Решительность

— Зачем ты вообще ввязалась в это дело? Чужой аморфный, но приятный слуху голос заглушил твоё прерывистое дыхание, вызванное легко выбитым из рук оружия. Устало покачиваясь, ты добралась до потерянной вещи и снова уверенно сжала её рукоять, сдувая со лба прилипшие влажные пряди. Взгляд, чуть заволоченный туманным облаком, усердием смахнул наваждение и сфокусировался на оппоненте: безупречный черновласый юноша с льдистым, аристократичным взором, который хлещет по щекам и сердцу бездушным морозом. Но шальной фатум сделал так, чтобы именно его образ отпечатался в твоей горящей груди исполинским вдохновением. Созерцая вечно растущий градус храбрости в столь маленьком и хрупком теле юноши, ты понимала, что хочешь последовать за ним. Что ты должна сделать это. Сквозь страх и горчащие реминисценции прошлого ты решилась отказаться от ожидания чуда в поместье Бабочек. Они тоже вносили огромный вклад для воинов, но зачастую были далеки от них — тебе было недостаточно такого редкого и короткого контакта с понравившимся Муичиро. — Я восхищаюсь Столпами, и тобой особенно, Муичиро-кун, — призналась ты, и румянец облил круглые лунно-белые ланиты уже не измождением, а трогательным смущением. — Хочу помогать остальным в борьбе против демонов. — Для этого есть натренированные Столпы, которым ты будешь только мешать, — парировал он привычным холодом, который ты упорно старалась отсекать в своих чувствах. Ты поджала губы, сделав неуверенный рывок. Ты боялась сражаться против Муичиро, потому что не хотела разочаровать его. Ты не замечала, что он уже разочарован в мире и людях, и что в его бездонных очах нет блеска жизни, к которой стремилась ты, мечтая о просветах в хмуром будущем. С помощью тренировки тебе хотелось больше быть рядом с ним, слышать его голос и углубляться в его скрытную суть. Тебе хотелось стать Столпом, чтобы он уважал тебя и общался так же непосредственно, как со своими напарниками. Неизбежный промах. Слишком неопытная, слишком порывистая, слишком отчаявшаяся в своей слепой алчбе покорить бесстрастного юношу. Тебя безжалостно окутывает густой туман, в котором ты безрезультатно щуришься и отмахиваешься похолодевшими руками. Затем всё тело ударяет мощная волна, отбрасывающая на небольшое расстояние, но падение оказывается болезненным. Усеянная ссадинами и горечью поражения, ты всё равно пытаешься приподняться на локтях с пыльной земли. Руки дрожат осенними листами на тираничном ветру, и ты оказываешься прижата обратно к низине, словно неведомой силой. Слышишь приближающиеся шаги Муичиро, с трудом поднимаешь потяжелевшую голову, чтобы взглянуть на него с неловкой улыбкой. — Ты ведь слишком слаба для того, чтобы стать воином. Осталась бы лучше в поместье Бабочек, там ты лучше исполняла свои обязанности. Какой смысл лезть туда, где тебе не место? Чтобы украсить свою плоть шрамами? Это же идиотизм, — равнодушно бросил он, словно под ним лежало ничтожное насекомое. Сердце болезненно сжалось. Баженый человек высказал своё неверие в твои силы, и весь мир резко замер от его вострых слов, а затем пришёл в хаотичное движение. От нахлынувшей обиды природа наделила тебя непривычной силой, ворвавшейся кипучей магмой в вены. Пока внутри циркулировала инфернальная смесь, ты без особого усилия встала на ноги, которые быстрее обычного утратили неприятную ватность. Муичиро, так быстро утратив интерес к бою с тобой, уже стоял к тебе ровной спиной. Теперь ты смотрела на него не с гордостью и боготворением, а с уязвимостью. Ты пошатнулась, словно хроникал, и часто задышала, пытаясь не забыть, как это делается. В этот переломный момент так важно было дышать, чтобы не сойти с ума. Хотелось разрыдаться на месте, ведь это было так просто, так необходимо и так привычно в любых тяжёлых ситуациях. — Знаешь что? — но вместо слёз отчаяния ты остервенело сжала кулаки, позволив выплеснуться ярости. — Да, не всем людям дано сразу родиться с талантом и беспрепятственно подниматься на вершину, как тебе. Кто-то вроде меня должен самостоятельно вырабатывать в себе этот самый талант, и я буду подниматься гораздо медленнее, я буду чаще падать, и на мне будет всегда много ссадин и усталости. Но я не собираюсь отступать, что бы ты там ни говорил! Хотя чертовски больно слышать это от человека, который тебе нравится. От кого угодно готова услышать, но не от тебя… Ты для меня пример, Муичиро-кун. И мне бы опустить руки, раз мой пример указал мне на моё истинное место, но я докажу ему обратное. Хотя нет. В первую очередь я докажу это самой себе! Выпущенные на волю бесы больше не владели твоими эмоциями. Высказавшись, ты расслабилась разумом. Но не телом — оно напряглось, решившись посвятить себя изнурительным тренировкам, вопреки чужим унижениям. Теперь отвернулась ты, со спокойной совестью позволив слезам оросить лицо. Тебе было не стыдно за них, потому что они пролились не из-за слабости. — Не ищи себе кумира — стань им для самого себя, — напоследок бросила больше самой себе твоя персона. Муичиро замер, вслушиваясь в отдаляющиеся шаги. И в то, как твои слова резонировали с его сердцем, в котором невольно открылась шкатулка с фрагментами из прошлого. Он ведь тоже не сразу стал сильным. Ты заставила его надолго врасти ногами в землю, чтобы он задумался о причине своего поведения. …В следующую секунду в его голове резко всё перевернулось: кругом были цветные пятна, хаотичная пляска неясных галлюцинаций и голоса из прошлых, твердящих ему пробудиться. Но от чего — он не понимал. Пока наконец-то не осознал, что его веки всё время были закрыты, и внезапно появившийся белый свет едва не ослепил его, вскружив безумной каруселью голову. — Муичиро-кун, ты проснулся! Он всё это время спал и видел сны из прошлого. Устало разглядывая свои руки, испещрённые царапинами, он вспомнил, что потерял сознание после битвы с демоном. Муичиро совсем не помнил, сколько прошло времени после того, как он ранил тебя, трепетно ожидающую его пробуждения, своими словами. — Сколько я спал? — Три дня. Раны были очень тяжёлыми, а ты умудрился так быстро прийти в себя, — обеспокоенно пролепетала ты. — Наверное, меня разбудил запах мучного, — лениво оглядевшись, задумчиво пробормотал юноша. — Ах да, мы приготовили печенье для тех, кто уже начал просыпаться после битвы, и тебе повезло присоединиться к ним. Я сейчас принесу, тебе нужно срочно поесть. Муичиро не понимал, откуда в его омертвевшей оболочке возникла виноватая вьялица. И почему теперь твоё внимание было приятно ему, а его прошлый холод вызывал отвращение к самому себе. Он вспомнил своего брата, который подарил ему частичку тепла только перед своей смертью. Вдруг вспомнил, какая режущая была боль от того, что родные не были близки с ним так, как ему тогда хотелось этого, пока он был невинным ребёнком. Его невинность обагрили кровью демоны, и с тех пор он утратил былую связь с внешним миром. Так было легко, не имея больше ничего, идти с гордо вздёрнутой головой и высоко поднятым клинком. И так теперь было трудно зацепиться за желанные остатки человечности, которые на самом деле приносили ему радость даже без взаимности. — Мне снилась моя семья… — почти неслышно прошелестел слабый голос Муичиро, когда ты вернулась к нему. — Мой брат говорил, что родители погибли из-за того, что были слишком добрыми и думали только о нас. — У тебя был брат? — удивлённо переспросила ты. Почему-то данная мысль едва могла поселиться в твоей подкорке, ведь Муичиро выстроил ауру полного одиночества. — Да, близнец. Но мы были совершенно разными. И теперь мне кажется, что я перенял его натуру. Он говорил мне жестокие слова и просил меня быть таким же, но перед смертью он сказал, что я был особенным и жизнерадостным ребёнком, и боги должны защитить меня за это. Ты молчала. Поражённая откровением Муичиро, ты узрела его новую ипостась: потерянный ребёнок, чью личность сломал родной брат, и который теперь, вспомнив о былых счастьях наивного сорванца, мечтал снова стать самим собой. Он прошёл тернистый путь, чтобы стать холодным Столпом, способным уничтожить опасных ракшасов. Ведь теперь, будто пройдя вместе с ним по этой колючей и хтонической тропе, ты решила, что не смогла бы так легко отсекать чужие головы с нынешней слабохарактерностью. Он был прав, когда спросил у тебя, зачем ты ввязалась в это. Обида на него исчезла ещё тогда, когда его жизнь после битвы с демоном была на краю обрыва, пока он пытался защитить твою. Теперь ты понимала и принимала его слова, пусть и с горечью несбыточных химер. — Знаешь, я ведь не держу на тебя зла за те твои слова. Я даже считаю, что ты был прав, — криво усмехнулась ты, разглядывая вздутые вены на его натренированных руках. — Нет, я был не прав, — к твоему удивлению, Муичиро интонировал твёрдостью, а его взгляд, обращённый на тебя, был кристально ясным. Ты вдруг оробела под его вниманием и опустила взор на свои ладони, нервно сжимающие кимоно. — И мой брат тоже был не прав. Я знаю, он любил меня, пытался защитить и желал мне лучшего, но не теми методами, которые мне подходили. Тем не менее, я тоже не держу на него зла. Я хочу на его примере не делать всё в самый последний момент, а начать действовать и говорить важные вещи сейчас, пока я жив. Так ведь будет правильно, (Твоё имя)? Завороженная его осмысленной речью, ты едва смогла завладеть собственной. Иначе раскрывшийся образ предмета воздыхания заставил тебя затаить горячее дыхание. — Д-да… — Я рад, что ты решилась стать Столпом, — он впервые улыбнулся тебе. Его улыбка была похожа на яркую денницу, унёсшую с собой все зловещие грёзы и густые сумерки, олицетворяющие в столь тревожное время лишь агонию и ненависть. Весь его внешний лёд мгновенно растаял, обнажив сущность доброго и совершенного ёкая, чьим чарам хотелось непременно поддаться. Теперь ты пообещала себе никогда не сдаваться. У тебя больше не было кумира, от которого ты была бы зависима, но ты не отказалась от музы, чья вера будет озарять тебя мягким грушевым светом в неуютные времена. — Это правда, что ты влюблена в меня? Муичиро так неожиданно и невозмутимо задал этот вопрос, словно это нечто будущее, что ты поперхнулась и заживо запеклась в своём смущении. — Ч… что…? — Мне сказали об этом кузнецы. Обычно я забываю, что мне говорят эти болтуны, но почему-то данную фразу я хорошо запомнил. — Н-н-но… Тебя начало лихорадить от абсурдной ситуации и спокойствия, с которым рассуждал Токито. Ты относилась с уважением к местным кузнецам, и не ожидала, что тебя так жестоко подставят. И хоть в тебе жило понимание, что тебе когда-нибудь придётся рассказать о своих чувствах, но ты пообещала себе заранее подготовиться к этому событию. Теперь же, когда планы были нарушены, ты заиндевела от растущего ужаса. — Я не против. Твоё сердце, толкнувшись, резко утихло от удивительного заявления. — Не против… чего? — Того, что будет между нами. Хотя я не знаю, как себя вести. У тебя есть какие-нибудь варианты? Его спокойствие усердно било по твоим нервам. — А что… ты любишь делать? — ты старалась придать своему голосу адекватные нотки, борясь с сумасшедшим волнением и радостью, которая начала постепенно вырисовываться в сознании. — Смотреть на облака. — Тогда… посмотрим вместе? — робко предложила ты, с трудом решаясь взглянуть в его бирюзовые глаза, ставшие живее всего, что ты когда-либо видела. — Да, посмотрим вместе, — кивнул он, улыбнувшись, и начал медленно приподниматься. — Стой! Прямо сейчас?! Но ты же ещё не в состоянии! — Со мной всё в порядке, я не хочу упускать такую возможность. Но ты, запаниковав пуще прежнего, выронила из рук печенье, и в попытке поднять его случайно столкнулась со лбом Муичиро, который, зашипев, вернулся обратно в постель от удара. — Ах, прости, Муичиро-кун! — Ну, теперь я знаю, что у тебя точно есть потенциал в бою, — пошутил он, потирая ушибленное место. Повинуясь порыву, ты впилась в его ладонь. Ощутив весь прилив нежности, который к нему проявили впервые за долгое время, юноша замер, внимательно прислушиваясь к каждому импульсу тела. Обжигающий поток оживил его, вознёс на небеса, заставив на миг вкусить смак счастливого забвения: никаких смертей, никаких демонов, никакого одиночества, никакой потери своей личности, по которой он тайно тосковал. Он зарделся, не представляя, насколько серьёзно на него повлияет внезапно возникшее желание узнать тебя лучше. Токито не хотел убирать нагретую длань из-под твоей, и это делало его умиротворённым. Головная боль от удара и общая слабость давили сном, и вместе с тем ему было приятно засыпать с ощущением того, что он обменивается с кем-то долгожданной лаской. Он боялся лишь одного: что снова всё потеряет. — (Твоё имя), ты… обещаешь не оставлять меня… одного? — устало пробормотал он, с трудом соблюдая дистанцию с Морфеем. — Обещаю, — утратив смущение, ты тепло улыбнулась, крепче сжав его руку. Токито спокойно прикрыл тяжёлые вежды, понимая, что самая главная сила заключается в любви. Ощущая лишь счастье и готовность быть сильнее ради цветущих чувств, на которых держится весь мир, ты прильнула к юноше, осторожно обвив руками его макушку, и прижала его к своему сердцу.