***
Выходные, проведённые вместе неделю назад, ничего не изменили. С утра Саске и Итачи только со всеми попрощались и поблагодарили за возможность остаться. Ссоры с отцом избежать не удалось, однако она закончилась так же быстро, как и началась. Единственное, что изменилось, — Учиха и Тсукури начали здороваться в школе. Больше они не разговаривали. Сейчас Итачи был спокоен: после почти двухнедельного конфликта в туалете с блондином тоже кое-что изменилось: видимо, Дейдара его послушал и перестал провоцировать Учиху на уроках, из-за чего брюнет начал уделять больше времени себе и друзьям, меньше — домашнему заданию. Теперь Итачи думал о выступлении в каком-нибудь малоизвестном баре, чтобы, во-первых, не узнал Фугаку, и, во-вторых, аудитория была не слишком большой. — Это прекрасный шанс для нашего коллектива, — сказал Нагато на предложение Учихи, — мы поймём, какие места у нас западают, и готовы ли мы вообще к выступлениям на сцене. — Это правда шикарная возможность, Ита, — с участием поддержала Карин, — маленький шаг на пути к большой цели! Отличная идея. — Придётся за вас отвечать, — проворчал Хидан, — но, как минимум, каждый сумеет показать свои навыки. Главное — заинтересовать зрителя техникой и голосом. Это я и Ита с Карин берём на себя! — Да ладно ребята, у нас всё получится! — Суйгецу как всегда излучал позитив. — Если нет, то просто напьёмся. И только Кисаме был не рад этой идее: — Тащить барабанную установку на другой конец города… Серьёзно?! Пока все обсуждали идею Учихи, Нагато вышел с ним на балкон квартиры Хидана. — Ита, — начал красноволосый, — у нас будет что-то вроде закрытой вечеринки или вход всё же свободный? — О чём ты? — не понял тот. — Если хочешь позвать моего брата, то это плохая мысль: он слишком маленький, и я ему уже отказал. — Нет-нет, — усмехнулся Нагато, — я имею в виду Дейдару. За прошедшие два месяца мы с ним хорошо поладили. Он — отличный парень. Разбирается в искусстве, музыке. Даже есть хобби: драгоценные камни, представляешь?.. Учиха припомнил шкатулку и энциклопедию в комнате Тсукури. —… и вы с ним сейчас в нормальных отношениях, да? Или как ты к нему относишься? Итачи задумался. Безусловно, он считал Дейдару умным и интересным человеком и хотел когда-нибудь поговорить с ним без лишних глаз, пафоса и алкогольного опьянения. Но что с характером? Эпатажность всегда отталкивала тихого брюнета: ему никогда не нравились выскочки и эгоисты. Однако с блондином было что-то не так: поведение одноклассника Учиху, конечно, раздражало, но и заставляло чувствовать себя живым. Он будто нашёл источник эмоций, который давал ему некую подпитку. Итачи видел в Дейдаре свои невыраженные чувства. — Я отношусь к нему спокойно, — сказал Учиха, — приглашай, если хочешь. Только попроси, чтобы не делай ничего… ну… в его стиле. — Само собой, Ита, — улыбнулся Нагато.***
— Неправильно! — Я не понимаю! — чуть ли не плача ответил Дейдара. — Покажи ещё раз. Сасори распутал проволоку и снова начал оплетать камень, чтобы он был надёжно закреплён в будущем кулоне. Тсукури внимательно смотрел за движениями пальцев друга. — Это очень редкий камень, Дей. Я украл его из коллекции своей бабушки. Он называется гелиодор, — красноволосый взял в руки минерал и поднёс к свету, — его называют камнем солнца. «Гелиос» означает «солнце», а «доро» — дар. Именно поэтому Гелиос был солнечным божеством. Размеренный голос Сасори убаюкивал. Тсукури давно заметил, что, несмотря на начитанность, его друг говорил небольшими, отрывистыми предложениями, спокойно, иногда даже монотонно. В его словах была только суть, без лишних описаний и эмоций. — Как красиво… — прошептал Дейдара, смотря как дублируются солнечные лучи, проходя через грани драгоценного камня. — Почему он? — Не знаю. Мне захотелось сделать тебе что-то памятное. Не могу представить, что тебе подходить лучше, — красноволосый посмотрел прямо в глаза блондина, — ты — маленькое солнце, Дей. Помни об этом. — Если я солнце, тогда ты будешь луной! — воскликнул четырнадцатилетний Тсукури и неуклюже достал из кармана несколько кусочков стекла от бутылки. — У меня нет денег на что-то дорогое, поэтому я собрал тут… Блондин начал тараторить оправдания, но Сасори его не слушал. Он лишь прикрыл смущение доброй улыбкой. — Это стекло будет самой большой драгоценностью в моей коллекции, Дей, и символом нашей дружбы. Октябрьский ветер покачивал кулон на шее Тсукури. После встречи с Сасори он начал подрабатывать и покупать разные минералы. С каждым годом количество трофеев в его шкатулке увеличивалось, чему он несказанно радовался, в отличие от остальных: Джирайя и Наруто лишь крутили пальцем у виска, в шутку советуя заняться чем-то полезным, но парень их не слушал. Он учился делать украшения и читал о свойствах камней. «Это ужасно, — посмеиваясь, сказал Сасори, когда Дейдара показал ему свой первый браслет, а после с гордостью добавил, — ты молодец. Дальше будет лучше». Сейчас парень сидел и мастерски обматывал маленькую жемчужину в серебристую проволоку. «Символ дружбы», — крутилось в голове блондина. Он думал о Нагато. Они постоянно были вместе на занятиях, разговаривали на переменах и несколько раз виделись в свободное время. У Дейдары были противоречивые чувства: с одной стороны, взаимоотношения, длящиеся чуть меньше двух месяцев сложно назвать дружбой, но, с другой стороны, что такое дружба? В чём она измеряется? Когда человека можно назвать больше, чем знакомым? «Дружба — слияние души без романтики, некая платоническая любовь», — считал парень. Он узнал о семье одноклассника, его увлечениях, пару раз с ним выпил и тысячу раз смеялся. «Дружба — показ парадигмы своих личностей без страха осуждения». Дейдара пару раз попал в полицию — Нагато прикрыл; Дейдара хотел собрать деньги на билет в кино и решил спеть песню в парке — Нагато положил кепку для мелочи; Дейдара плакал — Нагато был рядом; Дейдара рассуждал о литературе — Нагато участливо поддерживал. «Хороший он человек, раз после всех выходок остался со мной, — Тсукури расплылся в улыбке и потуже затянул узел, — жемчуг ему подходит: символ спокойствия, чистоты и мудрости будет замечательно его олицетворять». Неожиданно зазвонил телефон блондина. «Какое совпадение», — усмехнулся парень, увидев имя одноклассника, о котором думал. — Привет, Дей. Не отвлекаю? — голос Нагато был похож на кленовый листопад. «Так меня называют только четыре человека: два блондинистых родственника и два красноволосых друга», — промелькнуло в мыслях у Тсукури. — Привет, нет. Что-то срочное? Ты обычно пишешь, — парень услышал несколько голосов на заднем фоне. — Можно сказать, что да. У нашей группы дебют в эти выходные, я тебя приглашаю. Надеюсь, будет весело, наверное… — добавил Нагато. — Шутишь? Я обязательно приду! — настроение блондина ещё больше улучшилось. — Ты прячешь от меня ваши песни, будто тайны, а тут предлагаешь насладиться ими да ещё вживую. О таком можно было не спрашивать. — Хорошо-хорошо, — дружелюбно прервал красноволосый воодушевление Дейдары, — тогда возникает ещё одна проблема: после выступления мы планировали все вместе отдохнуть, и я хотел представить тебя другим. — Допустим, а в чём проблема? — не понял парень. — Боишься, что я им не понравлюсь? — Конечно, нет. Об этом я не беспокоюсь, — с улыбкой сказал тот и повернулся, чтобы посмотреть в комнату: ребята играли в карты, и кто проигрывал, то пил. Суйгецу уже танцевал на столе, а Хидан пьяно пел для него попсовую песню. И только в стаканах Итачи, Кисаме и Карин всю игру был чай, а не пиво, как у двух других парней. Нагато поймал взгляд Учихи и отвернулся. — Если точнее, то я переживаю только об одном члене нашего коллектива. — О ком? — спросил блондин, но ответ уже знал. — Об Итачи. Я не совсем понимаю ваше общение: то вы прилюдно ругаетесь, то он говорит, что ночевал у тебя, но после вы даже не разговариваете. Так что между вами? Дейдара задумался. Первое, что он заметил в Учихе — глаза, затем — ум, дальше — проблемы в семье. Всё. Тсукури ничего по сути не знал о личности брюнета, взглядах, желаниях и увлечениях. Несколько стычек и школьных споров не считаются. Во время встреч Нагато рассказывал об их группе и характерах друзей, однако Дейдара не слушал. Он привык узнавать человека сам, делать выводы на основе общения. Даже если бы сосед по парте описал каждого участника их любительского коллектива на несколько десятитомников, Дейдара бы к ним не притронулся. «Это всё равно, что судить о камне по фотографии: нельзя ни потрогать, ни увидеть граней и сияния, ни проверить на прочность, ни убедиться в подлинности. Пустая трата времени», — был убеждён блондин. Что касается Учихи, Тсукури его прощупал, осмотрел, проверил на качество. Иронично, что в итоге ему не понравилось. Для Дейдары Итачи был серым, тусклым, отвратительно нормальным, однако в нём скрывались удивительные задатки. Парень был словно бриллиант в пепле, и самое ужасное, что он не хотел ничего менять. Это больше всего раздражало Тсукури: он будто наткнулся на ценнейшее сокровище, которое пытался выкопать, а оно, наоборот, закапывалось глубже в землю, грязь, пыль и мусор. Тем не менее, Дейдара не был спасателем, не для Итачи точно. Одна отчасти адекватная беседа не сделала их родственными душами или лучшими друзьями. Максимум — у них поменялось мнение друг о друге в лучшую сторону, но совсем чуть-чуть, меньше, чем на пять процентов из ста по шкале «бесит — не бесит». В Тсукури смешались праведный гнев и раздражение от того, что брюнет так безобразно херит свою индивидуальность в угоду родителям и учёбе, и противная заинтересованность в проблесках красок в личности Учихи. Раскачиваясь в лодке эмоций, Дейдара плыл по реке отношения к Итачи и понял, что «слегка увлечённое равнодушие», которое он, по его мнению, к брюнету и испытывал, имело под собой слишком большую глубину: враждовавшие смерчи презрения, отрицания и конкуренции столкнулись с цунами искренности, пылкости и восторга, принеся после себя штиль и ровную, тихую гладь. Именно уравнивание бешеных, сильных чувств даёт иллюзию, что этих чувств нет вовсе. Иногда «ноль» — это ничто, пустота, а иногда — сложение положительной и отрицательной бесконечностей. Результат одинаковый, фундамент — разный. — Да спокойно я к нему отношусь, — ответил наконец Дейдара, — что между нами? Думаю, мы — просто одноклассники, знакомые. Мне всё равно, правда, я приду только из-за тебя. — Хорошо, — тихо сказал Нагато, — я ценю это, Дей, спасибо. Напишу позже. Пока. Красноволосый завершил звонок, убрал телефон и глубоко вдохнул. На улице было свежо, ветер любовно и не спеша гладил окрестности и толстовку парня. Нагато прикрыл глаза. Он никогда не отличался общительностью и не умел расположить к себе людей. Друзья, сформировавшаяся компания — самое дорогое, что у него было, и лучшее, что с ним случалось. У него были хорошие, но прохладные отношения с родителями, а с Карин — прочнейшая связь. Девушка была намного раскрепощённее, громче и живее брата, однако она никогда этим его не смущала. Он любил её, искренно, сильно и безгранично нежно, как и других. Единственное, что их сближало помимо цвета волос, — они не думали о будущем. Поступление в институт, проблемы как у настоящих взрослых, семья и кредиты, — всё это казалось далёким, недосягаемым и безумно скучным. Они хотели навсегда остаться в обшарпанной и прокуренной квартире Хидана, пить сидр и портвейн, есть пиццу с ананасами и ругаться на того, кто её заказал; играть по кругу одни и те же песни, смеяться над очередной глупостью Суйгецу, заплетать Итачи хвостики и устраивать спонтанные марафоны абсурдных комедий. Но всё было не так просто. Нагато и Карин сближало ещё кое-что — они врали. Врали о безразличии ко всему, кроме настоящего, о своём инфантилизме и стремлении стать Питером Пэном и Венди. Их съедала тревога. Они боялись будущего, «взрослых» трудностей и потери себя. Самое больное — понимание, что их мир, который ограничивается квартиркой и несколькими людьми, рано или поздно померкнет, исчезнет, разобьётся зеркалом, в отражении которого будут старые, уставшие от жизни люди с неизменным графиком работы и отдыхом по дешёвой путёвке раз в два года. Нагато успокаивал Карин, когда посреди ночи её одолевая очередная паническая атака, а девушка вечерами гладила волосы брата, пока он лежал на её коленях и прятал слёзы. — Либо мы провалимся и разойдёмся, либо выстрелим и пойдём дальше, — шептал Нагато ноябрю. Все понимали, что дебютный концерт — не просто выступление, а проверка. Проверка их самих, их ценности и ценностей. Конечно, музыка была обычным подростковым увлечением, но каждый из группы таил надежду, задавался вопросами «а вдруг?», «а что, если получится?», «мы же сможем это развивать, зарабатывать, жить счастливо, правда?» Все беспокоились из-за выступление, сомневались, заявлять о себе или нет, но страх прожить не свою историю, остаться в тени был сильнее. Они никогда бы себе не простили, если бы не попробовали. — У нас всё получится. Должно получиться… иначе нельзя, — Нагато трясся то ли от ветра, то ли от тревоги. Он не хотел думать о будущем, но мысли, будто опарыши в банке, постоянно двигались, плодились и не унимались. — Хватит… Нагато вернулся в тёплую комнату. Хидан, Кисаме и Суйгецу играли в «камень, ножницы, бумагу», выпивая за проигрыш. Уморительно было смотреть на то, как каждый из них старался проиграть. Итачи и Карин увлечённо рассказывали (или выдумывали на ходу) какую-то историю. Нагато сел рядом и впервые за день улыбнулся без усилий. Гул в голове стих. Стало спокойно.