Pocket Change

      Дазай тихо напевал про себя, просматривая потрепанные страницы одного предмета, который ему удалось сохранить в своем распоряжении с пятнадцати лет. Это была одна из немногих вещей, которые он действительно считал своими. «Полный справочник руководства по самоубийствам» был его; первый пистолет, который он купил, был его; снайперский прицел, который он украл, чтобы тот соответствовал винтовке, которую дал ему Мори, был его; и он сам был его.       Эти четыре вещи были единственными в мире, на которые он претендовал, и единственными вещами, к которым он когда-либо имел какую-то странную эмоциональную привязанность.       Во всяком случае, в тот момент у него было три таких вещи. Книга, его пистолет и он сам.       Он чуть не уронил книгу, когда крошечный рыжик вскочил на скамейку рядом с ним и потянул его за рукав черного пальто. Беспечно оглянувшись, он взял маленькую руку ребенка. Тому не могло быть больше десяти лет, и он имел все признаки того, что является просто еще одним невинным ребенком. По крайней мере, по внешности. Гладкая кожа, блестящие волосы, тонкие ноги, крошечные туфли.       Но Дазай не пропустил ни длинных рукавов в середине лета, ни уродливого синяка на его ключице, почти скрытого высоким воротником его рубашки. Он не упустил того, как поразительные голубые глаза мальчика с тревогой осматривались по сторонам, и то, как он был слишком напряженным, чтобы это было естественным. — Хм, извините меня, мистер, — медленно произнес мальчик. Его крошечные губы приоткрылись, чтобы четко произнести слова, даже когда его глаза больше секунды не смотрели на Дазая. — Могу я задать вам один вопрос, пожалуйста?       Дазай осмотрел их непосредственное окружение, не обнаружив никого, действующего открыто подозрительно — или кого-либо явно неестественного. Поэтому он изобразил сладкую очаровательную улыбку, после чего немного наклонился, чтобы посмотреть мальчику в глаза. — Конечно, Чибикко. — сказал он любезно. — Вы заблудились?       Щеки ребенка вспыхнули до оттенка, почти совпадающего с его огненными волосами, блестящие глаза сузились до сердитого взгляда. — Я не чиби! — настаивал он, закрыв рот, когда понял, что чуть не закричал. — И я не заблудился. Мне просто нужно у вас кое о чем спросить. — Мои извинения. — искренне сказал Дазай, снова глядя на мальчика. Он действительно был таким милым и маленьким, что ему хотелось пищать от восторга. — Пожалуйста, продолжай.       Мальчик недовольно фыркнул на него, и Осаму очень старался спрятать искреннюю улыбку. — Тебя зовут Дазай Осаму и ты работаешь на Портовую мафию? — спросил он тихим голосом.       Брови шатена поднялись, его взгляд снова осмотрел область, на этот раз более настойчиво. — Разве не грубо спрашивать кого-то об имени, не представившись? — он отклонился, пытаясь решить, какого черта задумал этот ребенок.       На одном обаянии далеко не уедешь. — Не следует рассказывать мое имя незнакомцам. — проворчал ребенок. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Дазая, почти осмеливаясь поднять взгляд от колен. — Меня зовут Накахара Чуя, и я хочу знать, зовут ли вас Дазай Осаму.       Накахара.       Это означало, что этот милый маленький мальчик с кукольным лицом, с огненно-рыжими волосами и поразительными голубыми глазами, одетый в одежду, более дорогую, чем Дазай мог представить в его возрасте, был, скорее всего, ребенком Накахара-кая, возможно, даже настоящим ребенком Кумичо.       Что ж. Разве Мори не нашел бы это интересным? — Почему ты ищешь Дазая Осаму? — спросил он, все еще не отвечая на вопрос маленького ребенка.       Рыжик посмотрел на него, давая понять, что он не доволен уходом от вопроса, но все равно ответил ему. — Я слышал, как Кумичо и Сайко канбу говорили о тебе. — заявил Чуя, снова осмеливаясь поднять взгляд. А потом притворился, будто он не тот человек, о котором идет речь. — Они сказали, что ты убийца.       Приветливая улыбка Дазая исчезла, его взгляд стал острым и предупреждающим, когда он посмотрел на мальчика. Как, черт возьми, они уже знали его имя? Очевидно, они не знали его лица — пока — если только этот ребенок не был задуман как отвлечение. Но он все еще не видел никого подозрительного в толпе. — Я знаю, что убийцы получают деньги за убийство людей, и я думаю, что обычно это много. — размышлял Чуя, что услышал Дазай, пробуждая его от мыслей и возвращая внимание шатена к рыжику.       Мальчик выжидательно уставился на него, и Дазай — хоть раз в жизни — не имел ни малейшего представления, что он должен был сказать. — Ты спрашиваешь, богат ли я? Разве ты не слишком молод, чтобы искать папочку, не так ли?       Черт возьми. Это наверняка не то, что бы следовало говорить.       Брови Чуи нахмурились в замешательстве, но он встряхнул головой, явно думая о чем-то очень важном, что ему нужно было непременно сказать.       Дазай почувствовал крошечную руку вокруг его запястья и посмотрел вниз, наблюдая, как Чуя потянул перевязанную руку к коленям. Другая крошечная рука мальчика быстро двигалась, толкая что-то, похожее на несколько смятых кусочков бумаги, в его ладонь. — Это все, что я мог украсть из его кошелька, и я положил все свои карманные деньги, которые я тоже копил. — тихо сказал он. — Это, вероятно, не так много, как вы обычно получаете, но это много денег.       Дазай посмотрел на смятые купюры в руке. Это было тридцать одна тысяча иен и еще шесть юаней. Этого было даже не достаточно, чтобы заплатить половину его арендной платы за месяц. Но он снова посмотрел на Чую, снова посмотрел на синяк на воротнике, на длинные рукава и шорты, после чего снова посмотрел в голубые глазища. — Кого ты хочешь, чтобы я убил? — тихо спросил он.       Глаза Чуи почти благоговейно расширились, его взгляд переместился с денег на ладони Дазая, а после на лицо мужчины. — Ну-ну, Кумичо, он мой… мой отец. — он быстро запнулся, последние слова почти прошептав, после чего боязливо оглянулся, и Дазай чуть не пропустил его слова. Чуя не видел, как рот Дазая чуть приоткрылся, брови приподнялись к его линии роста волос. — Его зовут Накахара Акихиро.       Таким образом, маленький рыжик был биологическим сыном Кумичо.       Дазай молчал, в основном размышляя над тем, как именно он собирается сказать Мори, почему он забрал голову Накахара-кая, но Чуя, похоже, принял это за нерешительность. — Я знаю, что это плохо. — выпалил он. — Я знаю, что убийство это плохо, и я знаю, что просить кого-то сделать подобное тоже очень плохо, и я знаю, что хотеть сделать это плохо. Но он… он просто… я недостаточно взрослый, чтобы сделать это, и недостаточно силен, и я… я не хочу… — он глубоко вздохнул, на полпути к истерическому рыданию. — Я не хочу, чтобы это продолжалось. Мне больно, когда я не сделал ничего плохого, и он все время говорит, что отправит меня с Ане-сан, чтобы я стал ойраном, и… и я не хочу этого делать, а Ане-сан говорит, что этого не будет, но я боюсь и не… — Чуя-кун. — прекратил этот бешеный бред Дазай.       Он сжал крошечную ладошку, которую рыжик умоляюще положил на его руку, прежде чем отпустить, и поднял руку, чтобы стереть отчаянную слезу с его пухлой маленькой щеки. Чуя яростно покраснел, но не отступил, слишком озабоченный попыткой подавить шмыгание и остановить поток слез. — Чуя-кун. — повторил Дазай, на этот раз мягче, ожидая, пока мальчик посмотрел на него мутными голубыми глазами, такими душераздирающе красивыми. — Ты должен использовать это. — говорит он тихо, вкладывая деньги обратно в дрожащие, крошечные руки Чуи. — Ты должен использовать их и купить себе немного еды, а затем тебе следует сесть на автобус и поехать домой.       Он встал, легко вытаскивая руку из потрясенного захвата Чуи, и сунул руки в карманы, небрежно направляясь вниз по улице, снова насвистывая. Потребовалась каждая унция его самоконтроля, чтобы игнорировать мягкие мольбы и тихие крики, постоянно прерывающиеся рыданиями, но он заставил себя продолжать идти.

***

Примечания:       Кумичо — глава семьи якудза, также известный как оябун.       -кай — используется для обозначения семьи или группы якудза.       -икка — иногда также используется.       Сайко Канбу — правая рука (или что-то типа того).       Ойран — куртизанка. Не проститутка (хотя и это тоже). В основном, задействована скорее в сфере развлечений, чем в реальном сексе. Развлекает гостей, хотя и может оказывать сексуальные услуги.