Разделяя тепло

Adelitas Way - Dirty Little Thing

- Слушай, не надо меня тащить на себе, - устало, почти лениво отмахнулся Аято, тут же зажав рукой кровоточащую рану на плече. - Я и сам могу идти. - Давай ты хоть раз перестанешь строить из себя сильного и независимого мачо-боя, который с таким темпом скоро останется жить с кучей кошек, как только мне надоест бороться с твоим упрямством? - с упрёком бросила ты, уперев руки в боки, сверкая пронзительно-осуждающим взглядом потемневших до черноты глаз; и хоть внутри тебя колотил озноб после произошедшего, внешне ты источала силу, а отчаяние, стоящее горьким комом в горле, грозящее растрясти твой невозмутимый вид бессвязными рыданиями, выразилось в волнительной ярости, с которой твой голос едва не сорвался на крик, вибрируя нетерпением. Аято выглядел измождённым, измотанным, бледным и совсем не настроенным на спор, в котором ты намеревалась выиграть куш, переконструировав ситуацию на свой манер. С его уст сорвался тяжёлый, полный изнурённости, вздох, но гуль уже не сопротивлялся твоей помощи - он понимал, что с тобой сейчас бесполезно препираться и настаивать на своей точке зрения; он видел, что ты тоже разбита пережитым днём, но упорно старалась скрыть груз свалившихся страданий и тревожных мыслей. В другой ситуации Киришима обязательно бы рассмеялся и щёлкнул тебя по лбу, дразняще проговаривая, что ты выглядишь жалко при всей своей скудности в актёрском ремесле. Но в этот раз он ощущал, словно отражение, палитру твоих обеспокоенности и стресса, которые грозились закончиться срывом. Мысленно проанализировав крепкость твоих натянутых, как струн скрипки, нервов, Киришима посчитал лучшим решением пойти на компромисс, вопреки своей бунтарской натуре; с человеком конфликтовать - занудных проблем наберёшь через край. Ты, не ощутив натиск борьбы ваших железных темпераментов, облегчённо выдохнула и обвила одной рукой талию молодого человека, а другой перехватила его запястье и закинула конечность себе на плечо. Твои колени предательски подогнулись под тяжестью чужого веса, как хрупкие спички, норовящие треснуть и сломаться. Сцепив зубы, ты позволила себе лишь тихо и вяло выдохнуть вместо планируемого приглушённого стона; твоя персона не позволила себе показать слабость перед Аято, иначе это грозило вырваться в его очердное сострадательное сопротивление, которое ты и без того едва подавила своим напором. Ты медленно двигалась вперёд, крепко сжимая складки плаща на его торсе, и настраивала себя на представления о том, как ему станет легче, если ты мужественно преодолеешь дистанцию, кажущуюся с таким грузом бесконечной тропой. Оказавшись в ванной комнате, Киришима понимающе поднял руку с твоего плеча, и ты непроизвольно, как если бы была невесомым воздушным шаром, свободно парящим в небе, который проткнули, а он сдулся и со свистом стремительно опустился на землю, рухнула на колени, припечатавшись к холодному полу. Аято, наблюдая за тобой, криво усмехнулся, придерживая пальцами рану. - Было тяжело, не правда ли? - издевательски промолвил он, желая подловить горделивую возлюбленную и опустить её самоуверенность на место. - Ерунда! - пылко возразила ты, прерывисто дыша, будто отбежав целую гонку; ты держалась за тяжело вздымающуюся грудь, под которой напряжённо билось сердце, едва перенёсшее непривычную нагрузку, и говорила с трудом, почти выплёвывая слова, как сухие хлопья, царапающие нёба и гортань. - Ты лёгкий, как пушинка. Я могла бы тебя ещё на руках понести. - Провоцируешь? - усмехнулся, запрокинув голову, Киришима. - Я ведь могу и проверить тебя. - Сейчас не время для шуток! - нервозно вскинула руками ты; твоя персона поднялась на ноги, слегка пошатнувшись, как хмельная, и прижалась для опоры к стене, сверля укоризненным взглядом избранника. - Снимай одежду, я обработаю твои раны. - Я гуль, ты забыла? - он иронично изогнул бровь, испустив удручённый вздох, и несколько саркастично оскалился. - Мои раны сами восстановятся, без чьей-либо помощи. Ты сделаешь только хуже, если будешь ковыряться в ней - не удивлюсь, если ты сделаешь её ещё глубже, - он издевательски хохотнул, пытаясь направить русло беседы в более расслабленную и непринуждённую атмосферу, чтобы твои переживания видом своего мнимого веселья. - Ну и что? - не унималась ты, нервно расхаживая кругами по комнате. - Раны-то серьёзные! А если я позабочусь о ней, ты сможешь быстрее регенерировать. Не будь таким противным и позволь мне помочь тебе. Я уж постараюсь не накосячить. - Я лучше душ приму, - небрежно отмахнулся он, игнорируя проявления обеспокоенности возлюбленной, и скинул с себя плащ; тот без колебаний и препятствий рухнул камнем с его плеч, расстелившись чёрной горкой на полу. Тем не менее, несмотря на апатичный вид, Аято несдержанно простонал, когда верхняя одежда, заскользив на плече, задела саднящую рану, и схватился за него рукой, пытаясь пережать, как жгутом, кровоток. Ты судорожно охнула, ощутив, как сердце болезненно затрепыхалось при виде раны возлюбленного; мало того, что в плече была глубокая дыра, как от пули, так ещё и чёрную, как уголь, хлопковую футболку обагряла кровь на месте прорехи в плаще, и на месте разорванной ткани ты заметила длинный порез, словно оставленный медвежьими когтями. Насторожившись, ты ринулась к синеволосому, но тот выставил перед собой руку, раскрыв ладонь, как стоп-сигнал, и ты невольно затормозила, замерев на месте, огорошенно хлопая глазами и держась за немилосердно рвущее переживаниями рёбра сердце. - Со мной всё в порядке, - сапфировые глаза Аято стали глубоким и мрачным океаном, источая пронизывающий холод неизведанных глубин, а от улыбки не осталось и следа. - Хватит носиться со мной, как нянька с ребёнком. Ты моя девушка и должна доверять мне. Я сам справлюсь со своими ранами, поняла? "Как же ты не поймёшь, что беспокойство за жизнь любимого человека, без которого ты не представляешь своей - естественное явление? Я знаю, что ты сильный, но всё равно не могу оставаться спокойной, зная, что тебе постоянно угрожает опасность, что кто-то может застать тебя врасплох, что ты можешь из-за своей вспыльчивости попасть в неприятности? Ну почему ты такой... такой... упрямый и своенравный осёл?!" Грубость его тона задела тебя, но ты, не показывая глубинного расстройства, слабо кивнула, поджав дрожащие губы, и уныло повесила голову. Пока ты не видела его лица, Киришима, угрызённый совестью, смотрел на тебя с сожалением и горячей виной, проникающей под самые вены; пытаясь справиться с чувством стыда, он закусил нижнюю губу и отвёл от тебя неловкий взгляд, утешительно настраивая себя на мысли, что подобная резкость была необходима для контроля ситуации. Юноша схватил пальцами края футболки и задрал её, скинув на пол к валяющемуся плащу. Услышав шорох брошеной ткани, ты механически, как робот, в чью программу была встроена слежка за любым действием Аято, подняла взгляд на источник шума. Киришима рассматривал свою рану на торсе, трогал пальцами и кривился от боли, взнывая про себя о том, что такая, казалось бы, незначительная царапина так долго затягивается для его организма. Твои глаза затянула мутная поволока слёз и, не сдержавшись, ты подошла сзади к отвлечённому парню и нежно, по-матерински обвила руками его стан. - Аято... - горестно выдохнула ты, борясь с накатывающим плачем, и крепче сомкнула сцеплённые в замок ладони, прильнув ещё ближе к нему с намерением уткнуться носом в его обнажённую спину, как в перину подушки. На мгновение сапфиры глаз Киришимы посетило удивление, но уже в следующий момент он рывком отцепил твои ладони-кандалы, вырвавшись из кольца чужих рук. Изумление, смешанное с обречённостью, пронзило тебя множественными вопросами, как стрелы лука; ты обескураженно смотрела на Аято, не понимая причину его отрешённости, в то время как он, медленно пятясь назад, упёрся в тебя диким взглядом, как у неприрученного зверя. - Ч-что-то не так? - растерянно спросила ты, вспугнутая странным поведением возлюбленного, и начала настороженно бегать по нему взглядом, пытаясь найти источник его потайной тревоги. - Ничего! - резко, чуть ли не вскрикнув на грани истерики, отрезал Киришима. - Н-не подходи ко мне сейчас! Ты окончательно запуталась в эмоциях Аято, который балансировал на линии флегматичности и грани взбалмошности, не имеющей определённой причины своей вспышки. Он низко опустил брови, чуть ли не закрыв ими веки, и его белое лицо покрылось тенью раздражения, а щёки вспыхнули алыми, как цветок ликориса, пятнами. Взгляд парня рассеянно метался по помещению, стараясь избегать контакта с глазами девушки, которая пребывала в глубоком недоумении и испуге. Фыркнув, гуль, точно призрак, стремительно скрылся в душевой кабинке; по шуму и ударам о стены ты поняла, что гуль второпях снимает остатки одежды, путаясь в штанах и сменяя падение облокачиванием об опору. Ты не успела и рта раскрыть, как он пренебрежительно, точно смятую банку из-под колы, скинул с ноги свисающую штанину и врубил кран, с шумом проливающий горячую воду; сверху из кабинки виднелся витиеватый белый пар, а стекло, и без того скрывающее видимость субъекта, начало постепенно затуманиваться. "Да что это с ним? Ведёт себя, как девушка при месячных. Не понимаю его... Может, во время боя ему и в голову ударили?", - ты прильнула к стене и, обессиленно выдохнув, скатилась вниз, прикрыв ладонями горящие сухостью веки. Стоя под струями горячей воды, Аято неосознанно проматывал все события сегодняшнего дня, который, к его счастью, благополучно закончился. Однако ослепительные вспышки произошедшего, кажущиеся на фоне стресса реальностью, возвращали его обратно в кошмар. Сцена лежащей на земле тебя в окружении гулей-дикарей и присутствие Сейдо, чьи чувства он читал, как открытую книгу, засела в мозгу и не желала рассеиваться. Сердце по-прежнему отбивало ускоренный ритм, причиняя дискомфорт грудной клетке. Киришима ощутил невыразимую тяжесть, думая о том, что он едва не потерял тебя. Страх сковал разум и до сих пор жалил его в своих ледяных тисках. Каждый вдох сопровождался жжением; чудилось, что лёгкие вдыхают жидкое пламя и разгоняют его по мышцам, как горячую лаву. Гуль перевёл дыхание, убирая пальцами липнувшие влажные пряди ко лбу и щекам, и бездумно прислонился лбом к стенке. Гулкая тишина внутри сознания обволакивала твой слух неприятным давящим ощущением. Ты неподвижно стояла на месте, но всё внутри мучительно металось, как пленённая птица в клетке, а губы разгорались под желанием сказать хоть что-нибудь, чтобы оживить замеревшее пространство вокруг себя. Усилившийся поток капель вернул тебя в реальность, где ты окинула мимолётным взглядом кабинку. Ты подошла ближе, раскрыв рот, чтобы начать разговор с Аято, но губы предательски дрогнули и соединились обратно, снова опустив хозяйку в нежелательную тишину. "А что я могу сказать ему? Я даже не знаю, в чём причина его внезапной смены настроения. С одной стороны, иногда нужно оставить человека в покое, наедине с собственными мыслями, чтобы он пришёл в себя и обдумал произошедшее, пока вокруг него нет отвлекающих факторов. Я понимаю Аято; он сегодня многое пережил, у него стресс, а я как последняя эгоистка лезу со своей любовью, не внимая его словам. Теперь понятно, почему он так вспылил. Мне стоит поумерить натиск и позволить ему отдохнуть от своей назойливости...". Проанализировав ситуацию, ты покорно остановилась, как по приказу, и повесила голову в продолжающихся размышлениях. Шум перекрученного крана привлёк твоё внимание и ты подняла затуманенный печалью взгляд. Пар постепенно начал испаряться, а испарина на стекле размываться брызгами воды. Ты почти отчётливо видела движения Аято внутри кабинки: как он обтирал ладонями лицо, подставляя его льющимся каплям, как водил круговыми движениями по накаченному прессу, смывая с гладкой кожи пену от мыла - простое купание Аято превратилось в твоих фантазиях в таинство, от которого у тебя напрочь перехватило дыхание. Смущение почти болезненно опалило щёки, а перед глазами запрыгали цветные пятна, позже сменившиеся смелыми пейзажами. Больно закусив губу, ты поспешно перевела взгляд, борясь с желанием снова посмотреть на откровенную картину с нагим Аято, но почти сразу же вернула его обратно и замерла в наваждении, боясь шелохнуться. Даже несмотря на мутное изображение, ты прекрасно видела, как с его упругих мышц соблазнительно стекают прозрачные капли влаги, бережно омывая твёрдые кубики и сильные руки, прикосновение которых захватывало, как вихрь. Ты чувствовала, что от дальнейших представлений сойдёшь с ума или нагло ворвёшься в забронированную им кабинку, хотя подобные мысли и фантазии были тебе раньше чужды. Где-то на задворках сознания тебе представилось, как Аято дерзко и горячо врывается в твоё лоно. От одной только мысли об этом по коже прокатился приятный спазм, опасно приблизившийся рубеж, за которым не властвовал рассудок, и отозвался характерной болью внизу живота. "О, к чёрту разговоры! Чего я действительно хочу, так это слиться с Аято, почувствовать его тепло. Ничего мне так больше не хочется, как почувствовать его в себе и покрывать каждый сантиментр его кожи поцелуями...". Смутившись собственной развязности, ты на несколько секунд закрыла ладонями горящее лицо, пытаясь сбросить с головы вульгарные мысли. "Боже, о чём ты только думаешь, (Твоё имя)? Твоему любимому плохо, он страдает от боли, не в силах восстановиться, а ты тут представляешь себе, как вы трахаетесь. Просто прекрасно! Куда делась та целомудренная монахиня, которая краснела от любого неприличного слова, когда она так нужна? Да уж; вид скромницы, а мысли мысли извращенки - очень мило. Аято, истекающий кровью, оценил бы твои неуместные представления о том, как ты седлаешь его, пока он пытается зажимать открывающуюся от твоих диких прыжков, как у лягушки, рану. Сейчас не хватает того времени, когда ты даже не могла себе позволить думать об этом. Даже представляя себе Аято полуобнажённым, у тебя уже фонтанировала кровь из носа, а сейчас... Люди меняются, да не в ту сторону и не в то время". От сводящего с ума желания, смешавшегося с доводами скромности, тебе хотелось остервенело поцарапать на эмоциях лицо, содрав кожу, как штукатурку, или рвать на себе волосы, пока не пройдёт отрезвляющая вибрация в теле. Но откровенные картины продолжали ворачиваться в твой разум, и в конце концов, сдавшись под их напором, ты начала взволнованно прикусывать складки губ и возбуждённо ухмыляться своим непристойным картинам. - Чего ты улыбаешься? Раздавшийся вблизи голос отвлёк тебя от тягучей, как мёд, прострации; словно пробуждённая ото сна, ты, подскочив, вздрогнула. Увидев Аято, на твоих губах невольно нарисовалась по-глупому счастливая улыбка. Но, опустив взгляд ниже, ты повторила испуганный подскок, взвизгнула, покрывшись пунцовой краской, и молнией повернулась к нему спиной. - Зачем ты вышел сюда без одежды, бесстыдник?! - импульсивно вопросила ты, разговаривая буквально со стеной; увидев обнажённого Аято наяву, при полном свете, к тебе снова вернулось сковывающее смущение, однако другая сторона твоей души продолжала цепляться за смелые фантазия и норовила воплотить их в жизнь, разыграв роль искушённой в ласке соблазнительницы. Но дерзая храбрость в сознании стёрлась с момента встречи с потенциальной опасностью, к которой ты была морально не готова. - А если тебя кто-то увидит? - Здесь только ты и я, - пожав плечами, сказал Киришима; ты готова была поклясться, что он игриво улыбается при этих словах, в то время как тебя окатило жаром при повторении этой фразы, звучавшей слишком интимно в этом тесном уголке. - А я с-себя и имела в в-виду, - смущённо пробормотала ты, заикаясь, не контролируя свои слова и спутавшиеся мысли; тебе чудилось, что внутри твоего мозга начала накаляться атмосфера и, если там действительно обитали свои живности, они наверняка сейчас рассеянно, как выпавшие из серебряной цепочки бусины, бегали кругами и что-то кричали в панике, напуганные сбоем работы своего дома и впоследствии возгоревшегося там на эмоциональной почве пожара. Аято усмехнулся про себя и двинулся с места. Он шёл так бесшумно, что ты не слышала его шагов, а когда чужие руки оказались на твоей талии, как обвивающие тело змеи, и с учётом упирающейся в препятствие спины не оказалось шанса на побег, ты задрожала и округлила глаза, сгорая от стыда. Тело закололо тысячами нагретых игл, которые разжигали внутри тебя всепоглощающее пламя, от которого невозможно было найти укрытие; единственное спасение - стать с ним единым, что на подсознательном уровне пугало и неимоверно смущало тебя. - Неужели до сих пор стесняешься меня? - прошептал он в самое ухо, слегка прикусив хрящик; по твоему телу прошлась электрическая вибрация, от которой ты поднялась на цыпочки, словно пытаясь взлететь на седьмое небо от ошеломляющего волнения. "Каков демон!" - сокрушённо подумала ты со сжатыми зубами, находясь на грани того, чтобы сейчас упасть в обморок от переизбытка чувств. - Почему ты вообще обнимаешь меня? - решив перевести тему в другое направление для спасения своего сгорающего нутра, деловито-возмущённым тоном произнесла ты, скрестив руки на груди. - Сам оттолкнул меня, а теперь подлизываешься. Ты меняешь своё настроение чаще, чем я свои носки. - Хорошо хоть не чаще нижнего белья, - в голос засмеялся синеволосый, на что ты начала возмущённо брыкаться, точно строптивый бык, чтобы наказать парня за неудачную шутку, но тот, обвив руками твои плечи, лишил тебя любой возможности вырваться и даже обернуться, позволив только обиженно дёргать конечностями. - Я весь вспотел после этой прогулки с дикарями и не хотел, чтобы ты, обняв меня, почувствовала липкость моего тела или учуяла запах пота, поэтому сначала принял душ, - как-то виновато и смущённо промолвил Киришима, теснее прижимаясь к возлюбленной, чтобы та не смогла развернуться и увидеть предательский румянец на его щеках. Слова гуля, исходящие из самого сердца, поразили тебя; ты, обескураженная признанием, мгновенно забыла о мимолётной обиде, окунувшись в чувство эйфории. Всё внутри переворачивалось от нахлынувших эмоций. Радость захватила онемением пальцы, растекалась сладостной дрожью по телу и пульсировала в кипящей крови, которая прилила и к твоим щекам тоже. Аято насторожился, когда его возлюбленная внезапно затихла, и слегка покачнулся, толкнув её, пытаясь вытащить из размышлений. Ты словно погрузилась в транс, в котором пыталась измерить величину своей окрылённости. - Это так мило... - на томном выдохе произнесла ты и, подняв свои руки, накрыла ладонями пальцы Аято, покоящиеся на твоих ключицах; несмотря на прохладу его рук, ты явственно ощущала, что от них исходит тепло, обволакиваюещее твоё сердце и душу. - Но я бы всё равно, каким бы ты ни был, обняла тебя. Потому что это ты, - ласково прошептала твоя персона и, заключив его ладонь в свою, придвинула её к собственным губам, подарив невесомый, лёгкий поцелуй в тыльную сторону. От сентиментальности момента у Аято всё внутри хаотично забурлило, не в силах оставаться спокойным при нежности любимой девушки. От порыва чувств, который он пытался сдержать, становилось неуютно с учётом того, что он смущался дать ей выход. Губы дрожали в непроизвольно растянувшейся улыбке. Запрокинув голову, Киришима фыркнул, пытаясь справиться с непривычным наплывом эмоций; Тоука бы наверняка засмеялась над ним и начала глумливо дразнить, что он беспомощно растаял перед каким-то человеком, чей род он когда-то презирал - мысли о возможных издёвках сестры убавляли настрой поддаться соблазну и стать ласковым в руках девушки, как прирученный дикий кот. - Идём со мной в душ, - настоятельно сказал он с озорной улыбкой тоном, который не терпел возражений, и, схватив тебя за запястье, развернул тебя к себе лицом, потянув в сторону кабинки. - А-Аято...! - ты торопливо сомкнула глаза, чтобы не успеть глянуть на обнажённое тело Киришимы, и слепо следовала за ним, оказывая вялые с его силой сопротивления. - П-подожди! - От тебя тоже не пахнет розочками, знаешь ли, - хохотнул он, уже властно затащив тебя внутрь. - Я бы приняла душ потом! Но гуль пропустил мимо ушей чужие слова и повернул кран с алой полоской на шестерёнке. Из дуршлака полилась горячая вода, и ты от неожиданности подпрыгнула на месте, припечатавшись к стене, около которой брызгало меньше капель. Футболка на тебе мгновенно увлажнилась, облепив всё тело, и со временем стала холодной; тебе казалось, что она увита скользкими и ледяными змеями, которые тесно сжимали твои стан, грудь и плечи. - Дал бы мне хотя бы одежду снять! - вспыльчиво пробормотала ты и, трясясь от холода, потёрла себя обеими руками. - В футболке и в джинсах вообще-то неудобно мыться! От шока тебе пришлось невольно распахнуть глаза и затравленно уставиться на ухмыляющегося Аято; ты густо покраснела и упрямо старалась не опускать взгляд ниже. - У тебя что, фобия на чистоту? Видела бы ты сейчас свой взгляд, - Киришима издал ехидный гогот, искренне потешаясь над твоим нелепым видом. Тебе же совсем не было до веселья; сломленная пережитым днём, ты излучала безысходность, которая пожирала как внутри, так и снаружи. Перламутровая влага непроизвольно заискрилась в уголках глаз. Синеглазый, уловив напряжный момент, затих, услужливо проглотив неуместный хохот, и его глаза обрели оттенок тревоги и одновременно злости - он ненавидел моменты твоей ненужной сентиментальности и прочую эмоциональную шелуху, но сумел умело подавить в себе желание поморщиться озлобленным псом, который был готов брызгать пеной из пасти, чтобы запугать до смерти свою добычу. - Прости, - прискорбно прошептала ты, размазывая по лицу слёзы, как отчаявшаяся дворовая девка, что небрежно растирала на веках мазки туши. - Если бы не я, тебе бы не пришлось... - Хватит, - строго оборвал тебя Аято с раздражённым видом. Но, заметив ещё большую тревогу в твоих глазах, он положил ладонь на твой затылок и притянул твою светлость к себе; ты упёрлась, как в опору, в его здоровое плечо и послушно положила на него макушку. - Перестань винить себя. Я сам был неосторожен, да и ты ещё кричала. Твои крики отвлекают меня. Когда ты произносишь моё имя, мне кажется, что ты в беде и просишь о помощи, и поэтому я невольно оборачиваюсь, чтобы проверить, в безопасности ты или нет. Если хочешь, чтобы я со всем справился, ты должна верить в меня, а не вопить моё имя каждые десять секунд, будто это что-то изменит или наделит меня сверхмагической силой. Я стану сильнее, если буду чувствовать твою веру в меня. Поверь, этого будет достаточно. И мне будет гораздо спокойней, если ты будешь доверять свою жизнь исключительно мне, а не какому-то там... - Не надо, - резко оборвала его ты, не желая слушать оскорбления в адрес Сейдо, который помог ему в операции по спасению твоей жизни. - Хорошо, я поняла. Я и без того доверяю тебе, но... Позволь напомнить, что беспокойство - это нормальное явление, без него никуда. Я не могу смотреть с каменным лицом на сражения, в котором участвует мой возлюбленный, которого могут поранить, - постепенно успокаиваясь, ты подарила невесомый поцелуй ему в плечо и обвила руками талию молодого человека, приподняв одну руку до лопатки, которую ты начала поглаживать круговыми движениями пальцев. Пару минут в забытье теплого объятия подарили ощущения покоя и защиты, но каждая последующая секунду взращивала нетерпение. Время замерло, провалилось куда-то, растворилось. Там, где ладони Аято соприкасались с твоей кожей, взрывались трепетно-сладостные вспышки. Глаза, затуманенные сначала слезами, а потом волнением, почти ничего не различали, зато ощущения обострились до невозможного. Мягкое, чуть ускоренное дыхание Киришимы, как летний бриз, касалось лба, распространяя внутри заманчиву тягу. Вы оба чувствовали умиротворение, но вместе с тем пребывали в клетке смутного желания, которое со временем начало распространяться жаром по всему телу. - Ты замёрзла, - синеволосый изобразил брезгливость на лице, сминая влажные и ледяные складки на твоей футболке. - Одни проблемы от тебя, человечка. Придётся тебя согреть. Аято положил руки на твою талию и удерживал в одном положении. Слегка прикрыв веки, он наклонился, и ты ощутила, как ваши губы нежно встретились. Касание было чистым и волнующим; оно захватило как вихрь, оторвало от земли, погрузило в сладкий транс, при котором ты забыла обо всех бедах, навалившихся на ваши плечи, и ощутила небывалую лёгкость в теле и душе. Жгучее пламя соприкосновения понеслось по венам, превращая кровь в раскалённый металл. От близости партнёра, к которому ты не прикасалась уже длительное время, становилось душно в собственной оболочке. Ты перестала контролировать себя, потому что всё в тебе вспыхнуло жаждой; ты низко застонала и, запустив пальцы в мокрые волосы Аято, властно притянула его к себе, усилив натиск на губы. Постыдная тяга ощутить его в себе отныне не представлялась чем-то позорным, поэтому, передавая свой вожделенный настрой возлюбленному, ты позволила ему сбросить с себя ненужную ткань и, высвободившись, плотнее прижалась к нему, наслаждаясь эйфорическими ощущениями и небывалым теплом, которое сгоняло былую стужу с теперь уже горячей плоти. Будто не было разлуки, Всех опасностей извне. Горячи, как прежде, руки, Прикоснись скорей ко мне. И меняется всё напрочь, Мы в единое сплелись. Оставайся на день, на ночь, На столетье, на всю жизнь. И всё время будем вместе, Одно целое с тобой. Мне не нужно злат, поместий, А нужна твоя любовь.