Волчья яма на двоих

*** Доска, усеянная более-менее упорядоченными заметками и водруженная на специальную подставку, смотрелась внушительно и даже, пожалуй, солидно. Треногу Стайлз купил уже сам, чтобы окончательно навести порядок на их рабочем месте. Сейчас он стоял перед получившимся панно, таскал из приятно шелестящего пакетика мармеладных червяков и в перерыве между работой челюстей напевал: — О, боже! Такое ощущение, что я не пытаюсь. Все так хорошо, что можно умереть! Я знаю одно: все меня любят…* Выбор песни был, мягко говоря, странным, но именно она первой зацепилась за язык, когда молчать стало не под силу. Так все казалось немного проще. Вроде как болтать с самим собой, разглядывая шараду. Собирая пазл. Кусочек тут, кусочек там, что к чему нужно подогнать, а что тут и вовсе лишнее и должно проваливать с доски на пол, к остальным белым квадратикам. Ничего личного. Можно притвориться, что за каждой бумажкой не прячется воспоминание. «Все любят меня», вот так. Пожалуй, стоило попытаться разговорить Дерека, но тот как вернулся домой с четверть часа назад, так и не выказывал особого желания общаться. Возился в кухонном уголке с очередными полуфабрикатами. Стайлзу казалось, что ему нужно время подумать, хотя как раз времени у них обоих со вчерашнего вечера было немало. Дерек накануне, высказав свое предположение, наотрез отказался лезть дальше в дебри, пока у них не будет веского подтверждения хотя бы части их внезапно распухшей теории, которая дала бы сто очков вперед маниям любого параноика. Стайлз согласился — отчасти потому, что и сам так считал, отчасти из-за собственной усталости. Мысли, непрестанно шныряющие в голове, магическим образом растягивали время, и каждый день теперь смело можно было засчитывать за два. В итоге они весь остаток вечера просто пили пиво и смотрели бейсбольный матч. Что Стайлз почти ничего не смыслит в бейсболе, Дерек просек мгновенно и будто из некоего чувства задетого патриотизма принялся разъяснять правила по ходу игры. Стайлз слушал, кивал, иногда мычал что-то вроде «а-а!» или «вот как» и даже задавал вопросы ради приличия, но на самом деле вникнуть не пытался. Дерек это прекрасно видел. И продолжал объяснения. Наверное, это был его собственный способ не молчать. К концу второй бутылки пива Стайлз отыскал еще одну причину, по которой так легко согласился отложить все теории и домыслы на завтра. Его душил страх того, что они могут оказаться правы. Избавиться от этого чувства у него не получилось вчера, не получалось и сегодня. Оставалось лишь затолкать его поглубже. И петь. — Тебе не нужно издавать ни звука, — вполголоса пробормотал Стайлз. От мармелада указательный и большой пальцы у него были липкими. Он вытянул очередного червячка изо рта, прежде чем раскусить его. Посмотрел на тельце, ставшее блестящим и полупрозрачным на свету, ополовинил беднягу и продолжил на разорванной строке куплета: — У них есть то, что тебе нужно, что тебе нужно, отчего ты скажешь: О, боже!..* Боковым зрением он заметил приближающегося Дерека и умолк, ожидая комментариев. Дерек, конечно, его не подвел. Навскидку Стайлз ожидал чего-то саркастичного насчет его мании величия, но теплый, пронизанный улыбкой взгляд немного сбил его с толку. А потом Дерек самым серьезным и невозмутимым тоном спросил: — Может, лучше расскажешь мне, чего ты хочешь, чего на самом деле хочешь? Стайлз уставился на него непонимающе. Спустя секунду осознание спустилось на голову снежной лавиной. — Нет, — с ужасом выдохнул он. — О да, — с расползающейся ухмылкой кивнул Дерек. — Скажи, что ты не видел тот ролик. — Если ты хочешь быть моим возлюбленным, ты должен стать одним из моих друзей. Сделай так, чтобы это длилось всегда, дружба никогда не кончается, ** — высоким голосом напел Дерек и даже изобразил что-то вроде пританцовывания, поднимая согнутые в локтях руки. Стайлз швырнул в него пакетиком с мармеладными червячками. Дерек пакетик поймал, выудил одного, отправил в рот и назидательно сказал: — Хватит есть всякую гадость. — Тот ролик должен был сгинуть в недрах ютьюба! — Это Интернет, Стайлз. В нем ничто не исчезает бесследно, — тоном умудренного жизнью старца возвестил Дерек. — И ты был там очень… артистичным. Он мог бы поклясться, что Дерек в последний момент проглотил слово «милым». Стайлз собирался и дальше топорщиться, из чистого упрямства, а потом подумал — да какого черта? Тот ролик он записывал в пятнадцать и имел полное право быть таким придурком, каким только захочет. — Не умеешь ты давать «перчинок», — снисходительно сказал он. Закинул в рот несчастную половинку мармеладного червячка, которую все еще сжимал в пальцах, быстро прожевал, набрал воздуха в грудь и тотально вошел в образ, пританцовывая и выговаривая скороговоркой: — О, я расскажу тебе, чего я хочу, чего я хочу на самом деле. А ты расскажи мне, чего хочешь ты, чего на самом деле хочешь ты. Я хочу, я хочу, я хочу, я хочу, я хочу, я правда хочу развлечься по полной, ха… На финальном торжествующем «ха» он щелкнул пальцами и с достоинством поклонился в ответ на аплодисменты Дерека. Ощущение было такое, будто он этим коротким дурацким танцем показал средний палец всему, что толпилось в его голове. — Ну? Я все еще достаточно артистичен? — Более чем. Дерек продолжал улыбался, но уже как-то иначе. Будто под улыбкой таилась тысяча слов, и далеко не каждое из них он готов был произнести вслух. Стайлз и сам затруднился бы сказать, в какой момент он научился понимать это так ясно. — Что? — кашлянув, спросил он и с внезапной неловкостью отвернулся к доске. Вроде как «да, я спрашиваю, но отвечать необязательно, можешь даже сделать вид, что я ничего не говорил». Он услышал шуршание пакетика, когда Дерек — скорее всего, машинально — вытащил из него еще одну мармеладную «гадость». С доски глядели записки: «поломка джипа?», «сильнодействующий транквилизатор», «шпион в компе», и все они не имели смысла, потому что Стайлз ждал ответа, даже если вроде как позволил ему не отвечать. — Ты хотел знать, каким я тебя вижу, — сказал Дерек. Он ступал почти беззвучно, но сосчитать все равно удалось: раз-два-три. Стайлзу хотелось бы продолжить счет. Он снова посмотрел на Дерека, выгнул бровь в немом вопросе. — Вот таким. — Поющим Спайс Герлз? — фыркнул он. — Да, — совершенно серьезно кивнул Дерек. — Поющим, танцующим. Смеющимся. Я ведь не только тот ролик нашел в Интернете. Другие тоже. Тот, в котором ты ругал свой новый телефон, потому что он глючил. И в котором выразительно зачитывал свое сочинение «Мой лучший друг» на испанском. Кстати, я бы на месте Скотта намылил тебе шею. — А он всегда говорил по-испански хуже меня, — расплылся в ухмылке Стайлз. То сочинение Скотт просто наполовину не понял. А ролик Стайлз записал, потому что они тогда крупно поцапались из-за полной фигни. — В еще одном видео ты рассказывал про какую-то стрекозу. — «Светлячка»! — Точно. Приключения космических контрабандистов. Как я мог забыть. — Как ты мог не смотреть, — поправил Стайлз. Дерек пожал плечами, скрутил почти пустую шуршащую упаковку трубочкой и явно не знал, стоит ли продолжать. — Все эти ролики, — наконец решился он. — Все, что рассказывали о тебе отец, Скотт и его мать. Все, о чем говорила твоя комната и… Я всегда видел тебя таким, Стайлз. Тогда и сейчас. Настоящим. И сильным. Черт, да ты поешь перед доской со всем этим дерьмом! Как я могу видеть тебя другим? — Ты же понимаешь, что это по большей части нервное? — уточнил Стайлз. Смущение заставляло его сделать или сказать что-нибудь идиотское. Ширящееся в груди теплое ощущение подсказывало заткнуться. — Это неважно. Поверь, это правда неважно. Стайлз знал, что нужно сказать «спасибо». За все, что Дерек тут наговорил, он даже не разумом, а всей своей сутью чувствовал благодарность. Она глубоко вошла в него, увязла в самом сердце, и именно поэтому Стайлз понял, что выразить ее вслух он не в состоянии. — Верни моих червячков, — глухо потребовал он, подошел к Дереку и забрал пакетик из его рук, коснувшись пальцев и, может быть, задержав движение на пару секунд. — Я позвонил сегодня отцу, кстати. Игру сняли с паузы. Дерек почти ожидаемым жестом скрестил руки на груди и сказал: — Он не знал моего отца, верно? — Точняк. Не встречались, не созванивались, не пересекались в расследованиях. — Стайлз плюхнулся на диван. — Что у тебя? — Я переговорил кое с кем из архива нашего участка. У нас будет возможность покопаться в делах, которые вел отец. — Доступ к делам? А это не нарушает каких-нибудь там правил? — делано задумался Стайлз. Дерек сел рядом с ним и прибил к месту фирменным взглядом «детектив Хейл, с которым лучше не связываться». — Строго говоря, да, это немного не по правилам. Но все дела очень старые, так что можно рассчитывать на поблажку. Хотя если тебя это смущает, то, конечно, лучше позвонить в ФБР. Уж они-то быстро оформят официальный запрос. — Ладно-ладно! — Стайлз вскинул руки в жесте «сдаюсь», попутно облизнув все еще липкий указательный палец, и пробурчал: — Сдалось тебе это ФБР. — А я просто понял, что тебя им легко пугать. — Совести у тебя ни на грош. — И сердце каменное, — легко согласился Дерек. — Когда приступаем к раскопкам? — Сегодня заберу первую партию дел. Таскать коробки домой не лучшая затея, но еще хуже будет, если кто-то наткнется на меня в участке. — Он хмуро посмотрел на записку с именем его отца, пригвожденную к доске, и перевел взгляд на Стайлза. — Это будет похоже на поиски иголки в огромном стогу сена. И кстати, иголки там может вообще не быть. Ты уверен, что нам стоит тратить на это время? — Что-то мне подсказывает, что времени у нас пока хватает. А вот других идей, которые можно раскручивать, — как-то не особо. Мы перебрали возможные направления. Везде тупики. — Если бы это было официальное расследование… — начал Дерек без особой надежды. — Но это не оно, — отрезал Стайлз. — И не станет таким, пока мы не зайдем в последний тупик и не поймем, что больше дорог нет. Дерек, я знаю, тебе это не нравится, но… — Хорошо. Не будем больше спорить на эту тему, — согласился Дерек, но все равно, поджав на миг губы, добавил тихо: — Пока. О большем Стайлз и не собирался его просить. Беспокойно шевельнувшись, Дерек сказал: — Сегодня было еще кое-что. Он не спешил продолжать. Ему как будто и хотелось сказать, и в то же время это казалось ему неуместным, что ли. Такое впечатление сложилось у Стайлза. Наконец он выговорил, на одном долгом выдохе, словно немного отпуская пружину, которая была скручена в нем все это время: — Эрика пришла в себя. Он улыбнулся, а Стайлз тут же понял и его недавнюю неразговорчивость, и показавшееся странным внезапное хорошее настроение. Как будто и ему тоже удалось подсмотреть еще немного настоящего Дерека. Второй раз за день Стайлза затопила волна благодарности. Он улыбнулся и искренне сказал: — Вот это по-настоящему отличная новость. *** Насчет стога сена Дерек явно преуменьшил. Это было море сена, океан сена — так, по крайней мере, казалось Стайлзу. Имея отца-шерифа, он хорошо знал, какая бумажная волокита сопровождает работу полицейских, но сейчас ему впервые пришлось столкнуться с ней лицом к лицу. Просто представлять объем бумажек всех мастей — одно дело. Искать в груде пыльных документов неизвестно что, на ощупь — удовольствие совершенно иного толка. Длился бесконечный вечер третьего дня поисков. Стайлз захлопнул последнюю папку, затолкал ее в коробку и потянулся, хрустнув поясницей. Все слова еще с полчаса назад слились в один сплошной бессмысленный комок букв, и где-то тревожно звякала мысль, что при таком раскладе он мог что-нибудь пропустить. А что-нибудь в их случае могло означать все. Все, что было полезного в этих архивных бумагах. Стайлз растер пальцами виски, снова вытащил из коробки последние две папки и пообещал себе еще раз просмотреть их, более внимательно, сразу после того, как выпьет кофе. — Да, пожалуй, стоит прерваться, — подал голос Дерек. Он сидел на полу с другой стороны от журнального столика, с раскрытой папкой на коленях, и, по наблюдению Стайлза, уже минут десять читал один лист, исписанный неровным убористым почерком. — Мы хоть половину-то отработали? — поинтересовался Стайлз с затаенной надеждой в голосе. Дерек поднял на него покрасневшие глаза, прикинул что-то в уме и кивнул: — Половину — может быть. Все еще считаешь это хорошей затеей? — Все еще, — тряхнул головой Стайлз. — Хотя вся эта макулатура способна убить любой энтузиазм. — С подобной макулатурой тебе, между прочим, всю жизнь светит провозиться. Привыкай. — Да, но она у меня будет копиться постепенно. И неужели копы не могут обходиться меньшим количеством бумажек? — Эти бумажки в любой момент могут оказаться ключом к делу. Вот как в нашем случае. Стайлз готов был по инерции поныть еще немного, но вовремя спохватился. Все-таки это документы отца Дерека. Каким бы бесполезным хламом ни казались многие из них, в каждый была вложена частичка жизни Ричарда Хейла. Об этом не стоило забывать. — Так, я пошел добывать кофе. Ты будешь? Приняв неразборчивое мычание за согласие, Стайлз отправился к чайнику. От яркого верхнего света и чтения болели глаза. Было даже странно: за день работы перед монитором компьютера Стайлз уставал меньше, чем от вчитывания в старые документы. Он щелкнул кнопкой чайника и застыл перед раковиной, смежив веки. В оставшуюся щелочку он видел, как горят на микроволновке цифры девять, пять и семь, чуть дрожа и отказываясь складываться во время. Усталость нашептывала, что они ничего не найдут, даже если потратят еще три дня на оставшиеся коробки. Стайлз посоветовал ей идти в задницу, засыпал в две кружки по приличной порции растворимого кофе, который Дерек все-таки купил накануне, и залил их кипятком. Сливки и ложка сахара — это он почему-то накрепко запомнил с первой встречи с Дереком. Обеспечив и себе сладкую кофеиновую жизнь, Стайлз вернулся в их штаб, центром которого по-прежнему оставался диван. Дерек принял свою кружку с благодарностью, отложил в сторону очередной отчет, потянул носом кофейный запах и только после этого отхлебнул. — Мне вот интересно. — Стайлз расчистил немного места на диване и сел в угол, который он уже привык считать своим. — Если детективы работают вдвоем, как равные напарники, всю отчетность они тоже делят поровну? — Кому как повезет. Кто-то, бывает, наглеет и пытается отделаться от большей части документации. — А ты? — с любопытством спросил Стайлз. — Я? Ну… — Дерек замялся, но в итоге раскололся: — Эрика меня частенько щадит и берет отчетность на себя. Я за это расплачиваюсь. — Пончиками и кофе? — брякнул Стайлз и тут же мысленно скривился от собственной подверженности стереотипам. — Бывает, — кивнул Дерек. — Но вообще, она ухитряется постоянно разнообразить мой «налог». С тех пор как его напарница пришла в сознание, Дерек чаще упоминал ее в разговорах. Он каждый день навещал ее, радовался, что она пошла на поправку. Еще это означало, что скоро вопрос с отстранением Дерека будет решен. Либо в его пользу, либо… Стайлз не спрашивал, как идут дела, не хотел давить на больную мозоль, а сам Дерек ничего не говорил. Его утешало хотя бы то, что Эрика не погибла из-за него. — Если бы мы с тобой работали вместе, я бы не позволил скинуть на меня твою часть этого кошмара, — Стайлз потряс распухшей от кучи разнокалиберных листков папкой, — за какой-то кофе. Как только он это сказал, перед глазами возникла четкая картинка, больше похожая на воспоминание, чем на игру воображения. Он и Дерек в полицейском участке сидят за соседними столами, несерьезно переругиваются, попивая кофе, прямо как сейчас. И как сейчас, на улице давно стемнело, остальные копы уже ушли, на столах уютно горят лампы; тяжелый день закончился, можно идти домой, но как-то не слишком тянет… Оттого, насколько сильно ему захотелось, чтобы все это было правдой, Стайлзу на неуловимое мгновение стало тревожно и тепло. — Вряд ли мы смогли бы работать вместе, — отозвался Дерек, глядя на него снизу, с пола. — Такое обычно называют конфликтом интересом. Стайлз выпал из спонтанного мечтания, моргнул пару раз, осознавая услышанное, и попытался сделать предположение: — Вау. Ты настолько чувствуешь за меня ответственность? Дерек задержал на нем нечитаемый взгляд и вернулся к документу, который просматривал. — Ага. Стайлз чувствовал, что этот момент требует некоторого пояснения, и собирался его получить. Но как только он открыл рот для очередного вопроса, Дерек с размаху отставил кружку на стол, прямо на ворох бумаг, и сказал то, чего каждый из них подспудно ждал вот уже три дня: — Эй, смотри-ка! Стайлз слетел к нему на пол, будто его сдуло с дивана вихрем. Присоседил свою кружку к Дерековой, жадно ткнулся в бумагу, которую тот держал в руках. — Рапорт об аресте какого-то… Джеймса Хьюза. — Никогда о таком не слышал. Что там? — выпалил Стайлз скороговоркой. — В июне девяносто седьмого полиция задержала Хьюза за причинение тяжких телесных повреждений. Избил прохожего при ограблении. Сразу после этого дал деру, уехал из ЛА и, может быть, смог бы слинять, если бы… — Дерек перевернул страницу, быстро пробегая глазами строчки отчета. — Если бы не попался на глаза копам там, куда сбежал. — В Бейкон Хиллз? — спросил Стайлз. Он уже почти навалился на плечо Дерека и с трудом сдерживался, чтобы не выдрать у него из рук часть пожелтевших листов бумаги. — Точно. Попался на попытке грабежа. Его отправили в участок, где юного мистера Хьюза оформил помощник шерифа Стилински. Стайлз видел внизу документа немного выцветшую, но хорошо узнаваемую подпись отца. — Хьюзу было всего шестнадцать, так что в участке принялись вызнавать, откуда он такой взялся, где его родители, — продолжал Дерек с паузами, быстро копаясь в остальных документах, которые лежали в той же папке. — Вскоре выяснили, что он приехал из Лос-Анджелеса, что из родителей у него только приемная мать и что местные копы тоже хотели бы пообщаться с пацаном. Из-за чего?.. Так, ага. Не только избиение, но еще и торговля наркотиками плюс пара других правонарушений. Попадался он уже не впервые, а значит, ему светила колония для несовершеннолетних. — Его отправили обратно в ЛА? — уже примерно выстроив для себя картину, предположил Стайлз. — Да. В Бейкон Хиллз как раз был кто-то из местных, он парня и забрал после оформления всех бумаг. Доставил домой, и тут его тоже оформили как положено. Угадаешь, кто? — Твой отец. На другом рапорте, выведенная черной ручкой, красовалась подпись детектива Хейла. Круг замкнулся. Дерек положил всю папку на стол, потянулся за кофе, сделал глоток. Стайлз не стал говорить ему, что он перепутал кружки. — Джеймс Хьюз, — проговорил Дерек медленно. — Никогда не слышал этого имени. Неужели… он и есть та самая связь? — Вряд ли мы наткнемся на еще одно подобное совпадение. Ладно еще Бейкон Хиллз, но Лос-Анджелес — огромный город. И полицейских тут куда больше. Думаю, это оно. То, что мы искали. — Если в девяносто седьмом ему было шестнадцать, то сейчас — тридцать два, — подсчитал Дерек. — А в две тысячи десятом было двадцать девять, — добавил Стайлз. Он сказал, что это соответствовало профилю похитителя. Дерек и сам понимал. — Что, из-за ареста? Он мог сделать такое из-за ареста? Да у него срок-то был совсем небольшой! Стайлз видел, как Дерек, уже задним числом, когда уже все сделано, ищет доводы против их рабочей гипотезы. Стайлз знал, почему. — У нас пока нет всех фактов, — попытался он призвать к голосу разума. Сделать это было не так уж легко, учитывая, что его собственный разум сейчас кипел, как адский котел. — Может, с ним что-то случилось в тюрьме. А может, это и не он вовсе. Что там о его родственниках было? Дерек пролистал бумаги, нашел нужное место. — У него была только приемная мать, Аманда Хьюз. Ни отца, ни братьев или сестер. — Хорошо, — сказал Стайлз. Ничего хорошего во всем этом не было, но он повторил все равно: — Хорошо. — Стайлз… ты понимаешь, что это может значить? Стайлз знал, что это может значить. Дерек, разумеется, знал тоже. Казалось, он только сейчас по-настоящему впускал в себя эту мысль, туго, словно сжимал в баллоне газ под давлением. Три дня назад это была просто ничем не подтвержденная догадка, тыканье пальцем в небо. Сейчас все выглядело совсем иначе. — Если дело в наших родителях, если все это началось много лет назад… Что, если?.. — Дерек говорил, обрывал самого себя, глядя все куда-то в сторону. Страшное предположение вило в нем гнездо. Стайлз хорошо представлял, каково это. И именно поэтому остро хотел если не остановить, то хотя бы затормозить немного этот процесс. — Ну вот теперь ты заглядываешь слишком далеко вперед, — заметил он. Надеялся, что звучит не слишком фальшиво. — Да неужели? Не ты ли говорил, что совпадений не бывает? — Давай подождем до завтра. Пожалуйста. — Стайлз сам не заметил, как перешел на увещевающий тон, и странно было понять, что в каком-то смысле они сейчас поменялись местами. Обычно это Дереку приходилось следить, чтобы он не сорвался или типа того. Так Стайлзу казалось. — Завтра ты позвонишь в тюрьму, где сидел этот Хьюз, позвонишь в участок, я свяжусь с отцом, я… мы все выясним. Да? Дерек посмотрел на него как на незнакомца, влезшего в дом без спросу, но кивнул: — Да. Конечно. У Стайлза заныло сердце. Он поднялся, беспокойно оглядываясь, стал хвататься за разбросанные бумаги. — Знаешь, — забормотал он, — давай закругляться. Мы целый день тут проторчали, вся суббота коту под хвост. Устали как черт знает кто. Надо отдохнуть. У меня глаза сейчас на лоб полезут. Я выключу свет, окей? Окей. Выключу. И хотя Дерек так ничего и не ответил, Стайлз подошел к выключателю, щелкнул, погружая комнату в прозрачную темноту: из кухонного уголка по-прежнему лилось теплое свечение. Стайлз, сгоняя плывущие перед глазами радужные пятна, добрался обратно до журнального столика, зажег лампу, которая притулилась с самого края и грозила рухнуть под натиском бумаг. Дерек молча взял кружки (одна так и осталась наполовину полной), ушел с ними в кухню. Стайлз слышал, как они брякнули по дну раковины, но шум воды так и не раздался. Он еще помаячил по комнате, бестолково хватаясь то за одну папку, то за другую и пытаясь навести порядок, пока не понял, что от Дерека не доносится вообще ни звука. Выронив стопку бумаг, которую все равно не знал, куда следует приткнуть, Стайлз пошел к нему. Дерек, немного сгорбившись, стоял возле холодильника. Все было нормально, спокойно, только он крепко стискивал дверную ручку и не шевелился. Стайлз приблизился достаточно, чтобы разглядеть, как побелели его костяшки. — Дерек, — позвал он тихо. — Эй, может, по пиву — и за бейсбол? Кажется, я начал понимать фишку. — А если это правда он? — кулак свободной руки Дерека сжался, Стайлз был готов к тому, что он с силой врежется в дверцу холодильника. И даже, пожалуй, оставит в ней вмятину. Ничего не произошло. Стайлз почти пожалел об этом. Напряжение, которое скрутило Дерека, требовало выхода, и немедленно. — Если это он, мы его поймаем и посадим. Или выпустим ему кишки. Или запихнем ему в задницу раскаленный паяльник. Потом договоримся, идет? — Стайлз еще пытался шутить, но его самого уже почти трясло. Даже ему было трудно представить, что тот же сукин сын мог сжечь дом Хейлов. Дерек оглянулся. Может, часть про паяльник его и впрямь заинтересовала. Лицо у него исказилось, как морда волка, в пылу бега провалившегося в охотничью яму и наткнувшегося брюхом на острые колья. Казалось, он всеми силами пытается перебороть это, взять себя в руки, но у него плохо получалось. И Стайлз приблизился к нему, осторожно, будто к раненому зверю. Положил руки на плечи, заставил развернуться. Выпустить из пальцев дверную ручку. — Не надо, — попросил он тихо. — Все наладится. Даже если кажется, что это вообще, вообще невозможно. Да ведь? — Извини, — выдохнул Дерек. Он выглядел ужасно уставшим. Вряд ли он сам ожидал, что мелочь, еще даже не доказанный факт, может до такой степени вывести его из равновесия. Люди, наверное, и сами не всегда замечают, как ходят по краю пропасти, пока кто-то их не толкает. — Я просто… я не хотел. — Знаю. Стайлз испытывал физическую потребность что-то сделать, прямо сейчас, и на ум пришло только одно. Самое странное. Самое очевидное. Он все еще стоял прямо перед Дереком, очень близко, стискивая его широкие плечи, и как-то сама собой одна рука поднялась выше, скользнула по шее, пальцы на затылке, под линией роста волос, большой — касаясь мочки уха. Он видел, как расцветает изумление на лице Дерека, пока тянулся к нему, и в последний момент тот поймал его за плечо, немного выпрямился, будто спасаясь парой сантиметров их разницы в росте. Спросил ломким недоверчивым шепотом: — Что ты делаешь? — Хочешь сказать, у тебя есть несколько вариантов? — в тон отозвался Стайлз. У него, кажется, дрожали руки и ноги, и уже сложно было понять, по какой причине. А Дереку хотелось слегка врезать за потрясающее умение говорить именно тогда, когда лучше бы помолчать. — Это плохая идея, Стайлз. И врезать еще разок. — Слушай, ты все время забраковываешь мои идеи. Это, вообще-то, немного бесит. — Да потому что они дурацкие. И ты сам не знаешь, что делаешь. Он говорил уверенно — и держал Стайлза, одной рукой за плечо, другой — за талию, Стайлз и не заметил этого прикосновения. Дерек пытался отшить его и даже не пробовал освободиться, отодвинуться хоть немного. Свет ночника облизывал его сбоку, и зрачки у Дерека были черные. — О нет, — качнул головой Стайлз. — Я знаю. Он ожидал, что Дерек продолжит возражать. Но Дерек не стал. Отпустить себя сейчас оказалось все равно, что прыгнуть со скалы. Или рухнуть с самой высокой точки русских горок. В животе все точно так же поджималось, пол уходил из-под ног, и Дерек, словно чувствуя это, обнимал крепко. Целоваться Стайлз толком не умел, приноравливался на ходу, глубоко внутри замирая от глупого детского восторга вперемешку с ужасом. А потом они качнулись, шагнули назад. Дерек коснулся спиной холодной дверцы холодильника, вздрогнул, опомнился. Отстранился, глядя… не испуганно, но где-то близко к тому. — Тебе лучше пойти спать. Стайлз слова услышал, но смысл не совсем понял. Дерек провел пальцем по его скуле, глубоко вдохнул. Не сразу выдохнул. — Ты был прав. Мы устали, нужно отдохнуть. Завтра… завтра со всем разберемся. Идет? — Вот только не вздумай валить все на усталость, — готовый прыгнуть сразу от расслабленности к злости, потребовал Стайлз. — Не буду, — покорно прикрыл глаза Дерек. — Но сейчас — иди спать, Стайлз. — Время детское. — Мой дом — мои правила. И не спорь со мной. Пожалуйста. Стайлз нехотя отступил от него на шаг, чувствуя себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Хотя эту опустошенность нельзя было назвать неприятной. Уж Стайлзу-то было с чем сравнивать. Он из упрямства поставил точку последним коротким поцелуем — просто чтобы убедиться, что Дерек позволит. Молча пошел к лестнице, взялся за перила и, уже не видя его, громко, с ехидцей заявил: — И даже не пытайся от меня отделаться. Ответ был неразборчивым и, пожалуй, ему вовсе не предназначался. — Можно подумать, у меня бы получилось.