***
«Врюм-врюм, капитан Америка летить спасать людей!» «Эй, мальчик». Его семья прилетела навестить бабушку, что жила в Корее, и должна была лететь обратно в Штаты, но произошедшее сменило все планы. «Скорее, скорее! Малыш, слезай, то не отдадим». Джунхи играл в тамбуре электрички. Вот-вот должны были объявить, что посадка окончена, двери бы закрылись и они благополучно отправились бы до Сеула, а оттуда в аэропорт. Его родители сидели в вагоне, готовясь к дальней поездке. Всё же провинции Кореи находились хоть и не так далеко, но ощутимо по времени. Джунхи взмахивал игрушкой в воздухе, что-то лепетал про инопланетян и динозавров, когда двое мужчин подошли к дверям электрички. «У нас есть для тебя подарок. Ты ведь любишь капитана Америку?» Джунхи любопытно взглянул на мужчин и утвердительно кивнул. «Тогда, скорее иди сюда. Быстрее, то не отдадим». Стеснительно потоптавшись в забавных сандалиях с изображениями мишек, мальчик, заулыбавшись, выскочил из электрички, любопытно взирая на незнакомцев. Первый мужчина, что был пополнее, потрепал его по волосам, второй взял за руку, оглядевшись вокруг. Деревня была маленькой, народа было мало. А ещё огромным плюсом для них двоих было то, что и камеры до сюда не доехали. Просто рай, где разгуляться. «Пошли, скорее». Сжав маленькую ладошку, мужчина повёл его в обратном направление от поезда. Посадка на рейс Пусан-Сеул окончена, двери закрываются. Джунхи смутно понимал, что происходит. Он крепко держал в свободной руке игрушку в виде капитана Америки, а второй держался за незнакомого мужчину. «А где игушка?» «Будет. Скоро получишь её». Это скоро так и не наступило. Джунхи привели в какой-то непонятный дом, где помимо него было ещё четверо мальчиков. Все они были в грязной, порванной одежде, с чумазыми лицами и зарёваными глазами. Самому старшему на вид было лет шестнадцать-семнадцать, остальные были ровесниками Джунхи. Все они сидели в чём-то, напоминавшее большую клетку. Зажавшись в одну кучу в углу, они с испугом смотрели на вошедших мужчин и ничего непонимающего Джунхи. Полный мужчина подхватил его подмышки и поставил на стул. «Как тебя зовут, малыш?» «Джуниор Перриш, сэр». «Джуниор! Какое прелестное имя». «Хысок, аукцион через два дня». Джунхи с любопытством оглядывал небольшую тёмную комнату, зажимая в руке игрушку. Он посмотрел на стенку, где должно было быть окно, посмотрел на оборванный во всех местах старый диван. Место вселяло страх, поэтому он попытался слезть со стула, но сильная рука незнакомца до боли сжала его собственную. Джунхи вскрикнул, сразу же захныкав. Игрушка выпала и ударилась об пол. Так называемый Хысок стянул его со стула и поволок к импровизированной клетке. «На ловца и зверь бежит». Двое суток Джунхи жил со всеми. Их кормили только раз в день, два раза поили какой-то невкусной водой. Он не понимал, где находится. Первый день он кричал, плакал, бился грудью об прутья, чтобы его выпустили. Где мама? Где папа? Хочу домой! Незнакомцы, словно не слыша его плач, равнодушно проходили мимо или же приходили и швыряли им какие-то обглоданные кости, чтобы те не померли с голоду. Дети же, им много не нужно. На вторые сутки на каждого из них нацепили широкие браслеты с разными цифрами. Джунхи достался номер двадцать восемь. Когда они приехали, то первое, что увидел Джунхи, был огромный зал, через который его вели за кулисы. Внешне, здание походило на какой-то барак, но внутри имело изысканный ремонт с дорогущим интерьером. За кулисами было много людей и ещё больше подростков. На многих были наручники, которые сковывались одной цепью. Джунхи боязливо озирался по сторонам в надежде увидеть родителей, но тут на его глаза нацепили повязку и весь мир ушёл в темноту. Он слышал всё, что говорил ведущий, но ничего не понимал. Что значит «традиционно первая двадцатка продаётся на органы»? Почему тут так много детей и все они плачут? Зачем ему закрыли глаза? Он не мог осознать всей беды, а потом его выволокли на сцену. «Прекрасный экспонат из Америки. Не хнычет, не задаёт лишних вопросов, говорит на английском и корейском». И его отдали. Забрав к себе, мужчина выделил ему небольшую комнату, ранее чулан. Он кинул ему туда матрац, купил какие-то совершенно не понравившиеся игрушки, альбом и цветные карандаши. «Как тебя зовут?» — спросил он однажды. «Джуниор Перриш». Мужчина неодобрительно покачал головой. «Запомни, теперь тебя будут звать Джунхи. Ты — Пак Джунхи». Джунхи постоянно спрашивал про родителей, но мужчина лишь сдержанно мотал головой и просил называть себя папой, а за неповиновения или отказы ставил в угол или шлёпал ремнём. Мужчину звали Пак Инчон, но Джунхи никогда не обращался к нему по имени. Всё шло обыденно, Джунхи так и остался жить у него, потому что ничего не мог поделать. Спустя полгода он всё же начал называть его так, как он просит, ещё спустя пару месяцев привык к своему новому имени и начал забывать английский, всё больше утопая в тонкостях корейского. Мужчина старался не контактировать с ним без лишней надобности. Только приносил еду, отводил в туалет или ванную и забирал тарелки назад. Когда Джунхи исполнилось десять, мужчина разрешил ему ходить по дому, а ещё подарил целый мешок с овощами. Джунхи смешно нахмурился, оглядывая своеобразный подарок, но мужчину не волновала его реакция. Отделавшись таким странным подарком, он, как и обычно, ушёл в гостиную смотреть какой-то старый фильм 90-х годов. «А будет тортик?». - подошёл к нему с вопросом Джун. «Будет. Всё будет». Джунхи довольно заулыбался. Сегодня его день рождения, ему пообещали торт. Только вот мужчине совершенно не понравилась его реакция. «Не улыбайся больше». Джунхи посмотрел на него наивным взглядом и заулыбался шире, воспринимая всё это как шутку и тогда Инчон впервые ударил его. Больше Джунхи не улыбался. Вроде как он жил почти что обычной жизнью, его кормили, он мог играть, смотреть телевизор, слушать музыку, его не обижали и даже не ругали. Вроде бы всё было куда-менее нормально, за исключением того, что Джун не посещал школу и вообще не выходил на улицу. Жизнь становилась мрачной с каждым новым днём. На Джуна не обращали внимания, он ни с кем не говорил и не знакомился и всего этого было вполне достаточно, чтобы Джунхи начал сходить с ума от невозможности вырваться. Когда Джунхи исполнилось восемнадцать, его впервые арендовали. Папа стал называться хозяином, а люди, арендующие его — клиентами. После первой ночи он закрылся в ванной комнате и вспорол себе руку, мечтая наконец подохнуть и не видеть весь этот ужас, но Инчон успел вовремя. Он самостоятельно заштопал его запястье, проклиная того, что он редкостный дебил, а после наказал. Больше Джунхи не предпринимал таких попыток. Инчон был для него всем: папочкой, хозяином, Богом. Мужчина вбивал в растущий ум, что всем людям нужно только одно: красивое тело, красивое личико. У Джунхи было и то и другое, поэтому Джунхи был избранным. А избранными нужно делиться. Мужчина неоднократно избивал его за то, что «просто захотелось», но после стал требовать от него отпор. Юное тело проигрывало взрослому мужчине по всем параметрам и как бы Джунхи не пытался дать отпор, всё равно терпел крах и оказывался изнасилованным в своей коморке. «Слёзы — это слабость», — говорил Инчон. «Улыбка — это слабость». «Проявление чувств — это слабость». Через два месяца Джунхи впервые увидел смерть человека. Мужчина, который пришёл к ним, стал требовать какие-то деньги с Джунхи. Инчон, спустившийся со второго этажа, тут же вмешался в непонятные разборки, пытаясь выяснить проблему и как-то решить её. Но незваный гость не унимался, он словно бешенный пёс, сорвавшийся с цепи, пытался накинуться на Джуна, то дело цапая его за худые запястья. И тогда Инчон убил его. Он сходил до спальни и вернулся с пистолетом. Джунхи не сразу понял, что произошло. Он шокировано уставился на лежащее тело у них в прихожей, смотрел, как из окровавленной дыры во лбу выползает густая кровь и не мог пошевелиться. А Инчон смеялся, толкал его в плечо, говорил, что тут ничего страшного нет. Но Джунхи, словно парализованный, стоял и продолжал пялиться. Тогда Инчон схватил его за запястье и подставил дуло к виску. Джунхи затрясло, он зажмурился и тут же словил удар в живот, скорчившись, как креветка. «Если тебе кто-то не нравится, то просто убей его». После этих слов Инчон познакомил его с пистолетом внутри него самого. В восемнадцать с половинкой мужчина сделал ему пирсинг в пупке, а спустя полгода проколол правый сосок. Клиентам нравилось такое решение, Джунхи стали покупать чаще. Каждую ночь он возвращался домой побитый, уставший и измученный, а Инчон, наслаждавшийся всем этим видом и легкодоступностью, добивал его до последнего. На девятнадцатилетие мужчина подарил ему карманный нож. Его рукоятка была бардового цвета. «Как твоя кровь, малыш». Он потребовал, чтобы Джунхи защищался ножом от его нападок, но мальчик снова и снова проигрывал, после крича и извиваясь на кровати от порезов на своём теле от этого самого ножа. Инчону нравилось делать с Джунхи всё, что ему пожелается. И он это делал. К двадцати годам Джунхи вовсе перестал испытывать какие-либо эмоции. Он не улыбался, не испытывал влечения, не проявлял интереса. Он стал живой куклой, исполнял прихоти постаревшего Инчона и его клиентской базы. Джунхи обращался к мужчине «Хозяин» и свято верил в то, что это правильно. Он не имел в распоряжении личного времени и думал, что так оно и должно быть. От клиента к клиенту, а затем домой, неся полученные деньги и очередной шрам где-то на теле и на душе. Он не думал, что можно жить как-то иначе. Да и не хотел. Кому он нужен, кроме своего хозяина? Когда Джунхи исполнилось двадцать один, Инчон повёз его на какую-то встречу. Он одел Джуна красиво и опрятно, купил ему дорогие лакированные ботинки, сделал модную укладку волос и привёз к каким-то ангарам. Там их ждал другой мужчина, незнакомый Джунхи. На вид ему было лет шестьдесят, может, чуть старше. Когда Джун услышал, зачем они сюда приехали, то не понял, что это вовсе не шутка. Инчон решил продать его этому старому хрену, а себе купить нового мальчика, точно так же вырастить и зарабатывать на нём. Незнакомый мужчина оказался сутенёром и держал два подпольных борделя, в которые и хотел пристроить Джунхи. «Он очень умный и талантливый мальчик». Инчон коварно улыбнулся, шлёпнув Джуна по заднице. «Клиентов тебе привлечёт, мама не горюй. Вот увидишь, что это очень выгодная сделка». Джунхи не верил своим ушам. Как его папочка может так легко отдать его другому? Ещё и такому старому херу, как этот мужик. В голове Джунхи воцарился гул. Он смотрел то на одного, то на второго, а потом на автомате достал нож и воткнул его сначала в Инчона, а затем в шокированного незнакомца. Это всё случилось настолько быстро, что сам Джунхи не успел опомниться, как тела мужчин уже лежали бездыханными. Руки парня, как и нож, были перепачканы кровью. Он упал на колени, разбив их об грязный асфальт, и судорожно попытался реанимировать Инчона. Он бегал по нему взглядом, старался закрыть рану, залить обратно кровь, но мужчина оставался бездыханным и неподвижным и внезапно Джунхи охватило спокойствие. Настолько спокойно и безмятежно он себя почувствовал, что поднялся с колен. «Если тебе кто-то не нравится, — он бросил безэмоциональный взгляд на мёртвое тело хозяина, — то просто убей их». Пнув небольшой камешек, он медленно побрёл куда глаза глядят. Вся его одежда была в крови, брюки от трения с асфальтом были порваны. Он шёл, глядя себе под ноги, даже не зная, куда направляется. И что это вообще было за место, куда его привезли. Джунхи города-то не видел, разве только что из окон машин клиентов. Он никогда не гулял по нему, никогда не ходил по улицам, не был в магазинах. Джунхи вышел на трассу и побрёл по ней, сжимая в руке нож. Небо над его головой хмурилось, а солнце постепенно садилось. Волоча ноги, он шёл ни о чём не думая. В голове было пусто. А после хлынул дождь. Такой сильный, что из-за завесы воды не было ничего видно на расстоянии вытянутой руки. Вся одежда промокла, но пятна крови, словно его личные грехи, впитались в ткань и только потемнели, выдавая то, что он сделал. Парень так и продолжал идти бессознательно вперёд, даже не задумываясь, идёт ли он в сторону города или нет. Кому он теперь нужен? Что ему делать без Инчона? Где ему жить? Он ничего не умеет. Совершенно ничего, кроме как трахаться и теперь ещё и убивать. Вытерев с лица воду, он посмотрел на автомобиль, что проехал мимо него и припарковался на обочину. Безразлично осмотрев его, Джун не сбавил шаг и продолжал волочить ноги. Усталость манила его где-нибудь осесть, но он прекрасно понимал, что может замёрзнуть. Холодный дождь и такая же температура давали ясно понять, что ночевать в лесу дело не очень перспективное. Из машины вышел мужчина в чёрном пиджаке. Он достал зонтик и раскрыл его, открывая двери. Под зонтик вышел молодой парень и поправил галстук. Джунхи замедлил шаг, посмотрев на них. — Иди, проверь его. Что с ним. Парень забрал зонт и отошёл к капоту машины. Мужчина, поклонившись ему, поспешно подбежал к Джунхи и тут же отшатнулся назад. — Директор, он весь в крови! Джунхи на долю секунды оцепенел, а затем, сжав нож, полоснул им по шее мужчины, беспристрастно наблюдая, как тот падает на колени, хватаясь за разрез. Молодой парень, глядя на это, лишь изогнул бровь и это немного удивило Джуна. Самую малость. Он закрыл глаза и упал на колени перед телом, подставив лицо под капли дождя. Плевать, что с ним будет или, что с ним сделают. Пускай отдают органам, пускай продают, пускай убьют. Джунхи эта проблема волновала меньше всего. Он так устал, морально и физически. — Как тебя зовут? — Парень, держа в руке зонт, совершенно не опасаясь подошёл к ним и оглядел лицо Джунхи. Его волосы прилипли к коже, рубашка прилипла к телу. Джунхи выглядел бледным и измученным. Он посмотрел на незнакомого парня, пробежавшись по нему взглядом. За всё это время Джун научился отличать бедных от богатых и этот был из их числа. Его костюм определённо был дорогим, хороший стойкий парфюм тут же ударил по носу и эти уложенные волосы. О, да, чёрт подери, этот мальчик явно был богачом. — Ты мне нравишься. — Незнакомец протянул руку, всё так же глядя в глаза Джунхи. — Пойдём со мной. Джун посмотрел на его руку и протянул свою в ответ. Поднявшись, он облизнул влажные губы, слизывая капли дождя и посмотрел на тело. — Не беспокойся о нём. — Словно прочитав мысли, ответил незнакомец. Джунхи снова посмотрел на него. — Пак Джунхи. — Голос был тихим и слабым. — Меня зовут Пак Джунхи. — Хорошее имя. — Парень улыбнулся, достав из нагрудного кармана белый платок. Подойдя к Джуну, он поднял над ними обоими зонт. Второй рукой, держа платок, вытер с его рук кровь. Джунхи проследил за его действиями, опустив голову. — Я Ли Донхун. — Швырнув платок на мокрый асфальт, он снова улыбнулся. — Идём. Джунхи чуть поклонился и неловко уцепился за край пиджака. Хун вскинул бровь, вопросительно посмотрев на него. — Можно… — Джунхи сглотнул и сложил карманный нож, медленно убрав его. — Можно Я буду звать Вас Хозяин? На лице Донхуна промелькнула самодовольная тень. — Конечно.***