Испорченный

Дверь закрывается за нами, а моя спина моментально находит стену, потому что Тэхену вздумалось поцеловаться. Я тут как бы дышать не могу, а он мне рот решил занять чем-то более интересным, чем попыткой поймать небольшую порцию воздуха. Интересный он человек, однако… Слава богу, в коридоре никого нет, и никто не видит, как мы сходим с ума. Тэ буквально вдавил меня в стену, не желая быть далеко, а я даже не могла понять, что именно так сорвало ему крышу, хотя очень старалась подумать об этом в перерывах между глубокими погружениями чужого языка в мой рот. Я уже и забыла почти, каково это, когда у Тэхена едет крыша… Как я могла забыть эти яркие цвета эмоций? Тэ оторвался от моих губ, чтобы перевести дыхание, а я слишком шумно втянула воздух, шокировано глядя на парня, который легко улыбнулся, поймав мой взгляд. — Ты с ума сошел! — Может быть… — загадочно ухмыльнувшись, ответил Тэ и взял меня за руку, отрывая от стены, чтобы потащить по коридору. Мне нужен свежий воздух, очень нужен! Однако мы вышли не на улицу, как я рассчитывала, напротив, за мною закрылась дверь небольшой темной комнаты для инвентаря и всякой ненужной чепухи, от чего мои глаза еще больше расширились, а сердце забилось еще быстрее, хотя казалось, что такая скорость невозможна. Пока я осматривалась по сторонам, на моей талии устроились теплые руки, у которых на меня были совсем другие планы, именно поэтому они поставили меня прямо перед Тэхеном, который буквально прижал меня к себе так близко, насколько это возможно. Мне, конечно, всегда нравилась близость с Тэ, но обычно так близко мы бывали очень редко, а это заставляет меня насторожиться и задержать дыхание. — М, я хотела подышать свежим воздухом, а не пылью, — решая, что съязвить в такой ситуации лишним не будет, я немного недовольно посмотрела на Тэ, который лишь хмыкнул, когда мои руки устроились на его плечах, скрещиваясь запястьями за шеей парня. — Врешь, — блондин наклоняется ближе и раздражает меня, потому что я рассчитывала на то, что его губы коснутся моих, а не проскользят мимо, устраиваясь возле ушка. — Ты хотела узнать, чем мы занимались в моих мыслях, пока ты распиналась перед преподом, который тоже не раз раздел тебя взглядом. Его голос нельзя не слушать, нельзя реагировать на него нормально, не рушиться на пол нельзя. Я не знаю, как это работает, почему Господь Бог наделил этого человека таким голосом, но я была благодарна ему за это. Мне нравились мурашки, пробуждающиеся каждый раз, когда голос Тэ опускался хотя бы совсем на чуть-чуть. Мне нравилось то, что творилось внутри меня, когда я слышала его голос, когда я чувствовала его каждой клеточкой своего тела. Прекрасный голос Тэ значит для меня куда больше, чем его слова о том, что кроме него кто-то еще может раздевать меня взглядом. Разве мне есть до этого дело? Я довольно привлекательна и совсем не монашка, почему бы не дать парням возможность поглазеть на меня? Мне не жалко, пусть смотрят, если им интересно, ведь больше им ничего не светит. Я даже не замечала уже на себе таких вот взглядов, потому что это вообще не имело значения. Но прямо сейчас я немного обрадовалась тому, что это имеет значение для кое-кого другого. Может, мне на самом деле стоит одеваться немного скромнее, но я ведь так одеваюсь для Тэ, поэтому он ничего не говорил ни о длине моих юбок, ни о вырезах в кофточках. Рубашки, правда, заставлял застегивать, но это даже мило. Такой реакции на чужие взгляды на меня у Тэхена еще не было. Хотя, может, все дело совсем не в откровенных взглядах симпатичного преподавателя экономики, а совсем в другом? Я ведь никогда за господином Мином не замечала повышенного интереса к моей персоне или к кому-либо еще из студенток. Может, Тэ параноит? А какая, собственно, разница, если руки Тэ так меня обнимают, а сердце так быстро стучит в груди…? Губы парня оставляют поцелуй за ушком, а я блаженно закрываю глаза, соглашаясь с его утверждением. Я безумно хотела узнать, что было дальше, что происходило в его мыслях после того, как на мне не осталось одежды. Однако есть в мире вещи, которые невозможно забыть или игнорировать, в моем случае это обвинения в помешанности на сексе, зависимости и излишней заинтересованности. Я тут прослыла нимфоманкой и чокнутой извращенкой, в то время как мой идеальный парень, который, к слову, вытащил меня с занятия посередине пары и закрылся со мной в каморке для швабр, чтобы делать совсем не детские вещи, чистейшая душа на свете. Смолчать сейчас — значит проиграть, а я не люблю проигрывать, зная, что права. — Я и так знаю, Тэхен, — прикусывая губу от удовольствия, шепчу я, заставляя Кима улыбнуться мне в кожу и погладить мою спину, пока я отрываю его лицо от моей шеи, чтобы взглянуть на него. — Мы принимали ванную с резиновыми утятами, да? Эмоции на лице Тэ сменялись очень быстро. Вначале непонимание, затем признаки сложного мыслительного процесса, озарение о том, к чему я сказала такую глупость, недовольство, что указала пальчиком на его ошибку, доказывая, что не такой уж он и правильный, как считает, смирение с действительностью, и все заканчивается осуждающим взглядом с поднятой бровью. — Ты сейчас серьезно? Чтобы увидеть это выражение лица, стоило ляпнуть про ванну с утятами. Кстати, принять ванну с Тэхеном не такая уж и плохая идея… скорее даже отличная. — Нет, конечно, — улыбнулась я, погладив парня по груди, и прикусила губу, немного прищуривая заинтересованный взгляд. — Так… — пальчик вырисовывает невидимые узоры на белой рубашке, дразня кожу под ней. — Что мы делали? — Всякие неправильные вещи… — без стеснения отвечает Тэхен, придвигаясь ближе к моему лицу, но я намеренно отворачиваюсь, не собираясь сдаваться. — Какие неправильные вещи? — Такие, как та, которую сотворим прямо сейчас. Губы оказываются в плену его губ, пальцы тут же проникают в густой лес светлых волос, намереваясь спутать их. Как же я скучала по таким поцелуям, когда языки сталкиваются в сражении, от которого становится жарко, когда губы путаются с чужими, когда руки живут своей жизнью, совсем отдельно от всего остального… когда в голове пусто, а в глазах разноцветные фейерверки, когда тело дрожью берется, а кожа пылает, мечтая испепелиться, когда ее коснутся руки, и воскреснуть, когда губы подарят поцелуй. Я скучала, безумно скучала по этому настроению пожара, разврата и порочности, по несдержанности и отступлению от правил приличия и нормальности. Скучно быть нормальной, совсем не интересно. Большие ладони спускаются к ягодицам, сминая их и заставляя приподняться на носочки, подаваясь вперед, ближе… так трудно, потому что ноги ватные от таких поцелуев, от прикосновений даже через одежду. Рядом с Тэ всегда трудно, особенно в такие моменты, когда он перестает думать и делает все, что захочется, например, сбегает с ленты, чтобы позажиматься в подсобке. Разве он не идеален? Зубы задевают мой язык, и я давлюсь легким стоном, который заканчивается еще более сильным сжиманием моей попы и дерганьем ближе, в то время как ноги медленно несут меня назад, ведомые желанием Тэ подарить мне опору в виде стены за спиной. Она очень выручает меня, и я могу забыть о равновесии и уделить всю себя поцелуям и исследовании чужого тела, такого знакомого и желанного, самого прекрасного. Тэхен безумно любит учиться, а больше, чем теорию, этот парень любит практику. Это касается абсолютно всего, особенно поцелуев и всего подобного им. Парень очень быстро понял, что мне нравится, а что нет, как он может воспламенить меня за долю секунды, и что нужно делать, чтобы поиграть с моей психикой, медленно и мучительно доводя меня до белого каления. Тэхен легко выучил все мои слабые места и так же легко давил на них. Легко победить противника, когда знаешь его болевую точку, а Тэхен знал обо всех, даже о тех, о которых не знала даже я. Он знает, что меня сводят с ума поцелуи в области шеи, знает, что мой мозг отключается, когда он ласкает ключицы или когда кусает губы, а затем зализывает ранки, извиняясь. Поэтому ему совсем не составляет труда заставить мою голову кружиться от удовольствия, кровь закипать, сердце сходить с ума, а душу рваться наружу от переизбытка чувств. Мое тело как-то слишком чувствительно именно к его прикосновениям, берется дрожью только от его поцелуев. Их кажется более чем достаточно, чтобы я попала в рай. Низ живота сводит жаром, я едва умудряюсь дышать между влажными поцелуями, украшающими мою шею одновременно с тем, как руки исследуют тело, наталкивая на раздражающие мысли о том, что все было бы куда более прекрасно, не будь на мне ненужной одежды. Словно прочитав мои мысли, пальцы Тэ тянутся к завязочкам на моей блузке, развязывая симпатичный узел. — А как же твой образ чистого и непорочного мальчика? — наигранно удивляюсь я, заставляя Тэхена оторваться от моей кожи и взглянуть на меня, улыбающуюся слишком довольно. — Ты же знаешь, что первый сорвался, да? — Мне кажется, я сказал, что сдаюсь, — упираясь ладонями в стену по бокам от моего лица, напомнил парень. — Ты не так уж отличаешься от меня… — делая вид, что ничего не слышала, промурлыкала я, глядя в его искрящиеся желанием глаза и поправляя растянутый галстук. — Такой испорченный… — ладонь замирает в центре свободных концов галстука, резко дергая Тэ на себя, чтобы тот замер едва коснувшись моих губ. — Грязный мальчишка. — Это ты испортила меня, — шепчет блондин, с трудом сглотнув и распахнув пересохшие в мгновение ока губы, которые слегка задевают мои, шевелясь. — Так что возьми ответственность. Я не был таким до тебя. А я смотрю на него и понимаю, что так есть. Это ведь все я… из-за меня он стал думать о таких вещах, из-за меня он к ним приобщился, из-за меня стал зависим от этого и так искусно этим овладел… Он не был таким до встречи со мной, до того вечера в пустой аудитории. Он был милым и хорошим, его душа и мысли были кристально чисты. Да его с ангелом спутать можно было на раз-два! А из-за меня он стал другим, я на самом деле испортила его, совратила хорошего парня и замарала его светлую душу. Какая же я тварь, если даже вины за это не чувствую… не хочу думать, что все могло бы быть по-другому и каким бы он был, если бы в тот вечер я не сорвалась. Он бы точно не был моим, а значит, я не была бы счастлива, да и он, кажется, тоже. Я не убивалась по тому факту, что испортила Тэхена, только потому что видела в нем эту привлекательную тьму. Она уже была в нем, когда мы встретились. Я просто сняла замок с двери, если так угодно. Он не пересиливал себя рядом со мной, ему не было некомфортно, он не страдал, и я ни к чему его не принуждала, а это значит, что я не ломала Тэ, а это самое главное. У него изначально был этот потенциал, я просто его раскрыла, нашла больше общего в таких разных нас. — Я возьму, — смело обещаю я, пока ладонь гладит грудь, спускаясь к животу Тэхена, который напрягается под тяжестью моих прикосновений. — Я непременно возьму ответственность за все, что сделала с тобой, и тебя возьму, а потом и за это возьму ответственность. Тэхен улыбается лениво, красиво так и, черт подери, соблазнительно, зная, что я сдержу свое обещание, чего бы мне это ни стоило. — Ты такая пошлячка. Улыбающиеся губы целуют мои, также растянувшиеся в улыбке, а руки легко подхватывают под бедра, поднимая вверх, чтобы мои ноги обвили тонкую талию ТэТэ, а губы улыбнулись в поцелуй еще шире, пока галстук туже наматывается на руку, натягиваясь на шее парня сильнее. — Тебя возбудила экономика, кто бы говорил. Я смеюсь над ним, все еще не представляя, почему Ким завелся так спонтанно, но в душе радуюсь. Тэхен всегда приятно удивляет меня, каждый раз перечеркивает все, что делал до этого, и удивляет сильнее. — Меня возбудила ты, — парирует он и снова тянется к пуговицам темно синей блузки, быстро справляясь с ними, чтобы освободить мою кожу и насладиться ею. Губы лихорадочно целуют губы, языки путаются, руки Тэ издевательски дразнят мою кожу, а я тихонько стону в его рот, одновременно с этим сильнее натягивая галстук и стараясь одной рукой справиться с рубашкой парня. Пуговицы поддаются не сразу, мне приходится очень постараться, чтобы расстегнуть их все, не отпуская галстук, но звук, который покидает губы Тэхена в момент, когда пальцы касаются уже обнаженной груди, стоит куда больше, чем пары минут истерики и приложенных усилий. Нас хватает только на то, чтобы расстегнуть наши вещи, снимать их нет времени и сил тоже нет. Нам хватает того, что руки могут пробраться под расстегнутую ткань и гладить. Хватает пространства кожи, которая обнажается, стоит распахнуть края рубашки или блузки в стороны, чтобы можно было смотреть и целовать… как же я люблю целовать его, чувствовать на языке немного солоноватый вкус смуглой кожи и задыхаться от звуков, которыми наполняется пространство вокруг в этот момент. Тэхен слишком чувствительный, хоть и старается казаться сдержанным. Есть вещи, которые, слава богу, невозможно скрыть. Язык прошелся вверх по шее Тэхена, добираясь до губ, а Тэ лихорадочно выдохнул, нападая на мой рот своим, и резко подбросил меня выше, одновременно с этим разрывая поцелуй, успевший поглотить меня всего за доли секунд. Мой недовольный взгляд, направленный вниз, на его лицо, и его хитрый, темный и очень горячий. Он так смотрит только когда собирается мстить… Я подавилась воздухом, когда кончик языка коснулся ложбинки между полушариями моей груди и поднялся выше, обрисовывая сначала одну, затем другую, словно изображал циркуль. Приятно, безумно приятно, но очень трудно становится одновременно с этим. Потому что кровь не может стать еще горячее, потому что еще совсем чуть-чуть, и кожа воспламенится. Потому что еще мгновение, и клетки мозга совсем вымрут. — Ну зачем так? — хнычу я, закрывая глаза и выгибаясь дугой, чтобы парню было удобнее издеваться над моим телом. Тэхен не отвечает, только гладит бедра, жмет под юбкой ягодицы, а грудь теперь покрывает поцелуями, изредка засасывая кожу в рот, чтобы я застонала громче, но оставляет чистой, не крася оттенками красного. — Хватит уже… — умоляю я, прикусывая губу, и сильнее жмурюсь, когда к губам на грудь присоединяется ладонь, по-собственнически сжимающая чувствительную часть тела. Я едва дышу, но умудряюсь поблагодарить небеса, что Тэхен не додумался избавить меня от бюстгальтера, а этот черт в обличии ангела тут же справляется с застежкой, удобно расположившейся спереди. Он телепат, что ли?! Губы тут же накрывают возбужденный сосок, а другой сжимается длинными пальцами, все еще дразнящими молочную железу. Хочется закричать, когда зубы слегка прикусывают горошину, но приходится кусать губы и браться дрожью от круговых движений языка, просящих прощения за укус. Вопреки моим просьбам перестать и возмущениям в душе о том, как все это жестоко и нечестно, пальцы путаются в светлых волосах моего парня, забывая про галстук, который мог бы легко помешать занятию Тэхена, и жмут его голову ближе, умоляя продолжать. А его умолять не нужно, его стоит опасаться, скорее, потому что рука на моей ягодице вновь пришла в движение, легко отодвигая край кружев нижнего белья, чтобы пальцы плавно проскользили внутрь меня, заставляя несдержанно застонать в голос, а потом больно прикусить губу, задерживая дыхание. — Так вот чем мы занимались в твоих мыслях? — тяжело дыша, поинтересовалась я, а Тэхен, видимо, счел оскорблением, что я все еще могу говорить, резко погружая в меня два пальца, чтобы я практически заскулила. — Не совсем, но пока все идет по плану, — хмыкает Ким, улыбаясь, и восхищенно окидывает взглядом мое тело, снова двигая пальцами вглубь. — Так у тебя еще и план есть? Кто тут еще извращенец? Я язвлю с блаженной и даже восхищенной улыбкой на губах и жмурюсь от приятных ощущений. — Ты, потому что тебе это нравится. — О, поверь, мне очень нравится. — Правда, что ли? — выгибает бровь Тэхен, добавляя третий палец, а я киваю, сильно стискивая зубы. Чувствовать внутри себя длинные изящные пальцы прекрасно, но этого недостаточно для меня, я хочу еще, его хочу, хочу поскорее. Вспомнив о том, что имею власть, я снова завладела галстуком, сильно натягивая ткань, чтобы Тэхен был вынужден оказаться так близко ко мне, как я хочу. Его губы замерли прямо напротив моих, привлекая к себе внимание, когда по ним быстро прошелся язык, после чего Тэ шумно сглотнул, странно глядя на меня. — Если ты сейчас же не разберешься со своим ремнем, я уйду, — глупо даже думать, что я смогу уйти, потому что сложность составит не только оторваться от Тэ, но еще и на ногах стоять вряд ли получится. Если он отпустит, я, скорее всего, полечу на пол. — И далеко уйдешь? — смеется надо мною он, зная, что никуда я не собираюсь, и намеренно глубоко погружает пальцы. — Ты не единственный парень в аудитории, который раздевал меня взглядом, — напоминаю я, напрашиваясь на наказание за слишком длинный язык, и получаю за свои слова недобрый блеск в глазах напротив, теплое дыхание у моего уха и влажные пальцы, коснувшиеся щеки. — Но я единственный, кто на самом деле раздел тебя. Не стоит угрожать мне таким вот образом, никуда ты не пойдешь,— большой палец задевает мою нижнюю губу, спускаясь к подбородку, а я ухмыляюсь, быстро захватывая его в плен своих губ и заставляя погрузиться в мой рот до основания. Тэхен тяжело выдыхает мне в шею, от чего тело берется слабой судорогой, а затем отстраняется, приклеивая свой взгляд к моим губам, сомкнувшимся вокруг его большого пальца. Про себя ухмыляясь виду распахнутых губ ошеломленного парня, обвожу длинный палец языком и позволяю исчезнуть из моей ротовой полости, чтобы облизнуться и заговорить. — А ты попробуй останови. Ехидную улыбку с моего лица стер резкий и мокрый поцелуй, от которого дух перехватило настолько, что я увлеклась им излишне, не заметив ни как руки исчезли с моего тела, ни как звякнула пряжка ремня, ни как край трусиков был отодвинут в сторону. Протяжный стон сорвался с моих губ, когда Тэхен с тяжелым вздохом заполнил мое тело собой. Жарко, очень жарко, хотя это далеко не предел скачка температуры, я знаю. Тэхен не дает ни мне, ни себе привыкнуть друг к другу, проникая достаточно быстро и очень глубоко, так что я не могу отвечать на все поцелуи, разрываясь между попытками захватить немного воздуха и выпустить из груди высокий, но приглушенный стон. — Медленнее, Тэ, я не могу держать это в себе, — умоляю я, намекая на то, что если он продолжит в том же духе, я закричу. — Постарайся, потому что я тоже не могу держать это в себе, — резкое движение бедер заставляет меня всхлипнуть и прикусить губу, крепко зажмуриваясь и сильно выгибаясь в позвоночнике. Так странно сочетаются быстрые толчки с медленными дразнящими поцелуями в шею, словно их дарят два совершенно разных человека, но все не так. Тэхен один, а его и одного слишком много, что уж говорить о нескольких таких же странных людях… Его ладони сильно сжимают ягодицы, губы целуют кожу шеи, груди, язык дразнит соски, а я, черт побери, даже глаза не могу держать открытыми, что говорить о каких-либо признаках мести? Все, что я могу, это дышать с примесью стонов, еле умудряясь их хоть немного сдерживать, не забывая, что мы не дома, и подвиливать бедрами в такт с движениями парня. — Все еще слишком быстро? — издевается блондин, цепляя зубами кожу под нижней челюстью, а я качаю головой, стараясь сфокусировать зрение хотя бы на чем-нибудь. — Нет, не останавливайся… Держаться становится все труднее, особенно, когда внутри находятся силы на ответные ласки. Ноготки несильно царапают шею Тэ, оставляют розовые полоски на его груди и подтянутом животе, пока язык заполняет рот парня, повторяя движения его бедер. Тэхен стонет красиво, я поняла это еще в первый день, а с тех пор ничего не изменилось. Может, я и думала, что привыкну к этому, и тогда станет легче, но с каждым разом моя душа беспокоилась только больше, каждый раз сердце сильнее трепетало в груди, а внизу живота сильнее разгорался пожар. Тэхен стонет слишком красиво, так, что я нуждаюсь в том, чтобы слушать его всегда. Слушая его стоны, хочется доставлять ему еще больше удовольствия, чтобы он никогда не прекращал выдыхать такие прекрасные звуки, чтобы не прятал их внутри. Но у Тэхена тоже есть характер, парень не любит оставаться должным, и, понимая, что останавливаться я не собираюсь, сам переходит в наступление, возвращая мой язык в мою ротовую полость, а сам следует за ним, погружаясь в мой рот нереально глубоко, так что кончик языка оказывается в глотке, заставляя подавиться. Рука отпускает ягодицу и аккуратно мнет груди, пока сам парень заполняет меня изнутри так глубоко, что с каждым новым толчком, в темноте закрытых глаз появляются яркие звездочки. Ладони сильно сжимают широкие плечи, ноги сильнее обхватывают талию Тэ, но это трудно дается, если учесть, что во мне совсем не осталось сил. Все происходящее очень пошло, начиная от взмокшей кожи, заканчивая развратным хлюпаньем, смущающими шлепками и несдержанными стонами двух сумасшедших. Кожа горит, легкие едва дышат, языки враждуют за первое место в искусности поцелуев, голоса слишком прекрасно звучат в унисон. Температура стремительно растет, обещая сжечь заживо нас обоих, но нам совсем не страшно. Наоборот, хочется ощутить пламя удовольствия поскорее. Я на грани, Тэ на грани, он чувствует, что мне совсем тяжело, все понимает по редким сотрясаниям моего тела в его руках, по повышенному тонусу мышц влагалища и по тому, с каким трудом ему удается проталкиваться внутрь. — Все хорошо? — давая возможность вдохнуть, заботливо интересуется ТэТэ, а я киваю, умоляя быть быстрее. За своим увлеченным занятием неприличностями, мы не заметили голоса, доносящиеся снаружи, шаги, смешивающиеся в посторонний шум, до которого нам сейчас не было дела. Мы должны были быть потише. Видимо, сейчас время перерыва, и все студенты идут по своим делам, минуя дверь каморки для инвентаря, за которой прячемся мы, едва сдерживая громкость высоких стонов изнуряющего удовольствия. Нам на самом деле следовало быть потише, но мы поняли это только тогда, когда дверь слева от нас отворилась, пропуская кого-то внутрь. Мы с Тэ замерли, с ужасом уставившись друг на друга, а затем на дверь, прячущую нас из поля зрения, пока ее не решат закрыть. Совсем рядом послышались чужие шаги и тихий диалог нашего преподавателя по экономике с завхозом. Черт побери, вот это влипли…