Время бессильно

Северус думал, что юный Малфой, кем бы он ни был на самом деле, будет отпираться или увиливать, когда он начал поднимать эту тему и требовать ответы на свои вопросы. Однако, блондин ответил ему усталым, слегка печальным взглядом и лёгкой полуусмешкой, которая будто говорила: «Если ты того хочешь, Крёстный». Снейп жаждал узнать правду, понять, что происходит, потому как он безмерно переживал за мальчишку, который являлся его крестником и который так странно вёл себя всё это время, начиная, вероятно, с падения с метлы ещё до поездки в Хогвартс. Конечно, он удостоверился, что мальчик действительно является Драко Малфоем, но это не дало всех объяснений, лишь сделало обстоятельства ещё более запутанными, учитывая, что именно увидел Северус в воспоминаниях блондина. Ему было необходимо разобраться с этим, но он осознавал, насколько грубым было его прошлое вторжение в сознание ребёнка и насколько тот мог быть обижен на это, и потому зельевар временно отступил, позволив Драко отойти от эмоций, вызванных прежним допросом. Маг не знал, чего ожидал, пытаясь осторожно вмешаться и разговорить ребёнка оставшееся время до конца учебного года, но тот настойчиво игнорировал эти попытки, будто не понимая. Северус едва не сошёл с ума, когда Малфой и Поттер пропали, попав в беду, прямиком в руки к одержимому Волдемортом, как оказалось, Квирреллу. Блондин вновь не выглядел особенно удивлённым. Испуганным — да, но так, словно это был ожидаемый ужас, тот, которого было сложно, почти невозможно избежать. Мальчишек тогда хотелось затрясти как тряпичных кукол, пытаясь втемяшить в их пустые головы слова об осторожности и здравом чувстве самосохранения, которые, в идеале, должны были бы позволить им избежать дальнейших самоубийственных приключений. Конечно, он тогда этого не сделал. Сейчас же, когда Драко позволил себе открыться, добровольно впустить Крёстного в свой разум, это желание вернулось с троекратной силой, но вместе с этим и осознание, что стоящий напротив его человек — его крестник без сомнения, пусть и с особыми примечаниями — не собирается отступать. Не после всего пережитого. Северус с удивлением, быстро сменяющимся всеобъемлющим ужасом наблюдал за тем, как Драко — маленький избалованный мальчишка — рос, задирая нос и соперничая с Гриффиндорцем-Поттером, чтобы после едва не сломаться дважды — когда воскресший Тёмный Лорд поселился в их семейном Мэноре, «наградил» блондина своей меткой и заданием убить Альбуса Дамблдора и когда уже после победы его семья и окружающий его магический мир оказались уничтоженными. Драко впустил Крёстного в свои мысли, позволив увидеть свои надежды и окружив того собственными страхами, хотя его уже заметно колотило. Образы в мыслях сменялись с огромной скоростью, даже большей, чем блондин ожидал, хотя знал, что время при просмотре воспоминаний идёт совсем иначе, чем в жизни. Он показывал всё без утайки, позволяя Северусу узнать будущее, каким бы оно ужасным не было. Будущее, которое Драко всеми силами будет стараться не допустить. И когда его собственные воспоминания завершились на свершении начального этапа их с Поттером плана, он всё равно не выпустил мага из своего разума, мягким толчком прося того задержаться, пока воспоминания Гарри, которые он заполучил от него в будущем, и некоторые события этого года не закружились причудливым танцем вокруг легиллимента, сменяя друг друга. И хотя этого было слишком много, на самом деле, Северус оставался терпеливым, чувствуя смятение, страх — свой и чужой — и странную гордость за обоих мальчишек, выросших в умных юношей и готовых рискнуть, чтобы исправить ошибки всего магического мира. И всё же, к этим эмоциям примешивалась изрядная доля его собственной вины — теперь ему как никогда было ясно, по какой именно причине Драко так настойчиво просил его приглядеться к юному Поттеру. Тот действительно, не смотря на своё упрямство и самоубийственную храбрость, мало чем был похож на своего собственного отца, любившего при жизни жесткие шутки. Более понятным стали и те причины, по которым сам младший Малфой так настойчиво оберегал своего лучшего друга — ему не нужны были доказательства в преданности брюнета в данном времени, чтобы яростно защищать его, он уже получил их в виде дружеской поддержки, которую ему оказал Поттер из несуществующего будущего. Когда его осторожно вытолкнуло из чужой головы, Северус молча смотрел пристальным взглядом на своего Крестника. Тот ответил смиренным ожиданием вердикта, борясь с головной болью, которая, вероятно, мучила и взрослого мага — не смотря на полную и добровольную открытость и искренность своего пожелания впустить крёстного в свой разум со стороны блондина, такой опыт был довольно сложен сам по себе, особенно, если брать во внимание тот факт, что один из них имел детское тело, чья доля инфантильности самую малость, но всё же влияла и на сознание, хотя то, что он не был на самом деле столь юн душой, почти нивелировало эту проблему. — Драко, — позвал Крёстный, и мальчик стал ещё более сосредоточенным, хотя казалось бы сильнее уже некуда. Всё его детское тело было напряженно в ожидании ответа, потому что, видит Мерлин, он рисковал и довольно сильно — такие путешествия не были чем-то обыденным в магическом мире, чего уж там, если даже недолгие, полные ограничений путешествия во времени с маховиком были редкостью. Конечно, Северус не позволит произойти всем этим ужасам, но для Драко было важно, чтобы тот не просто поверил ему, но и доверился ему — не отрицая, что блондин, стоящий перед ним, по-прежнему его крестник, но при этом понимая, что он не просто безрассудный ребёнок и будет настаивать на своём участии в изменении будущего до последнего, как бы не был велик соблазн переложить свою ношу на другого. — То, что ты показал мне, довольно… тревожно. Голос зельевара звучал неподдельно мягко, и Драко, не борясь с собственной надеждой, облегчённо выдохнул, робко улыбнувшись. Хотелось подпрыгнуть или захлопать в ладоши — что угодно по-глупому детское, что он мог только сделать. Но он не стал, оставаясь почти серьёзным и самую малость раздражённым своей непосредственной реакцией — иногда ему казалось, что детское тело борется с более взрослой душой, потому что он с равным успехом мог захотеть сделать что-то по-настоящему ребяческое, что не позволял себе даже действительно одиннадцатилетний Драко, или что-то, к чему он привык в их безрадостном будущем. Это перетягивание канатов вызывало лишь зубной скрежет, потому что ни то, ни другое для облегчения внутреннего противоречия блондин не мог себе позволить — он не собирался выглядеть в чужих глазах инфантильным, а более взрослое поведение, чем он уже выказывает, вызовет или ненужные ему подозрения или попросту негативную реакцию. — Знаю, — негромко ответил согласием Драко, но его взгляд горел решительностью. — Я понимаю, что менять события будущего довольно сложно, тем более, что они никогда не зависят только от действий одного человека. Но я собираюсь сделать всё возможное, Крёстный, даже если не буду знать наверняка, куда это меня приведёт. Я не хочу, чтобы ты думал, что я пытаюсь вынудить тебя помочь мне, но ты сам хотел узнать всё, и теперь ты знаешь. — Ты же не думаешь, что я позволю двум детям решать судьбу мира, когда один из них ни о чём не знает, а второй — всего лишь слегка старше, чем кажется? — Крёстный… — У тебя есть моя помощь, Драко, — перебил его Северус, и младший Малфой не смог себя остановить от того, чтобы налететь на мага с восторженными и благодарными объятиями. Ему сложно было признаваться, насколько сильные тревогу и опасения он ощущал, вынужденный действовать самостоятельно без какого-то особого плана и поддержки.