Абсолют существует. И это я. [Господин Курода].
Господин Курода превратился из обычного учёного в охотника-экстрасенса за трофеями, а потом в настоящего пожирателя душ. Границы мира всегда казались Куроде чем-то условным, и когда ему с помощью несовместимых вещей: науки и мистических практик типа рун и жертвоприношений удалось открыть врата, возгордиться собой стало как никогда просто. Что делать с теми, кто хлынул в мир, как шагнуть самому в другой? Он так и не разобрался. Врата по определённым причинам закрылись, и заново их отворить Курода не может, что-то мешает. Знает, что произошло, вероятно, только один «гость», который шагнул к ним с той стороны. Но найти его не могут уже несколько лет. Изначально было просто интересно понять, есть ли жизнь где-то ещё, помимо Земли. С космосом Курода завязал быстро – дорого, долго. Путешествия во времени тоже наскучили, хотя его профессорские работы были признаны одними из самых объективных и близких к истине. Параллельные миры? Да. Господин Курода мечтал найти место, где он будет богом, лучшим. Он многого добился в своём мире, но считал, что этого недостаточно. Ему хотелось явить себя в особой форме, в особом виде, с особой силой. Выбрать все составляющие самому. Рамки его мира такого не позволяли. И он нашёл врата в другие, правда, не знал, что будет с его собственным. Всё получилось неожиданно и быстро, а последствия разгребали уже двадцатый год. В его мир хлынуло что-то, что невозможно было потрогать, постичь и понять. Господин Курода быстро сориентировался и подкосил под дурака. Он получил часть особой силы и чувствовал таких же, каким стал сам. Вместо того, чтобы собрать всех вместе, сначала он просто убивал бедных детей и некоторых взрослых, желая быть одним-единственным в своём роде, компенсируя потерю входа в мир новый, а когда научился черпать силу – забирал способности себе. Ему всегда было мало. И этот голод, вероятно, может остановить только смерть. Мир был противен Куроде с самого детства. Все вели себя неправильно, делали не то, что нужно. Видимо, поэтому ему очень нравятся покладистые и исполнительные. Может, такого человека, как господин Курода (пусть человеческого там осталось крайне мало) можно было назвать непонятым с некоторой долей сочувствия. Но вёл он себя всегда не как жертва. Наверное, это не его не поняли, а он чего-то не осознал, не прочувствовал этот мир. В любом случае страдали от его дел все, но он умело скрывал свою причастность. Больше всего бесят все эти смерти. Первые несколько лет мужчина не придавал этому значения. Близкий круг тех, кто помогал, составлял девятнадцать человек, не считая его самого. Они приносили людей в жертву вместе, верили в новый мир и будущее, где все смогут быть теми, кем хотят. Да вот после пятой смерти всё это стало напрягать. Терялась сила объединения, да и денег, всех прочих ресурсов становилось меньше. Чувствовался подвох, но Курода не понимал, где он. Словно кто-то, следуя списку, их истребляет. Но кто бы это мог быть? Любой, вставший на их пути, умирал. Предателей быть не могло. То, что он остался один, это доказывает. Каждый год предпринимались разные способы: защита, поиски, нападение, слежка. Но ничего не помогло. Как бы их ни охраняли, как бы они ни прятались – все были убиты. И Такуя Курода остался один. Он последний. — Кто бы ты ни был, ты когда-нибудь придёшь за мной. И я тебя убью. Прошлое учёного даром не прошло, мужчина идёт в лабораторию, чтобы доработать свой защитный костюм.***
— Прошу тебя, успокойся, – просил Че Хёнвон, придерживая девушку под руку. За другую руку парня крепко держал младший брат. — Грёбаный Хичоль! – не унималась девушка, задыхаясь. Они бежали очень долго, были очень напуганы и вымотаны. По домам ходили уже не первый день, забирали из семей детей, уводили некоторых взрослых. На улицах царили беспорядки, все известные общественные системы рушились на глазах. Двадцать разъярённых человек с поддержкой местных испуганных фанатиков вломились в семью Че, требуя отдать Хосока. Без весомых доказательств того, что его брат опасен, Хёнвон отказался с этими людьми даже разговаривать. До этого Нари (так иностранку звали знакомые, выговорить её настоящее имя не все могли) говорила ему, что эти придурки подожги семью в доме на соседней улице. Им нельзя было доверять. Но и к полноценной борьбе никто ещё не был готов. Они убегали, не зная куда. И логично, что вскоре их окружили. Жители требовали «сжечь бесноватого», тыча пальцем в Хосока. Они заламывали руки Хёнвону, отталкивали Нари. Девушка не выдержала натиска, выхватила у одного из зазевавшихся нападающих пистолет и начала стрелять. Страх и прирождённая ловкость дали им ценные минуты жизни и надежду на побег. Менее проворные враги упали замертво, а троице удалось убежать снова. У большой воды их путь закончился навсегда. — Отдай мне оружие, бери Хосока и беги. Здесь открытая местность, они попадут по нам без проблем. Бери его, ищи лодку и уплывай, поняла меня? – потребовал Хёнвон, когда они чуть не свалились с невысокого обрыва в воду. Рядом был спуск к воде, но можно ли было там спрятаться или сбежать – понять не удалось. — Я тебя не брошу, нет-нет-нет. Пусть Хосок бежит сам. — Он ребёнок! Ты оставишь его одного? — Беги тогда ты с ним. Я их задержу, – не сдавалась девушка. Испуганный Хосок протянул правую руку вперёд и прошептал: «Они уже рядом». Он крепко сжал кулак, и сильный поток воздуха направился в сторону преследователей. Погода и природные явления хорошо слушали мальчишку. Уже тогда Курода успел поглотить силы нескольких одарённых детей. Он упустил самого сильного – мальчишку семьи Накамото, но сила Шина тоже была ему по душе. Пока все задержались из-за нагнанного ветра, Такуя обошёл беглецов со стороны и схватил мальчика. Быстрый и сильный, он не дал возможности для сопротивления. В тот момент ни Нари, ни Хёнвон не были готовы к демонстрации таких нечеловеческих возможностей. Такуя Курода даже сказать мальчишке ничего не дал, не стал пробовать его силу на вкус, сразу резанув по шее ножом. Тонкая нить силы потянулась к Куроде, который уже научился управлять этим потоком и поглощать его. Жизненная энергия рассеивалась вокруг, застревая на руках у Нари, которая, рыдая, поймала Хосока, пытаясь остановить хлынувший поток крови. Тогда она впервые увидела и поняла, что сила и жизнь имеют цвет, форму, запах. — Ах ты мразь! – крикнула она и с силой пнула Куроду (чего он, мягко сказать, не ожидал от какой-то там девчонки), тот слетел с обрыва в воду и не смог поглотить всю силу Хосока. Тогда ещё Нари не знала, что перед ней был господин Курода – враг всей её жизни. — Хосок, пожалуйста, не умирай. Я… я держу, Хосок, пожалуйста… Она села на колени, уложив мальчика рядом. Крепко держала руки на его ране на горле, но взрослым было понятно – тут уже не помочь. Его глаза угасали, он тихо хрипел, кровь булькала во рту. Шин нежно взял девушку за руку и хрипло проговорил, пока мог: — Онэ:тян [1], не плачь. Я в твоём сердце… — Братик, пожалуйста, нет!.. — Пр… – мальчик закашлялся кровью. – …ща… те… Хёнвон понял, что бежать больше некуда. Фанатики были совсем близко. Он присел рядом с девушкой и обнял её за плечи. Её разрывало и сотрясало от рыданий, воздуха в груди не хватало. Парень молча провёл рукой по лицу братишки, закрывая его глаза. Их история закончилась очень внезапно. Но он верил, что ещё есть возможность разобраться. — Прощай, Хосок-кун, – прошептал Че, голос его неспокойно дрогнул. — Он же не умер, Хёнвон? – девушка требовательно обернулась на жениха. – Скажи мне, что он не умер! — Это всё было предначертано нам судьбой? Если так, то знай, что я тоже буду в твоём сердце в случае чего. Нари закричала громко, яростно молотя землю вокруг них. Она поволокла тело мальчика к спуску, не поддаваясь на уговоры оставить его. Верила, что они смогут сбежать. И она, и Хёнвон. Они похоронят братишку, а потом… — Эта сука оттаскивает бренное тело этого проклятого, хочет, наверное, разнести его заразу по миру! Убейте её! – слова толпы ударялись о хлипкие ментальные стены загнанных в угол. Кто-то выстрелил, но попал девушке в плечо. Вид раненной возлюбленной сначала крайне испугал, а потом разозлил Хёнвона. — Я тебя люблю, не забывай. Помни, лучше не брыкаться, а спокойно оттолкнуться от дна. Прощай, единственная и любимая иностранка. — Че Хёнвон! – протянулось на весь берег, когда парень столкнул её с обрыва, а она уволокла за собой тело невинного ребёнка. Они камнем упали в воду и пошли ко дну. Че сражался, как лев, но заведомо знал, что битва проиграна. Ему нужно было выиграть время даже не для своей девушки, для природы. Течением её должно было отнести подальше, а фанатики подумали бы, что все они погибли, и отстали. За свою дерзость парень получил несколько пуль, последняя из которых задела жизненно-важные органы. Он застонал, отползая к обрыву: — Она настигнет вас, ублюдки. Справедливость придёт и свернёт ваши головы, – напоследок бросил он им и упал в воду. Ему никогда не суждено было узнать, что девушка, которую он любил всем сердцем, которой дал новое имя, его Нари с станет для всех той самой справедливостью. Кровавое пятно расплылось по воде, а потом течением унеслось в сторону. Он умер уже в воде, мысленно прощаясь с теми, кого любил. Такуя вылез на берегу и сразу нашёл единомышленников. Они радостно заявили, что избавились от «проклятых». Сам мужчина был зол на девку-иностранку, она не дала ему завершить начатое и поглотить всю силу Шина. Новость о её смерти даже не обрадовала. После этого он убил и замучил ещё сотни человек. И не запомнил своих первых жертв. Даже не подумал, что одна из них попробует прийти за ним спустя почти двадцать лет… А Нари правда отнесло в сторону. Она выплыла вместе с телом братишки жениха и долго лежала без сознания. Потом очнулась и потащила тело за собой, возвращаясь назад. Ещё надеялась, что Хёнвон её ищет. Волосы на себе рвала и выла, когда наткнулась на второе тело. Они двое лежали рядом, словно, как они всегда любили, уснули вместе за просмотром мультфильмов. — Прощай, Че Хёнвон… Прощай, Хосок-кун… Пришлось сильно прикусить руку, чтобы немного успокоить рыдания. — Каждого из вас, каждого… я уничтожу! – поклялась девушка у тел любимых, а потом исчезла. Этот мотив был знаком ей из фильмов и сериалов. Она узнавала и запоминала имена всех, кто гнался за ними в тот день. Соединяла ниточку за ниточкой, чтобы не сглупить. Выжить. Это стало важным не столько для неё самой, сколько для дела, для мести. Ведь никто кроме неё не обрушил бы осознание, сожаление и болезненную смерть на этих тварей.***
Скупщица всматривается в небольшой сосуд на цепочке. Как подвеска. — Сэнсэй, Вы уверены, что это сработает в случае чего? Ей отвечают, что нельзя быть ни в чём уверенным, но попробовать стоит. — Этот ублюдок стал очень сильным, но я постараюсь подобраться к нему. — На обоих сосудах особые руны, не перепутай. Надеюсь, один из них тебе не понадобится никогда. Женщина вздыхает. — Спасибо, сэнсэй. Берегите себя. Её уже у выхода останавливают, схватив за руку. Она оборачивается. За этим следует крепкое объятие, Мэй от удивления и сказать-то не может ничего. — У тебя ещё есть время, Мэй-тян. Сделай что-то доброе. Что-то для себя. Для того, кого любишь. У них ещё есть время. Пока.