When my baby gets back gonna love her just right
Потому что Чонгук хочет держать Тэхёна за руку, глядя прямо в глаза родителям, что ещё не осознали, какой Тэхён на самом деле хороший мальчик при всей его сценической образности обратной внешности. Но, Чонгук отдаёт должное своей матери, она хоть оценила, насколько Тэхён красив. Это уже шаг на пути к большему. — Хочу всем показать, что занят и ко мне лучше не подкатывать с намерениями слияния компаний через брак с бракованным. — Ты не бракованный, — тут же перебивает его Тэхён, вызывая улыбку. Чонгук отрывает голову от прохладной поверхности стола и опускает подбородок на ладонь. Его локоть опирается в каких-то сантиметрах от пузатой кружки с женскими грудями. Ещё чуть-чуть, и он скинет свою любимую чашку на пол. Но как же лень двигаться больше нужного. — Ладно, не бракованный. Но от навязывания моей якобы свободной персоне ненужных мне отношений не застрахован. Тэхён цокает, шурша шинами по влажному асфальту. — Как насчёт вообще там не появляться? — О чем ты?My hearts on fire, when I taste her wine
— Предлагаю вместо скучного сборища занудных задниц в дорогих костюмах завалиться в Планетарий. Читал, сегодня Луна в каком-то особом положении к Марсу, что бывает раз в сто тысяч лет, — Чонгук едва сдерживается от смешка. Тэхён далёк от астрологии примерно так же, как Чонгук от астрофизики. Все его якобы познания заканчиваются фильмом Интерстеллар, и не сказать, что это сильно его беспокоит. — Ну и чего ты смеёшься? — Любуюсь твоими попытками перетянуть меня на сторону зла, — Чонгук улыбается, мечтательно прикрывая глаза. — У нас есть банановое молоко, — Чонгук притворно ахает. — А в пиццерии есть моцарелла с сырным бортиком, — продолжает Тэхён, слушая частые вздохи восхищения (или ужаса). — Я как раз подъезжаю к твоей любимой пиццерии, — шепчет он напоследок в микрофон, добивая Чонгука, схватившегося за сердце. — Как я могу отказать такому хитрому злу? — Никак. Поэтому никаких воротничков и наша извечная тусовка «без баб». Во имя бананового молочка. Чонгук безумно любит этого придурошного. — Зло торжествует. — Собирай свою идеальную задницу в лучшие брюки и самый обтягивающий пиджак. Не пропадать же добру, верно? Чонгук слышит, что Тэхён выключает мотор, видимо, подъехав к зданию с пиццерией. — Ради тебя всё, что угодно. Тэхён тихо смеётся. — Сразу бы так, — Чонгук улыбается. — А к твоим родителям мы и без банкетов заехать успеем. Можем даже в смокингах, как на сватовство. — Иди ты, — он прокручивается в кресле, на момент дезориентируясь от резкого поворота, но тут же встаёт, направляясь к забитому обилию (с недавнего времени) различных шмоток. Раньше ему было по большей части всё равно, но с Тэхёном, любящим красивую одежду, и для Тэхёна хотелось выглядеть привлекательно. И желанно. И, возможно, самую малость кинково. — Никаких портупей! — вдруг восклицает в трубку Тэхён, заставляя Чонгука несдержанно засмеяться. Как мысли прочитал. — Зануда. — У нас культурный вечер в Планетарии! — Планетарием ты называешь свою квартиру и проектор ночного неба, направленный на потолок? Чонгук прижимает телефон плечом к уху и принимается двумя руками двигать вешалки с аккуратно свисающими на них комплектами одежды и луками на тот или иной случай. Сборка сразу из белья, низа и верха, с записочкой, написанной его вдохновлённой головой, с примечаниями возможных аксессуаров. Словно на неделю моды собрался, а не к своему парню, ну в самом деле. Его взгляд останавливается на полупрозрачной чёрной рубашке с кожаным корсетом, пиджаке с вкраплениями сваровски и узких брюках. Завершающая деталь — сваровски чокер и цепи на торс под корсет и полупрозрачные ткани. Чонгук, возможно, любит иногда переборщить, но он хотя бы знает конкретную персону, для кого хочется и совершается из раза в раз. Со всеми их разностями, схожести скрепляют сильнее, привязывая покруче морского узла — более красиво и крепче. — Почему мы не можем нормально поругаться? — задумчиво мычит Чонгук, снимая вешалку и откладывая комплект на кровать. К этому необходимо такое белье, чтобы никакие планетарии были не нужны для лицезрения звёзд перед глазами. Да, Чонгук несколько самоуверен, но давайте признаемся честно: будь мы Чонгуком, не были бы мы самоуверенными тоже? — Плюс на минус, — Чонгук слышит раскрывающийся зонт, с удовольствием представляя чёрную трость, распахнутую в защите над головой одетого в тонкую светлую рубашку Тэхёна с обязательными художественными элементами, по типу очередного рисунка на спине или же перешитых с одной рубашки на другую рукавами. Или белая разлетайка с рукавами, как в пончо, что открывают вид на его сплетения татуировок на руках. Чонгук начинает возбуждаться от одного лишь представления, как Тэхён может выглядеть в эту самую секунду. — Получается звездочка. — Хуездочка, Гук-а, через десять минут подъеду. Будь красивым как всегда. — А если не буду? — он не может не потянуть время дольше. — Тогда пицца тебя не дождётся. Чонгук притворно возмущается, сам в этот момент улыбаясь, и смотрит на себя в зеркало. Волосы отрасли так, что почти закрывают глаза челкой, и Чонгук по привычке сбрызгивает их гелем с эффектом мокрых волос, чтобы совсем уже. Реакция Тэхёна на его обнаженное тело восхитительна, но его реакция на приодетого Чонгука — заслуживает всяких похвал. Полный поражения и вожделения взгляд, скользящий по фигуре... Чонгук не может дождаться. Тэхён заставляет его чувствовать себя лучше и лучше себя вчерашнего с каждым днём. — Тогда постарайся держать себя в руках. — Тебя в руках подержу, мне хватит. Чонгук смеётся и едва сдерживается от позорного комментария о том, какой Тэхён иногда привлекательный по одной лишь манере речи. Вот ещё так его радовать. Успеется. Тэхён приезжает спустя двенадцать минут, когда полностью готовый Чонгук поправляет последние штрихи, чуть смачивая губы вишневым тинтом. Тэхён когда-то давно упоминал, что каждый раз, когда использует тинт, хочет его сожрать. Что ж. Чонгук хочет быть сожранным тоже. И нет, это не жутко. Вероятно. Сегодня у них перемирие с намеком на нежность и некую последующую кинковую составляющую вечера. Для других они могут быть хоть с десяток раз в состоянии холодной войны и лав-хейтом на регулярной основе, но правда в том, что так не всегда. Такое бывает — в сферу обоюдной говнистости. Но не всегда. Иногда у них отношения как сегодня — легкая ругань, мягкое и скорое примирение, а затем жаркое единение с солью, капающей на глаза и в рот, и много-множество объятий и тихого шепота под звёздами искусственной проекции. Чтобы музыка из колонки и радио «для расслабления» в эппл, чтобы поцелуи каждой клеточке тела, чтобы молчание и взгляды минуты напролёт, когда не нужны слова, чтобы... вдвоём. И вдали от всего мира, для которого они могут быть кем угодно. Пока они друг напротив друга и держатся за руки, переплетая пальцы в борьбе за последний кусок пиццы, что и так, и так они разделят поровну, не важно ничего вне этого. В этом настоящее счастье?