Играя в Бога vol. — I

      Раньше Сэюн никогда не ловил себя на мысли, что хоть раз думал или замечал больничные запахи. Сейчас же он лежал на койке, глядя в потолок, и отмечал про себя, что независимо от страны, в больнице будет царить всегда один и тот же запах. Дурацкий запах.       — Это всё обязательно?       Старший перевёл усталый взгляд на сидящего рядом Чана. Тот, вздрогнув, посмотрел на него.       — Что?       — Ну, всё это. В Корее всегда всем капельницы ставят?       Ючан задумался, неловко почесав пальцами собственную щёку.       — Просто беспокоятся о твоём состоянии… К тому же, очистка крови никогда не бывает лишней… — Как-то неуверенно ляпнул парень, отведя глаза от капельницы.       — И что, мне прямо обязательно находиться тут до завтра?       Ючан кротко кивнул.       — Хён, лучше провериться, чем потом жалеть о том, что вовремя ничего не сделал.       Сэюн недовольно мычит, морщась от боли. Порезанную руку ему обкололи и наложили несколько швов, но вот только действие препарата постепенно начинало проходить. Ещё же бля! Капельница стоит, гениусы!       — Мне на работу завтра. — Не унимался Сэюн, пытаясь придумать причину для того, чтобы свалить отсюда. Ючан как-то уж больно по-взрослому вскинул голову, скрестив руки на груди.       — Нет. Ты не уйдёшь от сюда до завтра или до того времени, пока доктор не отпустит тебя. Позвони на работу, скажи, что на больничном. Тем более, после больницы нужно будет ещё в отделение идти, заявление кто писать будет?       Сэюн снова недовольно простонал, закрывая глаза.       — Не представляю себя таким же ответственным, если бы остался жить в Корее. Ты бываешь через чур занудливым, Кан Ючан. Перестань так делать. Я тебя в штаты жить увезу, чтобы раскрепостился. У тебя и девчонки-то нет из-за того, что ты словно дед старый.       Ючан напрягся, уставившись на друга испепеляющим взглядом. Сэюн лежал с закрытыми глазами, чуть морщась от неприятных ощущений в обеих руках.       — Я так и чувствую, как ты сверлишь меня глазами. Перестань, мне не по себе.       — У меня никого нет, потому что мне пока не до этого! — Обиженно выплюнул младший, оттопырив нижнюю губу. Насупившись, он отвернулся от Сэюна.       — Да ладно тебе, — Сэюн слабо дёрнул того за край футболки, — Я пошутил, не обижайся.       Ючан молчал, продолжая всё так же супиться.       — Э-эй. Ну, хочешь, поцелую в знак извинений? У тебя губки выглядят такими сладенькими.       Сэюн почувствовал, как Ючан моментально испытал неловкость от его слов. Тот сразу же повернулся к Сэюну, подпрыгнув на стуле, и склонился к его лицу, легко шлёпнув по прессу.       — Хён! — Зашикал мелкий. Сэюн игриво ойкнул от лёгкого удара. — В Корее не принято так говорить!       — Как? — Старший расплылся в издевательской улыбке. — Например так, что ты настолько прекрасный, что целовал бы твоё лицо вечно?       Мимо проходящая медсестра удивлённо посмотрела в их сторону, но ничего не сказала. Сэюн же продолжал хитрить рожу, с улыбкой до ушей наблюдая за тем, как Ючан краснеет на глазах, словно помидор. Он зажмурил глаза и уткнулся лицом в одеяло Сэюна, склонившись в какую-то сгорбленную позу.       — Фё-ё-ён, — донеслись неразборчивые звуки от него. — Щачщем ты дефаешь так.       Сэюн тихо засмеялся, содрогаясь на кровати.       — Я не понимаю, что ты бубнишь там в одеяло. Скажи нормально.       Ючан выпрямился, неловко посмотрев по сторонам.       — Не говори о таком, ну-у! К тому же, ты прекрасно знаешь, что мне нравятся девушки.       — Ты хоть раз встречался с девушкой?       Ючан снова покраснел, но не настолько сильно. Опустив вгзляд, он упёрся им в простынь.       — Нет.       — У-у-у. — Протянул Сэюн. — Надо срочно исправлять это недоразумение. Такой милашка-симпотяшка и до сих пор в свои сорок два девственник.       Младший захватал ртом воздух от возмущения.       — Мне не сорок два, вообще-то!       Сэюн снова засмеялся.       — Ладно-ладно, шучу. Едь давай домой и отдохни, всю ночь не спал.       — По чьей, интересно, милости, — буркнул Чан, поднимаясь со стула.       — Я тоже отдохну тогда.       Кивнув, младший улыбнулся.       — Поправляйся, хён.       — Обязательно.       Когда Ючан ушёл, Сэюн остался наедине с собой. Дотянувшись до телефона, он позвонил на ресепшен и попросил передать, что возьмёт два дня без содержания. Работница вежливо пожелала ему поправиться и сказала, что передаст информацию Ли Донхуну, потому что Сэюн, в очередной раз понявший, что он тугодум, не удосужился узнать номер начальника.       После за Сэюном пришёл лечащий врач, поинтересовался его самочувствием, после чего убрал капельницу и повёл того на процедуры. Всю оставшуюся часть дня парень проходил узи, рентген, мрт всего тела и головы отдельно. Ючан постарался на славу, описав доктору состояние Сэюна как «предсмертное», потому что он посчитал ту истерику на улице за факт съехавшей крыши. Спасибо, Чан, от души в душу.       Под вечер Сэюну выделили палату, куда он поспешно вернулся и обустроился на одну ночь. Рука болела, но парень старался не обращать на это внимание. Он походил по комнате, налюбовался видом из окна и хотел было лечь спать, чтобы поскорее наступило утро, и он убрался из больницы, но вдруг вспомнил один факт.       Ким Пёнкван лежит в этой же лечебнице.       Его охватило странное чувство. Должен ли он идти к нему? То, что происходит в его голове, когда он спит — всего лишь сон. На деле же они не знакомы и не стоит это забывать.       Но Сэюна так и распирало любопытство. Отметив про себя, что может после пожалеть, он спустился вниз и узнал в регистратуре, в какой палате находится его директор.       Поднявшись на этаж, он отыскал вип-палату и тихо вошёл внутрь.       В палате был полумрак и противно пищали приборы. Сэюн потоптался на пороге, закрыв за собой двери, и подошёл к кровати.       Ким Пёнкван лежал неподвижно на белых простынях укрытый серым одеялом. К его пальцам были прицеплены датчики в виде прищепок, на лице была кислородная маска. Один тонкий провод тянулся куда-то под больничную рубашку. В другую руку была воткнута капельница, которую недавно только сменили, судя по содержимому лекарства.       Сэюн немашинально облизнулся и медленно сел рядом на стул. Пёнкван был таким безмолвным, таким уязвимым, что Сэюну невольно захотелось обнять его. Мотнув головой от таких мыслей, Сэюн отвёл взгляд на окно. Директор был и впрямь прекрасным. Точно таким же прекрасным, как во снах Сэюна.       — Ким Пёнкван, — не громко сказал Сэюн, вновь поворачиваясь к нему, — ты действительно красивый. Не думал, что будешь выглядеть точь-в-точь, как в моём сне.       Парень посмотрел на руку директора и аккуратно просунул меж его пальцев свою, смутившись от собственного действия. Рука Пёнквана была тёплой, но казалась такой безжизненной.       — Я бы очень хотел, чтобы ты проснулся и Я наконец стал работать на своём месте. Ради такой красоты и на работу вставать в любое время можно было бы.       Парень чуть хихикнул, легко сжав пальцы Квана.       — Надеюсь, что мы вскоре увидимся.       Отпустив его руку, Сэюн сложил свои руки на его матрасе и опустил на них голову. Он смотрел на то, как ровно и спокойно дышит Пёнкван, смотрел на его безмолвные губы и длинные реснички. Поймав себя на мысли, что он таращится на незнакомого парня, да ещё и в коме, Сэюн немного смутился, но его директор был настолько завораживающе прекрасен в таком виде, что сил у парня не оставалось, чтобы не смотреть. Ему даже стало жалко Пёнквана, и ещё больнее стало от мысли, что вдруг он не проснётся? В мире исчезнет такая красота.       Под какие-то тяжёлые мысли Сэюн медленно провалился в сон, не раз ругая про себя эти пищащие приборы. Только на десять минуток закрою глаза и пойду к себе.       Только на десять минуток.       Только на…       На Сеул медленно опустилась ночь и моментально все улицы огромного города поглотили разноцветные огни. Люди, уставшие после рабочего дня, медленно выползали из своих жилищ в поисках очередной порции развлечений и энергии, чтобы завтра поехать на работу вновь в хорошем настроении. На оживлённых улицах ставили свои палатки уличные продавцы еды. Круглосуточные магазинчики вытаскивали свой товар на внешние прилавки в надежде, что поймают не только жителей страны, но и любопытных туристов.       Сеул оживал новой жизнью и совершенно не думал спать.       Донхун сидел в большой полупустой комнате перед небольшим камином. Огонь громко потрескивал, жадно облизывая поленья. Хун задумчиво восседал в мягком кожаном кресле, закинув ногу на ногу и немашинально прокручивал на пальце золотое кольцо с выступающим треугольным рубином по центру. Рядом стоял небольшой столик, на котором находились стакан с недопитым виски, шприц с чем-то бесцветным внутри и тонкая папка.       Дверь в комнату легко открылась и негромко стукнулась ручкой об стенку. Если бы не этот звук, то Донхун бы и не услышал, как вернулся Джунхи. Его шаги были лёгкими, словно кошачьи.       Джунхи прошёл к Хуну и встал побоку, опустив голову.       — Чем порадуешь меня, мой воронёнок?       Донхун продолжал задумчиво прокручивать перстень, всё так же глядя на огонь.       Джунхи продолжил молча стоять и Донхун цокнул, потянувшись к папке. Пока он ждал парня, то успел прикончить половину бутылки и всё без него.       — Пока ты думаешь, чем меня порадовать, Я тоже кое-что расскажу тебе.       Взяв папку, он открыл первую страницу.       — Наш Сэюн был не таким уж и невинным, представляешь? В штатах у него был инцидент с малолетним парнем, но дело закрыли, потому что малолетке исполнялось 18 через месяц после того, как этого придурка повязали.       Донхун ухмыльнулся, глядя на фото Сэюна в досье, после чего закрыл папку и швырнул её в огонь.       — Настолько неудачник, что слов нет.       — Хозяин, Сэюн жив.       Донхун замер, склонив голову набок.       — Что ты сказал?       — Я почти сделал дело, но вмешался посторонний, который пришёл к нему в дом. — Джунхи склонил голову. — Простите меня.       Донхун дотянулся до стакана, помешав остатки содержимого, после чего залпом допил и поднялся на ноги. Джунхи продолжал стоять, словно оловянный солдатик, уперев виноватый взгляд в пол.       — На меня смотри. — Раздражённо проронил Хун, сжав одну руку в кyлак. Джунхи медленно поднял голову, но не поднял взгляда.       — Прост…       Не успел брюнет договорить, как Донхун наотмашь ударил его по щеке, вспоров кожу острым камнем перстня. Джунхи расширил глаза, замерев от произошедшего. Из пореза показались первые капли крови.       — Ты никчёмная, бесполезная тупая сучка! — Прорычал Донхун, толкнув Джунхи в грудь. — Неужели так сложно избавиться от одной единственной пешки?!       Словно чувствуя, как накаляется атмосфера, огонь в камине затрещал с новой силой, отбрасывая блики на лица обоих парней.       Джунхи поднял холодный взгляд на Хуна и, встретившись с его глазами, снова получил очередной удар по лицу.       — Ну-ну, ещё чего удумал! Ещё раз посмотришь на меня так — глаза выколю!       Джун промолчал, чувствуя, как медленно сползает по его скуле тонкая струйка крови.       — Бесполезная дрянь, — Донхун закрыл глаза, помассировав виски. — Не можешь его убить так, значит, соблазни и убей. Тебе не привыкать трахаться. Если он был привлечён за секс с парнем, значит, имеет к этому склонность. Воспользуйся и устрани, понял? Ещё одной промашки Я не прощу тебе.       — Да, хозяин.       Джунхи чуть поклонился, продолжая стоять в такой позе.       — Я думал, что ты придёшь и порадуешь меня хорошими новостями, заказал нам столик на двоих, а ты приносишь лишь одни разочарования.       — Простите.       — Завтра, — Донхун сел назад в кресло, закинув ногу на ногу. Он оглядел стол и взял в руки шприц. — Сходишь проведать моего братца и дашь ему это.       Не глядя в сторону Джуна, Хун протянул ему шприц.       — Хотя бы спящего человека сможешь убить без приключений?       Джунхи взял обеими руками шприц и поклонился, чуть отойдя назад.       — Будет сделано, хозяин.       — Убирайся вон с глаз моих.       Промолчав, Джун развернулся и вышел из комнаты. Закрыв за собой дверь, он вошёл в свою спальню, где горел только ночник. Положив шприц на пустую полку, он развязал галстук и кинул его на пол. Подойдя к зеркалу во весь рост, парень расстегнул пуговицы на рубашке и безразлично посмотрел на себя в отражении. Распахнувшаяся рубашка открывала взору плоский живот и подтянутую грудь, а также оголяла многочисленные шрамы, которые украшали всё это вперемешку с бледностью кожи. Джунхи медленно провёл взглядом по выступающим ключицам, по шраму, который находился сразу же под ними, по груди, задержав на долю секунды взгляд на проколотом соске, по виднеющимся рёбрам и шрамам, которые их так же «украшали». Над пупком до сих пор осталась отметина от когда-то висевшей там серёжки. Он провёл холодными пальцами по щеке, кровь на которой уже запеклась, но оставила тёмную тонкую линию. Донхун никогда не бил его. Он никогда не поднимал руку на «своего воронёнка». Впервые Джунхи увидел его настолько безжалостным к себе, что допустил мысль, которую держал в голове под тонной замков — действительно ли он нужен Донхуну? Зачем ему содержать такого мерзкого, такого бесполезного парня, как Джунхи? Из-за жалости?       — Ты омерзителен, — словно читает мысли вошедший Хун и обнимает Джунхи сзади за талию. — Разве ты думаешь, что можешь кому-то нравиться? — На лице Хуна натянулась презрительная улыбка. Джунхи встречается с его взглядом в отражении и тут же опускает глаза. — Худощавое тело изуродовано шрамами, бледная кожа, под глазами синяки, словно ты наркоман. — Хун усмехается и приспускает с парня рубашку, оголяя худые плечи. — За тобой тянется длинная вереница тьмы, оставляя после себя кровавые следы и трупы. Ты до боли омерзителен, Пак Джунхи.       Джунхи сжимает кулак, закрывая глаза, но Донхун лишь вновь усмехается. Он касается губами плеча парня, прижимая руками к себе.       Джунхи закусывает губу продолжая просто стоять и сжимать руку.       — Кто ты, Пак Джунхи? Матёрая проститутка со стажем? Кому ты нужен, кроме меня, м? Кто о тебе позаботится ещё точно так же, как Я?       От Донхуна веяло крепким алкоголем, отчего Джун едва поморщил нос. Руки старшего заползли под рубашку и пальцами пробежались по прессу. Джунхи отрывисто вздохнул, открывая глаза и встречаясь со своим же взглядом в зеркале.       — Ты только мой, — Хун запустил ладонь в волосы Джунхи и, сжав их, оттянул голову парня на себя, впиваясь поцелуями в открывшуюся шею. Джунхи опустил глаза, продолжая смотреть в зеркало. В его уставшем от всего взгляде отражалась нотка грусти, но она была настолько мало заметной, что даже сам хозяин глаз ничего не замечал, кроме привычной для него безразличности. В голове снова стало пусто, все прежние мысли вновь покинули его.       Донхун поставил засос на шее, отпуская его волосы, и с силой толкнул к кровати.       Джунхи, словно кукла, упал на мягкую кровать, повернувшись на спину и упёрся об неё локтями. Рубашка задралась, оголяя его тело ещё больше и Донхун, жадно скалясь на открывшийся вид, сдёрнул с себя очередной дорогой галстук.