Закон подлости или как влюбить в себя капрала за 12 шагов. Пособие для чайников

Прошло несколько часов. За это время уже окончательно стемнело, а я всё ещё сидела в кабинете капрала, залипая на всё подряд. Успела сама с собой поговорить, правда про себя, чтоб этот не услышал, не подумал, что я совсем с катушек слетела, и не стал нервно вызывать санитаров. Какое-то время пристально следила за работой капрала, правда он на меня внимания не обращал, что не доставляло мне никакого удовольствия. Как жаль, что я не могла сейчас просто достать телефон, поиграть, пофоткаться, пофоткать капрала, что, думаю, очень сильно его бы выбесило, но мне было бы всё равно. Мне просто настолько стало скучно, что я всё же решила заговорить с Риваем. Разговор у нас не сложился, похоже, он был очень занят и не хотел отвлекаться от своей работы. Поэтому когда я попыталась снова пообщаться с ним, в ответ получила лишь взгляд, полный усталости и презрения. Он лишь губами произнес: "как ты достала", но я и это смогла понять. В конце концов я решила его не трогать. А то мало ли огребу ещё по полной. Время стало тянуться медленнее. Каждая секунда протекала в три раза длиннее, чем предыдущая. Веки становились тяжелее с каждым морганием. Я всё больше и больше хотела спать. Наконец, я перестала сопротивляться этому чудовищно сильному состоянию, откинувшись на кресло я прикрыла глаза и почти сразу уснула. Проснулась я в камере, когда уже было позднее утро. Ривай дотащил? Эта мысль не могла не радовать. Я выглянула за решетку камеры и поняла, что судя по всему охрана стоит за дверью, снаружи. Я огляделась. Кроме меня тут был ещё один человек, старик. На вид лет восемьдесят или девяносто, ну совсем старый. Я не поняла, почему этот хилый старикашка сидит тут. Ну, по крайней мере он всё ещё спал и вряд ли заметит мои штучки, думаю, что зрение у него такое себе. Я перестала беспокоиться за это и залезла рукой под толстовку, где, слава богу, была эта сумка. Меня это обрадовало, как хорошо, что не стали обыскивать. Достав телефон из кармана и наушники из сумки, я поспешила их воткнуть и врубить что-то. Хоть как-то себя займу. — Деточка, а что это у тебя такое? — как бы невзначай спросил дед. Похоже, он всё же проснулся и теперь никак не отвертеться мне думаю. Я поспешила это убрать побыстрее, но тут дед снова заговорил: — Ты ведь тоже не отсюда? Я не ожидала такого вопроса и впала в ступор. Медленно я повернула к нему голову, увидела его добрую улыбку и большой интерес в глазах. Дедок подошел ближе к решеткам и схватился за них руками. Я спросила, что он имеет в виду, на что получила снова ту добрую улыбку и странный ответ о том, что он пришёл из-за стен. Я начала припоминать, что далеко за стеной Мария живут люди, превращающие самих людей в титанов. Но меня больше волновало, как дед оказался тут. — Ох, меня тут очень давно держат, думают, что я сумасшедший... — немного грустно ответит дед и склонил голову набок, отводя свои ярко-голубые глаза куда-то в сторону. — Они положили меня в лазарет и надеялись, что после лечения я перестану нести по их словам "бред", но я продолжал объяснять им, что там, — он указал рукой куда-то в сторону. — там, далеко люди живут без страха быть съеденными. Они всё равно мне не верили и запихнули сюда доживать свое. А я хочу вернуться к семье... Клара волнуется думаю, хотя, может её нет в живых уже давно... — дед опустил голову и прикрыл глаза. На миг мне показалось, что у него в глазах стало влажнее. Он скучал по семье, прям как я... А Клара? Его жена? — Я знаю эту историю. И я знаю, что вы говорите правду. Но почему вы решили трепаться об этом? Если б узнало правительство — не сносить вам головы. — я замолчала, пытаясь в голове переварить всю эту информацию. Меня мучил этот вопрос, да и к тому же, как он попал за стены? Дед отошёл от решёток, будто отдаляясь от меня и думал, можно ли мне доверять. Но думаю то, что я ему сказала, вызвало у него хоть чуть-чуть доверия ко мне. Он стал внимательно смотреть в мои глаза, будто пытался найти в них ответ, почему я ему верю. Дед лишь пожал плечами в ответ на мой вопрос и сказал, что хотел помочь приблизиться людям к разгадке тайны происхождения титанов, он был готов поделиться сведениями с ними, он был готов помогать, но его лишь посчитали за сумасшедшего и бросили за решетку помирать себе спокойно. Я поняла, что нахожусь в похожей ситуации, что я тоже вряд ли когда-нибудь смогу вернуться к семье, увидеть их, обнять, извиниться за всё, что натворила, сделала плохо. Но это уже не произойдет. Мы оба потеряли надежду на возвращение. Нет, стоп. Почему я сдаюсь так быстро? Я обязана вернуться обратно, чего бы мне это не стоило. — И все же, деточка, что это у тебя? — я поняла, что не отверчусь от этого деда и решила сказать. Все равно его считают за сумасшедшего и не думаю, что ему будут верить, если он все же решится меня сдать. Я выглянула из-за решетки насколько могла и посмотрела в сторону дверей, дабы удостовериться, что нас никто не услышит. — Дедуль, если скажешь кому, лично от меня по голове прилетит. — Дед усмехнулся, но всё же кивнул и поближе подошел к решеткам. — Я тоже не отсюда. Я даже не из-за стен. Я живу в другом мире, где нет титанов, где люди не боятся быть съеденными. — Свои слова я решила не доказывать обзором на гаджеты, ибо тогда у него будет жесткий компромат на меня, а так можно свалить на старческий маразм и плохое зрение. Я поведала деду о том, что не помню как попала сюда, не знаю как вернуться в свой мир и про свою жизнь немного рассказала. Дед слушал меня, не перебивая, лишь изредка в паузах задавал вопросы. В конце моего рассказа он отошёл он решётки и сел на что-то, похожее на кровать. Он прикрыл глаза и растянул губы в слабой улыбке, будто нашёл облегчение или собрата по несчастью, хотя так и было, либо он посчитал меня за сбрендившую. — Понятно. Я отвернулась и продолжила слушать музыку. Единственное, что не давало мне отчаяться на сто процентов. Никто ко мне сегодня не приходил. Хотя, а на что я надеялась? Что Ривай тут же прибежит сюда и окружит меня заботой и вниманием? Что-что, а этого он делать явно не собирался. Нам с дедом приносили еду три раза в день, что показалось ему весьма странным, ведь раньше его кормили всего лишь два раза. Я днями могла сидеть и болтать с ним обо всем на свете. Мы могли разговаривать до ночи, даже после отбоя. Просыпались ближе к двум часам после полудня, когда около камер стояли завтрак и обед. Так как ужин был у нас очень маленьким и однообразным, мы стали оставлять обед на вечер. Так и проходили дни, и я не заметила, как пролетела неделя. Я успела сблизиться с дедом, он стал мне другом. Единственный, кому я могла довериться полностью, я знала, что сдавать он меня не собирался. Тут я вспомнила про блокнотик, который дал мне Ривай. Правда нечем было писать, но я и этой проблеме нашла решение. Где-то по углам камеры были разбросаны тонкие-тонкие палочки, похожие на зубочистки. Я писала ими, макая часто в грязь, по крайней мере это было лучше, чем ничего. Через пару дней я проснулась от ужасной боли в голове. Я чувствовала жар, меня знобило, голова разрывалась. Я чувствовала свое дыхание на губах, оно было чрезвычайно горячим. Дед, заметив мое состояние, спросил у меня "что случилось, деточка?" и, не получив никакого ответа, только тихий тяжёлый выдох, стал громко звать охрану криками, что мне плохо. Через секунд десять дверь скрипнула и открылась. Один из охранников подошёл ко мне и открыл камеру. У меня не было сил даже встать, дабы проследовать за ним в лазарет. Он отправил своего коллегу предупреждать врачей, а сам, подняв меня на руки, понёс из камеры, стараясь на меня не смотреть. Его шаги быстро успокоили и укачали меня, вскоре я задремала. Проснулась я уже к вечеру. Я была переодета в больничный халат, который доходил мне чуть ли не до щиколоток. Чувствовала я себя гораздо лучше, чем в камере. Странно, что охрана не забила на меня, ведь для них я простой заключенный со своей судьбой. Мысли потоком вернулись в мою голову, нагружая её, от чего она стала болеть чуть сильнее. Я расслабилась и повернулась на бок — стало легче. Здесь очень сильно пахло лекарствами, чего и следовало ожидать от лазарета. Я привыкла к такому, ведь сама часто лежала в больницах, когда почти каждую зиму заболевала. Несколько раз даже с воспалением лёгких валялась, благо, что всё хорошо кончалось. У моей кровати стояли три скляночки с каким-то сиропом и кружка с горячим чаем. Я вцепилась в кружку пальцами и принялась жадно пить, о чём позже пожалела. Ведь чай ошпарил не только мои руки, но и полость рта в том числе. Я издала полустон полукрик и резко поставила кружку на тумбочку рядом с кроватью, от чего чай расплескался, ошпаривая кисти. Я взвыла от боли и стала смешно махать руками на язык, пытаясь приглушить боль от ожога, при этом болезненно постанывая. Когда наконец боль отпустила, я взялась за ручку кружки, начав аккуратно пить. Чай был довольно вкусным, учитывая мой рацион в последнее время, состоящий в основном из кусков хлеба, небольшого количества печёного картофеля и стакана воды. Жидкость тёплой волной проходила через горло и я чувствовала всеми внутренностями, как тепло разливается по телу. Я улыбнулась и блаженно прикрыла глаза. — Очнулась? — я повернулась на звук и увидела перед собой врача. Он, судя по всему, осматривал меня и пришёл проверить самочувствие. — Как себя чувствуешь? Я ответила, что гораздо лучше, по сравнению с тем, как чувствовала себя в камере, на что увидела добродушную улыбку, что заставило меня улыбнуться в ответ. Врач-парень лет двадцати, миловидный и с приятным голосом. Он сразу вызвал у меня успокоение, думаю, у него хорошо получалось располагать к себе людей. Я усмехнулась своим мыслям, опуская глаза вниз. Врач сказал, что обычная простуда, ничего серьезного, но я была очень горячей когда меня принесли. Я отшутилась о том, что я и в правду горячая штучка, от чего мы с врачом посмеялись. Он потрогал мой лоб и сказал, что температура отступает, но медленно и что в постели я проведу ещё неделю и то в лучшем случае. Я попросила ещё чая, на что тот кивнул и забрал у меня кружку. Через несколько минут парень вернулся, поставив на тумбу столь блаженный для меня напиток. Мне захотелось узнать имя своего доктора, который, честно говоря, мне приглянулся своей улыбкой и чувством юмора. — Гавриэль. Могу я узнать ваше имя? — поинтересовался он. Уж не знаю, странное ли для них будет моё имя, но мне уже было все равно. Да и имя своё настоящее я уже спалила капралу, так что не было смысла врать, ибо потом Гавриэль мог узнать, что могло порушить нашу только начавшуюся дружбу. — Анка. — спокойно ответила я. Фамилия, думаю, в этом положении была не очень важна, ведь мы не официально знакомились, так что просто назвала своё имя. На самом деле мое полное имя — Анжелика. Меня Анкой стала называть Женевьева из-за сложности моего полного имени для неё. Позже я для Всей семьи стала Анкой, а когда этот ребёнок назвал меня так при друзьях, я и в компании стала Анкой. Ведь так было в разы проще для всех, вскоре я и сама привыкла. Даже в школе учителя называли меня так, правда только те, с кем я была в хороших отношениях. — Давай на ты? — спросил Гавриэль, усаживаясь на стул рядом с моей кроватью. Я кивнула, после чего он продолжил. — Как заболеть умудрилась? Я не спешила всё рассказывать первым встречным. Случай с дедом не в счёт, так как его никто не мог воспринять в серьёз, плюс в том, что он даже не собирался меня сдавать. Возможно, сам принял за поехавшую и просто развлекался, ибо сидеть в одиночестве, ни с кем не общаясь, тут у каждого крыша поедет. Ну, думаю, кроме Ривая. Я вообще не уверена, нужно ли ему общение в целом. Всегда такой замкнутый, никому кроме Эрвина не открывается. Кстати, а чего он ни разу не прислал за мной, или не зашёл сам? Ему было все равно на странно ведущую себя особу, непонятно во что одетую? Может, просто плотный график... — Продуло скорее всего. — ответила тихо я. Гавриэль похоже понял, что мне не очень хочется об этом говорить и, спросив, нужно ли ещё чая, на что я кивнула, отошёл делать его. Я пыталась собраться с мыслями, но на собрание пришли только тупые мысли о том с чем этот чай, из чего приготовлены сиропы, все ещё стоящие у моей кровати, что у меня сейчас на голове и вообще с лицом, как я выгляжу. Гавриэль совсем скоро вернулся и двумя кружками чая в руках. Одну поставил мне на тумбу, из другой стал сам попивать. Я, увидев чай, чуть снова не кинулась на него, но вовремя вспомнив, что он-один сплошной кипяток, решила повременить. Когда чай немного остыл, я стала медленно глотать столь вкусную жидкость. — Туалет через две двери слева. — усмехнулся врач, видя мою страсть к чаю, на что я тихо посмеялась и тепло глянула на него. Просидев так ещё несколько минут, Гавриэль забрал наши чашки и покинул меня, ссылаясь на то, что мне нужно больше отдыхать и велел поскорее ложиться. Я решила последовать его совету, ведь как никак он врач и он знает, когда мне лучше лечь, хоть я и не особо хотела. Ведь даже когда я болела в своём мире, я все равно спала как обычно, но чаи гоняла очень часто. Я перевернулась на левый бок, дабы видеть в окно ночное безоблачное небо. Звезды сияли ярче, чем в моем мире, все же воздух здесь был гораздо свежее, чем мой. Но все здесь казалось слишком чужим, тот же сведавшийся воздух в моей жизни. Я начала медленно погружаться в сон, но одна вещь всё же всплыла у меня в голове. Как только пришло осознание того, что сейчас может все пойти наперекосяк, дверь тихо скрипнула.