Клеменс стоял перед зеркалом в ванной, вглядываясь в бегущую воду. Он резко поднимает голову и сталкивается с своим отражением и узкими зрачками, которые будто с некой укоризной рассматривали его. Он был одет довольно эпатажно, как когда-то выступал на концертах, но сегодня был другой случай. Сегодня его день рождения. Ханнинган не скупился на макияж, у него были ярко-красные губы и темная подводка, в ушах висели чёрные, похожие на колючую проволоку, сережки, а на голове старый добрый платиновый малет, который Клеменс решил надеть на свой праздник. Он надел на себя что-то наподобие комбинезона. Верх напоминал цилиндр, что открывал плечи и бока, подчёркивав их белой по краям каемкой. Спереди это напоминало треугольник, что стремился вниз к широким шортам, что не сковывали его ноги, сами ноги были в знаменитых колготках-сеточках. На ногах были высокие каблуки, которые вытягивали Клеменса и прибавляли ему сантиметров тридцать роста, хоть и он и был гораздо ниже. Выглядел он сногсшибательно и решил оторваться по полной.
В дверь постучали, и Клеменс вынырнул из своих глубоких раздумий о бытие. Ведь самое время поразмыслить о содеянном и смерти в день, когда ты на шаг ближе к пресловутой неизвестной бездне… Клем немного оттолкнулся от раковины и пошёл к выходу. Он открыл дверь, где к нему сразу навстречу зашли двое парней. Они ему приветливо улыбнулись и поспешили уединиться за закрывающейся дверью, а самого Клеменса встречала веселая музыка и толпы гостей, что собрались в арендованном домике на окраине Рейкьявика. Дом напоминал смесь модерна и скандинавского стиля. Минимализм и викинги. Две стремящихся ввысь четырёхугольный пирамиды были соединены между собой частично застекленным пространством, чтобы по ночам можно было наслаждаться северным сиянием, что в их краях довольно частое явление, но всегда радовало глаз. Дом был двухэтажный, ведь часть помещений находилась в подвале, и все это пространство было забито, так как на улицу почти никто не выходил, на улице был собачий холод. Ханнинган не мог не улыбаться. Все обращали на него внимание, здоровались, салютовали, поднимали бокалы. Он очень любил внимание. Все знакомые лица, все свои и все как один были одеты в довольно необычные костюмы, иногда даже вызывающие. Это пиршество организовали его самые близкие люди: лучший друг Эйнар и невеста Ронья, что стояли на кухне и о чем-то беседовали. Когда Клеменс появился, девушка мелкими шажками подбежала к своему возлюбленному и на цыпочках поцеловала его в щеку.
— С днём рождения, дорогой! — К парню подбежала девушка в светлом платье до колен, с пышной юбкой и прозрачными вставками, что позволяли видеть некоторые части тела. Клеменс крепко обнял Могенсен, — как тебе место? Мы нашли его в программе горных убежищ. Название так захватывает. Я подумала тебе определено понравится.
— Оно выглядит просто потрясающе. Наверное, лучше придумать и нельзя, — руки уперлись по бокам, и Клеменс посмотрел вверх на холодные звёзды. В доме настроили слабую иллюминацию, чтобы люди наслаждались заснеженными пейзажами и красивым небом.
— Мы позвали всех людей, с кем у тебя не было серьезных перепалок, — в разговор вступил Эйнар, — так что…
— Его сегодня нет? — уточнил Клеменс. Они оба понимали о ком речь.
— Его сегодня нет, — кивнул Эйнар.
— Клеменс, мне надо тебе кое-что сказать, — Девушка стояла рядом, топчась на месте и прикусывая губу, будто ей невтерпёж что-то сообщить. Когда она поняла, что привлекла его внимания, то наконец смогла сказать то, что так хотела, — я беременна, - выпалила она, будто выстрел из пистолета, который попал в самое сердце, патроном из любви и радости.
— Не может быть! — Ханнинган засиял и хотел было поднять свою невесту на руки, пока не вспомнил, что на ногах у него шпильки, такое действие было бы чревато падением для обоих, поэтому ограничился объятиями.
— Я стану папой, Эйнар! — он снова повернулся к Ронье, чтобы поцеловать её в губы, но на секунду дрогнул, когда кожа коснулась септума, который Могенсен недавно сделала и ходила такая довольная. Они не могли сдержать смешок, Клем все никак не мог привыкнуть к холодному металлу, но он все равно сумел поцеловать свою невесту.
— Поздравляю, дружище! — Парни пожали друг другу руки, но это ещё было не все. Клеменс залез на стол, чтобы все знали о его радости. Он готов был поделиться ей с каждым. Буквально излучать его, как диско-шар.
— Привет, народ! Я уверен, что все вы меня знаете, ну, а я вас, возможно, нет, но это не важно. Все мы собрались по случаю моего дня рождения, однако, у меня есть ещё одна новость! — Клеменс поднял со стола наполненный бокал, — Моя невеста, любовь всей моей жизни, сообщила мне радостную весть. Мы ждём ребёнка! Так поднимем же за это бокалы! — зал разразился овациями. Это было началом веселья.
Ханнинган пустился во все тяжкие. Он танцевал, пил, общался, веселился так, будто в последний раз. Будто дальше ничего не будет. Танцуй или умри. Упавший в пелену обливиона, с неясными мыслями он видел лица, много лиц. Они смеялись, улыбались, а ещё их как-то неестественно кривило… кажется, у него в крови был не только алкоголь. Происходило какое-то сумасшествие, но ему это нравилось. Уже было далеко за полночь, как он почувствовал, как кто-то взял его за руку и потащил из толпы к выходу. Поддавшись этому движению, он чувствовал, что будто вода расступается перед ним. На него любезно одели его шубу и помогли не упасть на каблуках, когда тот выходил из дома. Этот кто-то посадил его в машину и закрыл дверь.
— Ну что, красавчик, последние дни на свободе? — голос был мужской. Приятный баритон ласкал слух и даже немного убаюкивал. Ханнинган улыбался совсем не понимая, что происходит. Машина двинулась, оставляя за собой дом, где продолжалось веселье.
— Можно и так сказать. Хотя, я же именинник, — сложно было сдержать улыбку, будто все лицо онемело, — В день своего рождения ты чувствуешь себя свободным от обязанностей. Ведь это твой день, — Клем на секунду прикрыл глаза, пытаясь хоть немного прийти в себя. Удивительно, но ему казалось нормальным, что его увозит какой-то мужчина непонятно куда. Может, в глубине души он надеялся, что это Эйнар увозит его домой, где его ждёт Ронья, потому что та уехала ранее. Ведь она в положении.
— Это лишь иллюзия. Мы никогда не свободны, но кто мы такие, чтобы разрушать это видение, — нет, это был не он, слишком заумные фразы, Эйнар бы не ужарился в философию сейчас, но Клеменсу как-то было все равно, ему просто нравилось слушать этого человека, его слова казались бредовыми и пессимистичными, но очень даже интересными. Клем пытался сделать из этого какой-то вывод, но на долго его мыслительного процесса не хватало. Он смотрел на красивую сеть огней от фонарей, что соединяла между собой город. Они подъезжали ближе.
— Кто ты? — внезапно спросил Клеменс. Он хотел разговорить своего собеседника. Он же должен понимать, кто это такой — подумал оставшимися сознательными клетками мозга Ханнинган, — есть девушка? Может, парень? Жена? Дети? Работа?
— Меня зовут Хьяльти, разведён, есть ребёнок, пытался начать новые отношения. Я полюбил одного человека, но у нас не ничего не вышло. Сейчас пытаюсь начать новые отношения, но она все никак не может уйти от другого, поэтому я пока в свободном плавании, — он как-то странно посмотрел на Клеменса, и ему это очень не понравилось. Кажется, он понимал, что тот хочет, но у Ханнингана было одно негласное правило, которое все прекрасно знали. Смотреть можно, трогать нельзя. Он знает, что по его образу он кажется раскрепощенным и тем, кого легко утащить в постель, но это совсем не так. Даже когда он был не в самом лучшем своём состоянии, он помнил об этом, и надо было что-то придумать. Ещё его смутило, как просто он ответил на его вопросы, конечно, мотив он мог и надумать, но если он был прав... каков шанс, что сегодня с ним произойдёт что-то нехорошее?
— Я есть хочу, давай остановимся у ларька какого-нибудь, что работает сейчас, — Клеменс лежал на сидении на боку, рассматривая своего спутника. У него были темные волосы и щетина, поэтому ему показалось, что тот похож на Эйнара, однако отличия все же были, например: проседь, что выдавало возраст человека, сидящего за рулем, или припухлые губы и сильная челюсть. И черепашья-шея свитера, что выглядывала из-под воротника его пальто. На Эйнаре не было свитера, он был в рубашке.
Машина повернула куда-то влево, направляясь к берегу, вдоль которого шла дорога. Холодная гладь воды была освещена лунным светом, а в домах горели одинокие тусклые окошки. Город вроде бы спал, но не совсем. Оба ехали в полном молчании, царило некое умиротворение, которое было разрушено одинокой фигурой в свете фар. Машина резко остановилась. Перед ними стоял человек, который явно тоже был не в форме. Клеменс разглядывал его и видел что-то знакомое. Он знал, кто это, даже когда тот пытался защитить себя руками, то выставляясь их вперёд, то прикрывая лицо, обрывистыми движениями. Мужчина рядом высунулся из окна и начал ругаться, пока фигура не сошла с дороги и не пошла в сторону берега. Ханнинган уже начал приходить в себя и осознавать в полной мере осознавать, что происходит. Машина остановилась, и мужчина вышел, оставляя Клеменса одного, в ларёк, который единственный горел на всю улицу. Ханнинган понял, кто его забрал, хотелось задать вопрос, как этот человек вообще к нему попал, он знал его, и ему не нравилось, куда это все вело и дело тут не в его правиле. Он изогнулся в машине так, чтобы из окна он мог видеть, как тот рассматривает стенды и разговаривает по телефону. С кем в столь поздний час? Непонятно. Это навело Клеменса на мысль. Клем пытался нащупать в карманах свой телефон и позвонить Ронье или Эйнару. Он не был фанатом гаджетов, но сейчас он как никогда радовался сияющему экрану. Он тихо вышел из салона автомобиля, благо все было открыто, видимо попутчика не думал, что он так быстро очухается, и попытался уйти как можно дальше вдоль дороги на каблуках и в шубе. Ведь машин не существует в ночном Рейкьявике. Он наконец нашёл нужное имя в телефонной книге и позвонил. Никто не отвечал. Телефон Роньи был занят. Он позвонил ещё несколько раз. Парень чертыхнулся он уже второй раз задаёт один и тот же вопрос, но ответ он сразу старался отбросить и никогда него не вспоминать. Тогда Ханнинган начал звонить Эйнару. Он ответил практически сразу.
— Эйнар… не знаю с чего начать… - шаг немного ускорился, хотя его ноги крайне устали быть сегодня на каблуках, - кажется, я в жопе… - он оглядывался по сторонам будто в поисках спасения, в нем все горело, будто предвещая апокалипсис, - я не совсем уверен, где я, ты не мог бы…
Он не успел договорить, как со спины в него на полной скорости влетел машина. Сначала он ударился об капот, затем его тело влетело в лобовое стекло… Клеменса отбросило куда-то в бок на асфальт, где в свете фонарного столба он в неестественной позе лежал с остекленевшими глазами, в которых остались лишь испуг и потерянность. Его лицо было окровавлено, оцарапано. В этом теле больше не было жизни…
***
Клеменс стоял перед зеркалом в ванной, вглядываясь в бегущую воду. Он резко поднимает голову и сталкивается с своим отражением и узкими зрачками, которые будто с некой укоризной рассматривали его. Клеменс смотрел в зеркало, понимая, что кажется уже видел это лицо. Конечно видел! Это же он, но было все неправильно. Он уже был здесь, но это не его квартира… это его день рождения. Он медленно огляделся по сторонам.
— Так, блять… — в дверь постучали до того, как Ханнинган пришёл к роковому выводу. Клеменс знал, кто будет за этой дверью. Он медленно подошёл и открыл ее. Внутрь зашли двое парней, которые хотели уединиться… и он уже это видел. И эти приветливые лица, и это небо. Он озирался по сторонам. Его гложило какое-то страшное дежавю, и только он знал его исход.
— С днём рождения, дорогой! — К парню подбежала девушка в светлом платье, и Клеменс неуверенно обнял Могенсен, — как тебе место? Мы нашли его в программе…
— Горных убежищ, тебе название очень понравилось, — улыбка девушки как-то странно дёрнулась, а глаза щурясь, показывая все своё недоумение.
— Да, но как ты… Эйнар проболтался? — Клеменс и не знал, Ронья ведь сама ему сказала. Они все готовили в тайне, чтобы удивить его, но когда ты уже это переживал, уже не такой эффект. Тогда Клеменс решил окончательно убедиться, что он не поехал с ума от того, что смешал алкоголь с неизвестно чем. Он решил дожимать Ронью.
— Ты беременна! — девушка засияла то ли от радости, то ли от недоумения, что лишь подтвердило его теорию, он в жопе.
— Блин! Я же хотела тебе сделать сюрприз! Ты станешь папой! — Ронья подошла ближе, и Клеменс поцеловал Могенсен, ограничившись полуобъятием. Не то чтобы он не радовался новости, но он чувствует себя как-то опустошенно.
— Поздравляю, дружище! — Эйнар наконец вступил в разговор и протянул руку для рукопожатия, но вместо этого Клеменс обнял Стэфанссона и прошептал на ухо.
— Кажется, я умер, — Эйнар немного отстранился и с каким-то упреком. Клеменс сразу понял, что тот подумал о новости Роньи, но это было не так! Клеменс очень рад, но что-то не так, — ты не понял, я, кажется, уже это все пережил. И дело не в дне рождения. Этому есть два объяснения: либо я умер, либо… меня накурили, — Клеменс увидел вдали Хьялти, того самого, что был в машине с ним. Он же знает его, но не помнил, откуда. В его руках была сигарета, но что-то подсказывало Клеменсу, что там был не просто табак. Парень на каблуках быстро подлетел к мужчине и выхватил у него самокрутку, — Хьяльти! Что там?!
— Эй, ты кто вообще? — Клеменс тяжело дышал от злости. Не потому что его могли накурить, этого он особо не боялся, а чем его так накурили, что его очень сильно унесло. На данный момент это было единственным объяснением, он увидел цепочку событий, которую подсознательно выстроил его накуренный мозг, пока тот стоял у зеркала.
— Отвечай на мой вопрос! — за спиной Клеменса появился Эйнар, который крайне устрашающе возвышался над маленьким светловолосым парнем. Мужчина ответил на вопрос.
— Сказали кокаин, — темноволосый начал оглядываться по сторонам, пытаясь кого-то найти, — а тот, кто сказал… ушёл.
— Зараза, — закричал Клеменс, но в шуме музыки мало кто это услышал.
— Клеменс, ты ведёшь себя странно, — напрямую сказал Эйнар. Он смотрел в глаза Ханнингана, но тот чувствовал себя максимально потерянным. Он действительно боялся, что его просто накурили и, видимо, он теряет свою хватку великого тусовщик всея Исландии.
— Я не знаю, что делать, — Клеменс затянулся. Он знал, что это ему точно никак не навредит. Он не пил, недавно ел, но картинка не складывалась, — этот черт затащил меня в машину, — он указал на мужчину с проседью и щетиной, что одевал свою куртку и с кем-то говорил по телефону, — увёз меня в город, а сейчас я чувствую, что меня обманули… — он не мог поверить, что видел одно, а сейчас происходит совершенно другое, — кризис среднего возраста может начаться в двадцать пять?
— Давай сядем и поговорим, — Эйнар пригласил сесть своего друга на диван, где не было так много народу, ведь все обшивались на танцполе или рядом с выпивкой.
— У меня ужасное чувство дежавю, будто все это уже было, Не как сон, а как самая настоящая реальность, — Клеменс сидел с очень задумчивым лицом, вглядываясь куда-то в пустоту. Эйнар сверлил его волнительным взглядом, развалившись на диване в вечернем костюме чёрного цветка. Клеменс лишний раз отметил, что верно отличил своего спутника в машине.
— Даже этот разговор? — решил уточнить он, ведь тот действительно волновался за состояния своего друга, он никогда не был таким потерянным, его ничто не могло смутить, сбить с толку, он же недавно выступал вместе со своей группой в одной портупее, практически не стесняясь своего тела. Что вообще могло удивить этого человека?
— Кстати нет, это внушает в меня какую-то толику сомнения, что моя кукушка куда-то решила двинуть, — Стэфанссон дал неплохую пищу для ума. Этого разговора не было. Может, ему все показалось, а гости ведь так или иначе должны быть ему знакомы. Может, он просто вспомнил имя… или этот человек ему не понравился.
— Может, пойдёшь освежишься? Мне кажется, ты просто разволновался из-за своего дня рождения, что бы это ни значило, в твой случае, — Эйнар положил ему руку на плечо, пытаясь как-то успокоить друга, который все никак не мог поверить, что ему это все кажется.
Клеменс встал с дивана и поправил свой наряд. Он снова отправился в ванную комнату, чтобы сделать то, что сказал Эйнар и всю дорогу он говорил себе: «мне показалось — мне показалось»… Когда он наконец дошёл до ванной, дверь ему не пришлось открывать, она сама распахнулась и влетела ему по лицу, он не смог устоять на ногах и хорошенько впечатался виском об острый угол какой-то тумбочки. Ханнинган упал замертво.
***
Клеменс стоял перед зеркалом в ванной, вглядываясь в бегущую воду. Он резко поднимает голову и сталкивается со своим отражением и узкими зрачками, которые будто с ненавистью рассматривали его. Голова очень сильно болела в районе виска, что напомнило ему о своей смерти. Он резко ударил по крану, закрывая его, и оперся об раковину. Он раздраженно выдохнул, понимая, что оказался прав.
— Не показалось. Блять! — закричал Клеменс, ударяя рукой о белый мрамор. Он выпрямился, притопнув своими каблуками и очень строгой походкой пошёл на выход, чуть не выламывая дверь, где снова стояли те двоя парней, что вот-вот хотели постучать. Он вышел в зал, где его увидели Ронья и Эйнар, которые снова собирались поздравить его с днём рождения, но Клеменс выставил указательный палец, и начал кричать куда-то в потолок, делая на месте круг, — вселенная решила поиграть со мной в игру, но я отказываюсь, ты меня слышишь? Я не буду и мне просто плевать, если это наказание за мои каблуки. Пошла ты нахер, сука! — Ронья выглядела поникшей.
— Клем, ты ведёшь себя странно? — сквозь зубы процедила Ронья, в чьих глазах была настоящая паника. Он подошёл ближе и схватил ее за плечи.
— Кто на вечеринке заправляет наркотиками? Я пробовал дофига всякой херни и меня никогда в жизни так не размазывало в прямом и переносном смыслах! Я хоть живой вообще? — Клеменс буквально кричал на всю мощь, что начало привлекать других к разговору.
— Да что ты строишь из себя, ты же бессмертный! Всё знают это, ты как таракан, — Вступил в разговор Эйнар, который также был не в восторге от состояния друга.
— Ты обозвал меня тараканом? — сначала среагировал Клеменс, но затем переключился на другое слово, — Это я бессмертный? Да я умираю постоянно! Я попал в какой-то замкнутый круг. Эй, алло! Я что в аду? Я требую начальство! Сатана на совещании там? — он размахивал руками и перешёл на откровенный крик, но на самом деле никто особенно и не был удивлён происходящим. Это же Клеменс. Он остановился и понял, что все на него смотрят. Ронья взяла его руки.
— Может, домой? Кажется, ты не в духе, — она улыбалась, но в глазах виднелась грусть. Она так готовилась к этому празднику, и Клеменс все портит. Но в душе ему было как-то все равно, он знает, что все равно скоро умрёт, и все начнётся по-новой. Ронья подойдёт поздравить его и скажет, что беременна, и Эйнар поздравит его. Он напьётся как черт и его собьёт машина.
— Давай домой, — он не мог смотреть на лица людей, они будто петлей на шее давили на него, он никогда не чувствовал себя так угнетенно на публике, но сейчас что-то было не так, — мне определенно не хорошо.
Они уехали. Удивительно, но все обошлось без происшествий, но и слова они друг другу не проронили. Его девушка волнительно смотрела на дорогу. Было сложно сказать, она злится или сейчас расплачется от непонимания, что происходит. Он всегда был немного странный, но сегодня… не каждый стерпит такой характер, когда с ним идёшь по жизненному пути, не мало людей теряется по дороге. Хороших и плохих. Приехав домой, они сразу легли спать, скинув с себя одежду, все ещё не проронив друг другу ни слова, кроме одного.
— Прости, — Клеменс лежал на боку и медленно отходил ко сну. Он надеялся, что если он отоспится, то это все закончится.
