— Котик, куда ты?
Дима поморщился, хватаясь за голову, и всмотрелся в лицо девушки, оказавшейся с ним в одной постели. Она даже не прикрывалась одеялом и смотрела на него наглым и заинтересованным взглядом голубых глаз. Видимо, та уже даже успела нанести макияж, потому что полноватые чужие губы уже блестели неестественным блеском, а на лбу комками собралась пудра. Тем не менее, макияж выглядел аккуратно, и Дмитрий даже не заметил бы это, если бы она настойчиво не придвинулась ближе к нему, обнимая со спины и не давая встать. Голова нещадно болела после одной из самых крупных, возможно, пьянок в его жизни. Если бы прямо сейчас мужчина вышел из комнаты и наступил на чью-то рвоту, он ничуть бы не удивился. И может быть, даже, подумал бы на самого себя.
— Эм-м… Кристина?
— Маша, — она нахмурилась и отодвинулась, а Дмитрий хлопнул себя по лбу. Точно, Кристина была три дня назад. А вчера он подцепил какую-то девчонку из наиболее «открытых» коллег одного из его друзей.
— Машенька, в дверь звонили, вынужден оставить тебя на время, — он повернулся к ней и быстро чмокнул в губы, вставая на ноги.
Перед глазами вдруг все поплыло. Возможно, он все-таки вчера самую малость перебрал. Краем глаза Дима заметил, как девушка, не одевшись, вскочила на ноги и побежала куда-то в сторону кухни. Дима усмехнулся, вспоминая, что его лучший друг, Серега, кажется, остался где-то там же, пав под оглушительным натиском дешевого алкоголя.
Звонок в дверь повторился, и Дмитрий снова поморщился, поспешив к двери. Задевая все косяки, он медленно, но верно подбирался к двери, проклиная столь раннего посетителя; после пьянок ему никогда не удавалось просыпаться раньше полудня, а иногда и гораздо позднее. Хотя бы из-за того, что чаще всего эти самые вечеринки не заканчивались раньше шести утра.
Звонок повторился в третий раз, но теперь Дима застыл, не отреагировав на звонок и уставившись на обнаженную фигуру случайной любовницы, наклонившейся перед холодильником в поисках, видимо, чего-то съестного. Темные крашеные волосы падали на плечи и едва закрыли грудь, когда она выпрямилась, а кожа ее покрылась мурашками. В квартире было прохладно. Достав из холодильника две бутылки холодного пива, девушка улыбнулась и протянула одну ему, а тот закрыл один глаз, щурясь от яркого света, пробившегося-таки из-за задернутой шторы неприятного оттенка, на которой когда-то настояла его мама. Дима благодарно кивнул и взял пиво, приложив его ко лбу.
— Ты чудо, — он успел забыть о неожиданном госте, так нахально разбудившем его, когда услышал какой-то приглушенный бульк и развернулся так резко, как только мог.
У входной двери стоял Серега. Он смотрел на них с усмешкой в карих узковатых глазах, иногда переводя заинтересованный взгляд на девушку. Друг уже успел одеться, но впалые щеки его были перепачканы в каком-то майонезном салате, а по тонкому длинному носу было размазано что-то красное, похожее на кетчуп или джем.
Дима уже не помнил, как казах-Серке стал вдруг Серегой, но с тех пор он позволял друзьям называть себя просто и по-русски - Серегой. Впрочем, мужчина был казахом только по крови, но совсем не по духу: язык знал плохо, на своей исторической Родине был только однажды и то проездом, однако это совсем не мешало ему вставлять в разговор какие-то неожиданные фразы на «родном языке», которые случайно когда-то слышал от родителей или дедушки, единственного говорившего по-казахски. Никто его не понимал, конечно, но он не спешил переводить свои слова, наслаждаясь замешательством на лицах окружающих.
— Жаксы тандау, — с ухмылкой проговорил Серега, кивая Диме. Тот нахмурился, поймав на себе одобрительный взгляд друга. — Теперь я понял, почему ты, досым, не спешил дверь открывать. Уже трижды звонили.
Он подмигнул, хватаясь за ручку и, смерив девушку очередным заинтересованным взглядом, неосторожно толкнул дверь. Та ударилась обо что-то, и в коридоре раздалось громкое шуршание, как если бы что-то тащили по полу, прерванное детским криком.
— Черт, да кто там в такую рань с детьми гуляет? — возмущенно сказал Дима и тихо выругался. Голова снова заболела, из-за чего он успел проклясть каждого ребенка в мире, пока чей-то младенец надрывно плакал где-то в коридоре.
— Досым? — тихо сказал Серега, выглядывая в коридор.
— Чего тебе? — грубо отозвался Дима, падая на стул.
— Тут это… ребенок.
— Да я понял уже! Скажи его мамаше, кем бы она не была, чтобы она заткнула своего спиногрыза!
— Нет, ты не понял, — терпеливо выдохнул Серега и на секунду скрылся в коридоре, возвращаясь через несколько секунд с большой коробкой в руках, чуть не уронив ее по дороге.
— Это что такое?
Дима встал на ноги и, пошатываясь, направился к шкафчику, в котором, как он помнил с прошлого похмелья, лежал аспирин или что-то в этом роде. Ему срочно необходимо было найти хоть что-нибудь от головной боли, потому что иначе он бы наверняка сошел с ума. Еще и чей-то ребенок так и не переставал орать, более того, тот словно стал еще ближе.
— Чертовы соседи. Чьему ребенку там не спится?
— Да посмотри же, идиот!
Серега схватил Диму за плечо, резко развернул и указал на коробку, в которой почему-то, что-то шевелилось. Девушка, так и не пожелавшая прикрыться, испуганно замерла, смотря на содержимое. Такое изменение в настроении присутствующих заставило Диму тоже обратить внимание на содержимое неожиданной посылки.
В большой обувной коробке среди каких-то старых одеял и простыней лежал, закутанный так, что видны были только маленькие голубые глазки, ребенок. Он был совсем маленьким, и Дима отпрянул, мигом забыв о головной боли. Малыш перевел на него внимательный взгляд, а после успокоившись, зевнул с широко открытым ртом.
— Это что за..?
— Я не знаю, — отозвался Серке, прерывая рвущийся наружу поток бранных слов.
— Там это… записка, — тихо сказала девушка, указав аккуратным наманикюренным пальчиком на ребенка.
Серега осторожно приблизился к коробке, выуживая двумя пальцами листок и при этом не задев ребенка.
— Ерунда какая-то. Уверен, это какая-то глупая ошибка, — он прокашлялся и протянул листок хозяину квартиры.
Дима тупо уставился на немного мятое письмо. Края его из-за чего-то затерлись, а угол был оторван. На белой поверхности были слишком заметны неаккуратные разводы от чернил, как будто кто-то намочил местами уже написанное письмо и решил не переписывать.
— Ну, я пойду, — девушка проскочила обратно в комнату и начала торопливо одеваться, поняв, что в этой квартире ей здесь больше не были рады, а Дима, игнорируя ее действия, стал вчитываться в письмо, написанное ровным и мелким почерком, надеясь, что это был просто глупый розыгрыш.
***
Здравствуй, Дима.
Ты уже меня, наверно, совсем не помнишь. Наша последняя встреча была весьма эмоциональной и даже импульсивной, если можно так сказать. А после мы долго не встречались. И я надеюсь, не встретимся больше никогда.
Это твоя дочь. Можешь дать ей любое имя и распорядиться ее судьбой так, как тебе вздумается. В конце концов, именно из-за тебя она появилась. Если захочешь, можешь даже сдать ее в детдом, теперь мне, вероятно, все равно, раз уж я все-таки решилась на это.
Неожиданно, да? Я понимаю. Так же шокирована была и я, когда узнала о том, что жду ребенка. Но c’est la vie, как говорится. Мы не всегда можем ожидать приятного подарка под елкой, иногда приходится найти и угольки.
Я не злюсь на тебя. Совсем нет. Я просто хотела, чтобы ты сам принял решение, что делать дальше. Извини, что снова появилась в твоей жизни.
К.С.
