Время бессильно

В ушах отчётливо шумело, пока магический огонь то и дело вспыхивал и кружил вокруг. Накаченный зельями под завязку Том читал речитативы и пытался соединить в себе осколки души, которые его более старшая версия успела наклепать в изрядном количестве. Впрочем, кто бы сомневался. Он ведь самолично у Слизнорта спрашивал о возможном количестве якорей. Тело начало гореть едва лишь первый из вместилищ не выпустил из себя частицу его души. Почему-то это была Чаша Пуффендуя, которая сама была вполне целой, а вот его тело по ощущениям должно штормить знатно. Конечно, ему только кажется, но боли от этого меньше не станет. Получив волшебную палочку и удостоверившись в том, что может нормально колдовать, что произошло далеко не сразу, Риддл не придумал ничего лучше, нежели самолично отправится на встречу к так и невозрожденному Волдеморту на кладбище Литтл-Хэнглтона, всё равно из помощников у того только Крауч, да фамильяр Нагайна, связь с которой и сам Том ощущал, так что ему та навредить не могла нисколько. А сам Волдеморт? Ничтожество — вот, кем он стал. Да только, когда Том прибыл туда — увидел неутешительную картину. Временный сосуд Волдеморта издох, не имея возможности больше удерживать его душонку в себе, и тот, похоже, был вновь обречён скитаться духом — неизвестно насколько разумным. Видимо, Барти-младший всё-таки проиграл эту битву высоте и обычной земле — а вот нечего Избранных на метле похищать — и больше не был способен поддерживать своего Повелителя. Нагайна ему обрадовалась, Том же больше обрадовался самой Чаше. Впрочем, от Фамильяра просто так не отказываются, тем более, что Василиска по незнанию едва ли не приватизировал Гарри. В любом случае, за исключением самого Волдеморта — теперь все осколки были собраны у него. Ритуал не заставил себя ждать. Конечно же всё идёт тяжело. Собирать не рушить, не говоря уже о том, что это его тело едва оклемалось, а собирать душу уже нужно. Учебный год заканчивается, а ему нужен Поттер и непосредственно Тайная Комната, потому что та действительно эманаций не пропускает. Отпускать мальчишку с осколком самого себя не хотелось, дожидаться сентября тем более. Осколки, соединённые в нём, дадут ему возможность восстановить большую часть своей мощи. Было бы проще, если бы он раскаялся. Душа — эфемерное явление, и если задуматься, то совсем не хочется даже предполагать, каким образом магия создания крестража позволяет её разделить. Ему тогда было всё равно. Желание жить стучало где-то в подкорке мозга, ярко вспоминались взрывы и чей-то надрывный плач, крики, стоны, запах гари и крови, да и вся его нерешительность закончилась со случайной смертью плаксы Миртл. Она не была целенаправленной жертвой, но он не из тех, кто оставляет ресурсы просто так, и это послужило вероятно именно тем толчком, который ему был нужен. Факт остаётся фактом, Том стоял в комнате среди кучки якорей — один из которых и вовсе живой — да и сам не так давно был таким же. Были досада и раздражение, что так получилось. Что все его грандиозные планы, вся его гениальность и все его впечатляющие магические способности не были в силах не дать ему сойти с ума. Что ж, сам Том подобных ошибок делать не намерен. Но если бы он знал, что спасение от смерти будет иметь такую цену? Рассудок, человечность и часть магических сил. Идиот. Какой же он идиот. Но его сожаление и раскаянье имеют слегка иную природу, чем те, что нужны для ритуала. Он ничего не питает к своим жертвам, он даже знать не знает, кто послужил для подобных целей его собратьям-крестражам. Он мог бы сделать вид, что ощущает тяжесть вины на своих плечах, да только подобное лицемерие магия раскусит на раз-два. Как верно отметил Поттер, он не белый и пушистый. Тем не менее тот нашёл в себе силы простить его. Чаша поддаётся со скрипом. Сознание наполняют воспоминания о лавке «Горбин и Берк», старушке Хепзибе Смит, которая никогда не упускала возможности пофлиртовать с ним или огладить взглядом, но была слишком важной клиенткой, чтобы указать ей на место. Слишком важной — настолько, что даже владела реликвиями Основателей Хогвартса, которые Том и позаимствовал… в компенсацию. Посмертно для Смит. Вторым был Поттер. Не по времени, естественно. Его специально поместили вторым по очереди ритуального круга. На случай, если сил не хватит всё соединить за раз. Можно было и первым поставить, да только пробным делать живого человека как-то не хотелось. Здесь было легче, тут Том действительно ощущал вину и сожалел. Может и не помнил, как его старшее амплуа — Волдеморт — Лили Поттер убивал, да только в Гарри как-то поразительно легко себя увидеть было. Более светлую и добрую версию, да и в их схожести его изрядная вина, но всё же. С негромким жужжанием, чем-то напоминающим какое-то бормотание из шрама зеленоглазого вылетел чёрный сгусток — намного меньше, чем тот, что был в чаше, но и намного темнее — и подросток, борясь с головокружением, присел на каменный пол. Мда. Это в Риддле половина всего, а в Чаше половина половины души, а сколько этих «половин половин половин» в этом случайном ошмётке даже и считать не хочется. И воспоминания нечёткие, смазанные, зато сколько их — не перечесть. И хотя только самые яркие отметились наиболее чётко сейчас в его сознании, да только всё равно ощущалось это преотвратно. Это действительно было хорошей идеей, вторым поглощать столь поздний кусок? Слишком много воспоминаний на такой огрызок. Впрочем, видимо, хуже уже быть не должно. Кольцо Мраксов и Медальон Слизерина были следующими, и то ли первый так быстро был усвоен, то ли просто круг дал сбой, да только прибыли они почти одновременно. Тяжеловато. Том едва успел оборвать собственный крик — это бы крайне испортило весь ритуал… хотя бы тем, что сорванными связками дочитать речитативы ему бы не светило. Воспоминания вновь атаковали разум, однако, большая часть уже смутно была знакомой по тому огрызку души, что он достал из Гарри, и потому не создавали столь шокирующего состояния, что тот. Последний осколок — Диадема Когтевран. Случайный албанский крестьянин, что был убит ради создания этого крестража, как ему теперь было известно, жалости не вызывал. Но в отличии от жертв для Кольца Мраксов — семейки его папаши-маггла — особой злости тоже. Диадема сопротивляется меньше всех, когда до неё доходит очередь, и Том почти вздыхает с облегчением, завершая слова речитатива, когда в него на всей скорости врезается ещё один тёмный сгусток. Смутно осознавая, что это остатки его более взрослой версии, которая при всей своей мизерности и слабости ещё и сопротивляется слиянию, Риддл вновь повторяет цикл ритуальных слов — и к счастью по завершению их звучания и этот огрызок успокоился... и упокоился в сущности Тома. Чувствуя себя более цельным, Риддл с облегчением понял, что всё уже точно завершилось, и закончил ритуал. Однако, попытка сделать шаг стоила ему почти всех оставшихся сил. Рухнув навзничь, бывший Тёмный Лорд почувствовал, что начинает терять сознание. Впрочем, он не сильно беспокоился об этом, оставляя за спиной Гарри и его друга над своим бессознательным телом. Может быть юный Малфой и выглядел иногда так, словно при особенно удачных обстоятельствах был готов кинуть в него Аваду, но Поттер вряд ли желал Тому смерти, а своего блондина как-нибудь усмирит. Это была последняя мысль Риддла, когда сознание всё-таки покинуло его.