Невесомые чувства

Костя и Серёжа лежали в обнимку и смотрели в потолок. Отходя от недавнего соития, они всё ещё смаковали ощущения от близости друг друга. — Ты никогда не хотел всё бросить и начать сначала? — вдруг спросил Безруков и облизал сухие губы. — Бывает. Всё бросить, переехать куда-нибудь в Саратов и работать в обычной районной поликлинике, — слегка улыбнувшись, ответил Хабенский. — Ты разве начинал не с обычной поликлиники? — посмотрев на Константина, спросил Серёжа. — Я проработал в ней меньше года. Эх, золотое было время! — ностальгично произнёс кардиохирург. — Понимаешь, там были обычные люди, не пузатые богачи, которые уже блюют своими евро и долларами… Не надо было стараться «поддерживать имидж» и всё в таком духе. Мне нравится оперировать. А деньги… Да не нужны мне они уже. У меня всё есть. Когда-то были нужны, и я с энтузиазмом работал в частной практике, а теперь опостылело. — Понимаю, — задумчиво сказал Сергей. — Мне это в тебе нравится. Твоя честность, прямолинейность. — Я всё чаще думаю о том, что многие месяцами стоят в очереди на операцию, а я оперирую очередного богача, хотя мог бы помогать простым людям… — Хабенский посмотрел на Безрукова и грустно улыбнулся ему. — Однажды я всё это пошлю к чёрту, вот увидишь. Сергей коснулся губами губ Кости и нежно поцеловал их. Хабенский открыл глаза, провёл ладонью около себя и чуть не взвыл от огорчения. Просто сон. И Серёжи рядом нет. Кардиолог встал с кровати и подошёл к окну, из которого была видна, казалось, вся Москва. Ему подумалось, что они с Сергеем действительно говорили обо всём этом и лежали вот так вот, обнявшись. Пора всё это бросать и начинать приносить реальную пользу людям. Это решение пришло Хабенскому совершенно неожиданно. Наутро он написал заявление об уходе. Генеральный директор клиники смотрел то на лист бумаги, то на Константина, и не мог подобрать слов. Сказать, что он был в шоке — ничего не сказать. Хабенский являлся одним из самых лучших кардиохирургов в столице, очередь к нему была расписана на полгода вперёд, именно благодаря Косте и его «золотым рукам» клиника заработала тот престиж, что имела на данный момент. И как такого, без преувеличения, незаменимого сотрудника, отпустить? — Подожди, Костя, я чего-то не пойму… Что случилось-то? — спросил Исаак Валерьевич. Он занял пост гендиректора полтора месяца назад и то, что лучший сотрудник собрался уходить, не мог не принять на свой счёт. Работал столько лет, понимаете ли, и вдруг… — Да ничего не случилось. Устал, хочу бросить всё это, — просто ответил Хабенский и улыбнулся. — Погоди, погоди… Устал? Иди в отпуск. На месяц! М? — мужчина поправил очки и внимательно посмотрел на кардиохирурга. — Нет, я насовсем хочу. — Но ты ведь хирург от Бога! Как ты будешь без своей работы? — Раз я хирург от Бога, то потом всегда найду себе место. — Но… — Я всё сказал, — мужчина улыбался, но в его голосе появились опасные нотки. — Не подписать не имеете права. Работаю две недели, и ухожу. Подписывайте. Исаак Валерьевич взял ручку и дрожащей рукой поставил подпись. Всё внутри восставало против происходящего, но что он мог сделать?

***

Минусинкс — тихий сибирский городок. Небольшой, холодный, застывший в зиме. Когда они остановились в плохо отапливаемой гостинице, Сергей в полной мере ощутил, что в эти края весна ещё не заглядывала. Утром следующего дня, набив рюкзаки всем необходимым, группа отправилась на Енисей. Здесь уже Быстряков был царём и Богом. Рассказывая об особенностях местной природы, он вёл за собой мужчин. В какой-то момент Безруков пожалел, что подписался на всё это. Разумеется, он был рад, что увидел грозную сибирскую природу своими глазами, но вместе с тем стал всерьёз сомневаться, что выдержит ночёвки в палатках, не заболев. И опять он мысленно вернулся к словам Хабенского. Тот всегда оказывался прав. — Сейчас сеть пропадёт, — предупредил Быстряков, когда группа вышла к лесу. Сергей вытащил смартфон и написал смс, сообщая Косте, что какое-то время он будет вне зоны доступа. Миронов сжал плечо Безрукова и с энтузиазмом сказал: — Какой чистый воздух! Я не думал, что такое бывает. — Да, и очень красивые пейзажи, — кивнул Сергей, шмыгая носом. «Чёрт, кажется, насморк!» Снег скрипел под ногами, было холодно и зябко. Чем дальше в лес уходила группа, тем больше Сергей жалел, что не послушал Костю. В такой поход нужно ходить летом или в самом начале осени, но никак не в марте. Спустя час ходьбы было решено разбить лагерь. Гуськов и Борисов занялись изучением почвы и листьев, достав какие-то приборы, а Сергей и Евгений начали устанавливать палатку. Чуть позже был обед из тушёнки, варёной картошки и домашнего вина, которым угощал Быстряков, а потом все стали готовиться ко сну. Безруков натянул на себя два свитера и надел куртку, после чего улёгся в палатке и проверил смартфон. Сети не было. Зевнув, мужчина повернулся на бок и закрыл глаза. Сергей проснулся от ужасного гвалта. Казалось, кто-то носится снаружи и даже по самой палатке, хоть это было попросту невозможно физически. — Что творится? — сонно пробормотал он, стараясь разлепить глаза. Шум стал громче. Сергей приложил усилия, чтобы сесть, тело не желало его слушаться. Безруков заметил, что Миронова нет на месте. Мужчина не нашёл в себе сил, чтобы встать, и выполз из палатки. Холодный воздух забирался под одежду, порывы ледяного ветра закладывали уши. Сергей вертел головой, пытаясь определить, откуда идёт звук, но не видел ничего, кроме танцующих деревьев. Лес плясал, сойдя с ума, и это было безумно странно. Безруков позвал Женю, потом Володю, но никто не ответил, лишь его голос эхом разлетелся по ночному лесу. Сергей рухнул лицом в снег и остался лежать в таком положении, всё сильнее убеждаясь, что он остался совсем один. Все остальные куда-то делись. Перед глазами Безрукова взрывались разноцветные фейерверки, а потом наступила тьма. Сергей дёрнулся и проснулся, ощущая во рту снег. С трудом перевернувшись на спину, он прислушался. Тишина была идеальной, нерушимой, первобытной. Мужчина привстал на локтях и обвёл взглядом лагерь. Он был разграблен. Безруков с встал на ноги, голова ужасно закружилась, и он с трудом добрёл до палатки. Заглянув в неё, мужчина понял, что его ограбили. Его рюкзак, в котором были деньги и карточки, исчезли. Не осталось ни провизии, ни вещей других участников похода, ни компасов, ни карт. Безруков понял, что остался в лесу в полном одиночестве, и нужно было каким-то образом выбираться. Мужчина проверил смартфон. Тот как и прежде лежал в кармане куртки. Сети, конечно же, не было, а заряда батареи становилось всё меньше. Сергей поднял со снега вязаную шапку, которая принадлежала Борисову, надел её, и пошёл в ту сторону, откуда они, как ему казалось, пришли.