Разбудить цербера

— Простой вопрос. Что измеряют часы? И неважно какие, а любые. И те, что у тебя дома и те, что в коммуникаторе, и даже то, что на работе. — Павел кивнул на настенные часы. — Что они измеряют? Ну? — Время, — неуверенно сказал собеседник, понимая, что в вопросе есть тот самый подводный камень, который не заметишь сразу. — Ответ неверный. — Я так и думал. Вопрос с секретом? Да, а какое отношение часы имеют к Бермудам? Но Павел решил не раскрывать карт сразу, а откинулся на спинку кресла, самодовольно улыбнулся и произнес: — Я тоже раньше считал, что часы измеряют время, но время дано нам в ощущениях. Оно субъективно. Например, просыпаясь рано утром, я знаю, время идет быстрее. К полудню невидимые стрелки замедляются, а к вечеру — вновь темп ускоряется. Скажу больше, во сне иное ощущение времени. — Как это утром время идет быстрее? — удивился Денис. — Просыпаюсь и пытаюсь угадать: вот сейчас по ощущениям прошла минута. Сверяюсь с часами. Нет. Пять минут пролетело. -А-а. Так ты о внутреннем времени. Знаешь, Паш, это не совсем то. Теперь я понимаю, для чего ты приплел Бермуды. Участнику экспедиции лишь почудилась Бермудская империя с ее застенками. Без сознания он находился минут пять, а ему показалось, что прошло несколько часов. Проще говоря, ему приснился сон. — Возможно. — Павел посмотрел на настенные часы. Точка, отделяющая часы от минут, таинственно мигала. — Нам, как ты знаешь, не удалось до конца объяснить некоторые аномалии Бермудского треугольника. У меня есть гипотеза, что в том районе существует пространственно-временной провал. Правда, никаких доказательств. — Вилами на воде писано. Это я понимаю. — Соглашусь. Но, например, будильник измеряет все-таки сам себя, а не время. — Павел вновь бросил взгляд на часы. — Обед к концу подходит, кстати. «И к чему этот разговор, эта таинственность? — удивился Денис, — дело о Бермудах закрыто. Институт сделал заключения и перенаправил полный отчет другому институту: Информатики и Телекоммуникаций». Разговор забылся быстро, но о нем пришлось вспомнить. К концу рабочего дня коммуникатор проиграл мелодию. — Слушаю, — сказал Денис, не отвлекаясь от просмотра документов на экране. — Это Столетов Григорий из Новосибирского института Информатики и Телекоммуникаций. — Да-да. Я оставлял свой контакт. Говорите. — Не сильно отвлекаю? — Не. — Если коротко, то надо встретиться. — А по телефону? — Не желательно. Страницы на экране перестали двигаться. Денис уставился в одну точку, стараясь сосредоточиться на разговоре. — Вы могли бы выслать электронку? — Нет. Да и зачем, тут недалеко, — ответил Столетов. В его голосе прозвучал металл. — Нужна личная встреча. Я настаиваю. Денис удивился. Он взглядом направил курсор в угол экрана и закрыл документ. — Я не совсем понимаю, господин Столетов. Денису не терпелось закончить разговор. Он взял световое стило и нервно завертел его в пальцах. — Я ознакомился с вашими выводами по Бермудам. Есть мысли. — Хорошо-хорошо, назначьте место встречи, — нетерпеливо проговорил Денис. И Столетов назвал адрес кафе. Денис в воздухе начертил его. Монитор продублировал манипуляцию и автоматически сохранил ее. Смешанное чувство завладело Денисом. Он был рад, что с отчетом институт не тянул. Отчет уже просмотрели, хотя бы по диагонали, но что же в нем такого нашлось, что насторожило Столетова? И почему неофициально? Будто криминал. Почему не оформили, как полагается замечания и предложения? Эти мысли, порой возникая, беспокоили Дениса до конца рабочего дня. Наконец, день закончился. Он вышел на улицу. Кожу обдало противным теплым воздухом. А Денис любил прохладную погоду и прохладный ветер. Это успокаивало. Лето не любил. У него была своя градация. Температура выше плюса двадцати по Цельсию — жарко. Где-то от десяти до двадцати — тепло. До нуля — прохладно. От нуля до минуса десяти — легкий мороз и так далее. Осень в этом году, по его ощущениям, оказалась аномально жаркой. А тем более в городе, где солнце отражалось многократно от зеркальных стекол зданий и тепло накапливалось. Оно будто запутывалось среди многоэтажных домов, и к концу рабочего дня приходила духота. Электрокары, ползущие как черепахи, людское столпотворение и теснота на главных улицах усиливали ощущение духоты. Сознание терялось среди множества машин и миллионов жителей. И не верилось, что это Новосибирск, скорей уж город походил на мегаполис из центральной России. Денис, выехав на улицу Кирова, попал в пробку. Он осмотрелся. Автомобилей на это отрезке дороги немного, но ползут, ползут, ползут. Где-то, видимо, образовалось «бутылочное горлышко». Как раз проезжая мимо института Информатики и Телекоммуникаций он увидел аварию. У электрокара бежевого цвета расколот пластиковый бампер — ничего серьезного, но полицейские, отгородив место происшествия, не спешили и о чем-то беседовали с группой врачей. Денис, проехав улицу Кирова на пешеходной скорости, свернул к кафе и с трудом припарковался. Столетова на месте не оказалось. Если он выехал от института, решил Денис, то должен, не смотря на пробку, приехать раньше, надо перезвонить. — Да, алло, — ответил тревожно незнакомый голос. — Господина Столетова позовите, пожалуйста, — попросил Денис. — Он не сможет подойти. — Голос прозвучал натянуто. То ли незнакомцу было некогда, то ли беседа его тяготила. — А когда? — Господин Столетов умер. А вы кто? — Денис назвал себя. — Господин Молев? Я Каурин. Работал вместе со Столетовым. Значит, Григорий с вами разговаривал полчаса назад? — Видимо, да. Назначил встречу. Погодите, но все было в порядке. Вы меня не разыгрываете? — Это была бы глупая шутка. Господин Столетов погиб в ДТП. Денис испуганно застыл. Холод пробежал от поясницы к шее. Мороз будто вгрызся в позвонки так, что затылок раскололо от боли. Мерзкое ощущение длилось пару секунд. Денис машинально обернулся. Ему почудилось, что не просто наблюдают за ним, а пытаются залезть в мысли, уловить все движения души. Есть люди, обладающие пронзительным взглядом, сверлящим, как обычно говорят о таком взгляде, но завсегдатаи кафе к такой категории явно не относились. Денис осмотрел людей за столиками. Каждый был занят своим делом. Да нет, паранойя, вызванная жарой, решил Денис. — Вы меня слышите? Алло! — прозвучал голос на том конце. — Да. — Все очень странно. Электрокар Столетова только бампер повредил. — Бежевый? — Что? — Электрокар у Столетова бежевого цвета? — Да, но откуда вы знаете? Я бы хотел с вами встретиться и поговорить. Тем более полиция интересуется последними звонками господина Столетова. Подъезжайте к нашему институту. Ну, вы знаете. Я буду ждать. Денис вышел из прохладного кафе и вновь окунулся в противный и теплый воздух улицы. Он бросил взгляд на автомобиль. Нет, решил Денис, не поеду, тут недалеко — пройдусь пешком. Снова садиться за руль, ползти как черепаха, искать место для стоянки — ему не понравилось такое продолжение вечера. Он вышел на электронную страницу городского эвакуатора. «Первые сутки бесплатно» — завлекал клиентов рекламный баннер сайта. Денис только набрал государственный номер электрокара. Остальное дело техники — машину найдут по спутнику и отправят на ближайшую парковку. Адрес ее местонахождения позднее вышлют ему на коммуникатор. Хороших войн не существует, считал Денис, идя к институту. А если и говорят так, то лицемерят. Любая война — есть смерть и страдания миллионов. Даже освободительная война. Она дает небеспочвенную надежду на справедливый конец, но все же остается войной. Те, кто зарабатывает на чужой крови, скажут: хорошая война, а человек здравомыслящий не согласится. Денис не понял, почему такие неуместные мысли посетили его, но, прогнав их, вспомнил старый афоризм: «День начинается малой войной». Война в этом высказывании лишь метафора. Денис воевал с мегаполисом. Двадцать минут пешком оказались тем самым метафизическим сражением тела с городской духотой. Добравшись до института, он еще издалека заметил двух человек. Один из них следователь, мимоходом стал угадывать Денис, а другой, видимо, должен быть Каурином. И он угадал. Следователь, сыпавший вопросами, хотел услышать от Дениса больше, чем тот знал. И тогда Денис вновь и вновь повторял показания, не понимая, чего от него хотят. Следователь остался недовольным. Он задумчиво произнес: «Картина загадочная. Господин Столетов хотел что-то поведать вам касаемо Бермуд — особое мнение, так сказать, но попал в ДТП, а умер в автомобиле во время аварии. Медики подтвердили. Это было кровоизлияние в мозг. Но ДТП не могло спровоцировать кровоизлияние. Или мы чего-то не знаем о здоровье Столетова. Меня это настораживает. Слишком много совпадений». Следователь, рассуждая, поглядывал то на Дениса, то на Каурина. — Слишком много неясного, — повторил следователь, пристально посмотрев на Дениса. — Спасибо. — Какой-то он подозрительный, — сказал Каурин, когда ушел следователь. — Работа. Сами понимаете. Тем более, он нарочно рассуждал вслух — хотел проследить нашу реакцию. Да еще засыпал вопросами. Хотел на чем-то поймать. Но я его, господина Столетова, даже в глаза не видел. — Ладно, не оправдывайтесь. — Каурин улыбнулся. — Я не следователь. — Честно говоря, я растерялся. — Я тоже. Такая неожиданная смерть. Каурин отстранил взгляд и задумался. — Так о чем вы хотели со мной поговорить? — К сожалению… — Каурин вытер пот со лба. — Вам придется поверить мне на слово. Григорий не задокументировал свои предложения и замечания. Он просмотрел отчет вашего института. Я спросил его, так сказать, о первых впечатлениях, а он задал мне вопрос: «Каково предназначение моста через реку?» Вот вы бы, Денис, как ответили? — Предназначение — переправа. — Верно. Мост и существует для того, чтобы пересечь реку посуху. А теперь представьте, что вы рыба. Какова целесообразность моста с точки зрения рыбы? — Ну, чтобы рыба не думала, она не сможет постичь истинного предназначения моста. Она, скорее всего, выдвинет гипотезу о предназначении, но гипотеза не совпадет с реальностью. — Именно, — произнес Каурин. — Я также ответил на вопрос. Так вот, Григорий пояснил дальше, что аномальные отклонения в Бермудском треугольнике это как бы предвестники строительства моста между нашим миром и миром иным. Параллельным миром. «Интересно, а как близко он был знаком со Столетовым?» — мелькнула мысль у Дениса. — Допустим. Но нужны доказательства. — А вот доказать факт строительства моста мы не сможем, потому что мы рыбы. Мы не знаем, для чего нужен он. Реально мы не знаем о его предназначении, — рассуждал Каурин. — Мы рыбы, — как эхо повторил Денис. — Точно. — Все это заманчивая гипотеза. Но вы не одиноки. Такие мысли посещали и нас, то есть мысли о мосте между мирами, но в заключении мы не отразили их. — Нет доказательств. — Да. Что-нибудь еще, господин Каурин? — Нет. Опять вилами на воде писано. Опять замки на песке. Сравнение людей с рыбами. Или можно предположить, что кто-то хочет, чтобы люди стали рыбами. Интересная гипотеза, замешенная на теории заговора: кто-то что-то хочет скрыть от нас. Кто и что? А это уже не чистая наука, а детективная история. Пальцем в небо. Денису не хотелось допустить крайних мыслей. Мыслей о заговоре. Но они все-таки настойчиво вползли в сознание. Нет, отмахнулся Денис, это тогда не наука, это пахнет мистикой, магией, волшебством, чем угодно, но не точным знанием. — Тогда я вас не понимаю, — произнес Денис. — Жаль. Мне казалось, что это важно. Важно, чтобы вы услышали. — Каурин смутился. — Может, мы встретимся еще раз? Поговорим не на ходу, а в другой, более располагающей обстановке? — Конечно. — Живой огонек затеплился в зрачках собеседника и тут же погас. — Нет, не стоит. Прощайте. Каурин побледнел и вытер пот. «Испугался?» — удивился Денис, стоя на лестничном марше в одиночестве.