Но, может, не стоило ему её брать?
— Здравствуйте, извините за опоздание. Можно войти? — на автомате говорил синеволосый. — Заходи, — безразлично ответил учитель. Хан был в радостном шоке от того, что его не начали отчитывать при всём классе за опоздание. Омега сел за парту к своему другу и тихо поздоровался. — Привет, — так же тихо ответил Хван. Хван Хёнджин — очень близкий друг Джисона. Они дружили ещё с младших классов, когда только-только пришли в школу. Своей внешностью Хёнджин привлекал очень много омег, отчего даже их поход в столовую не мог пройти спокойно без его ярых фанатов. Их манила не только его внешность, но и запах… Альфа был красавцем и пах арбузной жвачкой, и именно этот запах любили все омеги из его школы и не только. Не то, что Джисон: синие волосы, пухлые щёки, сам похож на белку и пахнет примитивной мятой. — Я сегодня иду на пробы для модного журнала, — начал альфа. — Пожелай мне удачи, чтобы приняли. — Зачем мне желать тебе удачи, если, ясен пень, победа твоя? — Ну, так все всегда в дорамах желают удачи, даже если сразу ясен проигрыш или победа! — надул и без того пухлые губы Хван, делая вид обиженного ребёнка. — Я, конечно, благодарен за такое, но хотел, чтобы мы, словно лучшие друзья из дорамы, желали друг другу удачи, всё такое… — Ну ладно… Удачи. — Так-то лучше. Хан осматривал класс, непонятно, для чего: то ли из-за интереса, как все изменились, то ли из-за невероятной скуки, которая всегда царила на уроке математики. На задней парте дальнего ряда он замечает двух незнакомых ему парней и решает поинтересоваться у друга, кто это. — Они новенькие, — объясняет тот. — Перешли к нам по обмену из Китая. Тот, что тёмный — Марко, а с розовыми волосами — Шон. Омега смотрит на них и о чём-то думает, пока в класс не заходит какой-то парень, возрастом примерно чуть младше учителя Кима. У того были русые волосы и мрачный вид — всё, что бросилось в глаза синеволосому. Но, не увидев ничего необычного и интересного, а просто отдающего деньги учителю парня, тот снова начал рассматривать новеньких.Боль
Это было первое, что почувствовал Хан, и схватился за больной живот.Тошнота
Именно то, из-за чего он выбежал из класса.Ужасное сдавливание в лёгких
Последовало далее, когда парень уже подбежал к туалету. Дышать было невозможно, и Хан надеялся не задохнуться прямо здесь, в школьном туалете. Проходит несколько секунд, и он уже блюёт в той кабинке, где недавно нашёл ромашку. — Джисон, ты в порядке? — подходит к кабинке Хван и с беспокойством смотрит на друга. Замечая лепестки, он от удивления ещё шире раскрывает глаза и касается плеча друга. — Как? — Не очень… — еле отвечает Хан и смотрит на альфу. — Помоги мне встать… Даже не заставляя, как обычно, сказать 'пожалуйста', брюнет помогает другу встать и доводит до умывальников. Только когда синеволосый облокотился, Хван наконец его отпускает. — Это как? — всё с таким же переживанием альфа задаёт вопрос. — Я… Я не знаю, — дрожащим голосом отвечает Джисон и кладёт голову Хвану на плечо. — Хёнджин, мне страшно… Очень… — Не бойся. Это ведь лечится, — брюнет говорит неуверенно, но старается успокоить омегу. — Давай после этого урока пойдём домой? Я тебя выслушаю… — У меня мама дома, лучше в школе посидеть, — прийдя в себя, отвечает синеволосый. — Пошли в класс, мне лучше. Но возле двери в класс Хан снова почувствовал, как к горлу подкатывает ком, а лёгкие больно сдавливает. Тогда он сказал Хвану идти в класс, а сам побежал в сторону туалета. Снова…***
Как оказалось, Хёнджин отпросился у учителя с уроков, и про Хана не забыл. Как омега узнал из его рассказов, тот сказал, что у него болит голова, а Джисон пошёл ему помочь, ведь до дома дойти с такой «больной» головой,Пусть как в дешёвых романах, И сопливых дорамах, Но он всё равно хочет быть счастлив, Даже если это невозможно.
***
От дома Хёнджина до дома Хана было не так долго идти — жалкие десять минут, но в такой темноте даже половину от этой дороги пройти и остаться живым, не ограбленным и не зажатым где-то в тёмном углу или чьей-то машине, было большим успехом. Нет, жили они в нормальных районах, но между ними был этот опасный и без единого фонаря. В этом районе жил Чонин, с которым синеволосый попрощался минут пять назад. Пока они были дома у старшего, тот с Яном придумывал разные способы узнать, из-за кого внутри Джисона стали расти розы. Его сердце цветёт… И это правда. Всё не так, как во многих сопливо-слюнявых дорамах и романах, где описывают красивую любовь. В реальности это не любовь, а боль. Боль и страх.Страх того, что сейчас можешь задохнуться.
Пока омега шёл, его не покидало ощущение того, что сзади кто-то идёт, кто-то следит за ним, прожигает дыру своими глазами. От взгляда, что холодом пробрался по его спине хотелось спрятаться, сбежать… Так он и сделал — парень решил ускорить шаг и постепенно перешёл на бег, а сзади слышалось дыхание преследователя. «Нужно было соглашаться, когда Хёнджин предлагал проводить!» — подумал Хан и мысленно решил, если выживет, то в следующий раз точно не откажет. Если выживет. Время было позднее, и, добежав до подъезда, омега ещё минуту пытался достать ключи и выбрать в темноте нужный. Синеволосый ещё некоторое время стоял, оперевшись о железную дверь, которую захлопнул перед лицом преследователя, и переводя дыхание. Он, конечно, небыстро бежал, но от страха чуть не потерял сознание. 'Кто это был? ' и 'Зачем он за мной бежал? ' — Хану были интересны ответы на эти вопросы. Может быть, он только что спас себе жизнь, может быть, он убежал от того, кому нужна была помощь, может быть, он убежал от своего истинного… Именно от последнего по его коже прошёл табун мурашек, и парня передёрнуло. Но всё же он поднялся на свой этаж, прыгая по ступенькам в надежде увидеть из окна того, кто его преследовал. Конечно, он думал, что тот уже ушёл. Но вдруг? Поднявшись на второй этаж, омега повернул в сторону квартиры под номером шесть. Устрашающе, правда? Но Хана это не беспокоило. Он привык к шуткам про номер его дома и квартиры, что получилось якобы страшное число, и некоторые даже не хотели с ним общаться. Не только из-за номеров, но и потому, что считали его проклятым. Бывали случаи. Джисон зашел в квартиру, где было довольно тихо. Парень удивился, ведь мама должна была гостить у него ещё неделю, а сейчас её не было. — Мам?.. — заглянув на кухню, спросил омега, думая, что она находится именно там. Но не увидев никого, он бросил рюкзак на пол и пошёл в её комнату. — Мама, ты тут? — снова спрашивает он, но так же безответно. «Может, пошла в магазин?» Хотя какой магазин в десять часов вечера? Нет, были, конечно, рядом круглосуточные, но его мать вряд ли пошла бы туда ночью. Омега просто пытался не думать о плохом, но это получалось ужасно. Парень решил позвонить — может быть, он зря переживает? Зайдя на кухню и включив свет, чтобы взять рюкзак и достать оттуда телефон, синеволосый заметил бумажку, прикреплённую к холодильнику. «Надеюсь, это записка». Так и оказалось. Перед отъездом его мама оставила записку, чтобы Джисон не волновался. А ведь он волновался!Сон-и, прости, мне срочно нужно было уехать. Появились важные дела по работе.
Да, как всегда, работа.…и я просто была обязана приехать. Ты же знаешь, какая у меня важная работа!
Ну да, секретарь очень важен. Особенно в отпуске.…Но не переживай, я приеду в следующий свой отпуск и на неделю раньше. Ужин на столе, кушай хорошо. Твоя мама.
«Что же тут за ужин?» — Хан поднял крышку, которая накрывала тарелку. Там была варёная картошка, овощной салат и рыба — всё, что так нелюбит омега. Мама и вправду делает так, чтобы он за ней не скучал. Но всё-таки он решает съесть хоть что-то, потому что есть хочется. Только парень сел, чтобы приступить к трапезе, в квартиру кто-то позвонил. — Кто это? — спросил синеволосый, подходя к двери. Посмотрев в глазок, он увидел рыжую макушку и догадался, кто это. — Ты Феликс, да? — уточнил тот, открывая дверь, и в ответ получил утвердительный кивок. — Да, привет — неуверенно начал Ли — Ты не видел мой телефон? Я, кажется, уронил его когда мы встретились. Хан посмотрел на Феликса — на нём были обычные красные кеды, чёрные джинсы типа скинни, что выглядели свободно на худых ногах парня, и розовая толстовка с принтом Гарфилда. Этот рыжий кот говорил: «Улыбнись! Всё будет в порядке, когда рядом есть еда!», но тот, видимо, совсем так не думал — его глаза были опухшими от слез, а тело исхудало совсем, будто он не ел дня три. «Кто знает, может быть, правда не ел?». И, судя по мешкам под глазами, которые тот пытался скрыть тональным кремом, ещё и не спал. Щёки Ли были впалые, а глаза отражали только боль и печаль. «Это из-за ханахаки?» — мысленно спросил самого себя Хан, осознавая, с какой хернёй ему довелось иметь дело. — Нет, прости, не видел, — Джисон увидел поникшее лицо Феликса, который пробубнел что-то типа «Прости, я тогда пойду» и собрался уходить. Но не отпустит же Хан его просто так? Естественно, нет! — Подожди! Не хочешь зайти на чай? От резкого «подожди» синеволосого парень вздрогнул — уж больно неожиданно и громко тот это сказал. Но на предложение попить чай он отрицательно помотал головой, аргументируя это тем, что ему срочно нужно найти телефон, да и темно уже. — Нам нужно поговорить, — пояснил Джисон. — И это важно. Так что прошу, проходи, — он отошёл от двери, давая гостю место, чтобы пройти, и рукой указывая внутрь квартиры, мол «Давай, заходи! И не ссы. Я тебя не зарежу, честное слово!». Как будто Ли боялся этого. Судя по всему, да. — Ладно. Но недолго, — ему кивнули в ответ, и он зашёл внутрь. Квартира у Хана была простенькая, но уютная: в коридоре обои персиковые с каким-то красивым и нежным узором, и ковёр идеально подходит под цвет — такой светлый и приятный, но с тёмным рисунком. В цветах Ли не разбирался, поэтому единственный вывод был 'уютненько'. Джисон указал на дверь в ванную, попутно спрашивая, чай тому или кофе. — Кофе. Без сахара, — ответил ему Феликс, слегка закатывая рукава только до запястья. Дальше нельзя. Через несколько минут, когда кофе уже был готов, омеги сидели за стол и не решались начать разговор. Точнее, не решался Хан — это ведь он хотел поговорить. Омега с запахом молока, что сидел напротив, иногда поглядывал вопросительно на синеволосого, но всё же решил спросить: — Так о чём ты хотел поговорить? — Джисон немного дёрнулся. Видимо, думал, как начать разговор, и не ожидал вопроса. Парень, конечно, догадывался, что у него хотят выпытать, что случилось сегодня утром, но спросить же надо? Да и отпустили бы его, если б он не рассказал хоть что-то? Наверное, нет. Но общаться Ли не привык — в последний раз он на прошлой неделе кофе заказал, и всё. Так что сейчас внутри него ураган. Он боится сказать что-то не то, обидеть синеволосого или о чём-то проболтаться. Но с другой стороны ему сейчас было как-то спокойно, словно если он и проболтается о чём-то, ничего страшного не случится, и парню можно довериться. И эти две стороны Феликса создавали вихрь, бурю, ураган и другие природные аномалии внутри него. Какой верить? — Ах да, — Хан отпил немного горячего чая. — Слушай, то, что было утром, это… Ну… Ты болен? — он думал, как будет правильнее, лучше и мягче, не задев как-то рыжеволосого, сказать это. Они оба были неуверенны. Конечно, это типичные люди, не общающиеся тесно. Это тебе не лучший друг, который на «Иди на хрен» ответит тёплыми объятиями и такими же тёплыми словами: «Я тоже тебя люблю, дебила кусок». Тут всё по-другому: скажешь что-то не так, и о тебе также неправильно подумают, составят ложное мнение, и ты лишишся возможности общаться с хорошим человеком, который потом мог стать близким. Мог, если бы не одна глупость.Но разве не глупо судить о человеке по одной лишь первой встрече, И из-за одной маленькой ошибки считать его плохим? Первое мнение чаще всего — ложное. И сильно придирающееся к другим.
Они оба считают, что глупо.Однако, один знает, что думает другой? Правильно, нет. И из-за этого первому приходится подбирать и фильтровать слова, не говорить половину из того, что хотел бы, и всё для того, чтобы второй не составил неправильное мнение о нём. А этот самый второй выполняет то же самое, только потому, что первый не ведёт себя открыто. Вёл бы себя так один — повёл бы и другой. Но что мешает? Что мешает им вести себя открыто? Что делает их такими скованными? Это грёбаное чужое мнение.А что вообще такое это мнение?
… — Да, я заболел, — холодно ответил младший, ожидая следующего вопроса и заранее продумывая на него ответ. — А… — синеволосый омега пытался связать эти несколько слов в вопрос, но получалось плохо. — Это… Может быть заразно? Джисон-то слова сложил, составил вопрос, смог задать его. Но Ли чуть не выплеснул изо рта свой кофе на идеально белую скатерть, которую, видимо, только сегодня постирали. В этот момент он надеялся, что Хан подумал что это какая-то обычная рвота, или так того. Что он не заразился ханахаки. — Эм… Ну… Не знаю. Врёт. Врёт, хотя на самом деле знает об этом. Он точно не заразился? — Точно? — Наверное.? — он произносит это неуверенно. Скорее спрашивая себя, говорить ему или нет. — Кажется, да… — Оу… — они оба нервно глотнули из своих кружек напитки. — А что? Что-то случилось? — спросил у Хана Ли. — Да. Я, вероятно, заразился.***
Парни поговорили на разные темы, и, видимо, сдружились. Оказалось, что Феликс приехал сюда, когда ему было четырнадцать, и это была первая причина его необщительности — он плохо знал язык. Ханахаки он болен уже полгода, и лепестки, что были раньше, перешли на цветы, которые заразны, в отличие от первого. Дома у Джисона они провели до пол одиннадцатого вечера, играя в какую-то игру на приставке и поедая пиццу. В гонках всегда выигрывал Феликс, а Хан побеждал в борьбе. Когда парни решили, что уже темно и рыжеволосому пора домой, за окном пошёл сильный ливень. А они только рады рубиться полночи в приставку и заниматься всякой ерундой, даже если завтра не встанут в школу. Синеволосый так уже делал с друзьями, иногда пропуская целую неделю, а для Ликса всё такое было в новинку. Раньше у него не было много друзей, разве что одноклассники, у которых максимум можно было домашнее задание узнать. Кстати, оказалось, что тогда за Ханом бежал он. А когда Джисон рассказал об этом Ли, тот с обиженным голосом спросил: «Я что, такой страшный, да?» и по-детски надул губы.***
Часы показывали три часа ночи, когда два уставших парня решили наконец-то лечь спать. Но резкая боль в зоне сердца у обоих не дала им это сделать, заставляя бежать в ванную комнату. Цветы в сердце прорастали, обвивали его своими корнями, делали больно с каждым стуком и не давали дышать. Несколько минут, и Феликс сидел над унитазом, сложившись почти пополам, и выплёвывал застрявшие в горле лепестки от цветов, половина из которых попала на пол и впитывала капельки крови. А рядом возле раковины стоял Хан, всё ещё сблёвывая лепестки роз и пуская слезу. «Мне нужно будет терпеть это каждый день, пока я не задохнусь?» и он плачет, свернувшись калачиком на коленях Ли. — Хэй, не плачь. Всё будет хорошо. Возможно, твоя любовь взаимна, — Ликс гладит Джисона по голове, перебирая волосы и тоже начиная плакать. — А у меня нет, — шёпотом срывается с языка, но омега не слышит из-за собственных всхлипов. — Ты найдёшь его, не переживай. — Как? — Когда он или она будет недалеко от тебя, болезнь прогрессирует с большей скоростью. Но это до того момента, как он признается тебе в любви, или отвергнет, — Хан поднимает голову и смотрит в глаза новому другу своими заплаканными. Феликс тоже через это проходил, он знает эту боль, поэтому обнимает нежно, поглаживая по спине и зарываясь ладонью в синие волосы. — В первый раз тебе должно было стать плохо, когда ты его только увидел. — Когда только увидел? — Да. — Кажется, я знаю, кто это.