***
Потирая затылок, Фари внимательно слушал старосту, который сам (!) контролировал процесс строительства дома. На том самом месте, где подожгла Сука. Старик умудрялся говорить с парнем и походу раздавать указания, что, куда и как. — Значит… На днях, до пожара, они собрались в поход? — Да-да, — закивал старик. К нему подошёл рабочий и уточнил, точно ли балки нужно ставить так, как это сделали строители, на что глава деревни кивнул. — А это часто у них было? — Нет. Это первый раз. Мы когда увидели, что их дом горит… — старик вздрогнул и тут же побледнел, — то думали, что их… Но обрадовались, что вы, спутники Героя Меча-сана, потушили пожар и… Глава деревни долго ещё распинывался, но итог был в том, что никто не знал, куда конкретно отправилась семья нелюдей в лице Коу и Лея. Поблагодарив старика, Фари пошел к ждущим Терезии и Хиёко. «Так ничего и не выяснил…». Он тяжко вздохнул. — Итак, судя по твоему лицу — ничего? — Да. Никто не знает, куда они ушли и насколько долго. Но отчётливо видно, как все боятся Морико-сан. — И немудрено. Эта… нагоняет страх просто одним взглядом! — фыркнула Терезия. — Да-а, она такая…! — попыталась поддакнуть девочка, подпрыгнув на месте, взмахнув крыльями. — И всё же… Это всё, да? Жаль, я думал, что мы сможем помочь Рену-саме, — выдохнул Фари. На его слова Терезия кивнула. — Фари, Терезия к вам у меня просьба: съездите в деревню Рют и узнайте точно, куда подевались Коу и Лей, — перед своим уходом попросил Амаки. И ведь ничего нового они не узнали. «Я надеюсь, Морико-сан… не начнёт… убивать?» — залезая на принявшую форму филориала Хиёко, подумал парень и чуть не упал, но его поймала Терезия. С возгласом Хиёко устремилась обратно в замок.***
Легкий ветер третал волосы и одежду. А пейзаж столицы, виднеющийся с балкона замка, не вызывал отвращения или боли. Сейчас – такое редкое чувство спокойствия, о котором Морико позабыла с момента падения деревни. Воспоминания о мирных днях деревни, проведённом с семьёй, с семпаем времени вызывали в груди тепло, без той жгучей боли, что опаляла сердце, выворачивая его. И хоть мелькнуло сожаление, девушка тут же отогнала его. Да, есть её вина, но… прошлое не вернуть. «Если бы у каждого была подобная способность, то мир был бы идеальным или же погряз бы в хаосе…». Перебинтованное плечо зудело. Морико хотела сейчас же снять ненавистные бинты, но уже сегодня врачи уберут их сами, и это хорошо, но руку нагружать не разрешат. И хоть в прошлом она игнорировала подобные слова, но как только вклинится Рен… Наёмница обречённо выдохнула, облокотившись здоровым локтем о каменные перила. «Как можно так зависеть от человека?» И тут же всплыл образ Шуичи, то, с каким теплом его чёрные глаза смотрели на неё, и тогда она, та — маленькая девчонка — беспрекословно повиновалась его словам. Морико повесила голову, часть волос спала на плечи и сильнее стала трепетать от редкого ветра. Всё же она… слишком предана сердцу и тем, кого оно выбирает. Шуичи в детстве ей жутко нравился. А в Рена она влюблена по уши и так глубоко увязла в этом чувстве, что вряд ли сможет выплыть на поверхность. Да и если бы могла – не стала бы. За спиной раздался никак не скрытый шаг сапог. Но шаг лёгкий, как у девушки. Морико прикрыла глаза, ожидая, когда пришедшая особа заговорит, но минуты тянулись, а пришедшая хранила молчание. Белой было глубоко плевать на то, зачем к ней пришли. Убить, нанять, поговорить… Без разницы. Её ничто не интересовало от совершенно незнакомого и неинтересного ей человека. — П-простите… Леди Клинок… — уважительный, немного неуверенный тон. — Я хотела спросить… Судя по голосу, особе за двадцать, около двадцати четырёх — двадцати пяти лет. Но это лишь предположения. И, судя по заминке, та не знала, с какой стороны начать. — Может, перестанешь тормозить и уже скажешь нормально? — не поворачиваясь, обратилась Белая. — Я не торможу! — тут же возмутилась особа. Морико хмыкнула, открыла глаза и повернулась. Напротив неё стояла красивая высокая девушка с нежно-розовыми волосами, уложенными набок. Дорогая одежда, состоящая из рубахи и незастёгнутого кителя, низ же – светлые штаны. Весь внешний вид показывал в ней военную: стойка, взгляд и удобная одежда. Однако, раз она без доспехов, значит, сейчас не на службе. — Я хотела спросить, действительно ли вас обучал Шуичи-доно! — Шуичи-доно? Ты его знала? — холодно спросила Морико, неосознанно сжав кулаки. Мало кому было известно об её учителе и откуда она точно. — Я… Будучи младше, пыталась попасть к нему в ученики. Но не смогла пройти те требования, что он выставлял, — с детской обидой выдала девушка. — И? — И… — она обняла себя одной рукой и посмотрела в сторону. — Узнать о нём. Всё же Шуичи-доно – невероятный человек, — в голубых глазах девушки были видны грусть и сожаление. Да, Шуичи в свои юные годы стал Мастером Меча, и это лишь среди народа, а выдай ему королева официально этот титул, и тогда… жизнь деревни Акай могла сложиться иначе. Морико изогнула бровь. — Времени не хватит описать, насколько уникален и гениален был… семпай. — Ах… — издала удивлённый возглас особа. — Значит, это правда, что с полуслова он мог понять многое? И быстро обучался всему? И… — Да, но, может, хоть скажешь, как тебя звать, ягодка? — Да, конечно… — прикрыла глаза особа, положив руку на грудь, и тут же раскрыла голубые очи и с возмущением произнесла: — Не называй меня так! Моё имя — Эклер Сеавет! Белая усмехнулась. Всё равно, как её зовут. Она аристократка, что жаждет знать о Шуичи. Но именно она спросила, зная, что он её учитель. И… эта Эклер назвала её «Леди Клинок», а подобное имя дала ей королева. А это значит, эта девушка – верная псина Мерлии. «Но это не мешает. Верные люди королевы беспрекословно подчиняются ей, следуя за ней, а это иногда удобно». Невзирая на своё желание, Эклер старалась быть сдержанной, но с каждым новым ответом Белой та теряла связь с реальностью, чуть ли не напирая на Морико с румянцем на щеках. Лёгкая одышка и восхищение в глазах показывали всю суть солдата — та восхищалась Шуичи Акай. Морико хмыкнула. — Похоже, кто-то жуткий поклонник семпая. — Ах, это… да. Когда о его силе пошла слава, я воодушевилась и стала обучаться владению мечом! Эклер не переставала восторгаться Шуичи, что грело самолюбие Морико. Всё же она обучалась у лучшего мечника. Но, когда весь восторг и счастье на лице Сеавет пропали и вся она сама перестала светиться радостью, а лицо помрачнело, тело наёмницы напряглось. — Но… Когда до нас с отцом дошла весть о… — она запнулась, обняла себя,и посмотрела в сторону. — О том, что случилось с деревней Акай, мы были в ужасе. Дыхание Морико перехватило, казалось, кто-то наступил на горло, не давая возможности вздохнуть живительного кислорода. По телу пробежали мурашки, а руки до боли сжались в кулаки. — И к чему ты мне это говоришь? — грубо спрашивает Морико, щурясь. Эклер дёрнулась и посмотрела на неё, вздрогнула, в голубых глазах вспыхнул страх. — Мы пытались вам помочь, но и на нас с отцом неожиданно напали! — На вас напали пять месяцев назад, с довольно плачевным итогом… для Рулона. Глаза собеседницы расширились, та сжала кулаки и со злостью уставилась на Белую, дрожа. — Нет же! Тогда на нас стали валиться проблемы одна за другой… Мы! Мы!.. — она повесила голову и тихо, со всхлипом произнесла: — Не смогли вам помочь… Повисла гнетущая тишина. Морико с недовольством смотрела на эту особу. В груди не клубилась совесть, лишь секундное сожаление, и то быстро потухло. О том, чем занималась её семья — Морико знала. Знали все. Семья Сеавет боролась за права нелюдей, как равноправных в Мерломарке, что в итоге и привело их род к падению, а земли – в упадок. — Даже когда всё… наладилось… Агр, мы ничего не сделали! — вскрикнула Эклер и посмотрела на Морико. Белой предстало заплаканное лицо. — Мы ничего не смогли сделать… Мы… — Вам было плевать на жалкую горстку выживших, — припечатала Морико. — Ч-что? — Тогда… — на этот раз запнулась Морико. На её плечи опустилась тяжесть шестилетней давности. Та боль сдавила плечи до хруста, а злость и тьма смешались в мерзкий, липкий коктейль, облепив каждую клеточку тела. Шёпот тьмы предложил свернуть шею аристократки, но Морико еле сдерживала себя, впиваясь больно ногтями в кожу. Руки дожали. — Выжило пятнадцать. Морико внимательно наблюдала за сменой эмоций собеседницы, подмечая и горечь, и сожаление, и злость. Всё проскочило быстро, и… Сеавет бухнулась перед ней на одно колено. — Моему роду нет прощения. Но… на земле Акай был виден частичный пожар и трупы… Мы посчитали, что все погибли… Большим ударом стало изувеченное тело Шуичи-доно и его отца с кузиной. Глаза Морико широко раскрылись. Об этом она слышала впервые – что тело её дорогого Мастера… не сгорело, как и тела его семьи. Она считала, что в той заварухе, что она устроила, всё сгорело, особенно тело учителя. Она до боли закусила губу. — Та сцена… и обрывки информации о нахождения тел из деревни Акай… Убедили, что… всё потеряно… — бормотала Эклер, а на каменный пол упали слёзы. Морико сглотнула тягучий ком. Тогда всё было сделано идеально, чтобы никто не начал поиски жалких крестьян-нелюдей. Следующие слова стали глотком облегчения и благодарности роду Сеавет: — Мы, не предавая огласке, похоронили их на нашей земле.