Каприз судьбы

В последующие несколько недель полковник Янг понял о себе три важных вещи. Во-первых, он, наконец, смирился с разводом и никакого переворота в его сознании не произошло. Он по-прежнему чувствовал вину перед женой за то, что не смог сделать ее счастливой, и по-прежнему часто по ней скучал, но теперь это в большей степени было теплое родственное, а не страстное или ревнивое чувство. Во-вторых, полковник больше не комплексовал из-за своей би-сексуальности. Он столько лет с огромным трудом и упорством отрицал это в себе, а принял на удивление легко и быстро. Тревога просто ушла, стыда больше не было, вместо них в душе поселилась спокойная уверенность в собственной полноценности. И эти две новости о себе Эверетт Янг относил к хорошим. Вот только была и третья. И третья была Рашем. Невыносимым гениальным шотландским ублюдком, который получил над настроением и состоянием полковника Янга какую-то странную и нездоровую власть. После того их разговора по душам, Янг надеялся, что они смогут если не подружиться, то хотя бы начать нормально общаться. И, да, - возможно, со временем подружиться. Раш очень помог Янгу, и полковник был ему благодарен, начав даже впервые чувствовать к шотландцу что-то, вроде, расположения, симпатии. Казалось, они нашли общий язык – прекратили ругаться, пару раз играли в шахматы, один раз Янг даже назвал Раша по имени (за что заработал глубоко удивленный насмешливый взгляд). Все было хорошо до тех пор, пока «Судьба» не влетела в полосу новых неприятностей: несколько важных систем начали выходить из строя, запчастей не хватало, на корабле начались перебои с теплом и светом. И вот тут на нервной почве к Рашу вернулся весь его колючий сволочизм. Янг снова публично обзывался «железным дровосеком», «военным увальнем», «обличенным властью невежей». Только в этот раз злой сарказм и выпады Раша попадали в Янга точнее и ранили глубже – на контрасте с недавним перемирием. Янг не выдерживал, срывался, орал на ученого, тряс его за плечи, прикладывал о стену, один раз даже замахнулся после особо унизительного монолога про «бессмысленного тюленя в военной форме». Но не ударил. Потому что в последний момент вспомнил, как открыто смотрели эти вечно прищуренные глаза и как мягко улыбались тонкие губы, когда они однажды разговаривали наедине о его, Янга, проблемах. - Передумали, полковник? – Выплюнул Раш, вывернувшись из захвата. – И правильно – я Вам еще пригожусь. Как всегда, разберусь с Вашими трудностями, а там … можно ведь снова бросить меня на какой-нибудь необитаемой планете! - Раш! Ну, почему Вы такой…Раш?! – Взвыл Янг, быстрым шагом выходя из зала управления, чтобы не дать себе возможности среагировать на летящее вслед «Извините, полковник! Но, поймите, мне тоже не просто общаться с человеком, чей словарный запас настолько скуден, что эпитеты ему приходится заменять фамилиями собеседников!». И так продолжалось какое-то время. До тех пор, пока «Судьба» не преодолела полосу проблем, а Раш не отошел после стресса. Для Янга так навсегда и осталось непостижимым, как этот высокомерный человек с болезненным самомнением смог тогда заставить себя пренебречь гордостью, чтобы сделать первый шаг к примирению. - Полковник, системы работают нормально, я проведу еще одну диагностику через несколько часов, но, думаю, проблема решена. – Безымоционально отрапортовал Раш. И вдруг, понизив голос, попросил. – Нам надо поговорить… - Хотите в очередной раз рассказать, что Вы обо мне думаете? – Привычно среагировал Янг, успевший удивиться изменениям в тоне Раша, но не успевший понять, что они означают. – Желаете на этот раз оскорблять меня публично или наедине? Все, кто находился в этот момент на мостике, с любопытством обернулись на главных «дуэлянтов» «Судьбы». Раш смутился и явно закипал, Янг ждал его агрессивной реакции. И был потрясен неожиданным тихим ответом взявшего себя в руки ученого: - Я хочу не оскорблять, а извиниться. И желательно наедине. – Раш на секунду посмотрел на опешившего полковника и снова отвел глаза. В помещении установилась идеальная тишина. - Идемте. – Все, что смог выговорить Янг. *** - Итак… - Вопросительно промямлил Янг, когда двери его каюты за ними закрылись. - Итак, я был неправ. – Неуверенно и явно через силу начал Раш, не глядя на собеседника и по инерции крутя в руках первую попавшуюся вещь (ею оказался моток ниток с тумбочки полковника, которыми Янг штопал по вечерам износившуюся одежду). – Я был с Вами…ммм… - Груб. – Подсказал полковник. - Немного резок. – Поморщившись, скорректировал Раш. - Бестактен. – Настаивал на своем полковник. - Прямолинеен. – Парировал Раш, посмотрев полковнику прямо в глаза. - Циничен и хамоват? – Пошел в обход Янг. - Критичен и излишне откровенен! – Перехватил риторический мяч Раш. - Глумлив. - Ироничен. - Предвзят. - Не всегда точен в оценках. - «Не всегда точен»? Ха! – Быстро выходил из себя полковник. – Как насчет: «всегда нахален и бесцеремонен в своих беспардонных беспочвенных выпадах»? - Ну, знаете! – Задохнулся от возмущения Раш. – Не слишком ли изысканный у Вас вкус для неотесанного солдафона?! - Вы пришли извиняться или умножать поводы для этого? – Неожиданно вспомнил о причине их разговора Янг. Раш замер и несколько секунд судорожно вдыхал и выдыхал, чтобы успокоиться. - Извиняться… - Недовольно признал ученый. А потом вдруг лукаво посмотрел на Янга и прыснул от смеха. – Но Вы ведь, с Вашим дикарским образованием и примитивным, как у зубочистки, интеллектом, все равно не оцените безупречности моих искренних извинений, верно? Они еще несколько секунд постояли, глядя друг на друга серьезно, как готовые подраться коты, и вдруг одновременно разразились смехом. А потом снова были шахматы, и редкие обращения по именам, и иногда – завтрак или ужин за одним столом. И Янг почти все время ощущал покой и хорошее настроение, омраченное только тем, что полковник прекрасно знал его причину. Николас Раш – непостижимый и непредсказуемый, как шотландские ветра, стал причиной новых размышлений Эверетта Янга.