beautiful ones

let me show you heaven stranger, take me home the rasmus — stranger

      Оставшееся до Амстердама время шло странно, как и всегда перед долгожданной поездкой: вроде еле тянулось и ты постоянно на стенку лезешь, потому что ещё целую неделю ждать, а потом вдруг понимаешь, что как это всего неделя осталась, только что две было, в смысле? Обычно так ещё происходит, когда до поездки у тебя много дел. Например, позакрывать долги по учёбе. Тарья, к счастью, вполне неплохо училась и за проведённое здесь время успела заработать хорошую репутацию, поэтому особо сильных проблем у неё не было. Однако приходилось объединяться с друзьями: она помогала с математикой Хелене и Туомасу, которые её либо с трудом, либо вообще не понимали; Хелена в свою очередь вытягивала её по английскому, а Туомас — по биологии; а совместными с ним усилиями они вытягивали Марко, который, может, и быстро схватывал многие предметы, но не всегда понимал, что происходит и зачем это надо. Поэтому, учитывая все дополнительные занятия, домашние дела и хоть какое-то время на себя и жизнь, все были постоянно заняты. И когда в пятницу их отпустили с последнего урока, пожелав хороших каникул, Тарья облегчённо выдохнула, откидываясь на спинку стула и выбрасывая кулак вверх. Пусть только кто-то попробует позвать её тусить! Сегодня она купит ведро с мороженым, сядет перед телевизором и просидит так несколько часов, и никто не остановит её.       Но никто и не пытался. Туомас и Марко сегодня же улетали в Тампере (Холопайнены всегда на каникулах, кроме летних, возвращались домой, а в этот раз за ними увязался Марко, и никто не был против), а Хелена собирала вещи в конный лагерь, о котором только и говорила всю неделю. О планах Флор Тарья не знала, но наверняка в эти пару дней перед Амстердамом она поедет куда-то ещё. И она действительно ни разу не встретила её с начала каникул до поездки. Никому не хотелось лишний раз оставаться здесь.       Тарья осталась. Она могла бы, конечно, в эту пятницу уехать в Бремен, но денег на две поездки не было, поэтому не было и выбора. В пятницу она действительно весь вечер смотрела телевизор и объедалась мороженым, а на выходных неспеша готовилась к отъезду. Все немногочисленные друзья разъехались, поэтому помимо всяких дел она или слонялась по дому и много болтала по телефону с Шарон, с которой вряд ли нормально поговорит в Амстердаме, или слонялась по улицам и даже наткнулась на девушек из параллели и остаток вечера провела в их компании. Они хоть и оказались очень милыми, но всё-таки проще с одним или несколькими друзьями.       Понедельник был ужасно долгим: она собирала вещи, по нескольку раз перепроверяла всё, разговаривала с Шарон и родителями, но он тянулся и тянулся, и время идти спать никак не наступало. Потом она долго не могла уснуть, думая о поездке и Флор, а потом резко наступило утро вторника, причём раннее, и нужно было ещё несколько часов ждать половины десятого утра, чтобы наконец-то взять ту дорожную сумку, которая поменьше, обнять родителей, пообещать ни во что не впутываться и отправиться к автобусной остановке.       Тарья много раз ездила на школьные экскурсии, и всегда их забирал специальный автобус возле школы, довозил прямо до места назначения и потом также привозил обратно. Но здесь было немного по-другому: несколько раз в сутки мимо Арнштайна проезжал автобус, идущий из Нюрберга в Франкфурт-на-Майне, и они всей кучей (а здесь были выпускные классы не только из их школы, но и из другой) должны были как-то запихнуться в этот автобус и два с половиной часа тащиться до Франкфурта-на-Майне, а оттуда четыре часа на поезде — и они в Амстердаме. — Просто у нас всё всегда через жопу, — объяснила ей Флор, которая, как и Тарья, и многие, выглядела сегодня особенно счастливой, но по каким-то причинам напряжённой. — Вот увидишь, они обязательно где-то кого-нибудь забудут, пропустят поезд и поругаются с бездомными на вокзале, и это ещё не доезжая до Амстердама! — сказав это, она отошла к нескольким парням из класса и начала что-то им со смехом рассказывать. Но, видимо, дорассказать не успела — подошёл автобус. Тарья влезла одной из первых и, сравнив количество сидений в автобусе и количество едущих на экскурсию людей, поспешила занять место у окна. Тем, кому не повезло, придётся ехать два с половиной часа стоя, если только кто-то добрый или с затекшими ногами не уступит им место. Рядом с Тарьей сидела какая-то девушка из другой школы и они честно попытались общаться, но разговор не клеился, поэтому вскоре девушка переключилась на сидящих впереди одноклассниц, а Тарья включила музыку в наушниках. Она полночи не могла уснуть и рано проснулась, поэтому довольно быстро отрубилась и так и проспала всю дорогу. И спала бы и дальше, рискуя стать той, кого, по словам Флор, обязательно должны были где-то забыть, но сидящая рядом девушка пихнула её в бок, когда они приехали.       На вокзале ничего интересного не происходило — они просто около часа стояли и ждали поезд. Ну и одна из учительниц действительно поругалась с бездомным, но мало кто обращал на это внимания. А в поезде, где все долго не могли найти свои места и наконец-то сесть, рядом с Тарьей не оказалось никого из тех, кто едет на экскурсию — только сидящий через два кресла от неё пожилой мужчина, храп которого периодически приглушал шум поезда. Убедившись, что за ней особо не следят, Тарья разулась и поставила ноги на соседнее пустующее кресло, оперевшись спиной об окно. Спать уже не хотелось, а плеер, который она забыла зарядить дома, сел, поэтому оставалось только смотреть в потолок. Этим Турунен и занималась, пока кто-то не похлопал её по коленке, от чего она дёрнулась. Это была Флор, неожиданно оказавшаяся через кресло от неё и жующая купленный на вокзале бутерброд. — Не подвинешься? — с набитым ртом спросила она. Тарья подвинула ноги ближе к себе, и Флор тут же поставила на то же кресло свои, не снимая чёрные конверсы. — Какой у тебя размер ноги? — Тридцать пятый, — ответила Тарья, немного подумав, и Флор чуть не поперхнулась бутербродом. — У меня сорок первый, — озадаченно сказала она, разглядывая их ноги. — Но с твоим ростом это логично. Как и с моим. Будешь бутерброд, кстати? У меня ещё есть, — предложила она, копаясь в рюкзаке, который притащила с собой. — Давай, — обрадовалась Тарья, вспоминая, что толком не позавтракала. Она бросила взгляд туда, где раньше сидела Флор — теперь туда пришло несколько человек из другой школы и о чём-то общались с сидящими там до этого девушками из параллели. — А ты вроде там сидела? — Там стало слишком шумно. Хотя тут тоже не слишком тихо, — со смешком добавила она, оглядываясь на сидящего рядом мужчину. Тот всхрапнул. Флор наконец-то достала из рюкзака бутерброд. — Вот. С сыром. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило найти на вокзале бутерброды без колбасы и прочего мяса. — Спасибо, — улыбнулась Тарья, открывая бутерброд. — Ты не ешь мясо? А почему?              Так за разговорами о чём попало и прошли несколько часов дороги, с каждым из которых становилось всё волнительнее. И когда Тарья наконец вышла из поезда, ей хотелось закричать что-то вроде: «Смотрите, я в Амстердаме!», чтобы все это знали. Но на неё бы тогда странно смотрели, поэтому оставалось только безумно улыбаться, почти смеясь, и вдыхать амстердамский воздух. Она в Голландии, мать её, в Голландии! В том же настроении она ехала в амстердамском автобусе с амстердамскими (ну и не только) людьми к амстердамскому отелю и смотрела из окна на амстердамский дождь (сам город не было толком видно — уже стемнело). А в отеле, который находился черт-те где, оказалось, что номера двухместные и она все эти три с небольшим дня будет жить с Флор. С Флор, мать её, с Флор! — Я бы сейчас заорала, что я в Голландии, но ты будешь странно смотреть на меня, — призналась Тарья, когда они зашли в номер, бросая вещи у входа. — Почему же это? — улыбнулась Флор и закричала: — Я не в Арнштайне! — Я в Голландии! — присоединилась к ней Тарья. — Не орите! — добавил кто-то из-за стенки, и они рассмеялись. — А здесь очень даже неплохо, — отметила Флор, падая на кровать. — Я ожидала худшего, потому что видела бы ты, где мы жили в Гамбурге два года назад… А нам что-то говорили про ужин, кстати? Я всё прослушала. — Да, сейчас у нас час на отдохнуть, потом ужин, а завтра рано утром экскурсия, но не говорили, куда именно, — пересказала слова учительницы Тарья. — Нет чтобы сразу покормить, как людей, и не поднимать в рань-срань… — пробормотала Флор.              Если в Арнштайне Флор в основном общалась с парнями и несколькими девушками из класса, то сейчас только подсела к ним за ужином, пока учительница (да как её зовут-то?) говорила, что они будут следить, чтобы никто не бродил по ночам, а завтра в восемь утра ровно все должны уже быть в холле, потому что их повезут в какой-то замок. Ну и после ужина час-два для приличия они обе посидели с одноклассниками в соседнем номере, а потом вернулись к себе, сперев две бутылки тайно провезённого Симоной пива, и ещё очень долго болтали, наплевав на то, что завтра с утра пораньше экскурсия. А потом Тарья проснулась то ли очень рано утром, когда ещё было совсем темно, то ли очень поздно ночью и смотрела в потолок, думая о том, что она спала от силы часа три и примерно через столько же ей вставать, а потом весь день где-то таскаться, но сон никак не шёл. А ещё о том, что она понятия не имеет, что делать с её жизнью. Ну и о Флор, конечно. Так она и лежала, пока Флор не вскочила. — Ты чего? — не поняла Тарья, поворачиваясь и приподнимаясь на локте. — Нет, ничего, — помотала головой Флор, садясь на кровати и проводя обеими руками по лицу. — Кошмар приснился? — догадалась Турунен. Флор кивнула, а потом нашарила на тумбочке сигареты и зажигалку и вышла на балкон. Немного поколебавшись, Тарья вышла следом, ёжась от холодного ночного воздуха. Уже подходил к концу октябрь, поэтому стоять ночью в одной пижаме на балконе, ещё и босиком — так себе идея. Флор, видимо, или не было холодно, или она не обращала на это внимания — курила, глядя на ночной Амстердам и тёмное небо, уже становящееся чуть светлее на горизонте, и молчала с напряжённым лицом. Тарья ни о чём не спрашивала. Если захочет — сама расскажет. Хотя, как она поняла за время общения, Янсен не любила говорить много личного о себе. Точнее, вообще не говорила. — Знаешь, Тарья, — нарушила молчание Флор, и Тарья оторвалась от созерцания перил, внимательно слушая, — ты говорила, что столько раз переезжать — это сложно, только привыкнешь к городу, как надо всё начинать заново. Но ты ведь не жила где-то по типу Арнштайна? — Не жила, — подтвердила Тарья. — Не жила, — повторила Флор. — И это отлично, — она сделала паузу, собираясь с мыслями. — Ты никогда не жила в маленьком городке, где жизнь стоит на месте, где, сколько себя помнишь, ничего не меняется — ни варианты того, чем заняться, ни общая атмосфера, ни люди, ни их отношение к тебе. Оно формируется ещё в детстве, иногда вообще непонятно, из-за чего, и так к тебе всегда будут относиться, если не случится что-то, что сделает всё ещё хуже. Этот чёртов город не имеет будущего и в нём ни у кого нет надежды. И по сути единственное, что ещё имеет значение — это возможность сбежать. И ты живёшь только ради этого, — она обвела рукой вид с балкона.       Тарья молчала. Конечно, за два месяца в Арнштайне она успела прочувствовать его безысходность и не могла дождаться переезда. Но это два месяца. А каково жить в нём семнадцать лет, всю жизнь? Расти там? — Через полгода я закончу школу, — снова заговорила Флор. — И как только это произойдёт, я сяду в автобус и больше никогда сюда не вернусь. — Так и будет, — пообещала Тарья. Других слов она не находила. — Конечно, будет, — усмехнулась Флор. — Если не будет, то зачем… — она прервалась, вглядываясь куда-то, а затем быстрым шагом вернулась в номер. — Обувайся и пойдём. — Чего? — не поняла Тарья. — Куда? — Быстрее! — помахала рукой Флор, зашнуровывая кеды. Тарья всё же обулась, и Флор тут же за руку потащила её к двери. — Нас поймают! — зашипела Тарья, когда та выглянула в коридор. — Говорили же, что будут следить, чтобы ночью никто… — Они всегда так говорят, — махнула рукой Флор, всё же говорящая чуть тише. — Всем плевать. Пойдём!       Решив, что будь что будет, Тарья с опаской вышла, и Флор быстрым шагом побежала вниз по лестнице, не отпуская руку Тарьи. На улице они ускорились. — Так куда мы идём? — повторила Турунен, еле поспевая за Флор. — Увидишь! — отозвалась та, и Тарье ничего не оставалось, как бежать по ещё тёмным запутанным улицам незнакомого города в пижаме, вступая прямо в лужи и разбрызгивая воду, на контрасте с холодным воздухом держать тёплую руку этой абсолютно ненормальной потрясающей девушки и чувствовать себя живой.       Тарья не могла сказать, бежали они две минуты, пять, десять или больше (хотя это вряд ли — на столько бы её не хватило), но когда они наконец остановились, пытаясь отдышаться, она поняла, к чему была такая спешка. Они стояли на берегу реки, или озера, или что бы это ни было. На горизонте не был виден другой берег — только светлеющее небо, где, очевидно, скоро должно было взойти солнце, и большие облака разных оттенков розового и фиолетового. Небо отражалось в воде, и из-за этого всё вокруг казалось сиреневым — и ещё мокрый после ночного дождя песок, и трава, и дома где-то позади, вообще всё. Никаких звуков, кроме тихого шелеста волн. — Садись, — Флор легла прямо на песок, и Тарья села рядом, ёжась от холода. В голову лезло миллион мыслей: что их будут искать и поймают, что родители разочаруются, что с ними что-то случится, но она гнала их прочь, вдыхая речной воздух и глядя то на невероятный рассвет, то на лежащую рядом Янсен. — Тебе холодно? — Флор приподнялась на локтях, снимая кожаную куртку, которую чудом успела надеть в номере. — На, возьми. И не смотри на меня так, мне даже немного жарко было. — Родители говорят, — начала Тарья после того, как надела куртку, — что я должна готовиться к поступлению, хорошо учиться, не влезать ни в какие авантюры и бла-бла-бла, чтобы потом быть успешной и было меньше проблем. И вроде бы они правы и поэтому я должна была бы никуда с тобой не пойти и спать сейчас в номере, но… — она задумалась, подбирая слова. — Если ради этого успеха ты жертвуешь своим счастьем, то нахер это надо? — спросила Флор, подложив руки под голову. — Не знаю, — пожала плечами Тарья. — Это всё очень сложно и я не знаю, что делать. Но прямо сейчас я счастлива.       Они ещё какое-то время так сидели, то разговаривая, то молча. А перед уходом Флор решила искупаться прямо в одежде под хохот Тарьи и попытки отговорить её, а потом куртка понадобилась уже ей, ведь вода ранним октябрьским утром вообще-то очень холодная. В отель они шли, стуча зубами и смеясь, потому что обе какого-то чёрта идут по другому городу в одних пижамах в такое время, замёрзшие и невыспавшиеся, и с Флор стекала вода. Пока в номере та отогревалась в душе, Тарья упала лицом вниз на кровать Флор, потому что она была ближе к двери, и ничего не успела подумать, прежде чем вырубиться.