***
Накануне вечером, когда уже начинало темнеть, Кнуд, сопровождаемый верным Рагнаром и еще несколькими людьми, прибыл в лагерь, разбитый его величеством королем Свеном и его войском близ Лондона. Кнуд не был привычен к долгим переходам, не любил их, а потому сразу же по прибытию, пока Рагнар ходил доложить о том, что они на месте, в надежде отдохнуть отправился в шатер, который для него заранее подготовили. Но отдохнуть как следует у него не вышло. Всю ночь его одолевали какие-то темные тяжелые сны, из-за которых наутро он чувствовал себя ужасно. И главное — вспомнить, что же ему все-таки такое снилось, он так и не смог. Теперь же, стоя перед отцом, Кнуд никак не мог заставить себя сосредоточиться. Светившее прямо в глаза солнце казалось слишком ярким, долетавшие из лагеря звуки слишком громкими, а голова — звенящей, как пустой железный чан. Беспрерывно жужжащий что-то о «не явившихся поддержать войска Вашего Величества трусах» глава йомсвикингов Флоки тоже казался каким-то слишком. Слишком раздражающим? Кнуд рассеяно смотрел на его квадратную русую бороду и слушал пыхтение Рагнара по правую руку от себя. — Да, — ворчливо и немного устало согласился с Флоки отец. — Они — жалкие трусы и предатели своего короля. «Но это ведь не значит, что они не могут хотеть вернуться к себе домой, многих ждут семьи, и близится осень, а на север путь не близкий». Кнуд отлично понимал всех, кто мог, но не пришел. Ведь была б его воля, его бы здесь тоже не было. Но, к сожалению, от Кнуда ничего не зависело: это война, а он принц, и обязан быть здесь, в это трудное время, хочет он того или нет. Флоки, между тем, воодушевившись поддержкой короля, продолжил: — Этих жалких предателей надо бы наказать. Если бы Ваше Величество согласилось… — У нас и без того мало людей, — отрезал король. — И хотя их вполне достаточно, чтобы взять этот упрямый город, мы не можем рассредотачивать свои силы по всей Англии в поисках сбежавших с поля боя глупцов, — он помолчал, о чем-то раздумывая. — Однако отправить один отряд, подобранный из нескольких десятков надежных людей, мы можем. Ведь необходимо показать, что мы не намерены прощать тех, кто будет прятаться за чужими спинами, пока другие воюют. На довольную улыбку Флоки было жутко смотреть. О йомсвикингах ходило много разных слухов, и самые распространенные были о хитрости и жестокости их главы. Кнуд опустил глаза. Ужасно. — Ваше Величество, позвольте мне… — Нет, — перебил отец, глядя на Флоки досадливо поджавшего губы, и продолжил: — Важно, чтобы люди понимали, что правосудие исходит от королевской воли. Но сам я не могу отправиться в этот поход, ведь мое присутствие необходимо здесь, — он окинул взглядом лагерь и неожиданно обратился к Кнуду: — Кнуд, сын мой, я очень благодарен тебе за твое желание помочь в этой войне, и, кажется, это важное дело я могу доверить только тебе. Кнуд замер, не веря своим ушам. Он почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Неужели, это то, о чем он думает? Неужели, отец правда решил?.. — Кнуд! Ты получишь в распоряжение несколько десятков прекрасных воинов, и твоя задача будет настигнуть отступников и принести им заслуженную кару! — Ваше Величество! — возмущенно воскликнул Рагнар, шагнув вперед. — Но разве этого не будет очень мало, ведь как бы эти люди ни были хороши… — Это обсуждению не подлежит! — низко, с едва ощутимой угрозой прорычал отец, не дав Рагнару договорить. Кнуд поежился, вспомнив, почему всегда боялся его, Рагнар отшатнулся, поняв, что нужно промолчать. — Сейчас, когда каждый воин у нас на счету, мы не можем позволить себе расточительность. — Он вздохнул и добавил уже мягче: — Я буду ждать от вас вестей. Он будет ждать вестей! Кнуду хотелось рассмеяться или расплакаться, он и сам не знал. Он видел лицо Рагнара и видел, что того охватили схожие чувства. А все потому, что отец сделал свой выбор. И Кнуда в нем не было.***
Торфинн бесшумно шел вперед. Тело само знало, как передвигаться так, чтобы никто не мог услышать, а звериные, натренированные годами походной полудикой жизни и смертельными аскеладдовыми заданиями способности ему в этом только помогали. Ноги, обутые в мягкие кожаные башмаки, легко и тихо ступали по пружинящей земле. Неуверенное солнце слабо пробивалось сквозь густую листву, высвечивая натянутые между стволами паутинки. Лес был лиственным, с плотным подлеском, в таком очень легко спрятаться. Нужно быть начеку. Хравн шагал следом, и уж его, в отличие от Торфинна, слышно было хорошо. Он наступал на все палки, которые могли хрустнуть, прыгал по какому-то валежнику, а еще громко болтал: — …и если стащить немного козьего сыра и припрятать, никто и не заметит. А потом еще. И еще. И так по чуть-чуть, по капельке. И вот у меня уже столько сыра, что хоть жопой жуй. И что же мне с ним делать? Правильно, я начну его продавать. По чуть-чуть. Так, чтобы никто не заметил. Буду откладывать деньги. И однажды денег у меня станет много. Торфинн совсем не слушал. Он замер, присел, разглядывая землю. Прикрыл глаза, вдыхая глубже воздух, разбираясь в водовороте запахов. — Что-то нашел? Торфинн мотнул головой. — А, ладно. Ну, так вот, — продолжал Хравн. — Так я думал. Про деньги. Выкуплюсь однажды, смогу. Да только, все это глупые мечты. Если хочешь что-то получить, то нужно брать это самому, а не покупать, потому что с деньгами одна морока. Мечом надежнее. Батя-то мой, когда меня продал и домой с деньгами возвращался, из-за них и помер, убили его, — Хравн усмехнулся и перепрыгнул лежавшее поперек дороги бревно. — Значит, ты был трэлем? — впервые за все время заинтересовался разговором Торфинн, поднимаясь и задумчиво разглядывая кривой дубовый ствол. — А я тебе о чем битый час толкую? Торфинн хмыкнул. Поправил ножны. Еще раз посмотрел на землю. — Ну и дурак. — Эй! Где-то впереди. Торфинн сощурился и еще раз принюхался. Очень сильно пахло грибами, прелой листвой, сыростью надвигающегося дождя и солью с моря. Но был и еще один запах. Если бы не мешавшийся Хравн, можно было бы попробовать обернуться, ведь так намного проще. Он фыркнул и побежал вперед. — Торфинн? — неуверенно окликнул его Хравн и побежал следом, напрямик, так, что его длинный меч, висящий в ножнах на поясе, с громким шорохом обивал все кусты. — Стой, Торфинн! Шумно, шумно, шумно. Хравн слишком шумный. Торфинн вслушивался в притихший по-осеннему, напуганный нежданными посетителями лес, стараясь игнорировать своего спутника, и стремительно бежал по следу. — Да куда ты так рванул! Эй! Торфинн резко остановился. Они вылетели на более-менее открытое место: слева, на просеке, агрессивно топорщился молодой осинник, справа, вокруг здоровенного старого пня, раскинулись заросли малины, сплошь усыпанные красными ягодами. А впереди, если пройти аккурат посередине, начинался темный сосновый бор. Торфинн видел отсюда, как ветер покачивал туда-сюда тяжелые колючие ветви, как между ровными стволами, покрытыми шероховатой корой, гуляли тени. Нет, там не спрячешься. — Фух, — выдохнул Хравн позади, прислонившись к старому ясеню. — Это ты, конечно, даешь — так помчался! Ой, смотри, малина! Какая еще малина? Они должны быть где-то рядом, он точно чувствовал их запах, такой свежий, такой яркий, они не могли далеко уйти… Шорох справа отвлек его от размышлений — Хравн лез за ягодой прямо в колючие кусты. И тут Торфинна как молнией прошило. — Дурак, стой! — только и успел крикнуть. У Хравна оказалась хорошая реакция. Он выхватил меч и со звоном отбил пущенную в него из кустов стрелу с такой скоростью, что становилось понятно — у стрелявшего не было шансов. И сам стрелявший это отлично понимал. Он выскочил с другой стороны зарослей — парнишка немногим младше них, светловолосый, круглолицый, в замызганной старой рубашке, в руках лук, явно самодельный, небольшой, с таким только играть, на поясе пустой колчан — со страхом оглянулся и припустил в сторону моря. — Ах ты!.. Засранец! — выплюнул Хравн и хотел побежать следом, но Торфинн его остановил. — Здесь еще один. Займись им. А этого я поймаю сам. Да, сам. Это проще простого. Паренек — такая простая добыча, медленная, никчемная. Торфинн летел вперед, стремительно нагоняя жертву, и понял, что больше не человек, только когда одним огромным прыжком-полетом сбил мальчишку, прижимая здоровенными серыми лапами к земле. А в глазах парнишки — чистый ужас. «Это случилось снова, — отметил он где-то краем сознания. — Я все чаще не могу это контролировать». Но обращение сыграло ему на руку: парень настолько сильно перепугался, что совершенно перестал сопротивляться — делай с ним, что хочешь. Торфинн отступил в сторону, встряхнулся и выпрямился, снова становясь собой. При этом он не мог не отметить, что сделать это оказалось трудней, чем раньше. — Вот это было круто! — восхищенно протянул Хравн, появляясь на небольшой полянке, где Торфинн настигнул паренька. Он толкал перед собой сгорбленного, невысокого старика с торчащими в разные стороны клоками седых волос на голове. Старик дергался, скривив тонкие губы, но руки у него были крепко связаны. — Не знал, что ты и так можешь! — Дай мне веревку. — Держи, — Хравн торопливо отцепил от пояса клубок крепкой бечевы и протянул Торфинну. — Мерзкие дьявольские безбожники, — зло выплюнул старик на английском. — Вы будете гореть в аду за свое колдовство! Хравн с любопытством на него посмотрел. — О чем это он? Эй, Торфинн, ты его понимаешь? Что он там болтает? Торфинн, скручивающий не сопротивлявшегося паренька, подумал, что это, пожалуй, единственное, что он хорошо понимает на английском: слишком часто ему это говорили. — Нет. Пошли, отведем этих засранцев к Аскеладду. Аскеладд с такими не церемонился никогда. Выспрашивал все, что хотел, и, после того как пленные все рассказывали, убивал. Не рассказывали — тоже убивал. Зачем нужен пленный, если он бесполезен? Торфинн прекрасно это знал, но почему-то перед глазами упорно стоял вид испуганного до полусмерти мальчишки, прижатого к земле его мощными лапами. Они с Хравном протащили пойманных через всю деревню прежде чем поставить перед Аскеладдом, поэтому многие любопытствующие из отряда подтянулись посмотреть. И вот двое — старик и мальчишка — стояли рядом напротив Аскеладда, возвышавшегося над ними. Старик, гордо вскинув голову на тонкой шее, явно старался храбриться, смотрел на него с вызовом. Мальчик же, казавшийся теперь совсем ребенком, выглядел слишком испуганно и неуверенно. Он весь сжался, сгорбился, уставившись на мыски своих ботинок так, что на него было жалко смотреть. — Вы отсюда? — спросил у них Аскеладд. Дед медленно кивнул. — Что ж, в таком случае, полагаю, вы знаете, где прячутся все ваши. Дед нахмурился, и Аскеладд уточнил на своем кривом английском: — Остальные англичане. На пару мгновений воцарилась полная тишина, слышно было только, как с моря на берег накатывают волны. С посеревшего, уже полностью затянутого тучами неба начал накрапывать мелкий дождь. Потом старик, причмокнув губами, сказал: — Да. — Так. Расскажешь? Или мне его спросить? — Аскеладд кивнул на испуганного паренька. Тот дернулся и сжался еще больше. — Расскажу. Если пообещаешь освободить Арни. Он мой единственный сын, не трогай его. Аскеладд хмыкнул и сложил руки на груди. — Конечно. На кой он мне? Выкладывай все и без утайки. — Нет, — старик качнул головой, — сначала ты. Отпусти Арни. Среди наблюдавших мужиков пробежали смешки, Торфинн различил парочку фраз в духе «а дедуля-то не робкого десятка» и едва заметно скривился: толку-то от его смелости? — Что ж. Твоя правда. Но, увы, я не думаю, что учитывая твое положение, ты можешь об этом просить. Выкладывай, старик. Тот недовольно пошамкал губами, перевел взгляд с Аскеладда на мальчика и обратно, оглядел всех наблюдавших за ними, посмотрел прямо на Торфинна. Дождь усиливался. — Здесь недалеко, в лесу, вон за тем холмом, — сказал он наконец, — стоит наше войско. И под его защитой все те, кто смог уйти из деревни до вашего прихода. Тамошний капитан выжидает, чтобы атаковать вас, так и знайте! — Вот как, — без выражения обронил Аскеладд, внимательно вглядываясь в лицо старику. — Понятно. Торфинн почти физически ощутил озадаченное недоумение, пробежавшее волной по услышавшим ответ старика хирдманнам. Честно говоря, он и сам был несколько удивлен, потому что пока они с Хравном прочесывали окрестности, ему не удалось заметить следов кого-либо, кроме этих двоих. А своему чутью он доверял. — Знаешь, — все так же спокойно продолжил Аскеладд, обнажая меч, — это очень хорошо, что ты сказал. Мальчик и старик с одинаковым выражениями лиц и с одинаково широко распахнутыми глазами наблюдали за ним. — Но, мне кажется, ты не понял, о чем мы договорились, — с этими словами он схватил паренька за шиворот, подтянул к себе и приставил острие ему к горлу, — ты говоришь правду и только в этом случае мальчишка свободен. Старик плотно сжал зубы и зашипел рассерженным диким котом. Теперь ясно, почему Торфинн их так хорошо чувствовал. — За тем холмом на самом деле есть люди. Наши, деревенские. — Уже лучше. Зачем вы туда ушли? — От оружных одни проблемы. — Здесь были англичане. — Какая разница? Все вы одинаковые. Девок портите, скотину убиваете, грабите, еду нашу жрете, а нам зиму пережить надо, — он зло сплюнул. — Вы там просто спрятались ото всех? — Да. — Хм. — Отпусти парня. Я все сказал, что мог. Меня убей, Арни отпусти. Ты обещал. — Ты прав, — прикрыл глаза Аскеладд, убирая руку с мечом от горла мальчишки. Тот, замерший до этого, боявшийся даже, кажется, дышать, расслабился, словно внутри него лопнул натянутый канат. Неужели, Аскеладд его просто возьмет и отпустит? Торфинн не верил своим глазам. — Однако знаешь, что я вспомнил? Дед, выдохнувший было и успокоившийся, вскинул голову. В совершенно черных глазах читался страх. — Мы ведь не сразу нашли общий язык. Ты был не очень-то честен с нами. Ты не сдержал свое обещание, как того хотелось бы. — Но я ведь все… — А потому, я подумал, — он повел плечом, разминая его, — что и мое обещание больше не имеет силы. — Стой, подожди!.. — успел крикнуть старик, но Аскеладд, размахнувшись, одним ударом снес мальчишке голову. Тело рухнуло, как подкошенное, слабо подергивая руками и ногами, кровь брызнула ярко и мощно, голова с перекошенным ртом упала с глухим звуком на землю. Старик с неверящим взглядом бухнулся на колени, где стоял. — Как же… это… Аскеладд взмахнул мечом, стряхивая кровь. — Теперь он свободен. Дед ничего не ответил. Торфинн скривился и наклонил голову, глядя на все это исподлобья. — Теперь твоя очередь, старик. Приятно было пообщаться. Тот молчал. Кажется, он мелко дрожал. Еще один взмах меча, и еще одна голова с плеч. Дождь уже не просто крапал, а лил, сильно, размывая кровь. — Эй, Фари, Атли! Уберите их. Уберите. Так просто, как будто они набитые чем-то мешки. Торфинн сверлил спину протиравшему клинок Аскеладду и представлял, как однажды кто-нибудь скажет также и о самом Аскеладде, которого он, Торфинн, отправит к праотцам. Тот почувствовал взгляд, обернулся. — Что, Торфинн? Спрятал меч в ножны. Дождь лил, волосы намокли, капли стекали за воротник, из-за чего одежда противно прилипала к телу. Как бы прекрасно эта бородатая голова смотрелась отдельно от шеи. Холодные синие глаза — безжизненные. А его, Торфинна, нож — отцовский нож — испачкан праведным красным. — Ничего.