Рога и хвосты

Потом говорили, эти нелюди пришли со стороны южных новиградских ворот… Говорили — потому что первое впечатление получилось лихим и громким, как бросок самумной бомбы в курятник. Стражник наклонился и отловил мальчишку за ухо. Тот завыл и задергался, сквозь зубы шипя и как будто отплевываясь проклятиями; не умолял, однако, о пощаде и не заискивал, как новиградская босота, а грозно, с заметным вызовом глядел, что аж кулаки чесались. И извивался ужонком, точно надеялся рано или поздно вывернуться из крепкой хватки стражницкой лапищи. — Да ты смотри, Мыкола, одежка на нем приличная, чистая, — бормотнул второй стражник, почесывая затылок. Он был постарше и поумнее — ровно настолько, чтобы прочесть в исподлобья глядящих глазенках нечто необычное. — Не ровен час какого-нибудь графенка схватишь, тьфу, пусти от греха подальше. Проблем не оберешься. — Вы, дядька, разве видели, чтоб графенки без слуг гуляли? — упрямо заспорил Мыкола, поглощенный азартом. Много с мальчонки не стрясешь, но все какое-то развлечение. — Дак я вам истинно говорю, шмыгал тут, на воротах, вынюхивал. Небось карманник. Угрюмо молчал пойманный, только носом шмыгал. Чувствовалось — хотел разреветься. От унизительной боли в захваченном ухе, от обиды и бессильной злости. Стражник в нечищеных доспехах возвышался над ним горой; несло от него дешевым пивом и кислым потом. А еще у него был меч — не абы какой, но наверняка заточенный, иначе бы не поставили его в дозор к воротам. Мимо в эти самые ворота протолкалась тяжело груженная телега. На козлах сидел облезлый мужичок, нетерпеливо погонял лошаденку. Другие стражники подошли к нему, проверили грамотку и мирно пустили в город. Следом, возвращаясь от реки, прошмыгнула мощная баба с коромыслом… — Мальчика отпустите, это мой сын, — раздался тихий, немного вкрадчивый голос. Кто-то мог бы произнести эти несколько слов с угрозой, но сейчас они действительно звучали как вежливая просьба. Достаточно холодная, чтобы не подкреплять ее звоном клинка — обещание стали шуршало в нем самом. Мыкола толком не заметил, как он подошел. С виду молодой, неприметный, высокий. Бледный, с неловко связанными льняными волосами… Но с правильного, немного нелюдского лица смотрели кошачьи глазищи, а за спиной торчали рукояти двух мечей. Стало как-то не по себе, и стражник невольно попятился. — А? — ухнул дядька, почесывая засаленные усы. Уставился на пришельца нехорошим, уже сердитым взглядом. — Ты, ведьмак, нам голову не морочь, у вас ублюдков не рождается, это все знают! — Тон явно говорил: «Ну и поделом!» — Или… А-а, ворованный, — осенило его. — Увел мальчишку из дома, а, нелюдь? Ведьмак поморщился. За его спиной замаячила вторая тень, вынырнувшая из толпы. Что-то в этом человеке было такое: взъерошенный, как ворон, и такой же темноволосый, а пряди торчали, точно перышки. Со злой ухмылкой и саблей — если с ведьмаком еще можно было договориться, то этот явно привык рубиться прежде, чем думать. — Значит, мой сын, — поправил второй. — Похож же? Отдавайте, и мы с миром разойдемся. Вокруг собралась небольшая толпа. Люди всегда были охочи до зрелищ, а поглядеть, как ведьмак разделывает стражников, было страсть как интересно. Мыкола сразу понял, что расклад не в их пользу. — И правда ж похож, — слабо выдавил, кивая на пацана. Не ясно, чем бы дело кончилось, но тут послышалась сдавленная ругань, и через толпу, перегородившую дорогу, принялся протискиваться какой-то конный, обещая передавить, но почему-то не орудуя плетью. Оглянувшись на шум, Мыкола почувствовал, как сердце его окончательно сползает в пятки. Горожане загомонили. — Войцек? — раздался усталый хрипловатый голос, и ехавший остановился, снимая капюшон плаща. Теперь еще лучше было видно белые волосы и янтарные глаза с узенькими зрачками. Этот ведьмак был стражнику знаком: часто шастал из Новиграда туда и обратно. — Здравствуй, Геральт, — помахал рукой тот, что страшно напоминал разбойника с большой дороги. В руке его блеснула обнаженная сабля — и когда успел… — Давно не виделись! Погодь минуту, сейчас мы порешаем… Геральт оглядел собравшихся, хмыкнул озадаченно. Когда же увидел второго — точнее, первого, — ведьмака, резко остановил лошадь. Его лицо приобрело настороженное и даже хищное выражение. — Кот из Зарниц? — удивился Геральт. — Белый Волк? — ответил любезностью ведьмак. — Удивительная встреча. Все дороги ведут в Новиград. — Проблемы? — изрек Геральт многозначительно и потянулся к мечу. Мыкола тихо взмолился богам и, кажется, услышал чей-то смех. Или это заржали в толпе — или небожители насмехались над ним, по собственной вине угодившим в переплет. Он мигом разжал руку, отпуская мальчишку, даже не спросив разрешения старшего. Ребенок, по-прежнему ругаясь, выкатился к тем двоим. Кот из Зарниц притянул его к себе, мельком осматривая красное ухо, потрепал по волосам, по-прежнему не отпуская далеко. Едва ли на такой привычно-бережный, заботливый жест способен похититель детей, показалось Мыколе, но он поспешил отогнать эти мысли. Дядька всегда говорил, что с их работой лучше не задумываться.

***

Шли они медленно, топча пыльную сухую дорогу: уже почти месяц не было дождя. Встречая по пути таких же странников, стекавшихся в Новиград, с интересом провожали взглядами, упирались им в спины. Сами стремились подальше от тяжелого шумного города — в небольшое сельцо в его преддверье, где удалось недорого снять удобные комнаты. Рядом шел Геральт уверенной твердой походкой человека, исходившего тысячи дорог. Вел, крепко держа за поводья, Плотву, а та вышагивала смирно, только иногда, волнуясь, пофыркивала и мотала головой, прядала ушами. Если приглядеться, можно было уловить, как амулет на груди Геральта мелко подрагивает, беспокойно мечется. Внимательные янтарные глаза пристально следили — впервые Ян в полной мере ощутил, как неприятен и неестественен их взгляд… Новиград уже остался позади, но они все равно чувствовали город рядом. Даже запах был другой, а до чуткого ведьмачьего слуха долетали обрывки дальних разговоров. Много народа толклось в Новиграде, разнообразного, разношерстного, и в нем вполне можно было затеряться. — Говорили тебе: не суйся один в город! Завтра бы пошли все вместе, и чего тебе на месте не сиделось! — беспомощно ругался Ян на Вирена. Его учили сражаться с восставшими покойниками, упырями и грифонами, но как вразумить любопытного мальчишку, почему-то никто не рассказал. Идя рядом, Вирен досадливо пинал камушки, разлетавшиеся в разные стороны. Иногда потирал ухо, но не жаловался, понимал: сам виноват. Угрюмо кивая на все возмущения, Вирен внимательно слушал и, оставалось надеяться, запоминал. — Прости, пап, — буркнул он. — А передо мной извиниться? — требовательно влез Влад. Доселе молчавший, он немедленно очнулся, оторвался от созерцания особо яркого и рыжего заката, подкрасившего в алый городские башенки. — А ты меня не ругал, — засопротивлялся Вирен, но, заглянув ему в глаза, повторил то же. Оглянувшись на Геральта, Ян уловил едва заметную ухмылку. Как показалось, понимающую. Геральт двигался расслабленно, но упускать его из вида Ян себе не позволял, постоянно дрожа в напряжении. Видя повисающую между двумя ведьмаками неловкость, Влад под каким-то несерьезным предлогом отвел Вирена в сторону, в дикое поле, раскинувшееся за хлипкой оградкой. Когда-то здесь, может, что-то растили (наверняка — в войну, когда нечего было есть и горожане пухли от голода), но теперь все поросло быльем. Они остановились. Геральт по-прежнему был спокоен. Подмечая каждое его движение, Ян готовился прыгнуть наперерез, выхлестнуть меч в один удар сердца. С утра он разминался с Карой, тело сладко ныло и просилось в бой. Что-то напряженно звенело в нем, прежние голоса шумно, тяжело шептались. Ведьмаки убивают чудовищ — иначе не бывает, это ты сломанный, ты неправильно скроенный, что сросся с ночными тварями намертво и зовешь их семьей… А этот убьет, покалечит, сотрет с этой гадкой земли нашего сына, нашего Влада, а потом — наших Кару и Ишимку… Стараясь остудить разум, Ян дышал медленнее. Ладонь чесалась от желания ощутить приятный холодок рукояти, стиснуть. Ничего по умиротворенному лицу Геральта прочесть было невозможно, и захотелось взвыть от отчаяния. Нападай или милуй — нечего сомневаться! Убей, — хрипело в голове, — первым напади, он тяжелее, сильнее, надо рвануться и полоснуть, влажно, глубоко — и все будет как прежде, место-то глухое, с концами — и в воду… И никто их у тебя не отнимет! — с жадным удовольствием тянули голоса. Никто не заберет нашу семью, нет, мы не позволим, сами ляжем костьми, сами обагрим руки по локоть… Ян и не смог бы сказать точно, когда природнился к нечисти настолько, что убить ради них стал готов. Словно не замечая терзаний, Геральт усмехнулся и дружелюбно хлопнул его по плечу. Ян дрогнул, не в силах сдержаться, закусил губу, чтобы не зарычать и не зашипеть, обнажая нелюдское, а только изумленно глянул. Пересекаясь на тракте, они никогда друзьями не были, обмолвились едва ли парой десятков слов. — Этот ребенок — Дитя Неожиданности? — уточнил Геральт. — Мне казалось, ты обещал никогда не связываться с этим… «варварским ритуалом». — Тебе Предназначение принесло больше горя или радости? Геральт помолчал, задумчиво потрепал по холке Плотву, точно надеялся, что она поможет разрешить вопрос. Он уставился вдаль, к горизонту, на окрашенную всполохами реку, шелково переливавшуюся. — Пожалуй, без Цири не было бы и меня. Настоящего меня. Она дорога мне, но мне часто думается, что все сложилось бы куда проще и зауряднее, а потому — безболезненнее, если б мы не знались… Недавно она чуть не погибла, спасая этот проклятый мир, — Геральт осекся. — Ты не ответил. — Все не так легко. — Ян кусал губы и издали глядел на Вирена, резвившегося в поле. — Мы нашли его случайно, он не был никому обещан и, по-хорошему, я не имею на него никак прав. Но родственников у него не осталось, а кто-то должен был позаботиться о ребенке. Дети войны… Раньше таких и подбирали ведьмаки, не так ли? — Славная история, — решил Геральт. — Со счастливым концом — таких мало на Пути. Если, конечно, он перестанет попадаться стражникам почем зря. Научи его драться, он быстрый и ловкий, — посоветовал, наблюдая за возней Влада и Вирена, гонявшихся друг за другом. — Говорят, Коты еще воспитывают новых ведьмаков? Ян хмуро поглядел, понимая, куда он клонит. — Я не стану даже учить его убивать людей, — огрызнулся Ян. Хотя и знал, что защищаться-то Вирен должен уметь, но все откладывал этот разговор. Мальчишек его возраста мучили Испытанием Травами — как мучили и Яна. И поэтому он медлил. — Не смогу! — Ты играешь с Предназначением, — хмуро осудил Геральт. — Хочешь перекроить, притвориться. Это опасная партия, в ней ошибались люди, куда более хитрые и умелые, чем мы, простые ведьмаки. — Я сына никому не отдам, — рыкнул Ян. — Если он попросит клинок, спорить не стану, но сам — ни за что! С легкостью выдержав его яростный взгляд, Геральт кивнул с уважением. — А что с Войцеками? — спросил Геральт. — Как у тебя с Йен? — парировал Ян. — Уел. А ты повзрослел, Кот. Научился зубы показывать… и лучше держать себя в руках, — с удовольствием заявил Геральт. — Если б мы десяток лет назад разговаривали в таком тоне, ты уже попытался бы перерезать мне горло. — Это все они, — как бы оправдываясь, ответил Ян. — Заглушают все голоса. Иногда я не слышу их целыми днями, и это хорошие, правда хорошие времена. Наверное, никогда я не был так счастлив. Замолк, опомнившись. Не нужно было открывать такое случайно встреченному знакомому, но Ян не смог сдержаться и не поделиться своим счастьем хоть с кем-нибудь. Может, в этом и было немного хвастовства… А Геральт тоже как будто изменился, раз ничего не сказал. Хотелось обсудить что-то еще, но тут на дорогу перед Яном выкатился радостный, сияющий мальчишка, поманил его ниже, точно обещая что-то по секрету шепнуть, и Ян, выученный ведьмак, умевший читать движения любого противника, с легкостью, улыбаясь, поддался… Почувствовал, как ему на голову нахлобучили что-то лохматое и пахучее — травяным соком, сладостью, летом… — Меня Ишим научила плести венки! — похвастался Вирен. — Это тебе! Покрутив в руках лохматую поделку из одуванчиков, Ян помимо воли беспомощно разулыбался. К ним поднялся и Влад, державший в иссеченных стеблями руках охапку полевых цветов. Едва ли половина из них сгодилась бы на эликсиры, и Войцек знал это по-ведьмачьи хорошо, но, видимо, он решил порадовать дам, оставшихся их дожидаться в корчме… Они с Геральтом приотстали. Ян все еще держал венок, стесняясь надеть (вид у него точно был на редкость нелепый), но и под страхом смерти не способный выбросить. — Видишь же, какой он ребенок, — пожаловался Ян Геральту. — Не могу я. А вдруг обозлится, вдруг вырастет — как мы? Нас тоже с детства учили убивать, и разве что-то хорошее из этого вышло? — Дело твое, — тактично заметил Геральт. Впереди маячила корчма «Семь котов».

***

В теплоте человеческого жилища они расслабились окончательно, перестали опасаться Геральта и как-то неловко перемигиваться у него за спиной. Нападать в зале, заполненном ужинающими и заливающими глотку людьми, ведьмак не стал бы: он вовсе не был мясником, как гласила народная молва. Не без опасений Влад вызвался проводить Вирена наверх, к Каре и Ишим, и оставить сорванца там, чтобы больше ничего не натворил. Ян с Геральтом заняли стол в углу, плотно прилегающий к стене. Столешница была немного грязная, липковатая, с явными бороздами от ножа — словом, хранившая отметины бурной кабацкой жизни. Привалившись плечом к подкопченной стене, Ян расслабился и махнул девке, чтобы несла поесть и выпить. Пока он загодя отсчитывал монетки, Геральт сверлил Яна пристальным взглядом. — Ведь они нелюди… — начал Геральт. — Даже этот… сын твой. Волкодлак? Глазенки волчьи. — А я и не заметил, — иронично парировал Ян. — Нелюди — не большие, чем мы с тобой. Только от них я больше добра видел, чем от всего человечества, и точно сказать могу, что я им нужен не ради денег или какой еще выгоды. У тебя бывало когда-нибудь, когда любят просто за то, что ты есть? — С Цири, разве что, — с необычной теплотой заметил Геральт. — Вы не пересекались с ней? Она охотилась на куролиска где-то к востоку… — Слышали. Не люблю отнимать чужую добычу, так что и заглядывать не стал. Что ты хотел сказать? — Всего лишь спросить. Ты уверен, что с тобой они принесут миру больше пользы, чем вреда? Если да, то я оставлю вас в покое, да и всем своим в Каэр Морхене скажу… — Удивительная доброта. Я буду что-то должен? — нахмурился Ян. Ему не хотелось влезать в обязательства перед другими ведьмаками: он всегда шатался одиночкой… пока не встретил эту ватагу. — Нет, ничего. Не пинай спящую собаку — знаешь, говорят? Ян хмыкнул. Принесли выпить — не самое дрянное вино, приятно плеснувшее в кружки. Последняя фраза Геральта определенно звучала как тост, так что они выпили. Хотя ведьмаку потребовалось бы заметно больше, чтобы опьянеть, Ян уже почувствовал приятное тепло. Сверху скатился Влад, хотел прошествовать к ним, но запнулся. В корчме «Семь котов» были коты. Много котов. Ян их не считал, потому что эти черти при виде него орали и разбегались, но подозревал, что хозяин сильно приуменьшил масштабы. Или коты плодились слишком быстро — не успеешь сменить название, а корчма под Новиградом уже успела прославиться. Лоснящийся рыжий с полосками котяра как раз околачивался у стола, занимаемого скеллигскими торговцами, но попался на пути Влада, и Войцек совершенно по-идиотски, на еще трезвый взгляд Яна, осклабился и полез за ним… — Он их жрет? — профессионально заинтересовался Геральт. — Что? Котов? А, лучше б жрал, — отмахнулся Ян. — Отловит самого злобного и гладит. Что должно быть в голове у человека, хватающего такую безумную тварь? Лечи ему потом руки… Ворча, он помахал Владу, забавлявшемуся с рыжим комком шерсти. — От него, наверно, ведьмаком пахнет, вот коты и рычат, — оправдался Ян. — А Владу обидно, понимаешь ли. — Да у тебя, я смотрю, не один ребенок, — ухмыльнулся Геральт. Договорить он не успел. Возникла Кара, уже предупрежденная о ведьмаке; она вышла хмурая, при сабле, но заметила, как мирно беседует с ним Ян, успокоилась и подошла с выражением лица не столь угрожающим. Следом за ней проскользнула Ишим, робко глядя на Геральта, точно не путешествовала с Яном вот уже год… С трудом они уместились за столом на двух лавках. Не хватало одного Вирена, которому после сегодняшнего приключения стоило отоспаться… Сев рядом, Кара мягко обвила хвост вокруг его ноги, чуть сжала, насупившись, показывая, что готова чуть что броситься в бой. Но Ян покачал головой, и она успокоилась, расслабленно привалилась к его плечу. Довольная, как одна из кошек при корчме, Кара в ближайшее время вряд ли бы его отпустила. Она очень обиделась, когда искать улизнувшего Вирена отправились без нее, волновалась… Но из гордости волнение свое не выказывала словами. Кара рассказывала, как они ждали, Ишим тихо ковырялась в горшочке с мясом с картошкой. Напротив, рядом с Геральтом, бесстрашно сидел Влад. Они выложили на стол небольшой амулет, купленный у одной веленской чародейки: теперь их не смогли бы подслушать и толком разглядеть, потому Войцеки с чистой совестью избавились от иллюзий, прикрывавших рога и хвосты. Геральт выглядел скорее заинтересованно, чем свирепо, косясь на извивающийся хвост Влада. А Ян привык к ним. «Ганза», — гордо брякнула однажды Кара, но Яну не слишком-то нравилось это разбойное словечко: в нем, несмотря на все злоключения, еще теплилась вера в человеческие законы и их необходимость. В веленской глуши про них и слыхом не слыхивали, конечно, но теперь они вступали в цивилизованный город. Куда проще было говорить открыто — стая. Отпивая еще пряного вина, он с наслаждением слушал бойкий шум: прямо сейчас Войцеки пытались выудить у немногословного Геральта какую-нибудь историю о подвигах. И думал о своем.

***

Последний год он провел будто бы во сне. Никогда прежде Ян не думал, что он счастлив — разве что, то злосчастное время, проведенное в Зарницах, но тогда он был совершенно слеп. Ему хотелось спрятаться от жестокости Пути, осесть. Со стаей он прошел половину Севера, избороздил многие дороги, и куда реже Яну теперь бывало горько, одиноко и скучно. Они все поменялись. Сам Ян научился чуть больше кому-то доверять, Войцеки отстранились от дорожных грабежей, хотя иногда и случались забавные истории, когда их узнавал кто-то из бывших приятелей по разбойничьему цеху, а Ишим с интересом познавала огромный мир, лежавший вне ее крохотной деревушки. Они меняли места: села, деревеньки, городки… Иногда казалось, весь мир простирается под их ногами. И они увлеклись, они поверили. И были счастливы такими, какие есть: поломанные, осколчатые. Со своей звериной сутью Влад как-то свыкался, больше не доставал Яна расспросами о проклятье, хвостом размахивал спокойно, если они были наедине. Раньше он косился на хвост почти с обидой, но вскоре забылся. Полнолуниями его, правда, накрывало сильнее. Если в Каре просто поселялась неясная тоска, заставлявшая ее ходить туда-сюда и натыкаться на предметы, то Влада припекало как следует, и он чаще стал сбегать куда-то в лес. Вирену тоже нужно было учиться, свыкнуться со вторым обликом, и Влад как-то с этим разбирался. Эту весну они провели, шатаясь в предместьях Новиграда. Набрели как-то на заброшенный охотничий домик: бывшего хозяина подрал медведь, не повезло наткнуться на шатуна. Они остались там, и Ян, хотя и привыкший к вечной дороге, к движению куда-то в неизвестность, ненадолго усмирился и даже полюбил это место. Дом. Он помнил, как полнолунной ночью сидел на старом скрипучем крыльце, вслушиваясь в шорохи леса и пытаясь угадать в таинственных тенях Влада. Точил ведьмачий меч — движение его успокаивало, оселок легко ходил по сияющему серебряному клинку. Пахло свежестью и какими-то травами. Из дома вышла Кара, села рядом, но на ступеньку выше — чтобы, мурлыча, поцеловать его в затылок, уткнуться носом в волосы. До сих пор Яну иногда казалось, что его хотят сожрать — впрочем, Войцеки как-то не торопились, и он позволял им дурачиться. Она принесла полупустую бутылку вина, которой с ними как-то расплатились, и они смаковали кисловатый вкус и пряную ночь. С Карой было легко — она хотела о нем заботиться, как о младшем брате, потому что со своенравным Владом так не получалось. С Ишим тоже — с милой доброй девочкой, одной из первых углядевших в них людей, каждый день поражавшей Яна преданностью и искренностью. Вирен сам к ним тянулся — словом, с ним получилось довольно просто, Ян и не думал, что с детьми так бывает. Влад пришел тем утром мокрый от росы, во втором обличье. Все уже спали, только Ян сторожил на крыльце, хотя у него слипались глаза. Зверь подобрался осторожно, отпихнул лапой клинок, чуть обжегшись и заворчав укоризненно, положил тяжелую рогатую голову ему на колени и мирно затих, млея от того, как Ян осторожно перебирает густую гриву на холке.

***

Давно перевалило за полночь, но расходиться в корчме не спешили. Играла музыка, кто-то неумело танцевал. Ишимка с интересом косилась туда, тоже желая размяться. Хотя прошлое она старалась оставить позади, в ней неистребима была тяга к простому крестьянскому веселью — в нем никто из них не мог найти ничего плохого… Но Ян недостаточно выпил, чтобы танцевать, а Влад и Кара вдвоем разглядывали Геральта. — Заходите в «Шалфей и Розмарин», там теперь Лютик хозяйничает, — посоветовал Геральт. Выпив, он стал говорить больше и охотнее. — Скажете, что от меня, все будет в лучшем виде. Бесплатно, может, и не даст пожить, но скидку сделает. — О, это ведь там Присцилла теперь поет? — оживился Влад. — Вы знакомы? — удивилась Ишим. Произнесла это с несдерживаемым волнением: кажется, возможность вживую увидеть любимого барда не давала ей усидеть на месте куда больше танцев. — Немного. Я ведь тоже как-то пел… Недолго. Мы с Карой в очередной раз от кого-то удирали, нужно было затаиться и затеряться, вот и прибились к группе бродячих артистов. А там на нас наткнулся Геральт, его наняли… почему, напомни? — Дети пропадали, — хмуро подсказал Геральт. — Стали думать на артистов — ну, потому что это больно удобный способ натворить дел и исчезнуть. Да только все с ними было нормально, а дети в болотах за городом сгинули, там кикиморы завелись. — А с ними вы как познакомились? — с интересом спросил Ян, кивая на Войцеков. — Я думал, они детей сманили. Лесная нечисть, как-никак, любит этим заниматься, но скоро понял, что был не прав, — честно ответил Геральт. — Проклятие снять не смог, да и не думаю, будто кто-то на это способен. А вы, значит, теперь убиваете нечисть? — Чтобы убивать чудовищ, нужны чудовища еще большие. Переглянувшись, Войцеки даже немного приосанились. Видно было, как им приятна новая роль: Влад много раз признавался, что ему давно хотелось оставить разбойничье житье. Не из-за мучений совести — просто потому что достаточно он сотворил зла. Расплачивались за содеянное они честно. — Глянь, чего придумали, — похвасталась Кара, вынимая саблю и протягивая Геральту рукоятью. У нее была серебряная сердцевина, испещренная рунами. Немая угроза тронула воздух. — Помог один оксенфуртский кузнец, который с магией знается. Нам по сабле, Янеку — серебряный меч. — Дорого выходит, — прикинул Геральт. И как будто ненароком посмотрел на обтрепанный рукав старой кожаной куртки. — Случился удачный заказ, охраняли одного вельможу от призраков. Проклятие на него напустили, вот нечисть и вылезла из семейного склепа, — разъяснил Влад. — А ума у них не шибко много, и вот мы носились и грохотали, весело… Этот граф так наслушался, что наутро нас озолотить пытался. Жалко, супружница его остановила, а так бы еще на арбалеты хорошие хватило. О заказе он повествовал радостно, блестя глазами, и Геральт удивленно покачал головой. Это для них, ведьмаков, охота была суровой необходимостью, способом выжить, а для Войцеков — настоящее приключение. — Дело хорошее, — прикинул Геральт, как будто что-то для себя решая. — Отрядам больше доверяют, чем одиночке. Если платить есть чем, конечно… Куда вы теперь? — Пока — только в Новиград, — пожал плечами Ян. — Поищем какую-нибудь работенку. А ты? Порывшись в нагрудном кармане куртки, Геральт вытащил сорванное с доски объявление. Бегло вчитавшись, Ян изумленно поднял бровь, присвистнул. Перегнувшись через стол, подлезла Кара. Они вместе читали о чудовище-жабе в оксенфуртских каналах, якобы превращенном вельможе… Ян не выдержал: рассмеялся над этой нелепицей. — Не врут? — уточнил Влад. — Правда принц? — Кто его знает, — туманно откликнулся Геральт. — Но чудовище в канализации сидит, а уж что оно такое, надо на месте разбираться. Девиц там пропало немерено. — Я слышал похожую историю в Повиссе, — поделился Ян. — Какая-то знатная дама прогневила чародея, он и обратил ее в жабу. Все ее искали, а она в болоте… Под шум убили отца, и дочка его стала просто необходима: кто женится на ней, тому и достанутся земли. — А потом пришел заморский принц, выпустил стрелу — так ему отец велел искать невесту, — и та попала в болото, и он женился на ней, и расколдовал, я тоже слышала! — возликовала, зачастив, Ишим, до того молчавшая и тихонько занимавшаяся штопаньем любимой кофточки с цветочной вышивкой. — Куда там… Когда добились от чародея ответа, что с дамой сделал, ее уж там не было. Какой-то местный дурак ее поймал, изжарил да съел — шкурка осталась. — Какие у вас неприятные истории, — печально протянула Ишим. — Разве нет какой-нибудь веселой?.. — Вот идите к Лютику, он вам наплетет, — напомнил Геральт. — Не зову присоединиться к охоте: я привык один разбираться с чудовищами. Но, говорят, в каналах под городом засели утопцы: работа непыльная… скорее мокрая. Но простенькая. Кара деловито кивнула. Сегодня, оставшись в корчме, она не тратила время попусту и пыталась вызнать, есть ли в окрестностях работа для ведьмака, и, судя по воодушевленному лицу, ей удалось на что-то наткнуться. На что-то посерьезнее чертовых утопцев. Ян ненароком коснулся рукояти меча, снятого со спины и удобно приставленного к лавке. От издерганных нервов и сомнений лучше всего помогала охота.

***

Геральт стал собираться в ночь, но никто не собирался его задерживать: напротив, Войцеки приняли предложение ведьмака распрощаться с заметным облегчением. Глядя на них, Ян попытался представить, каково всю жизнь просуществовать, опасаясь охотников на чудовищ, готовых исшинковать на мелкие кусочки все, что имеет рога и хвосты, — встречались и такие фанатики. Выйдя проводить Геральта, Ян с наслаждением улыбнулся ночи. Синее небо проблескивало искрами звезд. Лето обещало быть долгим и приятным, полным тепла и света — они заслужили отдых… — Что-то тебя гложет, — прервал молчание Геральт. — Ты когда-нибудь понимал, что ты не один? — спросил Ян и, прежде, чем Геральт успел вымолвить хоть слово, махнул рукой. — Нет, не в том смысле… Что кто-то продолжение тебя, что вы двигаетесь вместе, думаете схоже, говорите об одном? — У них лесная кровь. Нечисть может очаровывать, — сурово заметил Геральт. Должно быть, Ян и правда походил на одержимого. — Нет, не в этом дело. Думаешь, я не различил бы, если б меня хотели завлечь колдовством? Я все-таки ведьмак — пусть и помоложе тебя. Ни разу они не пытались мне навредить, поклянусь чем угодно. Геральт хмыкнул. Сонный мальчишка-конюший вывел Плотву, нетерпеливо бьющую копытом, и ведьмак принялся кропотливо проверять упряжь. — У них были сотни шансов меня убить, если бы действительно хотелось, — напомнил Ян. — Как и у тебя сегодня. Но все-таки каждый из нас цел и невредим, и мы спокойно разъезжаемся в разные стороны. Может, этот мир и стал немного лучше… — Тебе нечего было бояться с самого начала, — окликнул его Геральт. — Я однажды говорил: я не убиваю разумную нечисть. Кодекс запрещает… Привычная отговорка сорвалась как бы случайно: на собрата-ведьмака выдумка, тешившая кметов, никогда не сработала бы. Все дело было в личных принципах, и полагаться на чью-то совесть — дело гиблое… — Рыцарские кодексы в наш век не в чести. — Ну да, быть головорезом куда проще… Удачи на пути, Ян, — пожелал Геральт, легко взлетая в седло. — И ведь это вы? — вдруг спросил он, останавливаясь. — Вы убили короля? — Мы — Фалька, — тихо шепнул Ян. — И мы больше не хотим гореть. Начинается новая жизнь, Геральт, и в ней нет места кострам на главной площади и безумным священникам, желающим видеть весь мир в огне. Если Геральт и услышал, то не отважился отвечать. Стоило ведьмаку отъехать, из теней около корчмы скользнули две фигуры. — Он назвал тебя головорезом! — оскорбленно выдала Кара, обиженная вдвойне: и за Яна, и за свое некогда душегубское ремесло. — Что это было, дешевая провокация? Геральт слишком умен, чтобы верить, что это сработает. — Хотел поглядеть, как хорошо я могу себя в руках держать. Думаю, он знал, что вы там стоите, — устало объяснил Ян. — Ну право слово: я и сам могу справиться с ведьмаком, если б была причина… Знаете, что я думаю? — Что быть схарченным жабой — это самая херовая смерть, какую можно вообразить? — предположил Влад. Кара расхохоталась. — А правда, что такие проклятия надо снимать поцелуями невинных дев? — Тебе-то зачем? — фыркнул Ян. — Вы не прокляты. Хотя ты чуть посимпатичнее жабы, может, что и получится. — В научных целях, Янек. Истинно в научных. Вот что! — провозгласил Влад. — Смерть в брюхе жабы — это ужасно. Так что, если когда-нибудь мы попадем в подобную ситуацию, я обещаю сожрать тебя первым. — Как я вас люблю, — финальным аккордом добила Кара, вклиниваясь между ними, чтобы приобнять, пока никто не пострадал. Ян улыбался, слушая мирный шум корчмы и стрекот ночи. И совсем не заметил, как дверь распахнулась и оттуда вылетели счастливый Вирен и беспокойная Ишим, пытавшаяся его задержать… Нет, это был не сон. Совсем не сон.