Пролог.
— Крути еще раз… — было чувство будто оно хмурилось, чрезвычайно загадочное существо приказало и крупье вновь закрутило рулетку. — Делай ставку, человек. — последнее слово оно буквально выплюнуло. — Ставлю… всё… на единицу, — прошептал маленький человек в окружении титанических существ, среди которых лишь крупье был отдалённо нормальным, лишь на две головы выше него. Металлический шарик сделал оборот, второй, шестой… и вот завершая очередной почётный круг, он, замедляясь достигло ячейки с единичным номером и чуть не перескочив на следующий номер, остановилось. — Бред… просто бред, — существо негодовало. — Крути еще раз! И, прежде чем крупье в очередной раз закрутил устройство… — Боюсь, выигрыш человека многократно превысил ваш капитал душ. Вам придётся внести что-то в залог, — крупье, подняв голову, обратился к хмурому существую. — Смеешь думать, что у меня не найдётся чем отплатить?! Да я-я… И другой из исполинов фыркнул, чьё существо отдалённо напоминало женскую фигуру. — Ху-ху, интересный смертный, — она говорила на выдохе. — Если сумеешь раздеть этого дурака до нитки, то у меня найдётся чем тебя отблагодарить… — Да что вам от меня нужно?.. — опираясь на игровой стол, устало выдохнул человек. — Хорошо, ладно, просто прекрасно! Это последняя игра! Если эта душа победит, то я отдам Эту возможность тебе… — гневный исполин обратился к женщине с фигурой Венеры палеолита. Другие же сущности стали во всё внимание. И женщина стала из весёлой предельно серьёзной: — Охо-о, такая щедрость. Ладно, я не против, но почему ты говоришь это мне? — Н… не заставляй меня говорить это, ты сама понимаешь… — Что понимаю? — голос её был наигранным. И гигант цокнул: — Твоего ж ишака Венера, одолжи мне душ! — Ну да-а-аже не зна-аю. Если человечек снова у тебя выиграет, то даже моих запасов не хватит, — и всё же в её голосе сквозил сарказм. Однако увидав как толпа после её сомнений оживилась, она всё же согласилась. — Хорошо. Всяко, подобная возможность выпадает лишь раз в несколько эонов. И крупье кивнул: — В таком случае, человек, на что ставишь?.. — Ставлю всё. На чёрное. — Ч-что?! — исполин неожиданно вскрикнул, но было уже поздно, шарик уже покатился по колесу. — Двадцать шесть. Чёрное, — постановил крупье. Поджилки исполина затряслись так, что человек мог это даже почувствовать. — Болван, неужто думал, что с его банком ему как и раньше есть нужда ставить всё на один к тридцати пяти чтобы переиграть твой капитал? Верно. Он в этой игре делал ставки, с мизерным шансом, и валютой здесь были души. И была у него лишь одна «фишка», одна душа с самого начала, которой он мог расплатиться. Поставил свою душу на мизерный шанс, устав от этого фарса, надеясь, что его наконец сотрут в лужу эктоплазмы. Ведь он ничто перед этими существами… кем бы они ни были. Но, кажется, он оказался внебрачным сыном бога удачи, ведь такое везение иначе и не объяснить. — Выигрыш составляет большую сумму чем ваш банк, — крупье обратился к титану. — Кто-нибудь желает внести залог?.. Нет? В таком случае… Но человек не слушал, вперив взгляд в игровой стол. Он не совсем осознавал своё непростое положение, но ясно понимал — он погиб. Предсмертные воспоминания роились в голове неясными отрывками, и ситуация вокруг его ни капли не волновала. Казалось, он потерял последние крохи эмоций. — Ну вот всё и прошло, — тучное существо осталось одно в этом пространстве, ни игрового стола, ни толпы других исполинов уже не было. — Тебе удалось выбить себе потрясающую возможность, ты знаешь? Честно говоря, я бы нашла этому лучшее применение, но, пожалуй, увидев, как этот идиот ушёл посрамлённым, решила, что это того стоило. — О… о чём ты? — человек непонимающе спросил. — И то верно. Ты ведь не помнишь. Но оно и к лучшему, иначе он бы всё прознал. Не хочу вдаваться в подробности, смысла тому нету. Ты со временем может вспомнишь, а может прекратишь существовать много раньше. Но несмотря на это, ты останешься самим собой. Пройдёт множество эон, и, возможно, мы еще встретимся как равные. А теперь, ступай… — тучный титан умолк на секунду и хихикнул. — Надеюсь тебе удастся воплотить в суть свои идеи. В глазах стало мутнеть с каждым мгновением и уже не мог он видеть что-либо, и когда он оказался в кромешной тьме… Раздался взрыв! В триллионы раз больше тех, которые он когда-либо видел, свет залил всё, что он только видел, и мог он лишь зажмуриться столь сильно, как только мог. Это было его первейшее воспоминание, а за его гранью — тьма.***
Существуя в пустоте, без обличия, без мыслей, не живой и не мёртвый, лишь с крохой самоосознания, позволяющей абсорбироваться от пустоты космоса, он наблюдал за таинством вселенной. Тухли и возжигались новые звезды из тумана, ведя вокруг себя небесные тела. Он наблюдал, как зародилась новая звезда, притягивая дрейфующие в пространстве астероиды, увеличивая свою массу. Огромный прожорливый гигант, стремящийся поглотить всё, чего коснётся. И обречён он был наблюдать за ним… время. Не мог он понять, как долго это было, но первое что он осознал, это течение времени. Всегда вперёд, никогда назад. И в сознании его возникли первые мысли. Один оборот вокруг себя. Один оборот вокруг звезды. Это есть суть измерения времени. Первый эталон, мера, по которому будет измеряться время. И взор его пал на хороводы вокруг звезды, ждущие своего конца, как топлива. Были астероиды большие и малые, были и те, что стали сбиваться в кучу. Потом опять — наиболее крупные астероиды поглощали малые. И так из раза в раз, и, кажется, непостижимым образом крупнейшие тела сумели не остановиться, но воспротивиться всепоглощающему жёлтому гиганту, отодвигая чуть дальше свой неотвратимый конец. И стали кружить неспособные вырваться из этой спирали. И вот настало время, когда осталось совсем немного — пир жёлтого гиганта достигнет кульминации. Первое огромное тело уже кружилось в непосредственной близости к всепоглощающему огню, за которым последуют остальные. Он знал, что это случится, слишком долго за этим наблюдал. И вдруг он почувствовал, что не согласен. Во тьме космоса он не мог увидеть ничего, кроме опостылевшего мерцания звёзд, и лишь хоровод этих крох скрашивал его бытие. Если бы мог, он бы, пожалуй, изменил их участь. «Если бы я мог… ведь я того… желаю», — и невероятное озарение осенило его. Ранее он никак не отделял себя от пустоты, не воспринимал своего бытия. Пока не почувствовал желание, идущее поперёк с законом космоса. Вдохновлённый неизвестным, он попытался сделать что-то… шаг. Но не было у него ног, как и физических границ. Однако же, что-то изменилось. Всё изменилось. Раньше он мог смотреть во всё стороны космоса сразу, однако же сейчас, только вперёд. Ему это казалось… привычным. И сейчас, оглядываясь назад, он видел путь, что преодолел. Жёлтое светило и маленький каменный гигант, от которого осталась лишь часть. В нём зияла дыра в том месте, где он «прошёл», обнажая огненное ядро, стремительно остывающее. И непонятное чувство охватило его. Космос темнел, и даже прожорливый жёлтый гигант не давал достаточно света, хотя определённо, горел столь же ярко. И теперь он догадался, это не космос темнеет, а тухнет его естество, прямо как это ядро планеты, которое он обнажил перед холодом космоса… Но, вопреки его ожиданиям, Он не потух. Когда кромешная тьма охватила его, свет снова вспыхнул, озаряя всё вокруг. Но что показалось для него мгновением, на деле же… прошло, как он догадался, очень много времени. Столь много, что он уже не узнавал некоторые планеты, и были они теперь намного разнообразнее. Он бы попытался рвануться к ним, но, поминая свой прошлый опыт, решил сделать это осторожно, по чуть-чуть. И это сработало. Он приблизился к планете, чья поверхность не горела, и не была твёрдой. Странное нечто омывало планету, и в сознании у него возникло. «Это наверное… вода. А там…» — его взор упал на другую планету, около которой он вскоре оказался. — «Это, верно, газ… Что такое газ?.. и вода…» И тысячи других вопросов, ответы на которые он, казалось, знал всегда, а на некоторые ответить не мог, как бы не старался. Но он желал бы знать всё. И обо всём. Но были те вопросы, ответы на которые он бы хотел знать прежде всего. Что он? Кто он? Где он? Где другие? И кто другие? И есть ли здесь жизнь?.. И если он себя осознавал, то что он такое, он не имел понятия. У всего было тело, у звезды, астероида, планеты и тумана. А у него нет. Вариант, что он очень маленькая планета отодвигался, ведь как бы он не обращал взор в себя, ничего не было. Определённо, был некий «центр» его естества, и были окраины, но не было фактических границ. И он решил проверить опытным путем, как далеко он простирается. Приметив несколько астероидов, в пределах досягаемости его «краев», которые он мог еще почувствовать, он попытался изменить траекторию их пути. Сам не осознавая способа каким образом это работает, но наиболее маленькие из астероидов начали двигаться. Но чем больше сил притяжения противостояло ему, тем тяжелее было двигать тела. И чем ближе «центр» его естества к цели его манипуляций, тем большую силу над тем телом он возымеет. И вот он столкнул один астероид с другим, что те рассыпались в пыль. И впервые испытав эту силу, он понял, что может «чувствовать» всё, что в пределах его естества. Даже эти пылинки. Астероиды, которые ему казались столь маленькими, что он считал, словно меньше них ничего нет, рассыпались на более маленькие частицы, которые он почувствовал. И разглядеть их из «центра» естества было почти невозможно, но вот не столь великая сила, сосредоточенная на «окраинах», позволила ему ясно видеть. И пытаясь сосредоточить свой взгляд на этих «краях» своего естества, он сумел в непосредственной близости наблюдать космическую пыль, будто его «глаза» сместились в его «теле», и пылинки теперь ему казались невероятно большими. И космос заиграл для него новыми красками, казалось бы, безграничными возможностями. Он видел в пылинках вкрапления не только камней, но и чего-то блестящего. «Это стало быть металл… а это… кристалл. Если в породе есть составляющие, то и в воде, и в газе, есть свои компоненты, более маленькие, недосягаемые для взора моего «центрального» взора. И как мне, кажется, чем сильнее я отдаляюсь от центра, тем… «тоньше» мой взор, но меньше сила.» Он продолжал познавать. Вскоре он понял, что хоть и не имеет тела, но может растягивать и трансформировать свои «крайние» части, и сделал он таким образом, что центр представлял собой шар, как планеты, а «окраины» тела собрал в нитеподобные щупальца, произрастающие из шарообразного центра. Не было никаких сомнений, хоть его нельзя пощупать, но нечто на подобии тела у него есть. И раз уж он абстрагировался от космоса, то и логичным было дать его естеству название, «Космическое Тело». Что, по его мнению, было не совсем верно, но это давало иллюзию того, что он не так уж сильно и отличается от планет и звёзд. Раз уж теперь он мог своим космическим телом осмотреть все закоулки этой звёздной системы, он раскинул щупальца во всех направлениях и растянул на многие световые года. Пыль, астероиды, сгустки тумана, планеты и даже жёлтый гигант не укрылись от его осязания… но было кое-что еще… Его щупальца то и дело сталкивались с большим сопротивлением, вынужденно огибая эти аномалии по кругу. Но там определённо ничего нет. «Ох… может ли это быть…» — и подобравшись к ближайшей аномалии, не приближаясь ядром слишком близко к ней, собрал все щупальца и применил их по прямому назначению. Щупал. Нечто было неопределённой формы и весьма большим, щупальца пытались определить его края, но было довольно неопределённо. И предположив, что он не один такой, попытался нащупать ядро космического тела. Идя щупальцами по пути наибольшего сопротивления, он достиг той точки, когда щупальцам уже стало практически невозможно подобраться ближе. Тогда, он продвинулся ядром чуть ближе, сокращая расстояние между кончиком щупалец и ним, и теперь одному из самых коротких отростков удалось проникнуть в ядро аномалии. И оно вздрогнуло. Будто проснулось. Щупальца отбросило от ядра и вскоре аномалия скрылась в неизвестном направлении. Его не покидало ощущение что он сделал что-то неправильное или неприличное. Но это не уменьшало его ощущения отступающего одиночества. Ведь, как оказалось, он был не один. Несколько следующих оборотов планет вокруг звезды он летал по системе, ощупывая каждую из аномалий, а те отвечали одинаково, будто просыпались и тут же скрывались. Временами он сталкивался с уже проснувшимися, и проворачивал с ними всё то же самое, и те снова убегали. Так прошли еще несколько оборотов, пока аномалии не стали встречаться всё реже и реже, пока их совсем не осталось. Снова разбросав щупальца во всю длину в этот раз, он никого не обнаружил, все ушли. Укол разочарования был болезнен, но несколько из отростков проходя через одну из планет, четвёртой из ближайших к звезде, обнаружили странность в океане, покрывающем планету. Стремглав оказавшись на орбите планеты, он вгляделся в неё. Там что-то было… очень маленькое. Меньше, чем пыль. Намного меньше.