Только поцелуями

      Как можно о другом человеке знать больше, чем нужно, а о себе не знать самого главного?       Утешаясь мыслью, что сможет исправить сказанное при встрече, объяснить, что имела в виду другое, что совсем не хотела обидеть, Рей ждала Бена на пляже: одинокие отрезки сна чередовались с одинокими днями в раздумьях. Спокойствие начинало походить на плен — на глухой саркофаг. И только когда Рей всем сердцем рвалась, билась, разочаровывалась, еще на что-то надеялась и путалась в бесконечности их с Беном возможных исходов — она жила.       Но не жизни в спокойствии ли учит Светлая сторона?       — Прости, я опоздал, — в тренировочный зал влетел запыхавшийся Финн и с ходу активировал световой меч.       Это оружие ему очень нравилось. И сколько бы Рей и настаивала на том, чтобы они больше упражнялись в медитации, Финна влекло к искусству ведения боя — к махам и выпадам; ко всем тем формам, изложенным в книгах Люка. Его преемница, мастер Скайуокер, была самоотверженным наставником. В своем единственном ученике, в его успехах и трудностях, она находила спасение, когда переживала уход Бена. Казалось, что вместе они справятся. Но, последнее время, Рей присутствовала на тренировках лишь физически, как, например, сейчас: она лежала, раскинувшись крестом на упругом, шершавом, в крупную клетку, полу и рассеянно следила за кружением над головой. Черные, отполированные морем камни трепетали, силясь разорвать карусель, но пока разум мастера был далеко — здесь у них не было шансов.       — Рей, — присев рядом, Фин потрепал девушку за плечо. По прошлому разу он знал, что голосом в чувство её привести не удастся. — Я здесь, пора начинать.       Сонно поморщившись, Рей потянулась, подтянула колени, поднялась на локтях, но тут же сползла обратно — трогательная в своей беспомощности.       — Что со мной не так? — закрыв лицо ладонями, простонала она. — Прости. Может, я больна? Или хуже…       — Может, тебе нужен нормальный сон? А не непонятная погоня за слетевшим с катушек Реном!       Финн нарочито хмыкнул и сделал вид, что вознамерился тренироваться с оружием самостоятельно. Злые наотмашь удары голубого луча взрезали воздух над головой девушки, впрочем, не касаясь левитируемых ею камней. Финн представлял, что молотит по корпусу спесивого Рена.       Историю их “потрясающей” встречи во сне бывшему штурмовику пришлось выслушать трижды: два раза от Рей, и, один раз, в вольном пересказе Дэмерона, который почему-то снова знал больше и раньше всех! По Дэмерон — человек-воздух, человек-добродушие — передал Финну некий предмет с тем, чтобы тот передал его Рей. Но ученик до сих пор не расстался с ним. Предмет прожигал бок, через ремень и через прочный поясной карман. А Финн продолжал воевать с воздухом — единым и для тех кого любят, и для тех, чье преданное обожание удобнее не замечать.       — Он любит меня, — сквозь ладони и отрывистое гудение меча прошептала Рей. В который раз? Финн сбился со счета. — Разве честно было? Но он переживет это, знаю. Он всегда идет идет сквозь шторм, а я так… Мастер по выживанию в условиях мелкого дождика: если говорить о чувствах, и в капле могу утонуть.       — Теперь ты говоришь о чувствах постоянно, — заметил Финн ей в укор.       Опустив оружие, он помог сделавшей еще одну попытку Рей подняться на ноги, и она обняла его под шорох рухнувших камушков; будто с души свалились.       — С тобой, кажется я могу говорить обо всем, ведь наша связь — она другая.       — Например, можешь рассказать о чем сейчас думала?       — О вечности… о вечности, которая обращает одежду на скелетах в прах, отбивает носы у статуй и объединяет все поколения джедаев в одном человеке. Думаю, что для вечности было бы правильнее, если бы я не шевелилась, как мертвая, ничего не чувствовала и ни на что не жаловалась. И знаешь, борьба Света и Тьмы — ерунда, по сравнению с тем, как яростно один момент может спорить с вечностью.       — Момент — это Тьма, — понимающе закивал Финн.       — Нет, нет, — Рей отошла, чтобы поправить сбившуюся в разговоре мысль. — Момент — это надежда, галопом скачущая на подмогу. Я сама не могу разобрать, зачем они ссорятся! Достаточно, теперь, Финн, убери меч. И попробуй почувствовать Силу во-о-от здесь.       Рей на вдохе прижала ладонь к груди ученика. Податливо обмякнув, он позволил вести тренировку мастеру. В течении Силы между ними он отвлекся; на пару часов даже почти удалось забыть о прожигающем мироздание предмете, но Рей спросила:       — Нет вестей от По? Он обещал выведать координаты Бена и, вот, сам куда-то пропал…       — Он на задании, — уклончиво ответил Финн, боясь быть уличенным во лжи более опытным в чтении мыслей друге (если бы По знал, что Финн настолько слаб, доверил бы он ему координаты?) — А что ты решила? Приведешь Бена к Сенату?       — Они, ведь, никогда по-настоящему не оставят его в покое.       — Это верно.       — А он не опасен, — говорила Рей. — Просто хочет быть один, наверное, я в этом виновата.       Вот оно — случилось то, чего Финн опасался больше всего! Этот монстр окончательно ввинтился Рей в мозги. Да и можно ли было ее винить? Какая женщина, какая нежная душа, не считает любовь все извиняющей причиной: он любит ее — а, значит, лишь одним этим фактом заслуживает прощения и бесконечного счастья...       — Умоляю, Рей, только давай без глупостей, — сурово потребовал Финн. — Этот взгляд: сначала ты смотришь так, а потом сбегаешь в одиночку и, рискуя головой, несешься на километровые волны. Что на этот раз ты задумала?       — Я знаю, что нужно сделать. Ах, Финн, это будет плевок в лицо вечности, но я не могу потерять то, что у нас с ним осталось, — переступая босыми ногами от волнения на одном месте, Рей все не решалась. Замерев, она сказала: — Когда Хан связал свою жизнь с Леей, ему многое простили.       — Но так нельзя! Тебе нельзя! — заорал Финн. Он терял ее. К ситхам спокойствие! — Это все разрушит, ты понимаешь? А как же я?       — Сперва я тебя подготовлю, обучу всему, что знаю. Между нами, все будет по прежнему, Финн.       — Нет, это какой-то бред… — он помотал ошалелой головой. — Отказываюсь верить. Откуда вообще у тебя такие мысли? Ты любишь его?       — Он любит меня. А я боюсь. Раньше — видений, — Рей распахивала перед учеником душу, надеялась на понимание, и не подозревая, к каким последствиям это приведет. — Теперь сама не знаю чего… Что не выполню предначертанного и все испорчу. Боюсь себя. Боюсь сократить дистанцию и захлебнуться в единственной капле. Я же не умею даже отличить любовь от связи Силой. Бен был прав, с детства меня лишили этого чувства, и этот шрам… Прости, Финн, но я уже все решила. Дай мне знать, сразу же, как По объявится, хорошо? На сегодня мы закончили. Ты молодец.

***

      Финн стоял перед десятком голограмм избранных сенаторов. Они выслушали его и однозначно проголосовали за то, чтобы отстранить Рей от задания и передать все полномочия ее ученику — сенаторы хотели получить голову Рена. И Финн был готов.       Даже не убийство, по сути, а услуга вечности. Непостижимая сила, которая шептала Финну “бей” в зале для тренировок, теперь в голос распоряжалась: “Уничтожь!”. Сотри врага, и она будет безраздельно твоею.       В то время как Рей отходила ко сну, видя себя и Бена танцующих босиком на песке в коронах из лучей света двух заходящих солнц, Финн переводил координаты с шифровального устройства По на бортовую карту звездолета; когда она засыпала с этой музыкой в голове. Он уже несся через гиперпространство.       Финн и Рей — нашедшие друг в друге Свет сиротки. Так какова же их связь? Нельзя было получить ответ на этот вопрос, не обнажив оружие. Финн вспоминал дуэль в заснеженном лесу, ощущал пульсацию в зажившей ране и гнев заливал его через край — ему хватит решимости.