Этот Странный Новый Год...

В этот день, казалось, Корона должна была готовиться к замечательному празднику. Его отмечали раз в году, как День Рождения Рапунцель. За несколько дней заготавливали различные яства, эксклюзивные вина в бочонках и деликатесы привозили из разных уголков Семи Королевств. Каждое королевство и графство присылало своих представителей, герцогов и герцогинь, маркизов и… жён маркизов, в Корону на ежегодное торжество — подписать различные соглашения, отметив их достижение под звон Великих Замковых Часов*. Речь шла о знаменательном празднике под названием Новый Год. И хотя Корона находилась не на промёрзшем севере, где Новый Год ассоциировался с лёгким, но крупным снежком, а приятный морозец оставлял румянцы на щёчках веселящихся детишек — те обожали лепить снеговиков, украшая их морковными носами, метали снежки в друг дружку; страна встречала Новый Год весьма красочно и не менее ярко — сотни потрясающих красочных фейерверков запускали в яркое ночное небо, усыпанное различными созвездиями, а луна приветливо сияла всем, словно радовалась наступлению Нового Года не меньше людей. Настоящее празднество не обходилось также без вкусняшек, чудесно разрисованных вывесок и баннеров. Дядюшка Монти, например, и его замечательный помощник Аттила пекли праздничные торты, варили множество леденцов для маленьких любителей сладостей. Кузнец Ксавье, любитель старинных историй и легенд, ковал тонкие лёгкие звёзды, чтобы люди украшали ими свои небольшие ёлочки в домах. Для особенной, самой огромной, которую гвардейцы по указу короля устанавливали во дворе замка, он ковал звёзду, высотой с магазинную витрину. В канун Нового Года все жители Короны, как правило, чувствовали внутренний подъём, их охватывал дух предстоящего праздника. Они проводили различные игры, детские эстафеты и соревнования по утрам, а днём активно хлопотали над встречей волшебного праздника. По вечерам устраивали походы в булочные, заходили к Монти, встречались семьями друг с дружкой на каменных улочках. Кто-то приглашал друзей в гости к себе домой, а ребята устраивали обыкновенные догонялки, прятки, сражались игрушечными деревянными мечами мальчишки и делали многое другое — такая встреча Нового Года считалась эталоном в королевстве. Но, увы, не в этот раз. В этот раз многие горожане, в том числе гвардейцы, вели себя много сдержаннее, если не пугливее… Почти каждый ощущал присутствие в воздухе печали, давящее отчаяние, чувствовался аромат необъяснимой тревоги, что вызывала глубочайший страх. Эти впечатления вставали незримой стеной между тем, что случилось неделю назад, и грядущим праздником. В эту ночь (30 декабря, если сравнивать с нашей реальностью) Корона замерла в ужасе. Вести о предательстве Кассандры, как простой люд это называл, о её планах уничтожить королевство и всех его жителей, разнеслись с молниеносной быстротой. Вторжение «красных камней» никто не успел позабыть — прошла всего неделя с того момента. Более всего страшились те, кто оказался во власти жутких сияющих, словно красный перец, камней — превратившись в статуи. По ночам несчастных продолжали мучать кошмары, вызванные магией красных глыб. Не меньше были напуганы другие — кто видел, во что превратились скованные страхами люди. Больше половины Короны боялись потом выходить на улицу, покидать свои дома. Даже малейший шорох из-за лёгкого ветра, проникавшего через окна домов, вызывал в сердцах жителей панику, что порой обращалась в паранойю. Трое героев спасли в тот день всё королевство — Ланс, что своим чудесным пением отвратил испуганных горожан от их страхов; Вэриан — сумевший изготовить эликсир, который заблокировал магию Красных Камней; и Рапунцель, что применила эликсир юного гения и сняла колдовство Кассандры с жителей Короны. И если Лансу и Вэриану после того случая жизнь в Короне позволила им справиться с собственными страхами — быть отвергнутыми за их таланты, то для Рапунцель всё обстояло несколько иначе.

***

Ночь представлялась Рапунцель крайне мрачной. Стены и потолок её комнаты были исписаны самыми разнообразными рисунками различных красок — добрыми, позитивными. Однако все эти краски, особенно белый и золотисто-жёлтый, как её длинные волосы, блёкли в темнеющей синеве грядущей ночи. Звёзды охотно пробуждались после длительного дневного сна, и одна за другой начинали мерцать в небе. Принцесса, расположившись на большом подоконнике и прислонившись к холодной стенке, через большое белое окно глядела на искрящиеся серебром мелкие точки в черноте. Победа над Красными Камнями была одержана неделю назад. Казалось, всё должно было приходить в относительную норму. Но девушка тосковала. Казалось, у неё имелось всё: родители, которые её очень любили; Юджин — неординарный парень, которого искренне любит она, а он её; верный защитник и друг — Максимус, пусть он и конь. : -) И дом — милый дом, после 18 лет пребывания в одинокой башне… Все в Короне её обожали (ну, не считая Монти), жила не абы где, а в замке, к тому же носила титул принцессы. Так почему же принцесса чувствовала себя в эти минуты самым несчастным человеком на свете, смотрела на звёзды так, будто у неё — маленькой — отняли нечто весьма ценное? — то, на что другие не обращали особого внимания, но для неё являлось сокровищем, не меньшим по значению, чем Юджин и родители… От щемящих чувств и тоскливых размышлений в тиши её оторвал стук в двери. — Войдите! — сказала она. В тёмную, одинокую комнату вошёл Юджин с блюдцем в руках, в котором горела обыкновенная свеча. — Милая, как ты? — он очень переживал за возлюбленную. После события с красными камнями Рапунцель как-то переменилась. Из решительной авантюристки она превратилась в замкнутую, разочарованную, неуверенную в себе затворницу. Почти как тогда, когда она встретилась с ученицей злого колдуна Зана Тири — Сукрачей Предвечной. Рапунцель всю неделю избегала долгих бесед с Юджином и родными. Всё чаще сбегала, не без помощи Максимуса, из замка, куда-нибудь подальше от сдавливающих крепостных стен, чтобы посидеть где-нибудь в одиночестве — на другом берегу широкого озера. Она могла выносить только одного собеседника — лёгкий ветер, часто гуляющий у воды. Однако в эту ночь нутро её переполнилось океаном эмоций, сдерживать которой она больше не могла. — Я чувствовала её, Юджин, — начала говорить прямо Рапунцель, — тогда, в башне Деманитуса, — не отрывая взгляда со звёзд, ответила она. — О ком ты? — присел он рядом, поставив блюдце на ближайший столик. Рапунцель сложила колени и обхватила их руками. В это мгновение принцесса выглядела грустным котёнком, съёжившимся от леденящего шквала. — Красные камни… Я дотронулась до одного, и почувствовала… — перед глазами по-прежнему стояла та ужасающая сердце картина: будто она видела Кассандру, облачённую в чёрное. Возле её сердца сиял серебряно-голубым Лунный камень. Лазури цвета волосы едва развевались на ветру, а серо-зелёные глаза бездушно смотрели на принцессу. — Ты говоришь о Кассандре?  Юджин не мог выносить грусти своей возлюбленной. Он нежно притянул её руки к себе, взяв в свои. Рапунцель перевела взор со звёзд на любимого. Его интонация не выражала презрения. Фицерберт чувствовал, каково ей было на душе, понимал, через какую агонию она проходит. — Я знаю, что ты думаешь, Юджин… что она теперь злодейка, напала на Корону и хотела превратить всех нас в статуи. Но я… — она вздохнула, решаясь изложить, наконец, свои мысли. — Я знаю, как ей страшно. Как ей одиноко, — затем Рапунцель посмотрела на Юджина с непомерным чувством вины. — Это я виновата. — Рапунцель, ты ни в чём не виновата, — он коснулся её хрупких плеч, сопереживая любимой. — Кассандра выбрала этот путь добровольно. Ты не принуждала её делать выбор. Она сама этого хотела. — Если так, то почему она была напугана? — Может, не напугана? Может, она не ожидала просто услышать тебя через эти камни? — осторожно подбирал варианты Юджин. — Может быть. Для всех Кэсс была воином и служанкой в Короне, но для меня она была подругой. Я просто… я до сих пор не могу поверить, что Кассандра… решила погубить Корону, — опустила она глаза. — Понимаю, тебе её не хватает, но, позволь спросить: что бы ты сделала, окажись Кассандра прямо здесь и сейчас? — Я хотела бы с ней поговорить, попытаться убедить больше не нападать на Корону, — сказала она первое, что пришло в голову. — Хороший план для самоубийцы, — нечаянно фыркнул Юджин, на что Рапунцель мгновенно вспылила: — А что предлагаешь ты? Вы только все и говорите, какая она плохая, что она ничего не ценила и преследовала собственные интересы, а меня использовала! — Юджин хотел возразить, слегка шокированный её словами, но Рапунцель не дала ему на это шанса: — Думаешь, я не в курсе этих слухов, что бродят по замку каждый божий день?! Никто из вас её не знает, никто не понимает, никто не даже не пытается! — она вырвалась из его объятия и отошла в сторонку на пару шагов. — Ты, Ланс, мои родители, и все жители кругом — все вы считаетё её злом! — Да, я не считаю Кэсс божьим одуванчиком, — не стал идти против течения Фицерберт, выпятив ладони вперёд. — Но ты права, — этой фразой он заставил обернуться Рапунцель, повернувшуюся к нему спиной. — Вы должны поговорить, но сделать это надо так, чтобы никто из вас друг другу не навредил. — То есть через чёрные камни? — задумалась принцесса. — Нет, — покачал головой Юджин. — Нужно устроить разговор с глазу на глаз. И, возможно, наш дорогой Ксавье в этом поможет, — говорил он с предельной серьёзностью. — Как? — непонимающе подняла брови Рапунцель. — Вряд ли Кассандра станет снова пить тот эликсир, который изменил её характер на противоположный. И то этот эффект длился отнюдь не долго. — Нет, я говорил не о нём, — он подошёл к ней, ласково проведя большим пальцем по её щеке. — Думаю, есть иной способ. А что это за способ, — подчеркнул Фицерберт, — знает лишь Ксавье. — Спасибо за идею, Юджин, — улыбнулась ему принцесса, прильнув к его губам на миг. — Прости, что срываюсь, — провела ласково ладонью по его щеке в ответ и нежно обняла его. — В последнее время я сама не своя. — Я понимаю, что ты чувствуешь, — обеспокоенно поглядел на неё Юджин, — потому не обижаюсь. Я пойду с тобой, — ответно улыбнулся ей Юджин. Юная принцесса ничего не ответила — лишь одобрительно кивнула. Они выбрались из укутанной ночным покрывалом комнаты. Возле дверей, стоял один единственный стражник — боевой товарищ и верный соратник принцессы и Юджина — Максимус. А на его макушке, в оба глаза, следил за всеми проходящими по коридору зелёный, размером не больше с ладошки, хамелеончик — Паскаль. — Привет, Паскаль, — на что хамелеончик не издал ни звука. — Прости, что заставила тебя быть здесь, а не рядышком со мной. Я должна была побыть одна, многое обдумать… — снисходительно улыбнулась принцесса. Паскаль прыгнул на правое плечо принцессы и что-то промурчал. — Я рада твоему обществу, Паскаль, но со своей бедой должна справиться сама, — маленький зверёк надулся. — Я знаю, как ты переживаешь за меня. Но поверь, я справлюсь, — он приложился зелёной щёчкой к её. Рапунцель в ответ почесала подбородочек лучшего друга, и тот понимающе кивнул ей. — Благодарю тебя, дружочек. — Макс, — обратилась Рапс к белому и гордому коню. — Приглядишь за ним, пока мы с Юджином будем заняты? — на что тот согласно заржал. Принцесса запрыгнула в седло и, взяв в руки поводья, повелела Максу отвезти её с Юджином к Ксавьеру.