Глупые письма

      Казалось бы, в чем Бакуго Кацуки не хорош? Он красив собой: от грубых, но таких притягательных черт лица, до подкачанного шикарного тела; от ярких рубиновых глаз, что проникают в самые недра подсознания и остаются там на очень продолжительное время, до низкого с легкой хрипотцой таким запоминающимся голосом. Его внутренний мир богат стремлениями, мечтами, даже несмотря на свой скверный характер, в нем все равно полным полно положительных качеств, о которых можно расписывать целыми страницами, но сейчас это не имеет значения. Ведь, как ни странно, в одном Бакуго не повезло — романтика ни в какую ему не дается. Совершенно.       Словно дикая лошадь, романтика сбрасывает неудавшегося седока со своей спины и продолжает скакать по столь родным диким лугам подростковой влюбленности. Снова и снова. Сколько бы Кацуки не пытался ее укротить, подчинить своей воле, заставить слушаться и доверять только ему, итог все равно остается неизменным — он лежит на земле и во все глаза смотрит на удаляющийся зад романтики.       Каждый чертов раз.       А началось все с того, что взрывокиллер, вселяющий страх и ужас всем окружающим от одного только разгневанного взгляда, влюбился. Точнее, понял такую невыносимую продолжительную тягу к одному очень раздражающему объекту. И эта тяга ничто иное, как влюбленность в чистом виде.       Бакуго не привык показывать свои чувства кому-то, тем более, он считал это проявлением слабости. Но правда состояла в том, что Мидорию уже начали обхаживать всякие накрашенные девицы, надутые парни и в целом он не был обделен вниманием. Еще больше Бакуго не привык делиться своей собственностью с другими надоедливыми людьми, поэтому в какой-то там праздник всех влюбленных он позвал Мидорию при всех (!) на свидание. Да, громко. Да, с неким вызовом в голосе и сильным раздражением. Да… смущенно как-то, но все-таки позвал.       Прошло с несколько секунд, сопровождающихся лишь гробовым молчанием. Казалось даже, что вся школа вмиг смолкла и стала ожидать ответа от потерявшегося в пространстве Изуку. Видимо, сильно потерявшегося, ведь он молчал довольно долго и буравил то ли сосредоточенным, то ли расфокусированным взглядом пол. Казалось, что тот вот-вот и расплавится от напряжения на этом самом месте. — Да.       Наконец, вымолвил Изуку и с некой опаской взглянул в кровавый омут чужих глаз, что поблескивали инородным теплом. Но только на мгновение. Потом Бакуго ушел восвояси, сказав напоследок, что ждет того через час около станции. Конечно, чуть ли не срываясь на крик, но все же суть от этого не меняется.       Даже на свидании романтический лад найти не удавалось, ведь Бакуго не был бы Бакуго, если бы не бесился и не отвязывался на «глупого задрота» из-за каждой мелочи. Даже тот же глупый смущенный вид бесил его неимоверно. Точнее… он бесился от своего бессилия, но прикрывался тупостью объекта обожания. А Мидория на это лишь кивал и как-то по-глупому улыбался чему-то своему, в голове. Только потом Бакуго поймет, что тот улыбался от того, что находится на свидании с любимым взрывным парнем в день всех влюбленных. Мидория сам ему об этом скажет, когда Бакуго в сотый или миллионный раз спросит того: «чего ты так лыбишься, задрот?!».       Вид с колеса обозрения открывался просто прекрасный: далекие-далекие крыши домов поблескивали от света фонарей и восходящей полной луны; темное небо было усеяно миллиардами ярких огоньков, словно поле светлячков; где-то внизу люди отмечают столь романтичный праздник в радостной атмосфере парков аттракционов, а восхищенное лицо Изуку как нельзя лучше вписывалось в пейзаж за панорамным окном позади него. Явно не следя за своими потоками мыслей, он вкрадчиво произнес раздраженному, но крайне волнующемуся Кацуки: — Я просто думаю, что так рад провести этот вечер с любимым человеком…       Далее последовала череда неловких прикосновений двух влюбленных губ под свет луны, приветливо освещающей их пунцовые лица. Сердца бились в унисон, готовые вот-вот соединится воедино. Мысли путались, создавая некий вихрь, а легкие влажные поцелуи окончательно затмевали разум обоих. Они ведь так этого хотели.       Наверно, это первый и единственный случай, когда Кацуки смог ненадолго оседлать непослушную романтику. Хотя… Мидория был убежден в обратном. Он свято верил в то, что чуть ли не каждое действие Кацуки к нему было пропитано любовью и лаской, хоть и прикрытой под раздражение. Он даже научился читать его настроение по языку тела и тут же знать, когда Бакуго хочет сделать что-то отдаленно романтичное, а когда реально зол.       Но Кацуки не был бы Кацуки, если бы не умел приспосабливаться к трудностям, преодолевать их своими методами. Вы правда думаете, что он сдался из-за осознания, что не сумеет овладеть романтикой? Тогда вы не знаете Бакуго Кацуки.       Изуку точно помнил, что ровно год назад они с Бакуго пошли в парк аттракционов и именно там обязались впредь быть всегда вместе как возлюбленные. Он даже «случайно» уснул в комнате своего парня, чтобы проснуться рядом с ним и одарить спросонья волшебными и столь любящими поцелуями, но у Кацуки были свои планы. И довольно необычные. Хотя… все-таки романтичные, если посмотреть с одной стороны, а с другой стороны принимать лицом брошенного со всей силы огромного пушистого плюшевого кролика — не из приятных ощущений. Особенно, когда ты еще не проснулся.       Хотя Бакуго был вполне доволен, завидев перепуганный и немного злой взгляд своего любимого, а затем преобразившийся при виде огромного белого чуда около себя. Наверно, Изуку никогда еще так смущенно и радостно не пищал, обнимая руками и ногами просто огромнейшее нечто с красным галстуком-бабочкой.       Он даже и не стал задумываться, когда это Бакуго успел приобрести такую огромную плюшевую игрушку и как ее так тщательно прятал.       Казалось бы, в чем Бакуго Кацуки не хорош? Он красив собой, его внутренний мир богат стремлениями, мечтами, даже несмотря на скверный характер, но романтика ему никак не давалась. Ну, все-таки далась, но иными методами, которые очень даже по душе Мидории Изуку, ведь он любит своего Каччана и злым, и романтичным.