Декабрь 2019
Предновогодний мегаполис напоминал огромный улей, безостановочно гудящий в режиме нон-стоп. Дороги заполнились машинами, магазины — людьми, жаждущими как искренне обрадовать родных и близких, так и «отптичить» дежурные подарки для коллег и родственников, которых не видели целый год, а видеть не хотели ещё дольше. Но всё же, несмотря на суету, на бесконечные пробки, на очереди в магазинах, на давку в метро, Арсений трепетно любил последние дни декабря. Во всей этой подготовке к празднику таилась некая магия, необъяснимая и оттого манящая. Возможно, дело в воспоминаниях из детства, когда маленький Арсюша получал подарков втрое больше, чем на день рождения. Или же ключ к разгадке — в каникулах, которые для всей страны, и есть возможность пообщаться без оглядки на вот это «завтра на работу». И предвкушение Нового года дарило почему-то больше радости, чем непосредственно сам праздник. Как перевязанная огромным бантом коробка с сюрпризом, пока её не открыли, может таить что угодно, а вскрытая — лишь то, что внутри, и не более. Как бы то ни было, ожидание чуда жило в душе Арсения, невзирая на уже недетский возраст и серьёзный склад ума. Он год от года покупал натуральную ёлку, потому что ему нравилось, как хвойный аромат наполняет дом. Изысканные дизайнерские игрушки ручной работы, заказанные из Европы или изготовленные искусными руками местных мастеров, украшали квартиру, подаренную небедными родителями на совершеннолетие. Арсений любил свой дом и делал всё, чтобы он был уютным. Но в этот раз он даже не нашёл в себе сил, чтобы купить хвойную красавицу. Глядя в последние дни уходящего года в окно, он усиленно искал позитив и вспоминал те моменты, которые делали 2019-й отличным, непохожим на другие годы его жизни. Будни взрослых людей зачастую напоминают день сурка, когда каждые сутки похожи на предыдущие, как патроны в обойме, которыми хочется порою застрелиться от тоски. Так мало запоминающихся мгновений, а радостных среди них и подавно. Прокручивая в памяти события прошедших двенадцати месяцев, отсеивая шелуху, Арсений отметил и окончание университета, и устройство на работу. Он стал по-настоящему взрослым человеком, слез наконец с родительской шеи, что не могло не радовать. Но эти, безусловно значимые, события учитывались лишь умом, не трогая за живое, как галочки в to-do листе. Да, отучился. Да, начал зарабатывать. Мишн комплит, возьмите с полки пирожок. Последние полгода Арсений жил чисто механически, выполняя необходимые действия и не чувствуя вкуса к жизни. Душа же, задвинутая куда подальше за ненадобностью, нет-нет да и подвывала, как оборотень на луну, стремясь оказаться там, где было хорошо. А хорошо до звёздочек в глазах ему в этом году было лишь однажды. Нет, не на вечеринке в честь окончания универа, когда рекой лилась текила и все орали, что с учёбой покончено на ближайшие сто лет. И не на собеседовании, когда он обошёл всех конкурентов и занял тёпленькое место в весьма престижной фирме. Даже не в путешествии по осеннему Калининграду, где золотистая листва стелилась под ноги, словно ковёр. А в нахрен не упавшем походе на рыбалку у безымянной речки, недалеко от посёлка Хуево-Кукуево. Именно туда звала его душа. На Новый год принято желать счастья, и чем дальше, тем яснее понимал Арсений: счастье его осталось в высоких кустах, надёжно сокрытое от посторонних глаз, на царапающей колени твёрдой земле, свалившееся, словно снег на голову в июле и так же стремительно исчезнувшее из его жизни. Месяцы пронеслись подобно дням, и, оглядываясь назад, Арсений с горечью отметил, что ноющее чувство в груди ничуть не стало меньше. Рыбак, повстречавшийся в тот жаркий июльский день, стал для него самым ярким пятном уходящего года, лишил его покоя и украл сон. — Мы знаем, что ты там. Выходи с поднятыми руками! Парень напрягся, разом собравшись, когда суровый голос прогремел совсем близко, чуть ли не над ухом. Резко вытащив одну руку из-под Арсения, другую убрав с его груди, он ловко натянул штаны, рывком поднялся на колени и, прежде чем выпрямиться в полный рост, перехватил осоловелый и испуганный взгляд Арсения. — Им нужен только я, лежи спокойно… граф, — улыбка незнакомца, тронувшая губы, была полна печали. Арсений раскрыл рот в немом вопросе и потянулся к парню рукой. Сжав его пальцы на мгновение, тот успел сказать лишь: — Меня Антон зовут, — и вышел из кустов, не рискуя больше выдать преследователям присутствие своего обнажённого партнёра. Значит, Антон. Арсений остался лежать на земле, застигнутый врасплох стремительно развивающимися событиями. Тело ещё не полностью отошло от крышесносного оргазма, а душа начинала отчётливо ныть, и эта разница рождала мощнейший когнитивный диссонанс. Как девушка, парня которой забрали в армию, Арсений наблюдал сквозь густые ветки за разворачивающимся действом. Антона обступили офицеры Рыбнадзора, один из них достал наручники, но, встретив грозный взгляд и брошенное сквозь зубы «Браслеты уберите, сам пойду», нехотя сунул их за пояс и спросил: — Ты что это, Шастун, умом поехал? С самим собой в кустах беседы вёл! Шастун, понятно… — Нет, это он молился, чтоб мы не нашли его, Петрович, — заржал его коллега. — Кинул тебя твой бог! Антон не реагировал на грубые подколы, а лишь спросил спокойно: — В чём, собственно, дело? Что мне вменяется в вину? — Э-э, не прокатит, браконьер. Вот видеофайл, где чётко видно, как ты забрасывал удочку в природоохранной зоне, — страж рыбной неприкосновенности сунул телефон Антону чуть ли не под нос. — Так, а это что за хрен на заднем плане? Знакомый, что ли, твой? — Арсений понял, что сотрудник Рыбнадзора заметил и его на видео. — Понятия не имею, — холодно пожал Антон плечами. — Да? Ну и пёс с ним, — махнул рукой офицер и заинтересованно продолжил: — Ну что, как договариваться будем? Арсений помнил, что у Антона нет денег на решение проблемы. Ему так захотелось помочь: выскочить из кустов, подбежать к ним и… И что бы он сказал? Что денег нет, но они есть буквально в получасе хода вниз по течению? Что просто мимо проходил, да ну и что, что голый, может, он завсегдатай нудистского пляжа? И что Антон, чьё имя он узнал буквально только что, его старинный друг?.. Всё это выглядело бы весьма нелепо и вызвало ещё больше вопросов и проблем. Поэтому Арсений оставался в своём укрытии и с грустью наблюдал, как гордо и неодобрительно качает головой Антон, презрительно цедит сквозь зубы «Оформляйте по протоколу» и следует к моторной лодке, окруженный двумя вымогателями в форме. Окончательно потеряв послевкусие случившегося с ним волшебного приключения, Арсений собрался одеваться: все его вещи лежали в паре метров, кроме валяющихся поблизости трусов. Вдруг взгляд его упал на землю: там были несколько колец, стянутых с длинных пальцев в порыве страсти. Арсений судорожно сглотнул, фантомно ощущая их во рту и на своём стволе. Сердце кольнуло смесью эмоций: его одновременно и поимели, и не трахнули, и бросили в кустах. Как относиться к каждому из этих пунктов, он не решил, но определённо понимал, что хочет разобраться, причём не в одного, а вместе с нарушителем закона и спокойствия местных вод. Но вот беда: его умчала вдаль моторная лодка, и только горстка металлических украшений служила доказательством того, что это вообще не приснилось. Он бережно собрал все кольца и положил в карман, твёрдо намереваясь отыскать (не)удачливого рыбака. В конце концов, Шастун — не Иванов, и, зная имя и фамилию, найти человека есть все шансы, — подумал Арсений, спеша обратно к Сергею и Диме. — Тебя только за смертью посылать! — встретил блудного друга возмущённый хор, когда помятый и потрёпанный, с саднящими коленками, витающий в облаках и без спичек он наконец-то появился в лагере. По возвращении домой Арсения ждало жестокое разочарование. Загадочный рыбак оказался крайне непубличным человеком, игнорирующим, похоже, саму идею соцсетей. — Бля, Поз, ну как такое может быть?! Ни в тви, ни в Инстаграме, ни в ВК, его нигде нет! — жаловался он другу в порыве отчаяния. — А в Одноклассниках смотрел? — поднял Дима взгляд из-под очков. — Ты издеваешься? — всплеснул руками Арсений. — Там уже лет десять тишина и мёртвые с косами стоят! — и, помолчав, добавил: — Смотрел, конечно. Друг вздохнул. — Пиздец. — Я ведь и в Рыбнадзор ходил, и деньги предлагал за информацию о нём, — признался Арсений, потупив взгляд. Глаза приятеля расширились. — Да, хорошо тебя прижучило, чувак. — И что ты думаешь? — словно не слышал замечания Арсений. — У этих бюрократов, видите ли, на машинах поменяли программное обеспечение, и база полетела! База, блять! Да лучше бы у них, дебилов, кукушка полетела, и так в башке ничего нет! Копии резервные надо делать! — сокрушался Арсений, но друг не разделял сентиментальных настроений. — Кукушка полетела у тебя, — озабоченно покачал он головой. — Ты слишком романтичен, Арс. Не много ли значения придаёшь эпизоду? Ну, так бывает: искра промелькнула и потухла, что ж изводить себя теперь? Всему причиной свежий воздух, обстановка, а не прекрасность твоего Антона, — подвёл черту доморощенный психолог. — Манал я эту обстановку! — воскликнул Арсений. — Колени, блять, неделю заживали. Песок из жопы сыпался. А комары… — Ой, можно без подробностей? — брезгливо поморщился Дима, перебивая. — И я вот что тебе скажу, Арсений: всё будет так, как до́лжно. И если суждено тебе найти Антона, то ты найдёшь его, — переквалифицировался он вдруг в предсказателя судьбы. — Иди ты нахуй, — вздохнул Арсений обречённо. — Туда ты и пойдёшь, — отбил Дима, ни разу не смущаясь. — Ну или нет, как повезёт. И Арсению не везло. За каждодневными делами образ Антона затирался, звук его голоса в голове звучал всё менее отчётливо. Шли дни, недели, месяцы, Арсений уже не был до конца уверен, что ему не приснился зеленоглазый хулиган, по мановению руки заставивший тело пылать и разбередивший сердце. Он встречал новые дни с ощущением, что там, вдали от цивилизации, упустил нечто важное. Но жизнь продолжалась, и он был вынужден смириться. В канун Нового года Арсений проснулся с пониманием, что должен перевернуть эту, так и не написанную страницу своей жизни, и начать писать следующую. Как известно, порядок в душе́ следует начинать с порядка в доме, и он принялся генералить, закатав рукава. Врубив на всю ивановскую Европу плюс, Арсений услышал песню Winter jam, призванную придать слушателям новогоднего настроения. This ain't nothing but a winter jam Good times with family and friends woah! This ain't nothing but a winter jam We're gonna celebrate as much as we can Эффект же был достигнут обратно пропорциональный: июльские флэшбэки вновь заплясали в голове. Праздновать до посинения совсем не хотелось, хотя его звали и ждали Дима с Сергеем в одном месте, Захарьин в другом, ну и конечно, родители наготовили таз оливье в надежде увидеть любимого гостя. Иметь много друзей удобно: Арсений всем сказал, что приглашён в другое место (что было правдой), и обещал прийти в первые дни января. Сосредоточившись на уборке, он перетряхнул свой шкаф, собрал два огромных пакета со шмотьём, которое уже не носил, и аккуратно поставил возле мусорных баков. Окрестные бомжи, конечно, не могли знать, кто спонсор этого аттракциона невероятной щедрости, но Арсений хотел хоть ненадолго почувствовать себя Дедом Морозом и если не себе, так людям сделать хорошо. Затем он помыл пол, окна, вытер пыль и отполировал до блеска все поверхности, что были в доме. Теперь он мог смотреться, словно в зеркало, хоть в полки, хоть в журнальный столик. Все отражения в один голос вторили «красивый», но Арсений только усмехался им в ответ. Ведь не родись красивым, а родись счастливым, а если счастье даже на Фейсбуке не зарегано, то как прикажете его искать? — вновь соскочил Арсений со своего же плана новой жизни. Он оглядел кристально чистую квартиру, словно ища недостающий элемент, и хлопнул себя по лбу: ну конечно! Ёлка. В будущее без неё никак. И пофиг, что уже тридцать первое число и что в домашних хлопотах незаметно наступил вечер, ведь никогда не поздно впустить в дом и в душу частичку волшебства.***
Антон не любил Новый год. Смахивая замёрзшими пальцами сообщения с открытками и гифками, которыми был закидан вотсап, он недоумевал, зачем их слать. Какая ценность в этих поздравлениях, если отправителю лень написать несколько строчек адресно, от души, без всей этой штамповки? Ему не нравилась жадность, с которой люди словно срываются с цепи и покупают больше, чем им нужно, чтобы затем отправить в мусорный пакет едва ли не половину. Из-за очередей на кассах даже за сигаретами лишний раз не хотелось идти. Предпраздничная гонка бесила ещё больше. Антона раздражало, что все спешат везде успеть, как в последний раз, а первого числа из загнанных лошадей вмиг превращаются в ленивых тюленей. Народ, что изменилось? Тупо обнулился календарь. Всё дорожает — а с хуя ли? Ведь это те же самые продукты лежат на полках в магазинах, то же тряпьё идёт в посылках из Китая через АлиЭкспресс, те же узбеки гоняют в Яндекс-такси так, что добраться до места назначения с целым таблом становится верхом везения. С везением в этом году было хреново. С завидным постоянством попадаясь в лапы блюстителей порядка, Антон всё же не сдавался, надеясь в глубине души на торжество справедливости, хотя умом в неё не верил. Какая, нахрен, справедливость? Охотиться нельзя. Рыбу ловить нельзя. Ёлки рубить — он посмотрел на пышную красавицу, припорошенную лёгким снежком, — и то нельзя. Кого бы это останавливало, блять. Леса — крестьянам, реки — рыбакам, как завещал великий Ленин! И хоть Антон не был уверен в точности цитаты, идеи большевиков были ему близки. Он искренне не понимал, чем он хуже людей, владеющих ресурсами, ведь он добывает только для себя и на продажу, чтобы опять же заработать лишнюю копейку, а те воруют миллионами. Власть имущие прибрали к рукам природные богатства, а простые люди вынуждены хуй сосать? Антон усмехнулся. В переносном смысле он целый год лишь тем и занимался, в буквальном всё было сложнее. Он так-то и не против, было бы кому. Оно, конечно, было, но прошло, как пела несравненная Ротару, и в этом отношении Фортуна тоже повернулась задом. Подобно застывшей во времени престарелой поп-диве, Антон застрял мыслями в июльском дне на берегу реки, когда он затащил в кусты горячего красавчика, хуй знает как там оказавшегося, и смачно подрочил ему. Антон, конечно, сам охуел от своего поступка. Сначала от того, как на него набросился, затем, что так и не присунул. А ведь он просил! Парень отзывчиво стонал и выгибался, снося Антону крышу. Да он, блять, чуть не сгорел в этих кустах! Ему давно не было настолько хорошо во время недо-секса, и никогда так сильно не хотелось доставить удовольствие другому. Антон хотел познакомиться с тем парнем, начать встречаться и вот это всё. Тот выглядел холёным и далёким от природы, но Антон бы научил его любить её. А из-за грёбаных шакалов он просрал единственного парня, который ему по-настоящему понравился в этом году… И в прошлом, да и в позапрошлом тоже. Антон плохо рассмотрел его в тот день, заметил лишь, что парень был очень красивым. Он помнил лёгкий аромат парфюма и мягкость волос, в которые зарывался носом. Но то, чего он точно не забудет до конца своих бесславных дней, так это восхитительная жопа с бархатистой кожей, являющаяся теперь ему во снах. Ощущения от её сводящей с ума близости нисколько не померкли по прошествии полугода и не собирались отпускать Антона. Эту изнеженную задницу хотелось положить на мягкие подушки и зацеловывать до умопомрачения, затем оставить на ней несколько укусов, непременно до багровых пятен, чтобы все знали, если что: моё, мол, и не трогать. А уж потом, добравшись до потайного места, вылизывать каждую складочку, ловя гортанные стоны и отчаянные просьбы не останавливаться… Горячие картинки лета будоражили молодую кровь, но не согревали на морозе, где стоял Антон, продавая ёлки. Он пританцовывал на месте от мороза, курил и дул на руки, но не спешил домой. Куда спешить, ведь там его никто не ждёт. Холодная постель, сквозняк и магазинные пельмени — вот всё его меню на Новый год. Да, он уже почти всё продал, неплохо заработал и мог зайти в Магнит и накупить еды. Но почему-то не хотелось к людям, не мог он видеть лица тех, кто с полными пакетами различных вкусностей торопился к близким, домой или в гости, где уютно и тепло. На улице началась метель, а Антон упорно продолжал стоять, убеждая самого себя в том, что должен во что бы то ни стало продать свою последнюю ёлку, которую никто не брал. В ней не было изъяна, совсем наоборот. Она была прекрасна, наверное, даже слишком. Народ всё же хотел немного сэкономить и предпочитал варианты поскромнее, меньшего размера, а эта голубая ель была выше Антона ростом, с пышными ветвями-лапами, иголочка к иголочке. Он любовался ею весь день и даже втайне радовался, что её никто не покупает. В какой-то момент в голову даже пришла мысль забрать её домой, но блин, опять же, для кого?.. Пусть лучше людям праздник принёсет, а ему заработок. Хотя немного выручит он за неё в последние предновогодние часы. Метель усилилась, злой ветер кусал за щёки, норовил забраться под воротник куртки. Джинсы уже стояли колом. Людей на улице становилось всё меньше, и пропорционально пустоте в округе разрасталась и дыра в груди. Антон не любил новый год, потому что не было ни одной причины, чтобы его любить. А чудеса… Не верит он в эти ваши чудеса. Чудом будет, если он не отморозит яйца в этот отнюдь не тёплый вечер тридцать первого числа.***
Вьюга кружилась, набирая обороты и сокращая зону видимости. Арсений с добрый час шарахался по району в поисках ёлки и не мог найти точек продаж. Видимо, все продавцы давно уже сидели дома и смотрели «Иван Васильевич меняет профессию», а он с упорством, достойным лучшего применения, рыскал в попытках приобрести-таки новогодний атрибут. Вообще ослиное упрямство не входило в список достоинств (недостатков?) Арсения, но тут он ни с того ни с сего упёрся рогом, как андроид, у которого есть программа и он во что бы то ни стало должен её выполнить. Он проклял много раз свою любовь к хвойному запаху — чем хуже ароматизатор воздуха? — и позавидовал тем людям, у кого стоит искусственная ель — бюджетно и сердито. В следующем году он обязательно себе такую купит, а сейчас он, блять, обязан довести свой план абсурда до логического конца. Когда голодный, злой и продрогший до костей Арсений смирился с неизбежным и поковылял домой, он не поверил своим глазам, увидев сквозь метель парня с единственной высокой ёлкой, словно сошедшей с картины «Ёлочный торг». Чудесное хвойное дерево было таким же свежим, пышным и по-настоящему новогодним, как на полотне Кустодиева, с единственным отличием: ель перед ним была не зелёного, а изысканного голубого цвета. Арсений, готовый после всех мытарств хоть на облезлый кедрач, и мечтать не мог о том, что ему достанется такая красота. Она покорила с первого взгляда. Она была единственной оставшейся у продавца и словно ждала именно его. Загоревшись энтузиазмом с новой силой, он заспешил вперёд в надежде, что парень в последние предновогодние часы не станет сильно задирать цену. По правде говоря, Арсений был заранее согласен на любую сумму. — Молодой человек, почём ёлочку продаёте? — спросил он, доставая портмоне. Ответ его обескуражил: — Давай сколько не жалко, друг, задрался тут стоять уже. В сосульку скоро превращусь, — покладисто сказал парень, слегка подпрыгивая на месте. Арсений вздрогнул. Что-то знакомое послышалось ему и в голосе, и в интонациях… Но: — Как это «сколько не жалко», назовите цену, — резонно возразил он неопределившемуся продавцу. — Мне, может, за такую прелесть вообще ничего не жалко. Заинтересовавшись этой идеей, парень откинул меховой капюшон и посмотрел на него. — Или наоборот я жмот, кото… — не договорил Арсений, роняя кошелёк на снег. Под взглядом зелёных глаз он потерял дар речи, язык прилип к гортани, ноги примёрзли к месту. — Антон… — только и смог он прошептать чуть слышно, забыв про ёлку. — Антон. Арсению не верилось, что человек, о котором он полгода грезил, настоящий; что подсознание, истосковавшись по желанному образу, не выдало ему мираж в качестве новогоднего подарка. — Двадцать четыре года как Антон, а мы знакомы… Блять, — ахнул тот, тоже узнавая. — Не может быть, это ведь ты. В глазах застыло удивление вперемешку с радостью, брови подпрыгнули вверх, как мячики для пинг-понга. Раскрыв без страха простудиться рот, Антон сверлил его взглядом несколько секунд, затем кинулся вперёд: — Граф, это ты! — воскликнул он, хватая Арсения за плечи и притягивая к себе. — Вот это ёлка, Новый год! Немного отходя от наваждения, он выдохнул в ответ: — Арсений. Меня зовут Арсений. Но граф мне тоже нравится, спасибо, — улыбка тронула замёрзшие губы. — О господи, я думал, никогда тебя не встречу! — сжал он в объятиях Антона, начиная принимать его реалистичность. — Арсе-е-ений… Ну конечно, — засмеялся Антон одному ему известным мыслям, но тут же пояснил их: — Графское имя графу, ноль вопросов. Арсений внезапно посерьёзнел, отстраняясь, и заговорил чуть ли не обвиняющим тоном: — А я искал тебя, Антон. И в соцсетях, и в Рыбнадзор твой грёбаный ходил. Что, сложно было профиль в Инстаграме завести? Это соцсеть такая, знаешь? Во ответном взгляде читалось: «Ёбу дался?», а вслух он произнёс: — Я есть в инсте, смотри, — нырнув в карман, он извлёк айфон, приложил к датчику замёрзший палец. Экран не сразу среагировал, но, когда проснулся, Арсений действительно увидел страничку и имя профиля: baton. — Батон, серьёзно? — Ну конечно. — Блять, почему батон? — Арсений затрясся от беззвучного смеха. — Ну так Антон-батон, понятно вроде всё, — ответил собеседник, простой как три рубля. — Вот, забери, — протянул он упавший кошелёк. — А то сейчас как снегом заметёт, не сыщем. Арсений посмотрел вокруг и словно в первый раз увидел свирепствующую метель. — Пойдём, — засуетился он, хватая Антона за рукав. — Согреемся, я здесь недалеко живу. — А как же ёлка? — Точно.***
Угол возле большого панорамного окна был словно создан для чудесной голубой ели, наряженной в лучших традициях «давай повесим всё что есть». Она блестела кристаллами, переливалась огнями гирлянды и завораживала кудрявым серпантином. Среди шаров, фонариков и шишек выделялось весьма необычное украшение дизайнерства Арсения Попова: сквозь пять колец, оставленных Антоном в месте их знакомства, была продета мишура, завязана причудливым узлом и помещена на самом видном месте. Они сидели на диване, с каждым бокалом «Beatrice» незаметно сокращая расстояние друг до друга. Казалось бы, после того, что было между ними летом, стесняться неуместно, поздно, глупо — нужное подчеркнуть, но парни, нарочито держа дистанцию, играли в недотрог. Когда вторая бутылка подошла к концу, Арсений не сдержался первым, залез с ногами на диван и положил их на бёдра Антона. Стекло модных очков не могло скрыть чертят, которые плясали в голубых глазах, буквально раздевающих взглядом гостя. Антон и сам держался из последних сил, пытаясь вести себя прилично. Прикосновение к Арсению, пусть и через одежду, лишило его шанса продолжать сидеть как ни в чём не бывало и делать вид, что он может думать хоть о чём-то, кроме как закинуть эти потрясающие ноги себе на плечи. Антон провёл рукой по голени, поднялся выше до колена, юркнул пальцами на внутреннюю часть. Арсений издал тихий нетерпеливый всхлип, прикрыл глаза и задышал прерывисто, как будто они не только начали, а уже вот-вот. Рука Антона медленно поползла выше, остановилась на середине бедра и замерла. Он смотрел то на ширинку, растущую буквально на глазах, то на румянец на щеках Арсения и его дрожащие ресницы. Сорвать с него одежду и грубо взять хотелось так же сильно, как доводить медленными ласками до белого каления, заставляя умолять о большем. Антон любовался прекрасным лицом, оглаживал тазовые косточки и не мог выбрать. Арсений решил всё за него, схватив кисть и накрыв ею свой торчащий член. — Анто-он, — позвал он хрипло, — пожалуйста, не медли. Я слишком долго ждал тебя, — взгляд из-под ресниц. Открытость Арсения, низкий голос, алкоголь в крови — Антону снесло голову всё вместе. Резким рывком он дёрнул своего партнёра за ноги, в мгновение ока оказываясь сверху, и перед тем, как завладеть его ртом, пробормотал: — Надеюсь, ты вдоволь насиделся на своей графской жопе, потому что в ближайшее время тебе это не светит. Арсений зажмурился от удовольствия. Узел внизу живота, и без того тугой, ещё сильнее сжался, посылая электрические волны до кончиков ногтей. Ответить на угрозу ему не удалось, поскольку рот его был атакован языком Антона, хозяйничающим во всех местах, куда мог проникнуть. Дорвавшись до своего манящего, желанного и долгожданного подарка, Антон больше не хотел терять ни секунды и теперь неистово изучал, исследовал и пробовал на вкус. Арсений зарывался в его волосы одной рукой, второй беспорядочно шарил по спине и ягодицам, впечатывая в себя и поскуливая от нетерпения. Нарушив сплетение губ лишь на секунду, Антон сорвал с Арсения футболку, тут же возвращаясь к жадному до поцелуев рту. Белоснежный торс тоже требовал внимания, и Антону захотелось раздвоиться, чтобы быть везде и сразу. Он с сожалением оставил раскрасневшиеся губы, спустился поцелуями по шее к маленьким соскам. Арсений под ним уже не постанывал, а вскрикивал, когда язык вкруговую очерчивал затвердевшие кружочки. — А! А-а… Антон!.. — кричал он в исступлении, мотая головой и подаваясь бёдрами навстречу. — А-а-арс, замолчи, я сейчас кончу, — прошептал он, накрывая ладонью рот не на шутку разошедшегося Арсения. — Прямо себе в штаны. Ощущения были до боли знакомыми. Арсений послушно раскрыл рот, пропуская пальцы внутрь, и стал поочерёдно их ласкать, посасывая языком и плотно обводя губами. Это было уже слишком. Антон дрожащими руками рванул ремень на джинсах, расстегнул ширинку и буквально вытряс Арсения из одежды. Тот предстал перед его глазами, как в далёкий июльский день: доверчивый, открытый, страстный. Только теперь никто не смел им помешать. — Какой красивый, боже, — Антон рассматривал партнёра осоловелым взглядом. — Арс, ты просто ёбаный шедевр. Я так мечтал о тебе, кто бы только знал!.. Арсений внимал этим словам сквозь шум в ушах, чувствуя, как с ног до головы его затапливает нежностью. Зародившись где-то в груди, она поднималась выше приливной волной, смывая на своём пути месяцы отчаяния и одиночества, и вылилась в сладостный стон, дойдя до горла. Призывный звук вернул Антона, залипнувшего было на стройные ноги и подрагивающий ствол, к активным действиям. Освободив себя от одежды, он быстро кинул взгляд на неразложенный диван и, оценив, что им там будет тесно, слез на пол и притянул к себе Арсения, не переставая целовать. Пол с подогревом приятно коснулся кожи, но когда Антон повернул его спиной к себе, коленям стало жёстко. Арсений опять словил летний флэшбэк, Антон же словно не чувствовал твёрдого ламината, ввинчивая палец внутрь и утробно рыча. Призвав на помощь всю свою выдержку, он приготовился растягивать Арсения, но, не заметив сопротивления мышц, вставил второй, по́шло шепча с деланым возмущением: — Какой ты плохой мальчик. Теперь всё ясно, чем ты занимался без меня. Арсений и смутился, и не мог остановиться, насаживаясь на пальцы и постанывая в такт их движений. И хоть Антоновы непристойности его неслабо возбуждали, отвечать не хотелось. Сказать, что коленкам не очень, он тоже не мог: едва собирая слова воедино, Арсений тут же терял их, когда Антон умело сгибал палец, находя простату. Единственное, на что его хватало, так это понемногу подползать к пушистому ковру, лежащему возле окна. И вроде до него совсем недалеко, но с Антоном сзади это получалось медленно. Арсений словно убегал от него, и в этом была своеобразная игра, которая ещё сильнее заводила, хотя, казалось бы, куда ещё. Антон же был так погружён в партнёра в прямом и переносном смысле, что эти телодвижения остались им незамеченными. Поработав как следует тремя пальцами, он приставил член к растянутому входу и толкнулся внутрь. Арсений выгнул спину, захлебнувшись воздухом. — А-а-а, Шаст, как хорошо, — застонал он, кусая ребро ладони. Внутри него был потрясающий горячий член, прекрасно подходящий по размеру, в меру толстый. И в тот момент, когда он проскользнул на всю длину, Арсений понял, что он всю жизнь ждал его обладателя — не больше и не меньше. Антон на пробу двинулся несколько раз, давая время привыкнуть, но его партнёр из них двоих опять оказался самым нетерпеливым и зашевелился первым, призывая быть смелей, развязней. Два раза намекать было не нужно, и Антон отпустил себя, вколачиваясь на всю длину. Арсений опять дал волю громким стонам, на этот раз Антон не прерывал и наслаждался каждым вскриком, ведь это он довёл до такого состояния своего вновь обретённого парня. Арсению было хорошо до звёздочек в глазах, до грёбаного «лучше всех на свете». Он душу был готов продать, чтобы стоять перед Антоном на коленях, пока у них обоих стоит, послав к чертям мужскую полигамность. Зачем ему кто-то другой на этом свете, когда с ним — правильно, уютно, идеально… Арсений сделал ещё шаг к ковру. Почувствовав, как отодвинулся партнёр, Антон расценил это по-своему и замедлился, щадя наверняка саднящий с непривычки к его немаленькому члену зад. Он целовал затылок, плечи, шею, молча утешая, и положил ладонь на член Арсения, стремясь отвлечь от боли удовольствием. Тот застонал и дёрнул задом, ловя разбегающиеся ощущения простатой сзади и пенисом впереди. Антон размазывал капельки смазки, щекоча головку, затем проводил по всей длине, перебирал в руках яички, и это было божественно. Боль в коленях, перемешиваясь с блаженством, становилась почти приятной, так можно и мазохистом стать. Партнёр Арсения был настолько нежен и груб одновременно, что это становилось невыносимым, и он почувствовал внутри зарождающийся взрыв. Оргазм, настигающий его как в замедленной съёмке, обещал быть сильным и неистовым, как идеальный шторм. Арсений не мог позволить хоть чему-либо его испортить, тем более что до вожделенного куска ковра остался один шаг. Арсений его сделал. Антон вбивался как отбойный молоток, с закатывающимися глазами чуя приближение разрядки. Арсений наконец-то перестал под ним елозить, приноровился к ритму, подмахивал и так обильно тёк, что было ясно: он тоже близок. И в тот момент, когда пульсирующая кровь, наполнив орган до предела, хлынула обратно, Арсений вдруг рванул вперёд, едва не лишая Антона горячего пристанища. Член выскочил наполовину, но инстинкты сработали быстрее, чем беглец мог ускользнуть. Антон подался вперёд, хватая Арсения за бёдра, и настигаемый оргазмом, завалился набок, увлекая за собой. И в этот момент завалилась ёлка. Не выдержав атаки двух разгорячённых тел, пушистая красавица с голубыми иголками с шумом и треском полетела на пол. Кристаллы Сваровски загремели по ламинату, на тысячу осколков разлетелись дизайнерские шары. Вселенский апокалипсис парней не трогал: Антон бурно изливался внутрь Арсения, тот пачкал спермой наконец-то им настигнутый ковёр. Антон прижал к себе Арсения что было силы, откинулся головой на разгромленную ель. — На счастье, — прошептал Арсений, когда вновь приобрёл способность говорить. В небе взрывались салюты, по телевизору у соседей били куранты, люди на улице кричали поздравления, встречая наступивший праздник. — С новым годом, Арс, — сказал Антон, отодвигая ветку от лица. — Похоже, трахаться в кустах — наша судьба.