***
— Боюсь, мы зря оставили их, — заметил Адриан, завершая танец с Натали. — Стоит вмешаться? — она неуверенно взглянула на Габриеля, который только что присоединился к разговору Луи и Маринетт. — Да, я уже почти в этом уверен. Ты не против, если мы вернёмся? — Нет, но я бы не очень хотела заводить разговор с ним при… — Натали немного помолчала, — Ты же не думаешь, что твой отец специально подгадал момент сделать предложение? — Хочешь сказать, — удивился он, — мой отец знал, что здесь будет Луи? Невозможно. О его приходе стало известно только утром. Она пожала плечами и сменила тему. — Алья здесь. Не мог бы ты обсудить с ней вопрос отвлечения общей массы журналистов от нас. Я хочу вернуться, этих двоих пора выручать. — Хочешь пойти одна? Ну, ладно, — Адриан улыбнулся, отступил на шаг и легко склонил голову, — Спасибо за танец. Они улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны. Адриан увёл Алью у Нино, который колдовал над диджейским пультом, Натали с трепещущим сердцем подошла к Габриэлю и Маринетт. — Добрый вечер, мисье Дюпре, — с дежурной улыбкой произнесла она, не поднимая взгляда. — Добрый вечер, будущая мадам Агрест, — в его голосе было столько неприкрытой иронии, что Натали резко повернулась к тому, кого считала в этом виновным, чтобы задать провокационный вопрос, но наткнулась на уверенный и решительный взгляд его глаз. Агрест одним лёгким движением притянул её к себе и поцеловал. Она была удивлена, но ответила, потому что показывать Луи сейчас любые разногласия между ними ей хотелось меньше всего. Маринетт посмотрела на Дюпре с видом: «я же тебе говорила», многозначительно кивая головой. Тот молчал. — О, Натали, — этот возглас резко и очень болезненно вклинился в общее состояние так, что все четверо почти подпрыгнули на месте и обернулись. Счастливая Одри Буржуа ворвалась в их напряжённую атмосферу и увлекла Натали за собой, даже не извинившись, — Маринетт, деточка, не могла бы ты тоже пойти с нами? — Извините, мадам Буржуа, но у меня завтра показ и, чтобы вы ни предложили, я всё равно не смогу ответить вам согласием. — Что ж, — богиня моды надула губки и сделала брови домиком, становясь похожей на мультяшную расстроенную барышню, — В другой раз, — и тут же улыбнулась снова, — Но Натали точно не откажется, у меня есть отличное предложение, — она увела её в толпу, продолжая щебетать о чём-то своём. Натали не слушала. Она словно снова погрузилась в кокон отсутствия эмоций и реагировала на внешние раздражители по инерции. Ей не было известно, сколько прошло времени, что происходит вокруг, который час, Натали просто плыла по течению, из которого вынырнула, только оказавшись на улице. Прохладный ночной воздух вернул её в реальность, а голос мужчины, прозвучавший за спиной, бросил в дрожь. Она не хотела этого разговора ни тогда, ни сейчас, но в то же время понимала, как по-девичьи трусливо это выглядит… в конце концов, она взрослая женщина и должна смотреть своим страхам в глаза… Где же Габриель? — И так, ты действительно любишь его? — спросил Луи, стоя в тени здания так, что его лицо было видно лишь наполовину. — Люблю, — Натали ответила уверенно и коснулась пальцами подаренного Агрестом кольца. — Ясно. Маринетт отличная девушка, она мне всё объяснила, и всё-таки жаль, что это была не ты. Из чужих уст отказ слышать гораздо больнее, — Дюпре развернулся и пошёл в сторону парковки. Не оборачиваясь. Она и не ждала, что он обернётся. Жгучее чувство стыда на мгновение ворвалось в её сердце, но вместе с тем и чувство колоссального облегчения, что ситуация разрешилась вот так. Натали некоторое время не двигалась с места, пыталась выровнять дыхание, осмыслить произошедшее, а после пошла в ту же сторону, что и Луи, в поисках лимузина, на котором сюда приехала. Горилла окликнул её и открыл дверь, помогая уложить юбку платья в салон. Габриель уже сидел внутри и смотрел в окно, уткнувшись подбородком в кулак… мимо них прошли Адриан и Маринетт, их счастливые голоса разносились над тёмной тихой парковкой. — Я могу тебя подвезти? — спросил он, махнув рукой телохранителю отца. — Да, было бы неплохо, — она улыбнулась и обеспокоенно взглянула на лимузин, понижая голос, — Думаешь, у них всё будет в порядке? — Да. Луи больше не помешает им, только твой отец сам может снова всё разрушить. — Что ты имеешь в виду? — Адриан усадил её в машину и закрыл дверь. — Он ведёт себя, как подросток, — ответила Маринетт, когда он сел за руль и вставил ключи в замок зажигания, — Некоторые не смогли не обратить внимания на то, как уверенно он её поцеловал. Натали же тоже не дура. Даже я догадалась, что мисье Агрест всё спланировал. — Честно сказать, я никогда его таким не видел, — Адриан завёл машину и надавил на газ, выворачивая руль, чтобы аккуратно выехать с парковки, — Кажется, он действительно влюблён. — Даже не сомневайся, я год с ним работала… Он не ответил, и Маринетт отвернулась к окну. Они скользили по ночному бульвару, дорога мягко стелилась под колёсами, и на душе было хорошо. А за несколько миль от них, в лимузине Габриеля Агреста, уехавшего по другой дороге, царила иная обстановка: напряжённое молчание висело в воздухе добрую половину пути, оно тяготило их до тех пор, пока Натали, наконец, не задала вопрос. — Ты знал, что Луи Дюпре будет там? Габриель тяжело вздохнул и повернулся. — Знал. — Значит это всё, чтобы позлить предполагаемого соперника? Понятно… Я не кукла и не жертва твоих Акум, чтобы показывать меня, как выставочный экземпляр. Может быть, Эмили любила такие вещи, я - нет. — Забудь, пожалуйста, об Эмили. Есть только я и ты. — Не уходи от ответа. Ты специально сделал это. Всё это, от платья и предложения до поцелуя… я удивлюсь, если завтра нас не будет на первой полосе каждой газеты Парижа! А разбираться с этим мне! — Ты слишком драматизируешь, Натали, — он нежно улыбнулся и потянулся, чтобы убрать выпавший локон из её причёски. Она отмахнулась от него, как от назойливой мухи, взглянула на кольцо, некоторое время думала, а после сняла и вложила ему в руку. — Мне нужно подумать. Я не уверена, что нам стоит… Габриель отрицательно покачал головой. — Нет, оставь. В этом я был искренен. Оставь его до утра. Если на рассвете, ты придёшь и отдашь его мне, обещаю, я не стану возражать.***
С возрастом к нам приходит опыт и знания, зачастую не так, как мы того хотели, но опыт — это всегда пережитые страдания, боль, потери и неудачи. Если любовь в двадцать пять является нам легкой нимфой, словно бриз у тёплого океана, то в сорок с лишним лет она выглядит, как затяжная лихорадка при тяжёлой болезни с осложнением — и любое движение, любой момент непонимания, причиняет такую боль, словно ты только что сгорел заживо и снова воскрес. Габриель и Натали ощущали что-то подобное, уходя по коридору в разные стороны: он закрылся в своём кабинете, взял карандаш и бумагу, но ничего так и не нарисовал; она положила кольцо на туалетный столик, набрала ванну и опустилась в пушистую пену, задумчиво разглядывая мелкие мыльные пузырьки… Шарик с морской солью бурлил где-то в ногах, пена легко покачивалась от того, что Натали ловила капли, падающие с душа с равными промежутками времени, пальцами правой ноги. Она думала вслух, не замечая того, что делает. — Правильно ли я поступила? Стоило ли обижаться, снимать кольцо или вообще принимать это кольцо? Дуусу, отдыхавшая на стопке чистых полотенец, проснулась. — Мне кажется, вам пора перестать бегать от того, что так или иначе неизбежно случится. — Ты так считаешь? — Натали повернулась к ней, на время оставив своё занятие. — Да. И вообще, ты должна пойти к нему прямо сейчас. — Ха, ну да. И что я ему скажу? Разбужу перед завтрашним показом?.. Мне и самой уже пора спать, будет тяжёлый день. — Даааа, — протянула Квами, — с ним не выспишься. — Да ну тебя, — Натали улыбнулась, покраснела и бросила в неё клочком пены, но тот не долетел и мягко осел на край ванной. Габриель поставил жирную точку по центру белого листа, долго смотрел на неё, а после встал и отправился к Натали, он шёл быстро, чтобы не передумать и снова не сбежать. Когда оказался у двери, неуверенно потянулся к ручке, размышляя о том, что именно хочет ей сказать. Она вышла из воды, обернулась полотенцем и на эмоциональном уровне почувствовала чьё-то присутствие… его присутствие… подошла к двери и, сама не зная, что повторяет движения Габриеля, тоже вытянула руку, но тут же отпрянула, потому что ручка едва заметно дёрнулась и стала поворачиваться вниз… очень медленно… Они оба задержали дыхание: Натали с этой стороны, Габриель с той. Ей пришла мысль, что, если он сейчас войдёт, она не станет его выгонять… секунды тянулись, словно длинные бесконечные вереницы лет… Ручка опустилась вниз, замерла на короткое мгновение, а потом так же медленно поднялась вверх… Сердца бились набатом в окружавшей их тишине… Большая стрелка соединилась с маленькой на двенадцати, часы пробили полночь… Габриель выдохнул, развернулся и ушёл… Натали стояла, опустив руки, слушая его шаги до тех пор, пока они совсем не затихли где-то в глубине дома, а потом резко развернулась, взяла кольцо, надела его на палец и легла спать.***
Солнце поднялось достаточно высоко, когда Адриан Агрест вошёл в дом своего отца, припарковав машину у парадного входа. Он уже знал, что Горилла два часа назад отвёз Натали к Маринетт, откуда та собиралась поехать на показ и подготовить всё, что от неё требуется. Адриан поднялся по широкой лестнице, вошёл в кабинет Габриеля Агреста и застал того спящим прямо за столом — отец уронил голову и руки на десятки незаконченных эскизов, карандаш валялся на полу, очки съехали на лоб. — Доброе утро, — сказал он, раздвигая шторы, — Я думал, ты поедешь с Натали. — А? Что? Адриан? Который час? — Габриель вскочил, поправил очки и сонно взглянул на сына. — Через час ты уже опоздаешь. Можешь не торопиться, я подвезу. — Ладно… только я приведу себя… постой, а где Натали? — Уехала, она уже два часа, как работает. — Ты её видел? — Пап, давай обсудим всё в машине, потому что и мне нужно подготовиться к выходу. Твоя работа сегодня окончена, и начинается моя. — А… да, да, конечно. Я сейчас. Однако «сейчас» оказалось понятие достаточно растяжимое, Адриан успел в мельчайших деталях рассмотреть картину, на которой была изображена мама, спуститься вниз, постоять на улице, сесть в машину и ещё десять минут ждать прихода отца. — Как у тебя с Маринетт? — спросил тот, закрывая дверь мерседеса. Габриель впервые сел на соседнее с водителем сиденье. Адриан пожал плечами. — Пока непонятно. Я сам виноват, что не позволил всё объяснить и оттолкнул её, теперь… я решил… — Что? Только не говори, что не будешь её торопить. — И не собирался. Я хотел сделать предложение на грядущем официальном показе прет-а-порте прямо перед всеми, но ты меня опередил. Теперь я не уверен, что стоит нашей семье выходить с двумя такими событиями одновременно. — А я уверен, что событие, которое осветит пресса, будет только одно. Я не стану мешать, думаю, и Натали не хочет ничего сверхъестественного… нам не нужно пышное торжество, мы уже не в том возрасте, а тебе как раз… Кольцо-то купил? — Ещё нет, не было времени, планировал на этой неделе, но… — Советую тебе поторопиться, и… Я счастлив за вас, сынок. Адриан благодарно улыбнулся, но ничего не сказал из-за подступившего к горлу кома. Слёзы навернулись на глаза, и он постарался взять себя в руки, чтобы чётко видеть дорогу. Когда мерседес Агреста младшего припарковался у здания, в котором проходил показ, его отец вышел из машины и, не дожидаясь сына, отправился к подиуму, где Натали занималась рассадкой гостей. Он подошёл и обнял её со спины, не обращая внимания на посторонних — она улыбнулась, выключая планшет. Габриель окончательно успокоился, все его сомнения развеялись, ведь на её пальце было его кольцо.