копией. Хотелось бы добавить ещё кое-что, тревожащее меня: не так давно меня посетил Габриэль. В этот раз его сопровождала Уриэль, хотя я заметил, что они не были особенно довольны обществом друг друга. Помню, ты когда-то сказал, что они показались тебе крайне холодными, как по отношению ко мне, так и друг к другу. Теперь я должен признать, что ты прав. Раньше, если память не подводит меня, Уриэль очень любила своих братьев. Рафаэль нещадно дразнил её, а она всегда смеялась и отдаривалась тем же. У неё была прекрасная улыбка. Не думаю, что как она, так и Габриэль были особенно рады моей дружбе с их братом, но я надеялся, что когда-то смог бы узнать их поближе. Рафаэль так высоко о них отзывался. Возможно, я просил слишком многого. В конце концов, я — всего лишь Начало. Мне только хотелось бы, наверное, чтобы они осознали, как невероятна на самом деле Земля. Они провели так много времени в Раю, что потеряли связь с остальными Её созданиями. Мне кажется, время, проведённое здесь, принесло бы пользу многим ангелам, помогло бы понять, для заботы о чём мы созданы. Но хватит об этом. Я уверен, тебе не хочется слушать о моих скучных встречах с Архангелами. За последнее время у меня было немного работы, в основном, маленькие благословения, но сейчас моё задание — только наблюдать. Габриэль говорит, что в Европе набирает ход что-то масштабное, и я должен смотреть за этим. Мне приказано не вмешиваться, хотя во что, мне ещё предстоит выяснить. Я ощущаю напряжение в мире, и беспокоюсь о том, что оно может означать. Я уверен, что ты знаешь, но, конечно, не имею права спрашивать. В любом случае, сейчас я почти не у дел. Я почти скучаю по выполнению твоих искушений за тебя. (Не полагай, что я имею в виду, что хочу взять на себя больше твоей работы. Ты и так делаешь немного, коварный ты демон.) Без тебя здесь слишком тихо и спокойно. Пожалуйста, будь в порядке. Искренне твой, Азирафаэль. P.S. Я побывал на одном из концертов Чайковского. Ты был прав, его работы стали достаточно знамениты. Я особенно люблю его Ромео и Джульетту, хотя, учитывая твой текущий вид деятельности, тебе, наверное, больше понравился бы его балет Спящая Красавица. *** Остальные письма очень похожи на это. Записки о важных событиях, новости о книжном, рассказы о взаимодействиях с разными людьми и, иногда, Архангелами, размышления о состоянии мира, переплетённые с просьбами Кроули проснуться. В двух других письмах есть даже извинения о том, как они расстались, хотя ещё в нескольких ангел укоряет его за поиск такой опасной вещи, как святая вода. Кроули облегчённо выдыхает, часть боли угасает, уходя в небытие. Азирафаэль не ненавидит его. Или, по крайней мере, не готов ещё окончательно от него избавиться. Осознание этого ослабляет тугой узел, затянутый на его сердце. Он раздумывает над возможностью зайти в магазин и поговорить с ангелом. Он представляет его выражение, его загорающиеся глаза, слабая улыбка, появляющаяся на лице и тут же заменяемая усовещающим взглядом. Он, скорее всего, пустился бы в длинную лекцию. Хорошо было бы опять его увидеть, соглашается Кроули, но не знает, выдержал бы это, если бы их разговор вновь так быстро перерос в спор. Если бы Азирафаэль снова ушёл. Так что вместо этого он сам достаёт лист бумаги, с помощью чуда создаёт немного чернил, потому что все его письменные принадлежности за прошедшее время засохли, и черкает короткую записку. Ангел, Я вернулся. Спал хорошо. Спасибо за письма. Жаль, что пропустил Титаник, кажется, было интересное время. Увидимся, Кроули Он накладывает на воск собственную печать, потом щелчком пальцев отправляет письмо в почтовый ящик ангела. Он навестит его, когда будет готов. Покончив со всем, Кроули поднимается, решая, что уже достаточно времени провёл в этих четырёх стенах. Ему нужно выйти на свет и посмотреть, в чём же дело с этим столетием. Так что демон бродит по улицам, привыкая к существованию в 1914 году. Он быстро обращает внимание на сменившуюся моду и создаёт себе более современный костюм и причёску. Потом, при полном параде, он отправляется на поиски проблем. Совсем скоро разражается война, и Кроули оказывается полностью в её стихии. Так как Рай и Ад не выбирают в ней стороны, Кроули остаётся самому выбирать, кого он поддержит. Такая свобода неожиданна для него, но, учитывая, что единственным приказом снизу было “способствовать злу”, ну, с этим у него почти развязаны руки. В конце концов, ему ничего почти и не нужно делать, чтобы способствовать злу в этой войне. Человеческая гениальность создаёт оружия, намного превосходящие его испытанные и проверенные тактики, и их окончательным результатом становится резня, намного превосходящая мечты самых кровожадный созданий Ада. Старая стратегия оказывается бесполезной перед лицом новой техники, и все люди мечутся в попытке найти их место в игре по новым правилам, где последствия проигрыша невообразимы. Кроули посещает поле битвы и сразу понимает, что не может там быть. Передовые линии станут для него повторением Чёрного Мора, а этого он не должен допустить. Не должен подойти так близко к грани, не должен вновь распасться, когда есть шанс, что Ад вскоре узнает о его действиях. Поэтому он решает, что лучший способ быть в курсе всего происходящего хаоса — это присоединиться к только что созданной Секретной Разведывательной Службе Великобритании. Для документации он выбирает первым именем Энтони и с головой ныряет в работу полевого агента. Пара быстрых чудес и сообразительность — всё, что нужно в полевых условия для взлёта по карьерной лестнице. И это... это весело. Жажда вызывать хаос подталкивает его брать самые опасные задания, самые рискованные, на которых погибают лучшие агенты. Он дрожит от азарта и чувствует себя как никогда живым, почти человеком, пока бежит под огнестрельным огнём, когда ему отчаянно нужно доставить информацию через вражеские линии. Это прекрасно. Адреналин, бьющийся в венах позаимствованного тела, затягивает. Он лучше, чем хорошее вино, сильнее, чем некоторые наркотики. И самое лучшее в том, что, когда он работает, тишина и боль блекнут, отходят в сторону. Им нет места, когда вся концентрация уходит на то, чтобы выбраться откуда-то живым. Конечно, развоплощение не стало бы чем-то совсем ужасным, ему пришлось бы только добиться получения нового тела и вернуться наверх. Но бумажные процессы могли бы занять годы, да и всегда существовала возможность, что они могли решить, что он провёл на Земле слишком много времени и нужно отправить кого-то другого. Этим не стоило бы рисковать. Вместе с этим он не забывает об Азирафаэле. Ангел на время войны остаётся в Лондоне, в своём книжном, и наблюдает, как ему и было приказано. Иногда он находит предлог попутешествовать по континенту, в таких случаях Кроули всегда следует за ним, аккуратно, не попадая в поле его зрения. Несколько раз ему приходится принять меры, отводя атаки или бомбёжки, но ничто никогда не требует его личного, физического вмешательства. Они обмениваются парой писем — длинными и бессвязными со стороны ангела, короткими и обыденными от Кроули — но демон игнорирует все предложения встречи лицом к лицу. Он всё ещё не готов. Великая война заканчивается. Кроули остаётся в СИС. В 1926 у него появляется машина, Бентли, и в ней он находит ещё что-то, что очень любит. Её скорость неповторима. Конечно, он может лететь быстрее, но неповторимость заключается и в шуме двигателя, и в ощущении дороги, пробегающей под шинами. За рулём, идя на 150 километрах в час по пустому шоссе, Кроули думает, что наконец понимает любовь Азирафаэля к его магазину. Вещи, придуманные людьми, когда-то могут быть и действительно необыкновенными. Когда проходит достаточно времени, чтобы его сотоварищи-шпионы начали с подозрением замечать отсутствие его старения, Кроули инсценирует свою смерть на задании. Она драматична, она включает передачу им невероятно важной информации прямо перед тем, как враг находит и “убивает” его. На самом деле он с помощью чуда уничтожает пулю и притворяется мёртвым, пока его не закапывают в землю. После чего он поднимается из могилы и возвращается к машине, уезжая на ней обратно в квартиру. А через пару лет его “сын”, Энтони Дж. Кроули, появляется в СИС, обещая не очернить имя своего “отца”. Когда вспыхивает Вторая мировая, он проводит огромное количество времени в поле. Он не может устоять перед желанием прославиться, ставя в тупик врагов Англии всё более неожиданными способами. Он объясняет это Аду вдохновлением стран «оси» на ещё большее зло, но на самом деле делает это лишь веселья для. Он слишком сильно хочет оставить в дураках фашистов. Он ненавидит то, что они делают, и ненавидит страстно. Если бы мог, он остановил бы всё происходящее одним щелчком пальцев, отправляя Гитлера вниз, в Бездну, к чудовищу Люцифера. Но даже Архангел, Падший или нет, в одиночку не имеет силы остановить такую великую войну. Так что Кроули утешает себя серией подвигов, поразивших бы даже самого закалённого секретного агента. Позже он будет хвастаться, что послужил источником вдохновения для создателей Джеймса Бонда. Только в 1941 до Кроули доходят слухи о владельце частного книжного в Сохо, который работает на немцев. Немного расспросов, и он убеждается, что это Азирафаэль. Он уверен, что ангел не стал бы по собственной воле работать на геноцидальный режим, и делает вывод, что того как-то вовлекли в это обманом. Он вызывается вести дело, ссылаясь на нужду в небольшой передышке перед возвращением на вражескую территорию. А там несложно становится понять, что планирует ангел. Симпатичная молодая девушка, которую Кроули тут же начинает ненавидеть, убедила его, что она — агент СИС. И он собирает повсюду книги пророчеств, уверенный, что ими заманит в ловушку пару фашистских шпионов. Потом Кроули узнаёт, что именно они собираются делать, и у него кровь стынет в жилах. Он следует за фальшивым агентом до церкви. Конечно, вся операция просто обязана проходить в церкви. Он смотрит, как входит внутрь агент, потом глубоко вдыхает. Освящённая земля. Нечестно, что место, наиболее сильно соединённое с его Создателем, его Матерью, запретно для него. Нечестно, что святость, когда-то бывшая родной, теперь обжигает кожу, вызывая язвы на ногах, касающихся земли, делая каждую молекулу тела чувствительной и саднящей. Он замирает прямо на границе между безопасным и святым и чувствует Её свет в здании, освещающий раскрывшую пасть пустоту внутри. «Ладно,» - убеждает себя он. - «Время идти.» Больно. Да, как будто он стоит на песке без обуви, но песок этот нагрет до невозможности бурлящим под ним вулканом, и воздух почти слишком горяч, чтобы дышать. Ему приходится шагать быстро, он всеми силами старается как можно меньше ступать на пол. Ментальные стены дрожат и трескаются под напором боли, ноюще жжёт отторжение. Его почти переполняет. А потом он замечает Азирафаэля, направленные на него пистолеты, готовые развоплотить ангела. К нему приходит почти физическое облегчение, когда женщина, держащая оружие, разворачивается к нему. Выражение лица Азирафаэля становится нечитаемым, но Кроули всё же замечает приветственную, облегчённую улыбку, промелькнувшую на его лице, улыбку, которую демон уже видел последние пару раз, когда вступился и защитил ангела. «Что ты здесь делаешь?» - шипит Азирафаэль, пристально вглядываясь в него. Наверное, он заслужил это. Они не сходились лицом к лицу почти целое столетие, хотя иногда он и подбирался достаточно близко, чтобы увидеть ангела своими глазами. Он не был готов. Честно говоря, он не готов и сейчас. «Вытаскиваю тебя из неприятностей,» - отвлечённо отвечает он, пытаясь оценить степень опасности. Три противника, как минимум два вооружены. Как от них избавиться? «Я должен был догадаться, конечно,» - сообщает Азирафаэль, и обвинение в его голосе обжигает почти так же сильно, как и камень под ногами. - «Эти люди работают на тебя.» «Нет!» - почти оскорблённо протестует Кроули. - «Они — шайка слабоумных нацистских шпионов, бегающих по Лондону, шантажируя и убивая людей.» - Будь он хорошим демоном, они были бы его агентами. Но ведь он не то чтобы хороший демон, правда? - «Я просто не хотел видеть, как ты опозоришься.» - Не хотел видеть, как ангел развоплотится. Не хотел рисковать отказом Рая вернуть его, выбравшим отправить кого-то другого. Он знает, что никогда не получит любовь ангела, но его всё равно убьёт, если ангел навсегда исчезнет там, куда он не сможет за ним последовать. «Мистер Энтони Дж. Кроули. Ваша слава вас опережает,» - кивает один из двух мужчин, и Кроули бросает на него быстрый взгляд, не переставая кружить по проходу. Он точно не сможет ходить ровно как минимум неделю после этого разговора. «Энтони?» - переспрашивает Азирафаэль, и Кроули вспоминает, что ещё не рассказал ангелу о своём новом имени. Он чувствует укол беспокойства, почти незаметный на фоне всего остального, что его друг не одобрит подобное. «Тебе не нравится?» - одновременно с этим он мечется своими ощущениями по окружающему пространству, ища что-то, что могло бы их спасти, раз уж он вступил в игру, не составив никакого плана. «Нет-нет, этого я не говорил,» - возражает Азирафаэль, его выражение лица смягчается, стены приопускаются. - «Привыкну.» - Кроули немного расслабляется. Возможно, их дружбу ещё можно спасти. И, а, вот оно. Решение проблемы. Одно быстрое демоническое чудо, и один из самолётов слегка сходит с курса. «Знаменитый мистер Кроули,» - произносит женщина, и он прячет ухмылку. Знаменитый. - «Какая жалость, что вы оба должны умереть.» - Она бросает на него оценивающие взгляды, однако у него, как и всегда, нет на это времени. Особенно не с тем, кто планирует убить его ангела. К тому же, все три человека всё равно умрут минут через пять. Азирафаэль оглядывается людей, потом смотрит на него. - «А что значит “Дж”?» - Демону впору бы засмеяться, но он занят собственными ногами, не давая им оставаться на одном месте. Прямо в стиле ангела, отмечает он, избегать важных проблем, вместо этого пытаясь выяснить, что означает его инициал. «Э,» - выдавливает он, понимая, что так никогда и не решил, что он может значить. Он просто использовал его для разделения текущей личности секретного агента и старой, “мёртвой” с Первой мировой войны. - «Да просто “Дж”, правда.» - Он делает ещё один круг по проходу и замечает краем глаза купель со святой водой, стоящую на открытом пространстве, прямо перед ними. - «О, смотри-ка. Целая чаша святой воды. Никто её даже не охраняет.» - Жаль, что она, скорее всего, будет полностью уничтожена. Ему нужно будет быть осторожнее, чтобы на него не попало брызг, когда церковь взорвётся. «Хватит болтать. Убей их обоих,» - приказывает один из людей, отворачиваясь от них. Кроули чувствует вспышку страха от своего ангела, и якорь на его шее пульсирует, подтверждая опасность. Ему нужно задержать их. «Примерно через минуту,» - сообщает он, - «Немецкий бомбардировщик выпустит снаряд. И он приземлится прямо сюда.» - Теперь они обращают своё внимание к нему. - «Если вы все сейчас побежите очень, очень быстро, то, возможно, не умрёте. Вам не понравится смерть. И тем более то, что будет за ней.» - Его драматичную подачу слегка портит то, что он не может стоять ровно, но приходится работать с тем, что есть. Не то чтобы кто-то, кроме него самого и ангела выживет, чтобы поведать миру о его не очень удавшемся представлении. Человек, приказавший расстрелять их, деланно улыбается. - «Думаете, мы этому поверим? Сегодня мы будем бомбить Ист-Энд.» Он балансирует на самом краю. Он не может ещё долго терпеть боль в ногах, воздух, режущий его лёгкие при каждом вздохе. Конечно, ему не обязательно дышать, но воздух нужен для того, чтобы говорить, так что он пока не может остановиться. Ему придётся долго отдыхать в Адском Пламени, чтобы отойти от этого. «Да,» - говорит он, голос напряжён от боли. - «Понадобилось бы неожиданное дьявольское вмешательство, чтобы сбить их с курса, да. Вы все попусту тратите драгоценное убегательное бремя.» - Они не поймут, что он имеет в виду, но Азирафаэль поймёт. Время ограничено, и с количеством святости на этом месте, от которого он горит заживо, он не уверен, что у него хватит силы, чтобы защитить от взрыва их обоих. - «И если,» - добавляет он, - «через тридцать секунд сюда всё же приземлится бомба,» - он встречается взглядом с Азирафаэлем, молясь всем и кому угодно, что ангел сообразит, что он пытается сказать. - «Потребуется настоящее чудо, чтобы я и мой друг пережили это.» - Он не пропускает блеск глаз Азирафаэля, расширившихся при слове “друг”, то, как дёргаются его губы, показывая, что, не будь они в непосредственной опасности, он бы улыбнулся. «На... настоящее чудо?» «Да,» - подтверждает он, стараясь вложить в слова как можно больше уверенности. Ему кажется, что вспыхивает, как спичка, всё его естество. Он с нетерпением ожидает бомбу, которая должна наконец принести ему покой. «Убейте их,» - указывает один из мужчин, и женщина опять поднимает пистолет. - «Они меня раздражают.» Кроули ощущает сбившийся с пути самолёт и поднимает вверх палец. Люди замирают, вслушиваясь в ярко заметный свист падающего снаряда. Кроули мысленно считает до трёх, потом закрывает глаза, доверяя Азирафаэлю позаботиться об их безопасности. Вокруг них взрывается мир. В это время он неожиданно вспоминает о книгах. И осознаёт, что Азирафаэль, скорее всего, не вспомнит о них. Крохи его способностей хватило бы, чтобы защитить книгу, но сейчас она едва находится. Дым рассеивается, раскрывая их, стоящих в обломках церкви, и Кроули чуть не оседает в облегчении, когда освящение исчезает, позволяя ему вздохнуть спокойно. «Это было очень мило с твоей стороны,» - говорит Азирафаэль. «Заткнись,» - хмыкает Кроули, счищая пыль со своих очков и надевая их обратно, скрывая глаза под защиту тени. У него нет ни нужды, ни желания получать за это благодарность. Но настойчивость Азирафаэля всё равно немного греет ему сердце. «Ну, правда,» - возражает он, и тут демон замечает, как вспыхивает в его глазах огонёк понимания. Он забыл защитить книги. - «Книги,» - тянет он, и отчаянного выражения на его лице хватило бы, чтобы заставить Кроули повернуть вспять время, просто ради него, чтобы эти книги спасти. К счастью, ему не нужно это делать. - «Их, наверное, разнесло на...» Кроули поднимается и проходит на изуродованных ногах к месту, где лежит погребённое под обломками тело одного из людей, до сих пор цепляясь за сумку. Он освобождает её, передаёт другу. Делая это, старается не смотреть ангелу в лицо. Он надеется, что они всё ещё друзья, но так боится, что, взглянув на ангела, увидит неприятие в его глазах. «Небольшое дьявольское чудо,» - сообщает он, словно это было ничем. Словно несколько секунд назад он не боялся до дрожи, что пришёл слишком поздно, чтобы спасти ангела. Он отходит в сторону, мимолётно бросая предложение подвезти. Он не замечает сложное выражение лица Азирафаэля, или то, как глаза ангела задерживаются на его фигуре, когда он движется к машине. Он не ожидает, что тот согласится, тем более когда он тотчас не следует за ним. Так что момент, когда ангел усаживается на пассажирское сидение, становится для демона большой неожиданностью. «Новая машина?» - уточняет Азирафаэль, Кроули ухмыляется. «Да. Разве она не великолепна?» Азирафаэль согласно кивает, оглядывая интерьер Бентли. Кроули выруливает машину из обломков, и свет его фар падает на единственное, что так и осталось стоять после взрыва. Аналой с голубем на вершине. Он решает, что позже вернётся за вещицей. Она будет неплохо смотреться в его квартире. Напоминание о произошедшем сегодня. Между ними висит тишина. Кроули мельком раздумывает над возможностью извиниться за случай со святой водой, но решает, что не стоит. Он был прав, прося её. Ад всё равно придёт за ним, и ему всё ещё нужен план борьбы с ним, когда это произойдёт. Раз уж он не может получить её от ангела, ему придётся украсть её самому. Но сейчас не время поднимать это в разговоре. Не после того, как они наконец воссоединились чуть не после столетия ссоры. К тому же, он чувствует, что ангела что-то беспокоит. У Азирафаэля никогда не получалось хорошо контролировать своё выражение лица, и сейчас на нём мелькает огромное количество эмоций, показывая тяжёлые размышления. Кроули вздыхает и даёт ему время подумать. Это тяжело. Обожжённые ноги стонут, и он почти что может пересчитать все по отдельности волдыри по их яркой пульсации. Лёгкие тоже саднят, как будто он вдохнул слишком много дыма. Ему нужно вернуться домой, разжечь в камине Адское Пламя и стоять в нём до тех пор, пока оно не излечит все его освящённые раны. «Кроули,» - Азирафаэль наконец решается, пока машина летит по тёмным улицам. «Да, ангел?» - Демон бросает на него быстрый взгляд и видит, как нервно сжимаются на коленях его руки. «Я... неважно. Ничего особенного.» Кроули закатывает глаза, скрытые за стёклами очков. - «Да ладно, ангел, я даже отсюда вижу твою работу мысли. Что тебя беспокоит?» - Он не уверен, что правда хочет знать. По тому, как смотрит на него Азирафаэль, он может понять, что это будет болезненным разговором. Но он никогда не мог отказать ангелу ни в чём. Он не видит причин, почему это должно измениться сейчас. «Я задаюсь вопросом о... о чём-то, и уже достаточно долго,» - осторожно начинает Азирафаэль, глядя куда угодно, кроме как на Кроули. «Да? И о чём? Носит ли Сатана трусы?» «Что? Нет,» - Азирафаэль поднимает брови, потом неодобрительно хмурится, видя ухмылку Кроули. - «Нет, правда, замолчи.» Улыбка Кроули становится мягче, его взгляд снова падает на руки ангела, сцепленные на коленях. - «Всё в порядке,» - говорит он, в голосе звучит искренность. - «Чем бы это ни было, ты можешь спросить.» «Но...» - Азирафаэль вздыхает. - «Не думаю, что это как раз тот вопрос, который можно задавать.» - И демон достаточно хорошо его знает, чтобы услышать невысказанные слова. Думаю, этот вопрос принесёт только боль. Правда, он не уверен, боится ли ангел, что это ранит Кроули или его самого. Убирая руки с руля, он полностью переносит своё внимание на ангела. Он рассчитывает, что машина продолжит вести и не ударит ни во что — это она и делает. «Ангел,» - твёрдо говорит он, и Азирафаэль смотрит ему в глаза. Или хотя бы на очки. - «Никогда не бойся задавать мне вопросы. Не могу обещать, что отвечу. Но ты всегда можешь спросить.» «Я... ладно.» - Несмотря на его слова, ангел, кажется, ещё не склонен продолжить. Он отводит взгляд на дорогу впереди, хотя, Кроули знает, он не может ничего там разглядеть. Он возвращает внимание на руль и ждёт, когда ангел подготовится. Наконец, Азирафаэль тихо вздыхает, и демон понимает, что он готов к разговору. - «Я... думал. Де... демоны чувствуют любовь?» Демоны чувствуют любовь? Кроули быстро вскидывает новые ряды стен против волны боли, бьющей по нему этими словами. Из всех вопросов, которые мог задать ангел, он не ожидал этого. Пустота внутри кровоточит, вакуум, где когда-то согревала его Её любовь, ноющая, бесконечная бездна. Чувствую ли я? Конечно, чувствует. Это требует усилий, не так, как в то время, когда он был ангелом. Но может, если попытается. Как сейчас, тянясь всеми своими чувствами и ощущая любовь, неизменно излучаемую ангелом. Она там же, где он и думает, тёплая, успокаивающая, общее чувство любви ко всем созданиям, большим и малым. Она поддерживает его, ослабляя ноющую боль внутри. На мгновение он почти замечает намёк на что-то ещё, но оно ускользает, тщательно скрытое за стеной в сознании Азирафаэля. «Ты имеешь в виду вообще, ощущение её вокруг нас?» - спрашивает он, взяв себя в руки. - «Или конкретно любовь к чему-то?» «Оба. Любое. Я не знаю.» - Ангел больше не смотрит в его направлении. «Понятно.» - Он взвешивает свои слова. - «Это...» - Он мог бы пойти простым путём. Мог бы солгать, сказать, что нет, он не чувствует любовь. Или мог бы сказать да и закончить на этом. Просто и честно, то, что, скорее всего, и нужно ангелу. Но что-то в нём уклоняется от простого ответа. На самом деле он хочет, чтобы Азирафаэль понял это. Осознал, что он имеет в виду. Он не уверен даже, почему это так для него важно, но это так. Но тогда ему придётся быть осторожным. Он не может зайти слишком далеко, раскрыть слишком большую часть себя. Если Азирафаэль даже подумает, что Кроули может чувствовать тот самый, особенный вид любви, может почувствовать его к нему, что ж. Кроули знает его достаточно хорошо, чтобы предсказать, что случится дальше. Он сбежит. И эта тонкая нить дружбы, восстановившаяся меньше часа назад, разорвётся, исчезнет, и возможно к лучшему. «Чувствовать любовь, чужую любовь, да, мы можем. Но... для демона это по-другому. Как...» - Он хмурится. Как же описать... А. Он вспоминает грандиозные оркестры Рая, как они играли, как звук наполнял весь Рай и он погружался в потоки мелодии. Их пытались воссоздать в Аду, но правильно — так и не смогли. Почему-то ему кажется, что у ангелов это тоже больше не получается. По крайней мере, не так, как раньше. «Помнишь тот инструмент в оркестре?» - начинает он. - «Большой, со струнами. И таким глубоким звуком, который как будто несёт все остальные на себе?» Азирафаэль в замешательстве хмурит брови. - «Бас. Или виолончель, наверное. Но какое это имеет отношение к...» «Да, бас!» - кивает Кроули. - «Этот.» - Он щёлкает пальцами, и мелодия вылетает из радио, встроенного в машину, плывя по салону. - «Вот так. Твоим, тебе даже не нужно на самом деле слушать, чтобы слышать музыку. Она просто... там. Как часть тебя. Все скрипки и виолончели, трубы-барабаны-арфы. Каждая капля.» - Он встречается взглядом с зеленовато-голубыми глазами Азирафаэля, желая, чтобы он понял, что он имеет в виду. - «Это — любовь. Самые различные виды любви, от страстной романтической любви до простой, честной любви животного. А в глубине всего этого, настолько глухая и постоянная, что ты забываешь, что она там — Её любовь. Как бас в оркестре. Она поддерживает всё остальное, дарит жизнь, цвет.» «Теперь,» - он вновь щёлкает пальцами, и музыка меняется. Глубокий бас и ноты виолончели выцветают. - «Когда я... когда кто-то Падает, это похоже на... представь, что ты идёшь на концерт и ожидаешь, что он будет такой же, как и всегда. Но ты слушаешь. И баса больше нет. Ты видишь басиста и виолончели, но не слышишь. Видишь других людей, которые, ты просто знаешь, могут слышать, но ты не можешь. Всё остальное в полном порядке. Скрипки и виолы, трубы, флейты. Всё здесь, всё прекрасно. Но баса нет. И ты знаешь, что его никогда не будет, чего бы ты ни делал.» - Он не говорит, что может быть что-то лучше баса. Что он отказался бы от всего чертового оркестра, если мог бы слышать один-единственный инструмент. Тот самый, который ему никогда не сыграет. «О, Кроули,» - голос Азирафаэля наполнен скорбью, и, бросая на него взгляд, Кроули с шоком осознаёт, что в его глазах стоят слёзы. Он в неловкости отводит глаза. - «Не смотри на меня так, ангел.» «Просто я...» - Азирафаэль тянет к нему руку, неуверенно, потом отдёргивает, вместо этого переплетая пальцы. - «Я не знал. Мне жаль.» «Ну,» - пожимает плечами Кроули, пытаясь размять сведённые плечи и перестать вжимать в них голову. - «Теперь знаешь.» - Он вздыхает, задумываясь, не лучше ли было просто солгать. «А... просто любить? Это... ты это можешь?» - В голосе ангела звенит что-то странное, скрытый смысл, который Кроули не знает, как следует понимать. «Демоны вообще?» - Он качает головой. - «Не думаю, что дело в том, что мы не можем, правда. Скорее... в чём смысл? Мы прокляты, ангел. Непрощаемы. Даже если бы мы любили, не то чтобы кто-то полюбил бы нас в ответ.» - Не то чтобы кто-то когда-нибудь вернул бы его любовь. «Это не так!» - протестует Азирафаэль, и Кроули не может не засмеяться его словам. Словно витражное стекло церкви, разбивающееся в его горле. «Конечно, так. Назови одно существо, только одно, которое может честно сказать, что любит демона.» - Он ощущает вспышку тех неназванных эмоций от Азирафаэля, вздымающихся, бьющихся о барьеры ангела, пока он не берёт над собой контроль и не убирает их в сторону. «Я...» - начинает Азирафаэль, тут же прерывается, и боль Кроули взрывается, поглощая его собственные ментальные стены. «Не говори так,» - предостерегает он, пытаясь вытравить из голоса намёки на эхо кричащей внутри тишины. - «Ты — ангел. И это — твоя должностная обязанность. Ты любишь всё. И демонов любишь точно так же, как и уток. Или цветы. “Все твари Божьи” и вся эта хрень. Я имею в виду конкретно. Как личность, не как ангел.» Азирафаэль открывает рот, потом вздыхает и закрывает его. - «Как насчёт тебя,» - тихо спрашивает он. - «Ты можешь любить, конкретно?» Костяшки Кроули на руле белеют. Он так и не отвечает, что само по себе становится достаточным ответом. *** Двадцать шесть лет спустя он возвращается к своей машине, наконец-то устроив возможность получить святую воду, и находит на пассажирском сидении Азирафаэля. У него сжимается сердце, и то, как ангел не смотрит ему в глаза, почти кричит ему: что-то не так. Он уходит, шепчет в его голове голос, слишком напоминающий Люцифера. Он пришёл, чтобы попрощаться. «Что ты здесь делаешь?» - спрашивает Кроули, вопреки всему надеясь, что он неправ. «Нам нужно поговорить,» - сообщает Азирафаэль, и от его голоса стены демона идут трещинами, по капле пропуская в сознание боль и тишину. Кроули выдавливает один тщательно контролируемый слог. - «Что?» «Я работаю в Сохо,» - объясняет ангел, всё ещё глядя в сторону. - «Слышу разное. Слышу, что ты хочешь провести... аферу. Ограбить церковь.» - А. Так вот что. Кроули заставляет себя расслабиться. Он знал, что это должно было произойти, и он должен это сделать. Если он не получит Святую Воду, скоро, он будет совсем не подготовлен к противостоянию с Адом. А он чувствует, как его ищут. Хастур и Лигур о чём-то догадываются. Не говоря о двух помощниках Паймона, вступивших на тропу войны и готовых убить кого угодно, мстя за смерть своего главы. «Кроули, это слишком опасно,» - предостерегает Азирафаэль. - «Святая Вода не просто убьёт твоё тело. Она полностью тебя уничтожит.» Защищённый тёмными стёклами, Кроули закрывает глаза. В голосе ангела слышен страх, открытый и очевидный. Он ненавидит себя за то, что сам стал его причиной. Что он не может стереть его, сказать ангелу, что не попытается достать Святую Воду. Не может даже пообещать, что в случае чего не использует её тем образом, которого Азирафаэль так страшится. Но если встанет выбор между его жизнью и жизнью Азирафаэля, он знает, что выберет. Как и всегда. «Ты поделился со мной своим мнением,» - говорит он, - «Сто пять лет назад.» - На него не нужно вновь кричать по этому поводу. Он принял решение. Это — единственный путь. Азирафаэль наконец-то смотрит ему в глаза. Он не знает, что при этом видит ангел. Может ли он посмотреть за тёмные очки? Увидеть змеиные глаза Кроули, впитывающие его, запоминающие каждую частичку его лица просто на случай, если этот разговор закончится так же, как и тот? На случай, если тогда они не вернутся друг к другу. «И я его не изменил.» - В голосе ангела звучит грусть, но вместе с ней — решимость. - «Но,» - продолжает он, - «Я не могу позволить тебе рисковать жизнью. Даже ради чего-то опасного.» - Он опускает взгляд, и Кроули ощущает запах страха и боли, бьющий от него. - «Так что...» - в его руках из воздуха появляется термос. Кроули чувствует, как гулко бьётся его сердце. Он приказывает себе не задумываться об этом. Азирафаэль просто даёт ему то, о чём он попросил, чтобы он не пострадал и не поставил под угрозу их Соглашение. Ничего больше. «Ты можешь отозвать ограбление,» - сообщает Азирафаэль, глаза Кроули мечутся с лица ангела на термос в его руках. Он осторожно протягивает руки, забирая его у ангела. Азирафаэль мягко предупреждает его не отворачивать крышку. Он же всеми силами заставляет руки не трястись, прижимая термос к себе. «Она настоящая?» - Ему можно было не спрашивать. Он знает, что это правда. «Святейшая,» - подтверждает Азирафаэль. У него словно ком в горле застрял, так ему становится тяжело говорить. - «После всего, что ты сказал?» - Воспоминание о словах Азирафаэля в тот день в парке всё ещё свежо, смешиваясь в водовороте боли со всеми остальными напоминаниями о том, что он недостаточно хорош. Никогда не будет достаточно хорош. Азирафаэль никогда не увидит в тебе ничего, кроме того, чем ты на самом деле являешься. Непрощаемый. Он не может быть Архангелом, которого до сих пор оплакивает Азирафаэль. Ангел кивает, но больше не находит сил посмотреть на Кроули. «Стоит тебя поблагодарить?» - спрашивает демон, уже понимая, что это плохая идея. «Лучше не стоит.» Он закрывает глаза, закрываясь от боли в голосе ангела. Он проклинает себя за то, что принёс ему это. Что поставил их обоих в такое положение, что это — единственный способ для него увериться, что ангел будет в порядке. «Подбросить тебя куда-нибудь?» - предлагает он, надеясь, что сможет сделать для него хоть эту малость. Во взгляде Азирафаэля, мимолётно брошенном на лицо Кроули, читается испуг. «Нет, спасибо,» - отвечает он, и Кроули в этот момент готов на всё, чтобы он остался. Чтобы они разделили ещё несколько мгновений, и он смог бы полностью очнуться и придумать что-нибудь, что заставило бы ангела рассмеяться. Что-то, от чего бы он улыбнулся и то отчаянное выражение исчезло с его лица. «О, не расстраивайся так,» - мягко упрекает его Азирафаэль. - «Возможно, когда-то мы сможем... не знаю... устроить пикник. Поужинать в “Ритц”.» - И Кроули понимает, что перевернёт небо и землю, чтобы обе эти вещи случились. Если это убьёт его, он это сделает. Если это принесёт его ангелу радость, он сделает что угодно. Вообще всё. Только не вернёт бесценный спасательный трос в клетчатом термосе. «Я подвезу тебя,» - в последний раз пытается он. - «Куда бы ты ни хотел.» - Он имеет это в виду. Куда угодно. В книжный. В тот магазин блинов во Франции. К самым далёким звёздам. Азирафаэль смотрит ему в глаза, и в его взгляде мелькает тень будущей катастрофы. Кроули крепится, но следующие слова ангела, несмотря ни на что, заставляют тишину внутри взорваться визгом. «Ты слишком быстр для меня, Кроули.» Демон всё ещё пытается подобрать нужный ответ, пытается понять, что это вообще значит, когда ангел поднимается с сидения и закрывает за собой дверь, оставляя Кроули один на один с тишиной. Слишком быстр. Они оба понимают, что он не имеет в виду машину. Ещё один пунктик в бесконечном списке характеристик. Демон. Непрощаемый. Падший. Слишком быстр. Он держит в руках термос и глубоко вдыхает. Это неважно, напоминает он себе. Он с того первого дня в Эдеме, когда они стояли рядом на стене и смотрели, как покидают Сад Адам и Ева, знал, что не может быть тем, что нужно Азирафаэлю. Это неважно. Важно то, что ангел жив, и этого достаточно. От этого, правда, не успокаивается бьющаяся внутри тишина, из которой всё не стираются сказанные больше столетия назад слова Паймона. Совсем один, пытаешься притвориться, что ещё можешь стать чем-то, чем не являешься. Он — не шпион, не секретный агент. Не Джеймс Бонд. Не Архангел, не Рафаэль. Для Азирафаэля он лишь бесцветная тень ангела. Он вертит в руках заветный термос. Это не имеет значения. Он всё равно никогда не сможет это изменить. Он делает глубокий вдох и медленно отталкивает боль обратно за стены. Ему просто нужно сосредоточиться на будущем.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.