Сегодня современная жизнь поголовно охватывает не всегда своим позитивным влиянием каждого прохожего человека – другие стандарты, привычки и образ жизни. Мин Юнги – похуист с отстойной жизнью, студент двадцати трех лет с четвертого курса института, в который пришлось поступить никак не в своих интересах, да и студентом его назвать нельзя. Слишком холодны и закрытый, на контрасте любитель поиграть с огнем и особо острым языком – двадцать три года, а ведет себя, как школьный хулиган. Если серьезно о школьных временах, то он разбил когда-то своим локтем окно в коридоре, толкнули удачно очень. Естественно получил от родителей щадящие пощечины, да только это ощущение горящего локтя и звонкий треск стекла засел в голове надолго, едва ли не перед каждым сон он думал о том, что правильно жить не актуально уже сегодня.
Он позже стал слишком задиристым и очень часто вытворял не пойми что на потасуху всему классу, а к девятому году обучения уже завоевал почетный титул неформала – выжженные оксидантами и яркими красками волосы, завешанные уши металлом и проколотая губа, его холодный характер, граничащий с жарким гневом.
— Я ее сам, — отвечает он с гордо поднятой головой.
— Как «сам»?
— Ну. Шилом проколол, только мне потом пизды вставили, с матерью поехали в травмпункт зашивать, отец снова сказал, что «ненавидит меня». А потом я уже постарался и проколол медицинской иглой, — ухмыляется он, а маленький металлический шарик лишь блестит естественно под его нижней губой.
И не сказать на самом деле, что Юнги не понимал того, что вытворяет и какую иногда хуйню-то затевает; точнее понимает, но не в его интересах решать эту проблему и играть с обществом умного мальчика паиньку. Много же кто его ненавидели, что аж зубы крошатся при одном виде и желании его лицо смазливое подправить, и также часто на него оборачивались девушки, которые учились в его параллели и младше. Нельзя отрицать его привлекательность, только лишь слепой скажет обратное, однако, какие бы похотливые вздохи девчонок позади не слышалось, ему особо никто не нравился. Бывало и такое, когда на вопрос "она тебе нравится" — тут же указывали на прозодящую девушку мимо — Мин отвечал что-то типа "ну такое" или "ну возможно".
Под начало выпускных экзаменов из средней школы ему тогда призналась какая-то девушка на один класс ниже в симпатии, и была она, честно говоря, не совсем таки во вкусе юноши (если у него вообще есть вкус), но как бы и отказаться от встречи он не мог, хотя бы просто попробовать эти ваши свиданки с девушками на вкус также, как железный шарик во рту. Он согласился спокойно, не вникая в особый интерес, но честно даёт девушке хотя бы одну попытку. Девушки очень ранимые, а их уважать учила мама с детства, каким бы противным не рос её сын — Юнги помнит.
После первого свидания оборвалась какая-то часть цепочки из стереотипов, построенных самим Мином, а уж тем более ломается сам он.
Учителя прискорбно сообщили, что та девчонка из класса ниже умерла в тот же день, когда они ходили гулять, и была избита. Нет, это уже не дело рук Юнги, алиби свое было, поэтому его отпустили скоро же домой. Ещё страшнее было слышать о том, что её нашли на лестничной площадке его дома.
Всё легко и просто — Юнги переезжает оттуда в другую часть города, закрывая за собой этот "несчастный случай" навсегда в своей памяти. Она была почти симпатична ему, вот же заноза, но школу не стал менять. Насколько это плохо или хорошо — парень не придавал этому внимания, поскольку под конец года действительно взялся немного за голову, чтобы сдавать хотя бы порог на последних экзаменах в этой школе, мысли о умершей девчонке четыре месяца назад тут же давно позабылись.
Второй раз несчастного случая стал точкой возгорания.
— Юнги-оппа! М-мы очень тебя любим!
Блондин останавливается посреди коридора в эту же секунду, оборачиваясь на высокие голоса двух своих одноклассниц, которые как синички захихикали — шутят, видимо, и не такое бывает.
— Да ты на расхват! — его друг толкает Мина в плечо локтем и убегает дальше, куда курс изначально держали.
Блондин как-то усмехается чуть смущённо девушкам, кистью руки махая, а потом тоже пропадает из виду где-то за углом другого коридора.
К чёртовой случайности или по глупому совпадению, те девушки умирают на день через после шутливого, а может быть и не очень, признания блондину, застревая в кабине лифта между восьмым и девятым этажах. Трос обрывается, и они умирают долго и мучительно где-то в шахте с полуразрушенным металлическим ящиком.
— "У вас депрессия. Назначить препараты?" — от одних слов Юнги чертыхается по дороге домой, озлобленно пиная невинный камушек как можно дальше с глаз далой. — Чушь тупая, меня на деньги развели, я те бля буду.
— Ты последние полтора года бьешься каждую неделю кулаками о стены, а потом орёшь мне в трубку. Ты думаешь, тебе действительно сказали хуйню и твоё состояние лишь "обычное дело"?
— Не начинай ты эту херню, Намджун.
— В прошлом месяце он все же умер, да? Как и те две девочки из А класса? — Намджун — очень находчивый, умный и рациональный человек, а в последнее время теперь является и единственным лучшим другом Юнги и всю его историю наизусть знает, потому что с первого учебного года с ним в одной школе учился. Вот, через месяц они уже выпускаются, а Юнги уже долгое время прогуливает уроки и совсем не задумывается о экзаменах, — блять, только попробуй сдохнуть.
— Да. Он тоже умер, и я теперь более, чем уверен, что настолько ужасный я не нуждается ни в одном любящем его человеке, — сиплый от холода голос Юнги дрогает почти, но осадок грусти перебивает раздражение, — не лезь ко мне, Намджун! Не лезь!
— Да размечтался, ты посмотри! Я не дам тебе сдохнуть от собственной руки, понял? Шинхе тебя разводил все время и за спиной только и говорил о том, какой ты весёлый песель на его поводке. Ты хочешь сказать, что ты любишь этого отморозка?
В воздухе напряжённая тишина висит, пока Шуга думает, как ответить на этот вопрос. Честно или приврать таки?
— Да.
— Отпусти его. Он был ужасным человеком, который воспользовался твоей первой привязанностью.
Сердце на душе воет и разрывается почти, скоро можно будет услышать рвущиеся ткани, а потом скрежет зубов — его действительно использовали как игрушку, потому что такой "грубый с виду" парень совсем не вяжется с "чувствительным и привязанным" Шугой к другому человеку. Его водили за нос для развлечения, а он действительно любил...
Блондин опускает нос в шарф свой и сдерживает щиплющие на морозе слезы на глазах.
Он делает для себя выводы одной холодной ночью, что останется вопреки и навсегда одиноким, чтобы никто не умирал больше никогда из-за такого падонка, как он. Закрывается, конечно же, окончательно ото всех (кроме все еще родного Джуна), снимает пирсинг с губы и выкидывает в мусорку.
Судьба бывает такой жестокой, порою, особенно с Мином, которому теперь никогда не везёт, и посылает ему родственную душу.
На часах переваливает давно за полночь, в комнате обитает уже приевшийся им бардак после неуклюжего соседа по комнате Намджуна; Юнги спит крепко после тяжёлого вечера за зубрежкой перед экзаменами, натянув одеяло почти до ушей и пряча нос свой где-то в этой вещи. Поза свободного Эмбриона — его любимая, спина на утро не болит, ни одна рука не немеет после долгих валяний в кровати, да и в принципе комфортно что-ли. Его сон прерывает жгучая боль, словно по запястью обливают из железа браслет, и блондин подскакивает с приглушенным ревом, мигом отсоединяясь от царства Морфея и попадая в кошмар какой-то. Мин валится на пол и очень громко шипит сквозь стиснутые от боли зубы, сгибаясь пополам лбом к полу. Что за хуйня прямо сейчас происходит? Почему опаленная чем-то рука пропускает через себя такое количество боли, которую приглушить даже плотно зажав руку до побеления костяшек нельзя? Его колеблет от одного состояния сразу в другое, каждый раз "перемещение" сопровождается болью на руке, и каждый раз он все больше не понимает, что происходит и за что жизнь не щадит его до сих пор (
хотя возможно это то, чего я заслужил думает он), и хочет уже остаться скитаться по серым бетонным городам, возможно в поиске своего места на этой планете...
Мысли об умиротворении наедине с самим собой делают волшебные вещи: жжение на руке затухает почти как тонущий фетиль в воске — небольшая передышка и затаившееся дыхание перед тем, как опустить ладонь с запястья, но он не решается. Юнги напуган, потому что не понимает, что происходит — а это самое неприятное. Почему ночью? Почему так больно и за что ему эти эмоциональные качели? Что ещё жизнь приготовила ему на десерт?
— О боже, блять, нет..
Парень вскакивает с пола, едва не ныряя обратно носом вниз из-за запутавшихся ног в одеяле, а потом неуклюже пробегает на кухню, натыкаясь почти на все на своём пути: ему страшно об одном предположении, от одной лишь нереальной мысли... это не может быть правдой, это не должно быть правдой. Чушь. Бред.
Блондин убирает медленно руку, как только приводит сбитое дыхание в порядок, а потом вздыхает нереально тяжело, словно он один только что поднял бетонную плиту и не нашёл того жучка, на которого охоту все время вёл. В его голосе читается то ли усталость, то ли полная потерянность — это ещё один подарок свыше, которого Юнги ну уж точно ждать не ждал....
....На его запястье аккуратным шрифтов вырисовываются чёрные буквы, и как бы сильно не хотелось залить это прямо сейчас в салоне тату, Юнги скатывается спиною по стенке вниз и смотрит теперь на свою фри ту би татушку.
Пак Чимин
Это имя, подходящая к имени как нельзя фамилия, заставляет сглотнуть вязкую по случаю такой нервотрепки слюну, а потом улыбаться безысходно, вчитываясь в буквы уже третий и десятый раз.
Пак Чимин.
Он просидел час-второй на холодном кафеле и совсем не знает, как теперь принимать это и сказать Намджуну завтра утром (Ким сегодня ночует не в их квартире), и, собравшись заново, словно переродившись после долгих испытаний, его боль утихает полностью, а голова мигом пустеет из-за недавнего выброса эмоций. Когда Юнги ложится в кровать, продолжает смотреть на свое запястье и, кажется, даже в темноте снова и снова вырисовывает себе чужое имя, пробует на язык и сожалеет. Сожалеет и ненавидит самого себя, потому что соулмейт — станет новой жертвой проклятья долбанного Шуги. Казалось бы, почему, за что?
— И кто же ты все таки такой, чтобы попасться такому неудачнику, как мне, — сиплый смешок, который теряется в конечном итоге в горле от горечи на душе.
— Прости, пожалуйста... Чимини, я не должен был быть твоим соулмейтом..это ошибка...
— Я не заслуживаю твоей любви, а ты заслуживаешь жизнь. Меня нельзя полюбить, я принесу только чёртову смерть.
— Я обещаю, что не дам тебе умереть...пожалуйста, не ищи меня, Чимини.
