***
- Эй, ты! — я подбежал к девочке, которая сидела одна в песочнице и потянул её за руку. Она молча положила свою лопатку на песок и подчинилась моему движению, до конца наверняка не осознавая, что происходит. На ней было сиреневое платье и сандалики, которые вряд ли подходили для полноценной игры в кулички. Говорят, эта девочка всегда сидит в песке. - Куда мы идём? — она спросила только когда мы отошли достаточное расстояние от песочницы. - Ты будешь играть со мной! Я буду капитан корабля, а ты… — мне понадобилось пару секунд, чтобы найти нужное слово — ты будешь моей капитанкой! - А разве такие бывают? — она неуверенно наклонила голову, так что банты на её голове дернулись. - Конечно бывают! Правда, нам кое-чего не хватает, чтобы играть, — я почесал макушку в раздумьях, и моя бескозырка чуть не свалилась на землю. - Ам… Моря? - Нет, глупая, капитанам и капитанкам моря ни к чему. Самое главное — это корабль! Она понимающе закивала, и мы вместе стали искать что-нибудь, что могло бы стать нашим кораблём. Мы искали довольно долго, и за это время я смог понять, что моя капитанка не очень-то и блещет умом. То она садилась на землю и начинала пербирать камушки, как будто совсем забывая о нашем заднии, то пыталась вернуться в песочницу, потом она испачкала своё платье и долго стояла рядом с воспитателем, который говорил ей что-то про то, что она девочка, а девочкам так делать нельзя. Тем не менее, её почему-то не заставили переодеваться в чистое платье, лишь пообещали оставить её без печенья на полдник. Я решил, что свой корабль я организую прямо на дереве возле нашей беседки. Капитанку я отправил найти что-нибудь, что может пригодиться нам в игре, но она принесла только несколько цветов, которые она сорвала в садовском цветнике, при этом ещё больше испачкавшись. - Они же красивые. Они мне нравятся. Почему я не могу взять их? — Она смотрела на меня так, словно это я сделал что-то не так. - Глупая, корабли не украшают цветами. Цветы нужны только чтобы их нюхать, зачем нам нюхать цветы на корабле? Капитанка промолчала и ушла снова. Я как следует занялся своим кораблём: погнул пару веток, делая подобие палубы, из своей курточки сделал парус, привязав её за рукава, даже смог сделать штурвал из игрушечного руля. Судно получилось очень даже правдоподобным, а самое главное — незаметным из-за листьев. Я затащил на дерево ещё кучу всего нужного: тубус от полотенец, старые тряпки, плюшевого попугая и, конечно же, нарисованный заранее на чуть помятом листе флаг, который я прицепил к парусу нитками. Кажется, пора отправляться в плавание! Я выглянул из-за листьев в поисках капитанки, но нигде не смог её увидеть. Убедившись, что она точно не могла уйти в здание, я спустился и решил поискать тщательнее. Никто из детей не видел её после того, как воспитатель её отчитывал, а её лопатка всё ещё оставалась в песочнице нетронутая. Поиски заняли у меня почти что всё оставшееся время прогулки, но не были безуспешными. Я отыскал капитанку в цветнике, она лежала под недавно распустившимися пионами и спала. - Глупая, — сказал я ей, незаметно вытирая слёзы, когда она проснулась от моих шагов — разве девочкам так можно делать? Теперь тебя заставят спать до конца дня. Она сонно посмотрела на меня и ничего не успела сказать прежде, чем нас позвал воспитатель. На следующий день мы готовы были двинуться в плавание. Я показал капитанке корабль и всё-таки разрешил ей взять в игру те цветы, что она собрала. Мы уже готовы были начать, но она спросила: - А как называется твой корабль? - Я назову его «Пламенная птица»! — гордо заявил я, показывая, как много сил я вложил в придумывание этого имени моему судну. - Ты что, хочешь сжечь что-нибудь? Как пират? - Нет, пираты — они плохие парни, я буду с ними драться, чтобы они ни у кого ничего не украли. Она пламенная, потому что огонь очень яркий, значит мы будем видеть всё вокруг даже ночью, пока плывём. И другим будет всегда светло. И вообще, в конце концов я сделаю так, чтобы ночь никогда не наступала, вот! - Ух ты. Да, ты хороший капитан, — она сказала это своим неизменным тоном и положила цветок мне на бескозырку. Вот глупая.***
Она обещала прийти к моему дому, чтобы попрощаться сегодня вечером. Её родители почему-то не могли оставаться здесь, и пусть они уезжали не очень далеко, но вряд ли мы сможем вновь увидеться. Мама разрешила мне выйти одному и ждать на лавке у крыльца. Я не поднимал головы, потому что боялся, что если я посмотрю на солнце, то непременно заплачу. Она пришла с кем-то из родителей, поспешно ко мне подбежала. Я не мог ничего сказать, даже смотрел не на её лицо, а нарочно начал рассматривать её косы. Рыжие непослушные волосы немного торчали, потому что она часто теребила их, к тому же после бега прическа слегка растрепалась. Она немного отдышалась и сделала шажок ко мне. - Привет, Ренди. Мы скоро уедем уже, — она как всегда говорила неспешно и почти не изменяя тона, но её тихий голос звучал намного откровеннее, чем любые слёзы или печальные слова. Я тихо кивнул и вздохнул. Она посмотрела на родителя, — скорее всего это был отец — и он дал ей что-то, она же протянула это мне. Небольшой подарок оказался сложенным пополам листом бумаги. Это был рисунок. Она нарисовала нас в детском саду, когда мы с ней играли на дереве в моряков. Я, в явно великой мне бескозырке, стоял на «палубе» с игрушечным рулём в руках, а она сидела на верхней ветке с цветами и махала флажком. Вокруг корабля она нарисовала море, а вот судно почему-то всё равно было ненастоящим. Тем не менее, я был очень рад такому подарку. Я улыбнулся и про себя пожалел, что не додумался сделать что-то для неё тоже. Мне ничего не оставалось, и я просто обнял её. Рисунок немного помялся, но я сохранил его в надёжном месте. До конца недели я не выходил из комнаты, всё не мог поверить в то что происходит. Родители пытались успокоить меня, но этого не нужно было — я всё равно не верил, что смогу смириться с этим. До конца лета я не смог больше ни с кем подружиться настолько сильно, как с ней. И каждый день я смотрел в небо и мечтал о нашем корабле. Мечтал, как мы плывем на нём в прекрасный мир, который, конечно же, где-то существует и который ждёт нас — отважного капитана и его капитанку.***
Со дня моей последней прогулки я не выходил из дома, наверное, две недели. Как я и предполагал, жуткий грипп одолел меня, и в какие-то дни мне было трудно даже пошевелиться, не то что собраться и выйти куда-то. За время болезни я похудел и побледнел, даже глаза слегка помутнели. И, конечно, все эти дни я жил одним лишь желанием — встретиться поскорее вновь с рыжей незнакомкой. В какой-то миг у меня возникла мысль, что эта девушка могла возникнуть в моей голове во время болезни, и скорее всего уже будучи больным я отправился в парк, не понимая сам что я делаю, а она в виде миража преследовала меня в моем бреду. Одиночество сводит с ума, не правда ли? Тем не менее, я вернулся к месту нашей встречи. Деревья сбросили последние листья, цветы увяли, воздух промерз, и мне стало тяжело на душе — то ли от тревоги, то ли от общей атмосферы умирающей природы. Мне понадобилось где-то 3 часа, чтобы окончательно сдаться в моих поисках, и я сел на скамью возле неработающего фонтана. В свете фонаря его сырой мрамор отдавал чем-то мертвым, зловещим, даже в тех местах, где трещины покрылись за много лет густым мхом. Я слушал, как дети бегают по лужам и глядел в мутный небосвод. Чёрные ветви полысевших деревьев располосовали его словно ранами, и ощущение какой-то всеобщей смерти от этого стало более нагнетающим. А может ли быть, что она тоже умерла? Замёрзла здесь настолько, что подхватила воспаление или пневмонию — и никому не было дело. А я теперь вынужден мучать себя мыслями о том, что не смог помочь и остался равнодушен. Нет же, глупая, ты здесь, правильно? Ты просто спряталась и ждёшь, пока я совсем не сойду с ума и вдоволь посмеешься надо мной. Я встал и пошёл к отцветшим клумбам, пробежавшие мимо дети обрызгали мне брюки и обувь. Я не успел даже оглядеться, когда знакомый монотонный голос позвал меня. Да, она здесь. Она пробежала мимо и ловко повернулась, облокотившись спиной о дерево, глянула на меня. Я молча наклонил голову. — Вот ты и пришёл, как и обещал. Я рада Позволил себе улыбнуться. Она вдруг залилась звонким смехом и побежала ко мне, схватив за руку. Про себя я отметил, что это было первое наше прикосновение. Она потянула меня вперёд, мы долго бежали по темнеющему парку, а её яркие рыжие волосы мелькали перед моим лицом словно фонарик, освещающий путь. Я не мог понять, как долго мы бежали, но остановились в том самом месте, где две недели назад говорили под дождём о чем-то несуразном. Она присела на землю, поджав под себя ноги и не переставала улыбаться. Я сел рядом, всё пытаясь понять, что происходит с моими мыслями. Она опять начала говорить. Я просто слушал её неспешный голос, чувствовал, как внутри становилось теплее и уютнее, особо не вникая в слова — в этом не было необходимости, мне было достаточно того, что мы снова рядом. Однако внезапно мой слух зацепило что-то до боли знакомое. Я дернулся, посмотрел на неё и переспросил. — Корабль. Корабль в небесах. Он освещал всё вокруг на пути и искал мир, в котором все люди счастливы. Мне постоянно снится этот корабль. Что-то промелькнуло в моем сознании на секунду, и я никак не мог понять, что именно зацепило меня в её словах. Конечно, люди могут мечтать о разном, но эта мечта показалась мне не столько странной, сколько очень близкой — я тоже часто думал о кораблях в небе, но не то чтобы так конкретно. Обычно кораблями называют облака или что-то вроде этого. Я попросил её рассказать больше, хотя она явно говорила об этом ранее. Она не подала виду, просто помолчала с минуту и продолжила. - Я думаю, что он найдёт то, что ищет. Я бы тоже хотела найти. - Но ты же понимаешь, что это невозможно? - Верить можно во что угодно. А если не можешь найти — сделай сам. - Ты хочешь сделать корабль? — я сказал это скорее ради шутки, и она захихикала. - Нет, я хотела бы сделать этот счастливый мир. Но, почему бы и кораблям не быть в нём? Остаток ночи мы провели в большинстве своем в молчании, иногда гуляя, иногда останавливаясь и разглядывая пустой парк. Я так и не спросил её имени, не знал где она живет, кто она вообще такая. Она правда была похожа на мираж. Я было даже подумал, что это всё происходит у меня во сне, или я до сих пор лежу в своей кровати в бреду и обливаюсь холодным потом, медленно умирая. Когда на горизонте показалась заря, мы лежали прямо на земле под деревьями. Каждый вздох давался с трудом из-за тяжести утреннего воздуха, и мы старались даже лишний раз не шевелиться. Она вдруг села и посмотрела на меня, как бы говоря, что наша встреча на этом должна окончиться. Я поджал губы и тоже сел, обдумывая, сколько может быть сейчас времени, в какой стороне мой дом и прочие незначительные мелочи. Она посмотрела на меня очень внимательно и тихо произнесла: - Ты же придёшь сюда снова? — и неожиданно для меня пальцем начала перебирать непослушные пряди волос. Меня как током прошибло. Сразу всё вернулось на круги своя, мир стал ясным и понятным, я точно не мог спать сейчас. Это правда происходит, происходит и со мной, и с ней. Я сжал руку в попытке успокоиться, тряс головой, вставал, ходил, и не мог никак нарадоваться тому, что делаю это прямо сейчас. Я смеялся и молчал, словно в этом был смысл, а она смотрела на меня не шевелясь и слушала мой голос. Вот мы и встретились, моя капитанка.***
День был в самом разгаре, жара проникала в квартиру даже через плотные занавески, и нам ничего не оставалось кроме как просто лежать и не шевелится, спасаясь от неё. Я не открывал глаз, слушал её тихое тяжёлое дыхание где-то сбоку и пытался угадать, спит она или нет. Я сам пытался спать, но душный воздух давил мне на грудь, даже когда я лежал на спине. Она тихо вздохнула, послышалось шебуршание одеяла, и я почувствовал, как её голова ложится на моё плечо. — Тебе совсем не жарко? — я усмехнулся, все ещё не открывая глаз. — Жарче все равно не будет. Лежи спокойно, — её монотонный голос слегка успокоил меня, я понял, что она улыбается. Такие спокойные моменты возникали в нашей жизни довольно редко в последнее время, поэтому сейчас мы словно хотели сохранить тишину, даже если в этом не было необходимости. Душная квартира сковывала мысли, от движений и шума становилось теснее, тяжелее. Тем не менее, волосы у неё почему-то были прохладные, и я слегка прижался щекой к её макушке. — О чем ты думаешь? — такие вопросы от неё обычно обещали долгие разговоры обо всём, что творилось в наших головах. Как правило эти разговоры забывались на следующий день, и мы возвращались к этому снова и снова каждый раз. Однако сегодня я не был настроен на что-то глобальное — в мыслях вертелись лишь обрывки воспоминаний. — Даже не знаю. О детстве, наверное. — Опять корабли и миры, полные счастья? — Ты сама говорила, что в это веришь. — А ты говорил, что однажды нам предстоит создать такой мир. Вместе. Я вздохнул так глубоко как мог, отдаваясь мечтам. Такое глупое и абсурдное желание, но для нас оно стало тем идеалом, которым мы жили и в котором наверное даже существовали. Не было границ для нашей фантазии, чтобы каждый день придумывать что-то новое для этой мечты. Мы прекрасно понимали, что люди считают нас сумасшедшими, да и мы порой не могли этого отрицать, но мы уже давно были отравлены своей любовью — и к друг другу, и к этому выдуманному миру. — Пойдём купаться в фонтане, — она взяла меня за руку и начала стаскивать с кровати. Время подходило к вечеру, когда мы покинули нашу душную тюрьму. Каждый день проходил словно в бреду, когда мы были рядом. Ничего не изменилось с первого дня нашей встречи — она все тот же ребёнок, который любит цветы и яркие платья, а я так и остался непослушным мальчишкой, который непременно делает всё по-своему. Наверное, только мир вокруг нас стремительно менялся, пока мы мчались наперерез ему и его правилам. Для нас не было сомнений в правильности наших мыслей, мы падали все глубже и глубже в них. Но мы знали — наша мечта намного ближе, чем нам самим может казаться***
Бежать, бежать, и ещё раз бежать — иного выхода у нас не было. Ходячие оторвали нас от дома, и нам пришлось нестись вглубь городских дворов, где вероятно осталось пропитание, а самое главное — выжившие. Никто не был готов к этому удару, и впервые за столько лет нам нужны были люди. Живые, настоящие люди, причём абсолютно любые. Если человек способен выжить, значит он полезен. Я старался сосредоточиться на том, чтобы случайно не отпустить её руку, одновременно взглядом искал безопасные пути. Твари были повсюду, и малейшая ошибка точно приведёт к смерти. Но нам нельзя сейчас умирать, нет. Каждый шаг стал дороже в сотни раз, каждый вздох — в тысячи. Она слегка дрожала от страха, иногда тихо вскрикивала, пару раз мы спотыкались об обломки бетона и падали, царапая руки и ноги о стекло. Примерно спустя полчаса бега нам удалось спрятаться в небольшом магазине. Когда я почувствовал, что все в порядке, облокотился спиной о дверь, пытаясь отдышаться. Она присела на пол, слегка раскинув ноги — из-за ран ей было трудно поджать их. Она прижала ладонь к лицу, чуть сжалась. Я нашёл немного воды, аптечку, и спустя время двигаться стало полегче. Мы сидели за витриной в полной тишине, прижавшись друг к другу, и старались осознать все то, что происходит. Не было сомнений, что тысячи людей уже мертвы, а для нас путем спасения было разве что бегство. Ни военных, ни полиции на улицах не было видно — наш город даже не успели начать эвакуировать. Она тихонько затряслась в моих руках, и тяжёлое глухое рыдание разрезало тишину. Она плакала горько, громко, как не плакала никогда. Я пытался не двигаться, мог наверное даже чувствовать её боль через содрогания. Я осторожно сжал её руку, ужасаясь от того, насколько она холодная. Вечером я спрятал её, уснувшую, в подсобке, и начал искать что-нибудь полезное в нашем временном убежище. Удивительно, но мне удалось отыскать даже тёплые вещи, видимо оставленные здесь сотрудником. Я точно не мог предположить, насколько долго мы тут останемся, поэтому слегка обустроил все вокруг. Ночью мы вместе смогли выбраться на крыльцо, много говорили о всякой ерунде. Я очень хотел отвлечь её от тревожных мыслей, даже шутил, и кажется стало полегче нам обоим. Мы провели так остаток ночи, а к рассвету ходячие вновь начали выползать отовсюду. Мы снова спрятались в нашем убежище и стали отдыхать. — Куда мы пойдём? — спросила она, когда мы лежали в подсобке, обложившись одеждой. — Пока будем здесь… Может, их станет меньше спустя время. Мы выберемся — попытался звучать уверенно. Она тихо вздохнула. — Как теперь нам быть с нашей мечтой? Я поежился. С тех пор как мы сбежали, я и думать не мог об этом. Моей главной задачей было спасение наших жизней. Эти её слова просто застали меня врасплох, и я даже забыл на какое-то время, что мне стоило бы ответить на вопрос. Я мог понять всё: страх, отчаяние, боль — но мне было не забыть её слёз. Она не должна плакать, нет! Это неправда, этого не было, это всё, конечно же, опять снится мне. Я хотел бы проснуться снова, пусть не в идеальном мире, но в том, в котором мы жили до этого. Этот кошмар должен закончиться. Но нет, нам было не проснуться. Реальный мир бросил нас на самое дно в один момент, хотя мы были так близки к счастью. Наверное, только сейчас я начал осознавать, что на самом деле было важно — ведь для нас не было горя там. Настоящие, реальные мечты, настоящая любовь, настоящий воздух, которым мы дышали — именно это мы берегли в сердцах. - Мы сделаем это. Всё будет как раньше. Я обещаю, — я прижался губами к её виску и прикрыл глаза, проваливаясь в болезненную дремоту.***
Страшные крики разрезали тишину, люди неслись прочь от стада не в силах больше сопротивляться. Меня почти что сбивали с ног, а я только и мог думать, как о том чтобы поскорее найти её. Она пару секунд назад держала мою руку, но затерялась в общей панике. Сквозь звуки последних выстрелов я молился о том, чтобы кто-то помог ей добраться до безопасного места, чтобы нашлась защита для моего единственного сокровища. Моё сердце не умолкало в каком-то ужасном крике, я не мог остановиться в беге. Мне удалось найти небольшой пробел в толпе и бежать быстрее. Стадо оказалось совсем близко, ходячие попадались даже среди людей, кусая всех на своем пути. Я начал звать её, срывал голос, но мне никто не ответил. Всё дальше и дальше вглубь, а людей — по крайней мере живых — становилось все меньше. Кто-то позвал меня, я оглянулся и увидал где-то сбоку рыжеволосого парня с пистолетом в руке. Он пробрался ко мне, уговаривал меня бежать отсюда, ведь я был безоружен и совершенно слаб. Люди уже отбежали довольно далеко, и я смог увидеть стадо во всем его кошмаре — они в буквальном смысле поедали людей, живых людей, которые ещё дышали и пытались звать на помощь. Среди этих криков я смог уловить нужный мне. Парень возле меня был уверен, что я пойду за ним, но я помчался прямо вглубь стада. Меня пытались схватить, причем крепче всех держали ещё настоящие люди — их крики оглушали меня, сводили с ума. Где-то вдалеке я наконец смог разглядеть её — беззащитную, раненую, окруженную. Я бежал к ней изо всех сил, крича, чтобы она смогла услышать меня, чтобы показать, что всё будет хорошо, нужно лишь дождаться меня. Я был почти у цели, когда возле меня раздался выстрел, и тяжелым рывком меня потянуло назад. Тот рыжий парень пытался оттащить меня вбок, в укрытие. Я начал вырываться, но кричать уже не было возможности, да и руки у меня были слабы от ран. Каждый глоток воздуха давался с трудом, и её истошный крик стал для меня последней каплей. Я обернулся, с ужасом наблюдая, как ходячие впиваются в её тело, и их становилось всё больше. Я рванулся снова, но меня держали очень крепко — скорее всего, к рыжему на подмогу прибежал ещё кто-то. Я был на грани. - Отпустите меня, ублюдки! Она же умрёт там! — я орал как ненормальный, срывая голос окончательно. Мне кричали что-то в ответ, но я не мог слышать — меня оглушали её утихающие крики. Кровь, одна лишь кровь вокруг. Меня пытались повалить на землю, били чем-то тяжелым по голове, а в мыслях было одно — она осталась там. Она просила меня помочь, а я оказался не в силах уберечь её. Мир вокруг чернел, кружился, я задыхался и уже не осознавал, взаправду ли всё происходит, или же я умираю. Я очнулся в каких-то темных катакомбах, со мной были ещё несколько человек, в том числе и рыжий. Они смотрели на меня долго, прежде чем я осмелился поднять глаза и заговорить. - Вы просто оставили её там умирать. Вы…- меня перебили. - Ты один не смог бы совладать с четырьмя ходячими. Тем более без всякого оружия. Ни у кого из вас не было шансов. Я рванул с места, согнулся на секунду от резкой боли во всем теле, подошёл к рыжему и ударил его прямо по лицу. - Нейтан, твою мать! — кто-то подбежал к нему, а я поспешил выйти, не в силах сделать больше ни одного удара. Была бы воля — прикончил бы его на месте. В пыльном коридоре под покрывалом стояло зеркало, возле него были накиданы пушки и сумки с едой. Я медленно, держась за стену, добрался до зеркала, взял какой-то пистолет и посмотрел на себя в отражении. Наверное, меня можно было бы принять за одного из ходячих — уж слишком мертвым было моё лицо. Одежда тут и там попачкана кровью, порвана и распорота. Пару ран было перебинтовано, царапины на руках ещё кровоточили в некоторых местах. Я облокотился лбом о холодное стекло. Я стоял так довольно долго прежде чем заметил, что по зеркалу стекает горячая прозрачная капля. Я проводил её взглядом, за ней вниз побежали ещё несколько. Я сжал губы как можно сильнее, перебирая пальцами пистолет в руке и задержал дыхание на пару секунд. Боли не было, нет. Печали тоже. Не было ничего. Оно всё погибло, причём погибло так нелепо и так страшно. Вся жизнь показалась мне какой-то глупой шуткой. Всё, что у меня было, я не смог уберечь, хотя был так близко. Зато не больно. Лишь смешно. Я смеялся. Смеялся громко, чтобы все слышали, и улыбался. Смотрел прямо себе в глаза и не мог перестать хохотать. К чему теперь это всё — лишь посмеяться. Нет, мне не больно.***
«Эту битву ты обязан выиграть» — такая мысль вертелась в моей голове, когда я стоял там один. Прозрачный воздух отдавал горелой мертвечиной, на языке оставался металлический привкус крови. Очередное обещанное, данное ей, и я снова провалился. Обещания не мой конёк, не правда ли? Ты там должно быть презираешь меня за всё. Прости, я вновь облажал. Но я сделаю всё, что в моих силах, вот увидишь. Однажды мы встретимся, и ты наконец перестанешь плакать. А все, кто будут противиться нашему счастью, подохнут самым мучительным образом. Я усмехнулся, подняв голову. Сотни, даже тысячи трупов окружали меня. Каждого, лежащего здесь, я знал лично. Удивительно было то, что никто из этих людей не погиб от рук ходячего — люди были убиты людьми. Наконец-то. Нейтан ведь говорил мне что-то про то, что вся эта затея просто безумна. Конечно же нет, глупый. Мы просто поняли, куда нам больше нельзя соваться. Мы узнали, кто будет против наших идей в самом конце. Легиону «Меча и щита» сложно назвать себя слабаками, но я был уверен, что не проиграю эту битву. Почему я опять терплю поражение? Ведь каждый в моем легионе счастлив, как мы и хотели. Как хотела она. Каждый, кто лежит здесь, отдал жизнь за всеобщее благополучие. Осталось совсем немного, слышишь? Главное, чтобы никакие безумцы не осмелились помешать моим планам. Я обратил взгляд в пустоту, слушая, как ветер поёт в кронах деревьев. Эта песня напомнила мне лёгкий морской бриз.***
Шум и суета вокруг сбивали меня с мыслей, я был переполнен гневом и ненавистью. Я лежал на полу, истекая кровью, прямо в своем кабинете, а надо мной стояли Нейтан с Джеком и ещё пара легионеров, причём не моих. Девушка в маске что-то говорила им, иногда до меня даже доходил голос Лейлы. Сознание покидало меня, но я не мог сдаться сейчас — слишком многое я потерял, чтобы создать то, что я имею. Они схватили меня, пока я просто шел к себе, дали приличных таких тумаков и видимо теперь решали, что со мной делать. Я уловил на себе взгляд Джека. Он смотрел тревожно, сжимая пистолет в руке, пытаясь будто бы заглянуть ко мне в душу. Я начал слегка задыхаться от подступавшей к горлу крови и позволил себе прокашляться — алые брызги запачкали пол ещё больше. Рядом с ним стоял светловолосый парень и пытался увести его, но тот был настырным. Суета вокруг никак не умолкала, из-за чего я не мог сосредоточиться на своих мыслях. Я понимал, что это конец. Иного выхода быть не может. Они просто возьмут и разрушат то, что мы с ней создали. Уничтожат беспощадно, убьют и нас с ней. Но…неужели я смогу позволить этому случиться? Я тихо рассмеялся, содрогаясь от боли, и люди, находящиеся в комнате, постепенно замолкли, обратив на меня внимание. - Глупцы! Вы не знаете что делаете! Она…она вернётся, так и знайте! И тогда вы все сдохните в муках, чёртовы ублюдки! — я кричал, не переставая хохотать, меня трясло. - Ренди, ты сам знаешь, она умерла два года назад, — Нейтан говорил откуда-то сбоку, но мне было тошно смотреть на него. Он говорил тише обычного. - Нет, ты мне врёшь… Вы просто не знаете, что вы делаете. Никто из вас не стоит и малой части того, что мы с ней создали! - О Господи, просто пристрелите его уже! — голос Лейлы заставил всех вздрогнуть, я не переставал улыбаться, - он уже окончательно съехал с катушек, разве не понятно?! Я закрыл глаза, вслушиваясь в шепот вокруг. Тьма звала меня, приглашала встретить её как старого друга. Будто у меня был выбор. Никогда я не смогу понять того, зачем я жил, но точно могу знать, для чего делал всё то, что было. Сквозь вновь начавшие шуметь голоса я слышал её, зовущую меня дальше. Да, конечно же ты права. Этот мир оказался не готов к нашей мечте. Это не беда — нас встретят в следующем. Я приподнял голову, пытаясь поймать немного воздуха, когда Джек снова посмотрел на меня — на этот раз уже без вопроса во взгляде, с одним лишь сожалением. В его руках я смог разглядеть остатки фотографии. Глухой выстрел. Тьма. Корабль отплыл от причала.