Pocket Change

      К тому времени, когда Чуя вышел из кабины такси, которое он поймал, его глаза были красными и опухшими, потому что из них постоянно текли слезы. Он дал водителю все деньги, что у него остались в карманах. Он потратил на ужин всего чуть более шести сотен иен, поэтому сумма чаевых для таксиста получилась более чем щедрой. Накахара проигнорировал, когда таксист ему сказал, что на самом деле эта сумма была более чем в двадцать раз больше, чем он был должен.       В любом случае это были не его деньги. Ну, небольшая часть.       Он удрученно набрал код на больших, возвышающихся над ним темной и неприятной громадой металлических ворот. Для этого ему пришлось стоять на цыпочках, чтобы добраться до клавиатуры.       Ворота неслышно распахнулись. Чуя молчал, когда шел по длинной дороге, пиная камни своими крошечными ногами. Он шел, а на его глазах снова наворачивались слезы от горя и страха. Он сожалел о том, что вообще пришел домой, но, хотя мысль о том, чтобы снять номер в отеле, была у него на уме некоторое время, он вспомнил, что он недостаточно взрослый, и никто не позволил бы ему сделать это. Поэтому Накахара неохотно добрался до дома и пытался хотя бы приготовиться к сильному удару, который он наверняка получит в приветствие от отца, когда откроет входные двери. А еще наверняка будет громкий крик, который сразу же последует после сильного удара.       Но, когда он со слезами на глазах открыл большие дубовые двери дрожащими руками, его не встретили ни пощечиной, ни злой тирадой. На самом деле, его встретило… ничего. Он мог слышать, как горничные суетятся в комнате отца, но в коридоре никого не было, даже их швейцара.       Ну, может быть, это означало, что они даже не заметили, что он ушел, и он мог просто проскользнуть в свою комнату, где никто не узнает, что произошло.       Этот план был сорван сразу после того, как его нога коснулась нижней лестницы. — Молодой мастер! — пронзительно взвизгнул громкий голос. Это была какая-то из горничных.       Чуя вздрогнул, едва не убегая от нее, но его бесцеремонно больно схватили за руку и сжали в не менее болезненных объятиях, которое заставило его испуганно вздрогнуть и задержать дыхание. Боже, сколько времени прошло с тех пор, как его в последний раз обнимали? То, как Дазай сжимал его руку ранее, возможно, было самым добрым физическим прикосновением, которое он чувствовал за последние годы своей жизни.       Быстро, однако, девушка, казалось, вспомнила, кем он был, и тот факт, что она была всего лишь горничной, и она срочно отпустила его, чтобы разгладить свою юбку. Накахара прикусил язык, чтобы не попросить еще одного объятия. — Молодой мастер, я прошу прощения за свое поведение, мы просто так волновались, когда не могли вас найти. — быстро сказала она. Ее глаза снова посмотрели на него, и они заметно смягчились в то, что могло быть только жалостью. — Прости, молодой мастер, я… — она остановилась, прикусила губу. — Кумичо, он… мне очень жаль, сэр, он был убит.       Все тело Чуи оцепенело, озноб пробил его тело, по спине поползли мурашки, что заставило его дрожать. Он попросил ее сказать это снова. Он все еще не верил этому, когда услышал это во второй, в третий, в четвертый раз. Его разум все еще метался в сомнениях, сердце громко стучало в груди, когда он повернулся, чтобы медленно подняться по лестнице, все еще не веря. Он уже не мог слышать постоянный поток извинений горничной, когда она последовала за ним, отмахнулся, когда она сказала ему, что они разместили охранников возле его спальни.       Но он с явным облегчением согласился, когда она сказала ему, что Чуе нужно немного поспать, а все остальное будет разрешено утром. Сон звучал… прямо сейчас просто божественно. Да, он мог спать, мог закрывать глаза, не беспокоясь о том, что его отец ворвется, чтобы закричать, размахивая кулаками или угрожая ему.       Чуя не совсем контролировал свои движения, когда вошел в свою комнату, закрыл за собой дверь и резко упал на кровать. Он заглушил свой дрожащий истерический смех кулаком, кусая кожу, пока не почувствовал вкус крови. Смех не останавливался, как и слезы, но на этот раз они не были из-за страха или грусти. Они были от огромной благодарности и волнения. Он был настолько благодарен, что он снова и снова шептал имя Дазая, словно молясь в безмолвном ночном воздухе.       Он так уснул, кусая себя за кожу, все еще одетый в одежду, которую носил весь день, со слезами и соплями на лице, когда он изо всех сил шептал похвалы Дазаю, независимо от того, слышал ли мужчина их.

***

      Когда Чуя проснулся, он не сидел в неудобной позе, прислонившись к холодной, твердой древесине спинке его кровати. На нем не было душной одежды, на которой так сильно настаивал его отец, а на лице не было слез, соплей и остатков крови.       Нет, он был свернут теплым уютным клубочком в своей постели и находился под одеялом. На нем была мягкая рубашка, слишком большая для него и его маленького тела. Теплая, сильная рука аккуратно ерошила его волосы, и он заметил, что его собственные руки крепко сжимали твердое бедро, на котором также лежала его голова.       Моргая воспаленными, уставшими глазами, Чуя медленно открыл их и задрал голову назад и чуть вверх. Его расплывчатый взгляд наконец сосредоточился на лице человека.       Дазай тихо улыбался ему, подсвеченный бледным лунным светом. Легкий летний ветерок шелестел в окне и раздувал кончики его волос. Рука шатена не переставала медленно перебирать волосы рыжика. — Привет. — тихо сказал Накахара. Его голос звучал очень хрипло. Его тело все еще было сильно истощено, но его разум мгновенно пробудился. Он крепко схватился за этого человека, который помог ему, и отказался отпускать, благодаря его бесконечно и неустанно. — Привет, Чуя-кун. — мягко сказал Дазай, широко улыбаясь. — Ты хорошо поужинал?       Это звучало настолько непринужденно, как будто они не встретились вчера. Будто все вокруг было всего лишь кошмаром Чуи, а они — старыми друзьями, которые наконец-то встретились спустя долгое время. Накахара чуть вздрогнул, пододвинулся ближе к шатену и крепко прижался к нему, отчаянно потираясь щекой о грудь мужчины. — Я купил бенто у конбини. — тихо ответил он. — Это было вкусно. — Хорошо. — пробормотал Дазай. Чуя выглядел таким маленьким, таким мягким и невинным, что ему не хотелось ничего больше, чем крепко обнять его и держать его вот так, только для себя. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал такую сильную привязанность к другому человеку. — Ты счастлив?       Чуя на мгновение обдумал вопрос, прежде чем понял, что это была за легкость, которую он чувствовал в своей груди. Это была радость и надежда, и свобода, которые расцвели внутри него после того, как он был заперт в этом ужасном месте так долго. — Да! — задохнулся рыжик. У него сжималось горло от осознания того, что теперь все будет хорошо. — Я… я счастлив.       Он схватился за ногу Дазая, прижимаясь всем телом ближе, пока он наполовину не растянулся на коленях шатена.       Мужчина просто сместился, чтобы освободить мальчику больше места, обхватив маленького ребенка обеими руками. Одеяло упало, когда он усадил Чую на колени. На маленьком рыжем была запасная рубашка, которую он всегда носил на всякий случай, когда ему нужно было переодеться. Ребенок держался за него так, словно он был единственным, кто поддерживал мальчика в живых. Дазай почувствовал, как маленький бутон нежности расцвёл в его груди. — Спасибо. — сбивчиво шептал рыжик, прижавшись к ключице мужчины. — Спасибо. — Его крошечные руки обхватывают шатена за шею. — Спасибо.       Горячие слезы катятся по щекам, смачивая рубашку. — Тише, Чибикко. — прошептал Дазай в эти прекрасные рыжие волосы. Его собственные перевязанные руки обвили маленькое тело Чуи и притиснули его поближе. — Все нормально.       Он позволил мальчику еще несколько минут рыдать в его руках, просто держа его и покачивая. Он бормотал успокаивающие слова ему на ухо. В конце концов Чуя успокоился, привалившись к груди Дазая и безвольно улыбнувшись ему. — Спасибо. — прошептал он, в последний раз. Он действительно хотел показать мужчине, насколько сильно он ему благодарен. — Чуя-кун? — тихо спросил Дазай.       Истощенные голубые глаза открылись, чтобы показать, что мальчик слушает. — Хотел бы ты жить со мной? — прямо сказал шатен, не зная, как еще это сформулировать. — Люди, заменяющие твоего отца, будут обеспокоены тем, что ты попытаешься захватить власть в будущем. А значит, они попытаются избавиться от тебя, чтобы этого не произошло. Со мной тебе было бы безопасно, и… — Да.       Глаза Чуи снова закрылись, и он довольно уткнулся носом в грудь Дазая, забавно посапывая. — Да? — переспросил Осаму. — Ага. — просто ответил Чуя. — Ты хороший, и ты мне помог. А еще ты вкусно пахнешь и крепко обнимаешься, и мне все равно не нравится быть здесь.       Хорошо. Это было предопределено заранее. И если слова Накахары про то, что он хорошо пахнет и крепко обнимает, заставило что-то в животе Дазая немного трепетать, ну, это были только его мысли. — Иди спать, Чибикко, я отвезу тебя домой. — пообещал Дазай. — Я сделаю так, чтобы кто-нибудь забрал твои вещи позже.       Чуя сонно кивнул ему, обхватив своими маленькими ручками мужчину за шею, когда тот встал. Дазай понес его прямо к двери и спустился по лестнице, аккуратно пробираясь по дому, чтобы никого не встретить. Впрочем, это было практически невозможно. На самом деле, шатен не виноват, что у всех этих людей не было никаких детекторов для определения химических веществ, и что все они съели что-то странное в эту ночь. В конце-то концов, седативные средства были замечательной вещью.       Он посмотрел вниз на спящую фигуру драгоценного ребенка на руках, быстро поцеловав эти огненные кудри. Чуя был пристегнут на заднем сиденье машины, и пока они были в пути в течение нескольких минут, мальчик тихо дремал в удобном кожаном кресле рядом с ним.       Возможно, Дазай должен сообщить Мори, что он забрал сына экс-кумичо Накахара-кая. Что ж, ему, вероятно, следовало сообщить Мори, что он убил кумичо Накахара-кая, прежде чем он пошел забирать Чую, но теперь он мог просто сказать Мори все сразу.       Может быть, на этот раз из-за Дазая Огай действительно схватит сердечный приступ.

***

      Примечание:       Транзакция - любая сделка с использованием банковского счёта.