Семь грехов на пути героя

Эри тихо пискнула на такую пламенную отповедь и зарылась еще глубже в ворох одеял, сверкая глазами на Асано. Видимо, ожидала его подтверждения или отрицания, так что Асано постарался мягко улыбнуться, скользнув взглядом по девочке, и присел на край кровати. — Бэнкэй-сан, — спокойно начал Асано, вернувшись к монаху взглядом, — все не так просто. Как, вы думаете, Шинджи-доно смог убить Восстановителя? И насчет воспитания — мы как бы находимся в бегах. Старик нахмурился, обдумывая его слова. — Это не ответ. — Не ответ, — согласился Асано, — но я не могу сказать вам большего, вы — не часть Восьми Заветов, хотя мы вам благодарны за помощь. У Шинджи-доно… много проблем прямо сейчас, и Восемь Заветов, как вы могли заметить, не в лучшем состоянии. Мы не можем позволить себе посвящать посторонних в такие секреты. Старик фыркнул и сменил тему, за что Асано в тайне был ему немного благодарен — Эри-сама внимательно слушала их разговор, а он не хотел взболтнуть что-нибудь лишнего про «демоническую» природу босса. Эри-сама искренне верила, что Шинджи-доно непобедим, потому что является онни. Соответственно, ей было немного проще принять новую реальность, где она тоже «немножко демон», то есть в ее понимании, кто-то, наделенный силой защитить себя. Они не обсуждали это прямо, но босс, кажется, решил пока оставить вещи без изменений, потому что Эри-сама так было спокойнее. Она — еще ребенок, и ей надо верить во что-то сказочное. — Ладно, допустим. Но если у вас все так плохо, почему не отдать девочку полиции и героям, которые… Асано моментально перекосило, и он рявкнул, перебивая монаха: — Которые уже провалились однажды! Они не смогли победить Восстановителя! Сначала бесконечно жевали сопли, пока верные старому боссу члены банды умирали один за другим, пытаясь сделать их работу за них, а потом притащили на поле битвы детей! На рейд! Да если бы не Шинджи-доно, Восстановитель порешал бы их всех! И «святые» герои остались бы с детскими трупами на руках, а Восстановитель растворился бы в воздухе с Эри-сама, чтобы начать все с начала! Даже если на свободе остался бы один Шинджи-доно, у него не было бы ни единой причины даже на секунду допустить мысль отдать кому-то из них Эри-сама! Старик стоически переждал его вспышку бешенства и, кажется, действительно принял к сведению сказанное. В глубоко посаженных глазах мелькнуло что-то, похожее на понимание, и тут же пропало. Но Асано этого хватило, чтобы успокоиться и извиниться перед ним и Эри-сама за свой выпад. Пока монах переваривал очередную порцию неожиданно свалившейся на его голову информации, Эри-сама наполовину выползла из своего защитного кокона и робко потянула его за рукав. — Асано… сэмпай, это… правда? Что, ум… герои были неправы? Если Румиллион-сан и зеленый герой-сан не должны были встречаться с… Ним, то… это не моя вина, что они поранились в битве?.. Голос девочки был как никогда робким и тихим, но в нем звучала надежда, хрупкая, как крыло бабочки, и такая же уязвимая. Асано, внутренне кипя от злости на тупых героев, ответил как можно увереннее: — Конечно, это не ваша вина, Эри-сама! Эти… «герои» были неопытными школьниками. Не представляю, кто вообще допустил их участие в рейде. Сотриголова казался мне как минимум приличным человеком… — последнее он пробормотал себе под нос, ощущая призрак разочарования в подпольном герое. Ну, что ж, не первое и не последнее в его жизни. Асано замер, глядя на Эри-сама. Слезы ручьем лились из глаз, но одновременно с этим она… улыбалась. Чуть ли не впервые со смерти Восстановителя. Краткая и несмелая, но для него от этого не менее яркая. Асано приобнял девочку одной рукой (во вторую Эри-сама вцепилась мертвой хваткой) и привлек поближе. Ей необходимо было выплакать горечь, стресс и страхи, накопившиеся за время их «приключений». Асано был впечатлен, на самом деле, что Эри-сама не сорвалась раньше. Она была на удивление некапризным и добрым ребенком. Шестилетним, да, но уже понимала в жизни больше, чем некоторые герои, не говоря уже об испытаниях, выпавших на ее долю так рано. Восстановитель сделал все, чтобы вбить в нее непрекословное послушание, но Шинджи-доно с самого начала сказал, что окончательное избавление Эри-сама от ее мучителя будет нелегким и кропотливым делом. Но они уже сделали первый шаг — причуда Эри-сама больше не была бомбой замедленного действия… Что напомнило ему, зачем он вообще пришел. Эри-сама уснула после насыщенного событиями дня, и настало время поговорить с Бэнкэем. Асано должно было беспокоить, что такие дни, как сегодняшний, становятся нормой для Эри-сама, но, по крайней мере, у нее есть они и Шинджи-доно для защиты. А детство… Детство еще будет. Как только страсти немного улягутся и их не будет искать каждая собака Японии. — Бэнкэй-сан. Как работает ваша причуда и что теперь ждет Эри-сама? И что… Вы же знаете, что привело к сегодняшним событиям, да? Монах оторвал взгляд от спящей девочки и немного заторможенно перевел его на Асано. Осознание вопросов пришло немного позже. Бэнкэй пожевал губу, словно подбирая слова, но потом махнул на это рукой и вывалил все, как есть: — Ящик Пандоры — причуда, способная запечатать практически что угодно: от любого предмета, причуды до живого существа. Но она зависима от человеческого восприятия. Все, что люди ненавидят, презирают, хотят уничтожить, может оказаться в Ящике. Подойдут практически любые негативные эмоции, что «владельца», что мои, что других людей. Так что слухи, в общем-то, правы, — старик привалился спиной к стене, возле которой сидел на полу, прикрывая глаза, — Я запечатываю людские «проклятья» и храню их в Ящиках. Если захочу, могу их выпустить, отсюда и название. Я помогал страждущим избавиться от причины их мучений всю свою жизнь, Энряку-дзи в итоге стал мне домом, куда и стекались просители. Сначала учеником, впоследствии — главным монахом, я старался не отказывать никому в сострадании, оно — основа духовного освобождения. Даже вашему брату, — иронично усмехнулся монах, но за фасадом вызывающего поведения Асано чувствовал глубокое разочарование в храме и ранящее непонимание, — Я считал себя куда мудрее, чем я есть. Не заметить, как вотчина превратилась в клетку, еще надо уметь. Монах, теперь уже точно бывший, замолчал. Асано подумал, что для него откровений на один вечер стало многовато, но Бэнкэй перевел дыхание и с трудом продолжил рассказ: — Конечно, я подозревал, что старейшины берут деньги за исцеления… Но думал, что все это уходит храму… — голос старика впервые дрогнул, выдавая настоящие эмоции, — Глупец. Старейшины знали, что я соблюдаю Десять Заповедей, и прикрывались этим. И с какого момента они сами отказались от пути духовного освобождения?.. В любом случае, после сегодняшней бойни храму пришел конец. Без главного монаха и благонадежной репутации он не сможет существовать, если вашего брата это волнует. Может, и к лучшему, Энряку-дзи уже прогнил до самых корней. Асано нахмурился. Как-то… Бэнкэй говорил как-то не так. Его речь неуловимо изменилась. От возвышенно-высокомерной до более приземленной, что ли? Или так кажется, потому что старик успел сменить свои многослойные монашеские накидки на нормальные джинсы и рубашку? Больше не был таким неприступным? И его уверенное заявление про храм… — Но вы же все еще главный монах, так? Полиция объявила вас пропавшим, то есть пострадавшим, а не подозреваемым. Старейшин и некоторых сохэев пофанатичнее уже арестовали. У них в полиции есть чудесный детектив с не менее чудесной причудой Детектора Лжи, так что виноватых в пределах храма найдут. Сможете спокойно вернуться… — Асано осекся под скептическим взглядом Бэнкэя. Его кустистые брови медленно поползли вверх, выдавая крайнюю степень удивления. — Ты… Мальчик, ты действительно в это веришь? Я думал, якудза выбивает наивность из таких, как ты, довольно быстро. Ладно, — старик тяжело вздохнул, — может, я недостаточно ясно выразился… Мальчик, Ящик Пандоры не уничтожает проклятья, он их запирает. После моей смерти они все вырвутся на свободу. Может, старейшины и были узколобыми, безнравственными, жадными до денег идиотами, но храм был достаточной независимой силой, чтобы с ней считались. Они меня защищали, несмотря на… наши разногласия. Теперь любой преступник с минимальным интеллектом попытается меня найти и использовать, — Бэнкэй наглядно выставил перед собой раскрытую ладонь, — Ко мне приходили люди со всей Японии, из всех социальных сословий. Моя личность, как и способности, как вы самолично доказали, известны в тенях. У героев и стражей порядка и так достаточно забот, и они… ограничены в средствах и методах защиты. В отличии от вас, якудза. Асано даже поперхнулся от неприкрытой наглости Бэнкэя. Старик не смутился, наоборот, со знанием хмыкнул. — Вам тоже выгодно, чтобы я остался, якудза. Этому дитя, — он кивнул на спящую Эри-сама, — нужен учитель. Мне едва-едва хватило сил и времени запечатать ее проклятье, девочке надо побыстрее научиться контролировать свою причуду. Я могу помочь. Бэнкэй чуть усмехнулся, полностью приходя в себя после минут «откровенности». — В момент, как в мои Ящики попадают проклятья, я получаю исчерпывающие знания о них, — Бэнкэй сосредоточился и продекларировал с внезапно полыхнувшими неоново-фиолетовым глазами: — Причуда: Перемотка. Тип: излучение. Позволяет обладателю откатить как общее физическое состояние, так и отдельные аспекты живого существа к прошлому. Чем дальше по времени, тем больше энергии требуется. Условия активации: физический контакт с объектом и наличие минимального количества энергии. Бэнкэй сморгнул, и фиолетовый огонь из его глаз стремительно улетучился. Асано смотрел на него с отвисшей челюстью. Этого… он никак не ожидал. — Я могу рассказать еще дюжину мелочей про причуду девочки, но думаю, вас интересует сейчас то, что дитя почти достигло предела. Количество энергии, которое она может запасти, ограничено. Она обязана ее куда-то тратить, иначе это будет случаться бесконтрольно. Посмотрим, если переводить на время… Две, в лучшем случае три недели. Потом девочка даже если захочет, сдержать свою причуду не сможет. Установилась зловещая тишина. Асано сглотнул. Вряд ли Бэнкэй врал, у него не было резона. Думать о том, что произошло бы, не найди они монаха вовремя, не хотелось. И то, что старик планировал с ними остаться, было сродни чуду. Цепь случайных (и не очень случайных) событий привела Бэнкэя сюда, и теперь задача Асано — удержать его рядом с Эри-сама. Но, похоже, тот сам был не против задержаться. — В обмен на защиту я обучу ее контролировать Перемотку. Но Десять заповедей ей соблюдать все равно придется. Это будет ключом к использованию причуды. Следующие полчаса Асано послушно слушал лекцию увлекшегося Бэнкэя про эти заповеди, который ближе к концу совсем разошелся и начал углубляться в такие религиозные дебри, что Асано понимал его через слово. Но взгляд сэмпая, который сунулся было позвать их на ужин, надо было видеть. Он округлил глаза, завис на пару секунд и медленно закрыл за собой дверь, пробормотав что-то о том, что не смеет прерывать и принесет им еду в комнату. Асано покраснел. Он отчетливо слышал приглушенный смех из коридора, сто процентов слышал. Одно было хорошо — когда сэмпай вернулся с обещанным подносом, Бэнкэй вернулся в реальность и быстренько закруглился с лекцией. Этому неплохо способствовал дразнящий запах еды, и на некоторое время они оказались заняты банальным утолением голода. Следующий этап беседы инициировал Бэнкэй, потому что у самого Асано уже не осталось требующих немедленного прояснения вопросов. Старик решил прояснить все неточности до конца и, переместившись на кровать поближе к Асано и Эри, заговорил: — И отвечая на твои прошлые ответы, мальчик. Я больше не главный монах. И вообще больше не монах. Я сегодня нарушил Десять заповедей и потерял право себя так называть, — Асано очень не понравился невидящий взгляд Бэнкэя в пространство на этих словах. — Вы… же не собираетесь после обучения Эри-сама совершить какое-нибудь ритуальное самоубийство, правда?.. Старик посмотрел на него, как на придурка. Асано аж почувствовал себя сморозившим ерунду и не понявшим этого ребенком. — Нет, конечно. Мы — не какая-то безумная секта, где выход из нее карается смертью. После нарушения Десяти Заповедей я не могу больше зваться служителем Будды, но хонгаку* утверждает, что все вокруг нас, — и мы все тоже, — имеет в себе сердцевину с отпечатком действий Будды. Я даже могу учить девочку духовному пути, не кривя душой и не попрекая никакие догмы или практики. Как я сказал в первый раз — ей тоже не придется становиться последователем никакой из буддийских школ, чтобы соблюдать Десять Заповедей. Асано даже проникся мудростью Бэнкэя и был приятно удивлен, что старик был избавлен от фанатического аспекта религии. Он сегодня на всю жизнь насмотрелся, что бывает, когда вера зашкаливает и превышает здравый смысл, спасибо большое. Осторожно подхватив Эри-сама на руки, Асано поднялся на ноги. — Что ж, Бэнкэй-сан. Полагаю, я могу сказать «добро пожаловать в Восемь Заветов», раз уж вы застряли с нами. Старик ожидаемо закатил глаза, но не смог сдержать ответной тонкой улыбки. — Скажи мне кто это вчера… Но кто-то должен проследить, чтобы этот ребенок вырос приличным человеком, так что я скажу спасибо. И спокойной ночи. — …И вы не скажите, где научились так лихо водить или откуда знаете, как выглядят дымовые шашки из подполья? Ответ был вполне ожидаемым. — Нет. Идите уже спать, дети. Асано благополучно оскорбился, что его тоже приписали к детям, и пошел… спать. На душе было удивительно спокойно, несмотря на очевидную ошибку в отношении Бэнкэя: в самом начале Асано действительно принял его за нормального человека.